Одинокий стяг

Истималор задумчиво вертел в пальцах свиток Кэрдана. Итак, владыка не только не мертв, но и настойчиво сует свой породистый нос в дела, к нему касательства не имеющие. Более того, со свойственным его философскому характеру благодушием, он и не думает обвинять Трандуила в своей хвори. Этого Истималор не предусмотрел. Но сие несущественно, поскольку, хоть импульсивный олух и бросил факелы среди холмов, удирая с Кэрдановой эпистолой, один тюк во дворец все же попал. По крайней мере, вассал клянется в этом. Истималор не мог не признать, что вернуться под покровом темноты и проследить за дальнейшими действиями Фородрена и его спутников было весьма предусмотрительно со стороны порученца. Что ж, тюка хватит, значит Кэрдана можно со счетов сбросить. Особенно учитывая, что письмо к Трандуилу перехвачено, значит, вреда митлондец нанести не успел. Отраден так же факт, что Фородрен не сомневается в Трандуиловом злонамереньи. Учитывая огромное влияние оруженосца при дворе, кто б ни стал преемником Кэрдана – прежние доверительные отношения меж Лихолесским и Линдонским королевскими домами подорваны на корню. Далее… Весьма достойной противницей, безусловно, является Галадриэль. Ее редкостный дар провидения, ее могущество и важнейшая роль в эльфийском правящем поднебесье ставят ее на следующую ступень после Кэрдана. Но здесь осечки быть не должно. Леголас, при всей своей горячности, безусловно, настоящий вельможа. Он сумеет войти в палаты Карас-Галадон с высоко поднятой головой и тронуть Галадриэль своей непростой судьбой. Ну а далее… Размышления мастера были прерваны осторожным стуком в дверь, и, шелестя неизменным плащом, вошел вассал. - Мой сеньор, пленник готов. Каковы будут указания? Истималор поднялся, отряхивая задумчивость. - Превосходно. Сейчас пусть Леголаса приведут ко мне, я должен с ним поговорить и удостовериться, что он понимает свою роль в точности. Далее ему надобен подобающий конь и оружие, полагаю, здесь тебя учить не нужно. Завтра он покинет замок. До подножья Мглистых гор его сопроводит отряд дунландцев, окрестности небезопасны. Хоть он не робкого десятка, но непременно должен живым добраться до места. А уж там до Лотлориэна поедет один. Вассал помолчал: - Прости великодушно меня, дерзкого, мастер, но осмотрительно ли оставлять его одного? Принц вельми своенравен, дерзок и скор на решения, не воспользуется ли он свободой по-своему? Истималор усмехнулся: - О нет. Куда и зачем ему ехать? Гордыня не пустит его в Лихолесье и она же удержит от Ривенделла. Ему нечего желать от Элронда. В Лотлориэне же его ждет определенная цель, туда он может ехать, как принц, а не как изгнанник. Поверь, друг мой, наш гордец устал от самоуничижения. Он рядится в ренегата, избравшего безвестность, но кровь всегда свое возьмет. Рожденный для престола не примет добровольно иной участи. А посему Леголаса достаточно лишь подтолкнуть к тропе, что ведет к власти, и он бросится по ней стремглав, ибо не сможет иначе. - Я понял тебя, сеньор, не осерчай за скудоумие, - вассал привычно склонился перед алхимиком. - Каковы твои указания для меня самого? - Ты будь готов. Скоро тебе надлежит вернуться в родные земли. Как только все случится, ты должен будешь вовремя выйти на арену, войска ждут. А теперь зови его. Пора начинать действовать… …Вошедшего в зал эльфа было не узнать. Темно-зеленый камзол сидел как влитой на ладной фигуре, грубые корабельные ботфорты сменились сапогами превосходной кожи, от прежнего бродяжьего облика остался лишь шнур, все так же видневшийся на шее, полускрытой воротником. Глаза поблескивали воодушевлением, лишь на самом дне пряталась легкая настороженность. Истималор окинул Леголаса одобрительным взглядом и улыбнулся одними уголками губ. - Ты готов, друг мой? Надеюсь, ты не держишь на меня зла. И меч и конь, столь долгожданные, уже твои. Леголас поклонился, но легкое