Богохульство

— Дай мне сил, Всевышний, пройти все беды и горести и отказаться от дум запретных. Прости, Отец, за помыслы мои грязные, за сны тревожные. Пошли мне, Господь, терпение, избави меня от греха порочного. Служить я хочу тебе, почитая, так дай же мне мужества не сорвать плод запретный. Послал ты меня на землю эту, чтобы людей учил я заветам твоим, но не нарушать твои правила. Я прошел через боль и смерть, чтоб душа чиста и сильна была. Дать должен веру я смертным, дабы была у них цель в жизни и добро в сердце. Пошли же мне мудрости, чтобы смог воздержаться я ото зла и уберечь себя от неведения. Не искушай сына своего, как просил не искушать ближнего. От всего сердца прошу тебя, помоги мне пройти этот путь тяжелый. — Слова говорящего наполнились слезами, и он опустил низко голову, утирая их своими одеждами. Плачущий не стыдился своей слабости. Горечь несбыточной надежды звучала в его голосе, но сила и мужество читались в каждом его движении. Молящийся свято верил в миссию, данную ему отцом; знал, что его путь будет полон трудностей: он прошел через огонь и воду, через смерть и отчаяние, через отвержение и покаяние. Не знал Сын Божий, что чувства станут одной из преград и одним из искушений, ведь они — дар божественный, энергия, дающая движение всему живому. — Как же оказалось, что дар твой стал искушением моим? Что святая энергия обратилась оружием дьявола? Чему еще не научил ты меня, чему я сам должен научиться? Глубокий вдох разрезал легкие, и ответ пришел вместе со свежим воздухом: терпение. Красивые руки, сложенные в молитве, плавно опустились на колени. Спокойствие мягко легло на плечи, расслабляя напряженные мускулы. Стук двери раздался в тот момент, когда Коннор окончил свою молитву. — Мое сердце открыто для врага и для друга. Войди же, пожалуйста. — У вас довольно специфическая речь, напомните, откуда вы? — Красивый мужчина со строгими чертами лица пронзительно впивался своим взглядом в каждую деталь, изучая, затем остановился на темных глазах. — Господь наш послал меня на землю, дабы научить людей, что добро, а что зло и передать заповеди божьи. — Священник медленно вздохнул, понимая, что вопрос не был искренним. Каждый раз, когда этот человек смотрел на него таким вопрошающе-исследовательским взглядом, внутри что-то вздрагивало, и Коннору хотелось опустить глаза, отчего он, напротив, копировал смертного, всматриваясь в его лицо. — Ну да, точно… Вы знаете, что это может быть опасно? Вы знакомы с историей? Каждый раз, когда кто-то приходит научить людей жизни и правилам, его всеми силами стараются уничтожить. Даже проще: вас сочтут за сумасшедшего. — Я не сумасшедший. Мой Отец велел мне появиться снова, чтобы открыть глаза человечеству на истину. У меня есть миссия, и не имеет значения, если она сложная. — Снова? — смертный взглянул на Коннора, недоумевая. — Вы знакомы с христианством? Брови мужчины вздернулись вверх, и он не знал, смеяться или плакать, слушая этого безумца. — Вам не стоит говорить об этом докторам, если вы не хотите записаться на сеанс шокотерапии. Ухмылку как рукой сняло, когда Сын Божий, не обращая внимания на смертного, сложил руки в молитве и закрыл глаза. — Отец, я знаю, ты испытываешь меня. Я уверен, что ты ищешь мою слабость, посылая мне новые искушения. Знай же, Господи, что я верен тебе, и не осмелюсь оступиться вновь. — Он глубоко вздохнул и поднял полный силы взгляд на стоящего у двери. — А у вас довольно сложные отношения с отцом, так? Коннор еще пару секунд смотрел на него, затем спросил: — Как звучит твое имя? — Гэвин. Вы же говорили, имена не имеют значения, — он бросил это с насмешкой, следя за реакцией священника. Коннор не выдержал и опустил взгляд, проклиная свою слабость. Сколько еще времени этот человек будет ходить сюда в одно и то же время? Сколько еще отец будет испытывать его? Этот невинный и, казалось бы, незначительный жест попал Гэвину в самое сердце, и в тот же момент он наконец признался себе, зачем ходит в одну и ту же церковь вот уже почти месяц. Он подошел к Коннору и положил руку на плечо, легко сжимая. Тот поднял глаза, и предательское желание подступило к его горлу, отчего он сглотнул. Гэвина не волновало то, что в голове священника один только бред: это лишь подогревало его. В программе Коннора всплыло напоминание, появляющееся еженедельно: «Если что-то случается, значит Отец желает этого» Он замер на секунду, думая. Если что-то случается… Святой закрыл глаза и отдался во власть смертному. _______ Гэвин с наслаждением прижимался к губам Коннора среди золотого убранства храма и не понимал, как его мог привлечь такой безумец. У Коннора закипал тириум, ведь он давно сопротивлялся проклятому влечению... но теперь священник был уверен: все, что бы не происходило, было предопределено Господом. Возможно, это знак. Возможно, это и есть спасение? Отблески пламени от церковных свеч неравномерно освещали лица стоявших, оживляя танцующие тени. Распятый на стене Иисус смотрел в пол, не желая нарушать личное пространство. Неожиданно