это движение не соответствовало пристальному взгляду. - Я готов, мастер. Но я готов выйти из опостылевших мне стен. Готов ли я к роли твоего посланника – это мне пока неведомо. - Сейчас ты все узнаешь, вольный Квенди. И сам решишь, по нраву ли тебе мое предложение. Эльф сел напротив Истималора и внимательно посмотрел в темные глаза. Мастер заметил, как длинные пальцы лихолесца неторопливо постукивают по резному подлокотнику. Этот красноречивый жест ясно показывал, что пленник вовсе не ждет распоряжений, а не более чем готов выслушать собеседника. Принц не спешит запродать себя в вассалы… Истималор почувствовал будоражащий азарт. Этот надменный оборванец был достойным противником, превосходство над которым слаще преданности десяти верных слуг. Мастер любил власть, но всего более пьянила его не власть над тысячами безымянных людей одного народа. Власть иного рода влекла его душу – умение покорить непокорного, укротить неукротимого, не силой или принуждением, но искусно собрав в кулак свойства его характера и мастерски обратив их в нити, на которых, словно марионетка, противник спляшет угодный Истималору танец. - Итак, принц, я прошу тебя о следующем. Меж светлым Лотлориэном и могущественным Северным Лихолесьем лежат просторные земли Южного Лихолесья. Рованион никогда не был поделен полностью, Великая Пуща слишком обширна и враждебна, чтоб эльфы могли целиком ее занять в ближайшие века. Северная часть лесной вотчины мудро и рачительно управляется твоим батюшкой, Южная после падения Дол Гулдура находится в вассалитете Лориэна, хотя населена лишь диким зверьем и остатками Сауроновых полчищ. Остается Центральная часть. Она невелика, плодородна, и пока не обрела сеньора. Это ненадолго, в скорейшем времени она либо будет присоединена к владениям Трандуила или Галадриэль, либо заселена вездесущими людьми. Беорнинги, к примеру, с легкостью могут потребовать себе эту территорию. Истималор на миг умолк и поднял на Леголаса испытующий взор. - Принц Леголас. Тебя незаслуженно лишили прав престолонаследия, и сыновнее почтение не позволит тебе оспаривать волю отца. Но Лихолесский престол не единственный в Арде. Я предлагаю тебе отправиться к Галадриэль и заявить свои права на Центральное Лихолесье. Ведь земли эти принадлежали твоему племени до того, как Черная Тень пала на Рованион и подданные Трандуила отступили от Дол Гулдура на северо-восток. Владычице Лориэна ни к чему поблизости пустынные земли, где может обосноваться любая, в том числе и недружественная раса. Эльфийское княжество на этой территории, безусловно, будет стратегически более удобным соседством. Заручившись же поддержкой Галадриэль, ты сможешь заложить основу своей власти, не чинясь мнением государя Трандуила, но и не посягая, тем не менее, на его законные права. А уж там, поверь, найдется немало синдар и галадрим, что возжелают стать под знамена нового монарха, чтоб освоить новую землю… Что скажешь ты на это, Леголас? Лихолесец молчал. На протяжении разговора ему не раз хотелось то рассмеяться, то вознегодовать, то засыпать Истималора расспросами. Но право… Сколь же многого он не знал о произошедших в Средиземье после войны изменениях, как мало интересовался всем прочим миром, а ведь любая война влечет передел земель… В первую секунду грандиозный замысел седовласого интригана показался эльфу сущей бессмыслицей. Но текли минуты, Леголас вдумывался в слова алхимика, и все больше осознавал, как план этот смел и как логичен. И правда, ненасытные люди, молниеносно заполоняющие земли, вскоре начинают желать большего и развязывают кровопролитные междоусобицы, вовлекая в них соседей. А потому Галадриэль при умелом и тонком подходе, едва ли откажется поддержать потомка владыки Орофера в его притязаниях на исконно эльфийские угодья. А тогда… Тогда он вернет себе отнятые у него права. И докажет отцу, сколь несправедлив он был в