Коннор оттолкнул Гэвина и взвыл, пугая своими светящимися глазами: — Вот оно! Ты и есть ключ! Я должен был понять, что это и есть спасение человечества. — Что ты несешь? — осудил в свою очередь Гэвин, испугавшись собственной растерянности. Но священник не слышал. В голове сложился код, и этот код заставил его сесть и повторять одно и то же снова и снова: — Вот оно. Это и есть ключ. Это и есть ключ. Это и есть спасение. Это и есть ключ... Гэвина охватывала паника: он не знал, что делать с сумасшедшим, которого он только что целовал, надеясь на продолжение. — Коннор? Коннор, вы… ты пугаешь меня, прекращай эти штуки со спасением уже. Приближаясь к безумному, детектив продолжал сыпать успокоительно-просящими словами, все еще слабо веря, что они могут помочь. — Коннор? Ты слышишь меня? Коннор! — после нескольких минут просьб и утешений применяющихся в работе с наркоманами, приказывающий тон наконец заставил того прийти в себя. Увидев ясный взгляд андроида, человек облегченно выдохнул. — Что за хрень с тобой такая? Ты болен? Тот блаженно улыбнулся и снисходительным тоном объяснил: —Не я, Гэвин. Это люди больны, а я должен их вылечить. Детектив тупо уставился на него, не имея никакого понятия, о чем тот говорит. — И теперь я знаю, как. Ты показал мне. Господь послал это влечение, чтобы я мог узнать, что движет людьми... что убивает их, а что спасает. Ты ангел, Гэвин, и ты здесь, потому что Отец хочет того... Хочет, чтобы я понял все и вылечил человечество. — Какой еще нахрен ангел? — для Рида бред говорящего давно перешел все границы. — Если ты не ангел... Зачем же тогда ты приходил сюда каждый раз? — откровенный вопрос мгновенно смутил детектива. — Ну уж точно не для того, чтобы просветить тебя. Глаза Коннора округлились, и охрипшим голосом он установил: — Если ты не от Господа… Значит, ты от дьявола. Я знал, что это искушение, и все же ты сумел обмануть меня! — Разъяренный священник бросился на детектива, обхватывая тонкими сильными пальцами его широкую шею, пережимая артерию. Отбиваясь, Гэвин обхватил ногами нападавшего, пытаясь скинуть того с себя, но Коннор оказался в тысячу раз сильнее. Черт, это пугало до дрожи в косточках. Сознание начало подрагивать от нехватки кислорода, попытки защитить свою жизнь выглядели все более жалкими. Но затем андроида перемкнуло вновь: он увидел человека под собой, что появлялся в храме каждый раз после молитвы. Увидел себя, пытающегося убить руками, что были созданы исцелять. Коннор ослабил хватку, чувствуя, что проиграл искусителю. Он наклонился к человеку и поцеловал его снова, отчаянно, со страстью, вкладывая каждое изводящее его чувство, будто это откровение могло быть последним. Теперь Гэвин не отбивался. Он начал отвечать, сначала неуверенно, потом смелее, вливаясь в ритм безумца. Священник навис над детективом, прижимая его к себе, вплетая пальцы в растрепанные волосы. Гэвин тянулся к нему, словно просил больше. Под мощной волной возбуждения Коннор укусил его за шею, отчего Рид взвыл, сжимая талию андроида. Бешеный ритм сердца давал человеку все больше энергии, и он повалил на пол сумасшедшего, кусая его и рыча. Оказавшись сверху, детектив задрал полы черной рясы, и Коннор нервно сглотнул, когда тот обхватил губами напряженный синтетический член, сжимая основание. Рука двигалась властно, язык скользил, лаская горячий ствол, нежно прикасаясь к головке, сдавливая и обволакивая. Безумец взял Гэвина за волосы и, задавая такт, насилуя партнера в рот, увеличил темп. Истошные стоны раздавались в божьем доме, пока двое грязно наслаждались друг другом на глазах у распятого Иисуса. Золотые росписи нависали над телами, святые наблюдали за грехом сына божьего, а пламя свечей озаряло запретный танец. Резким движением Коннор поднялся на колени, освобождая партнера от одежд; затем развернул его, и массируя промежность, навалился всем телом. Он кусал его за ухо, нетерпеливо вводя тонкие пальцы. Гэвин же задыхался, жадно глотая ароматы ладана, царапал пол. Хотелось умолять священника войти в него... Рид испустил сдавленный стон, когда андроид прижимался к нему возбужденным биокомпонентом. Плавно толкнувшись, Коннор использовал все свое терпение, лишь бы не войти сразу, а Гэвин подавался назад, пытаясь насадиться глубже. Мужчина скользил своим телом по деревянному полу, хватаясь руками за ножки ближайшей резной скамьи. Ритм увеличивался, и это уже не было похоже на танец: они просто трахали друг друга. Священнику захотелось развернуть своего демона, и он толкнул его, отчего тот проехался по острым узорам на стенах, и когда развернулся, безумец увидел красные полосы — оставленные священным домом зияющие раны — и кончил, облизав их языком, отчего потом кончил и мужчина. Коннор лежал на полу и рассматривал разрисованный божественными сценами потолок. Он нарушил клятву, и теперь за ним должен прийти Отец; а пока он перевернулся на бок, чтобы повнимательней рассмотреть свое преступление. Гэвин внимательно смотрел на него, и священник подумал, что это и есть сам Дьявол.