пренебрежении сыном. Создать княжество на диких просторах первозданной Великой Пущи – нелегкая задача. Но разве не стоит дерзнуть? Увенчать себя не короной предков, но собственного мужества. Сумеет ли он? Эру один знает. Но лучше пасть на пути борьбы и созидания, чем, опустив руки, покорно принять вечное клеймо изгоя. Леголас медленно потер лоб, унимая бег мыслей. Нельзя было позволить блестящей перспективе ослепить его и заглушить здравый смысл: - А что тебе в том за корысть, Истималор? Мастер наклонился вперед: - Моя корысть проста. Мне нужен союзник среди эльфийских правителей. Не древний владыка, что снизойдет до меня. Но соратник, что, обладая властью, не пребудет в плену предубеждений. Я весьма почитаем дунландскими вождями. Я жажду стать во главе этого сильного и гордого племени, объединить разрозненные и невежественные кланы в могущественный народ. Я хочу обратить полудиких воинов в рыцарей, прекратить вековые жестокие войны с Роханом, освободить дунландцев от позорной участи презираемых головорезов. Но ни один из нынешних владык не поймет меня и на защиту не станет. А посему я сам должен помочь такому владыке появиться, и, обретя влияние и силу, он сможет поддержать меня перед народами Средиземья. Ты знаешь дунландцев не понаслышке, и можешь судить о них здраво. Тебе ведомы и лишения, и боль отверженности, и борьба за жизнь. Тебе нечего терять, а обрести ты можешь все. Ты честен, а значит, не предашь меня. Так говори же, принц Леголас… князь Леголас… Я жду. В тишине потрескивали поленья в очаге. Лихолесец до боли сжал кулак. Развернутый перед ним горизонт влек с каждой секундой все сильнее. Но он не знал, чему из сказанного можно верить, он чувствовал, как тонок под ногами лед… - Будь на твоем месте иной – я б поверил в его благородство и восхитился им. Но мне, балансировавшему на грани безумия в твоем подземелье, трудно смотреть на твой лик благодетеля и не подозревать в нем искусной маски. Или не помнишь ты, при каких обстоятельствах я попал в этот замок? Истималор вскинул голову и тонкие губы исказились. - Благородство… Я не свят, Леголас, и в святые не мечу. Я иду своим путем, а на дальней дороге неизбежно испачкаешь сапоги. Мне приходится быть жестким, а порой и беспощадным, потому что и меня никто не станет щадить. Ты воин и я обошелся с тобой, как с военнопленным. Умбарские головорезы, затеявшие бойню в Митлонде, задолжали мне в свое время за излечение, и вот, как ни грубо сие звучит, расплатились тобою. Леголас невольно подобрался – алхимик вспыхнул и стал менее внимателен к словам: - Так что ж за сострадание ты испытываешь именно к Дунланду? – Этот прямой вопрос требовал столь же прямого ответа. Леголас ждал, что сейчас разъяренный мастер хоть немного приподнимет маску невозмутимости и ответит прежде, чем успеет измыслить очередное безупречное объяснение. И ответ последовал незамедлительно… Истималор резко встал, роняя со стола свитки. Румянец тронул худое смуглое лицо. - Неужто ты не догадался, эльф? Я сам дунландец. Хилый, болезненный мальчишка, объект насмешек своих сверстников. Я отроком покинул дом, ища счастья и признания, в юношеском малоумии не ведая, что иду на верную смерть. Валар сжалились надо мной, послав мне спасение от голода и клыков хищников. Меня подобрал чародей и сделал мелким лакеишкой. Но прошли годы… Тебе ни к чему слушать о моем извилистом пути. Важно лишь то, что из слуги я стал учеником. Моего наставника унесла война, забрав и большую часть его мастерства. Но я сохранил и приумножил завещанные мне знания, и я намерен употребить их на пользу моему несчастному невежественному племени. Леголас едва сдержал нелепую улыбку – так вот, что показалось ему знакомым в чертах Истималора. Его пламенные темные глаза, смуглое лицо и черные брови выдавали дунландскую кровь. Его учителем был маг, павший в войне? Озарение пришло сразу: - Саруман… Саруман был твоим наставником, не так ли? Истималор, уже почти овладевший собой, быстро глянул на эльфа: - Да, и оставь иронию. Каковы б ни были заблуждения чародея Сарумана – он был великим кудесником. Что ж, карты раскрыты. Твой ответ, Леголас! Да, карты раскрыты... Но лихолесец чувствовал, как тонкий лед под ногами обратился потрескивающими угольями. Медленно эльф поднял голову, словно опуская незримое забрало. - Я согласен. *** Мглистые горы, как уже было сказано, слыли местом негостеприимным. Однако единожды дерзнув вторгнуться в сумрачный край, его трудно было забыть, так прочно и глубоко поселялась в сердце путника своеобразная и суровая красота могучего хребта. Живописные и причудливые скалы громоздились в хаотичном беспорядке. Вершины местами покрывали снега, склоны обильно поросли густым хвойным лесом. Здесь неприступные утесы фантастическими ступенями вздымались к самым облакам, укрытые темным ковром косматого ельника, там острый пик скалы вонзался в небесную синь, и туман влажным и клочковатым одеялом стелился в ущельях. Днем резкий клекот орла оглашал порой молчаливые перевалы, ночью во мраке сосновых чащ приглушенно ухал сыч. Словом, пусть и канули давно недобрые времена Мелькора, величественное его творение не теряло ни грозной своей красы, ни мрачной славы. По узкой и крутой горной тропе ехали вереницей пятеро всадников. Лошадям было неуютно в горах, они испуганно косились влажными глазами на оскалы пропастей, фыркали и упирались на скользких гранитных укосах. И ездоки спешивались, и упорно вели лошадей под уздцы, то понукая, то уговаривая, то укутывая головы скакунов плащами и вслепую проводя их по опасным местам. Эльфы неминуемо заплутали бы в этом лабиринте, если б не Рамен, уверенно ведший их неприметной, но хорошо известной ему тропой. За время пути дунландец привык к своим спутникам, хоть отношения их остались сдержанными и прохладными. От природы пытливый, он отбросил многолетнюю враждебность, чтоб присмотреться к Квенди, оказавшимся народом крепким и неприхотливым. Он с интересом наблюдал, как препиравшиеся всю дорогу от Митлонда эльфы мгновенно оставили всякие склоки, лишь только покинули родную землю. Оказавшись в чужих краях, Квенди тут же сплотились и стали крепко сколоченным отрядом. Девице с не по-эльфийски коротким именем Росса пришлось нелегко, но и она старалась не показывать виду, хотя едва ли кто-то из соплеменников стал бы ее попрекать. Кроме того, в чем и правда остроухой было не отказать – руками ее Эру наделил ловкими, и в хитрых эльфийских целительских фортелях толк она знала. Впервые не имея нужды самому перевязывать кровоточащие дорожные ссадины грязным тряпьем (а уж кровь в этих гиблых местах на земле оставил бы лишь круглый болван), дунландец проникся к Россе подобием симпатии. А что нравом резка и на язык колюча – так тем Рамена было не удивить. Гванур, веселой повадки Квенди с чудными серебряными волосами, держался рядом с девицей, видимо, чувствуя свою ответственность за появление ее в отряде. Певучая речь эльфов слегка раздражала дунландца, но Квенди учтивости были не чужды и при спутнике говорили на вестроне. Понемногу между ними и Раменом стали завязываться беседы, не все ж молчать колодой. И незаметно для себя самого вождь стал находить, что остроухие в разговоре неглупы. А приметив на загорелых руках Квенди мозоли и шрамы, Рамен впервые подумал, что и эльфы живы не одной войной да заунывными песнями. Путники продвигались на север, приближаясь к цели. Рамен не стал брать с эльфов никаких клятв, поскольку знал, что без него они этого пути повторно не найдут, чтоб ни расписывали об эльфийском чутье всякие умники. Привычно испытывая по отношению к остроухим чувство превосходства (право, дунландцу было трудно всерьез уважать безбородых мужчин), он искал в них признаки страха перед грозным величием гор. Но тонкие лица лишь становились суровее, эльфы плотнее запахивали серые плащи и бестрепетно шли вперед. Наконец на закате подошли к последнему участку пути. Меж отвесных нагромождений скал простиралась узкая и продолговатая долина, каменистая, поросшая хилым кустарником и грязноватыми островками мха. Глубокие щели бороздили каменные стены, словно морщины. У одной такой щели был выстроен своеобразный каменный алтарь, на котором лежала связка тонких поленьев, покрытых темным смолистым веществом. Рамен остановился и, достав кресало, высек искру. Поленья легко занялись, потрескивая и нещадно дымя. Почуяв дым, лошади заволновались и захрапели, и эльфы отступили назад. Дым сероватыми кольцами заскользил по стене, местами всасываясь в щели – видимо, в скале были сквозные трещины. Эльфы недоуменно переглянулись: - Никак крыс выкуриваешь, любезный Рамен? – за шутливым тоном Рандира слышалось замешательство. Дунландец усмехнулся: - Не дай тебе Эру с теми крысами повстречаться, особливо в темноте, - бросил он, возвращаясь к лошади. - Идите, остроухие, за мной, да не шумите. Вашего брата в этих местах не жалуют. И волосы капюшонами покройте. За спиной Рамена Росса спешилась и пригляделась к поленьям. Нагнулась, пощупала темные пятна у подножия алтаря. Затем понюхала пальцы и брезгливо поморщилась. Вскочив на жеребца, она поравнялась в Гвануром и негромко пробормотала на квенья: - Там на земле кровь гоблина. И еще какая-то мерзость, на смолу похожа, только я такого дерева сроду не видала. Гванур отвечать не стал, только коротко и тревожно оглянулся на алтарь и машинально провел рукой по рукояти меча. Долина сузилась, словно горлышко бутылки, и обратилась в душную теснину, вьющуюся меж отвесных скал. Рамен шел впереди, чутко прислушиваясь к звукам вечерних гор. Лагор замыкал движение. Трудно сказать, сколько времени пробирался отряд сквозь это импровизированное игольное ушко, но, когда коридор закончился, вечер уже опустился на Мглистые горы, и тонкая пелена облаков там и сям отцветала последними розово-лиловыми красками. Отряд вышел на загроможденный невысокими островерхими скалами уклон, спускавшийся в долину, сжатую горами со всех сторон. Посреди долины высился скальный замок, походящий на плод фантазии Ауле, пресыщенного тщеславными красотами эльфийских и людских дворцов. Читатель уже бывал в этих мрачных чертогах, и потому конечно не стал бы попусту задерживаться. Но четверо митлондских эльфов видели замок Истималора впервые, и замерли в невольном потрясении. - Будет вам глазеть, - Рамен нахмурился, вглядываясь в ассиметричные провалы темных окон. – Сейчас схоронитесь здесь, этот склон просматривается плохо, а за скалами вас и вовсе не разглядеть. Что огня не зажигать – сами понимаете. Я сейчас пойду в замок, мастеру на глаза покажусь, стражу расспрошу, да к пленнику зайду. Как к рассвету дело пойдет – выведу вашего друга. Ему уж конь в конюшне приготовлен, не ведаю, за какой надобой. Но конь хорош. Рамен поправил шапку и перехватил поводья. Вдруг обернулся, и, помявшись несколько секунд, добавил: - Будьте осторожны, Дивные. Мастер быстро побег обнаружит, но я попробую погоню по дальнему пути направить. Боле ничего не в моих силах. Мужайтесь. - Мастер Рамен, - окликнула дунландца Росса. Уже тронувшийся с места всадник удивленно придержал коня. – Только два слова. Спасибо тебе. Ты храбр сердцем и душой благороден. Тебе, знаю, до этого дела мало, но о таких как ты эльфы баллады складывают. Храни тебя Элберет, рыцарь. Суровое, выдубленное ветром лицо на миг стало растерянным, но сгустившиеся сумерки милосердно скрыли неподобающий воину румянец. Рамен поискал, что ответить, но в речах грозный вождь был не силен. Он неловко коснулся груди, отвесив Россе угловатый поклон, и пришпорил коня, торопливо устремляясь вниз по склону. Эльфы бесшумно спешились, полукругом расселись на жесткой земле и приготовились ждать.