Antistar

*** Как всегда в спешке. Лёгкие ступени вниз, шарф через плечо, хлопок двери. В этой точке мало направлений, надо бежать от этой улицы. Ещё немного, и фонари осветят город, тьма загустеет, он потеряется - тени и блики тогда будут выбирать за него. Лица растают и потекут навстречу, ветер упрётся в спину. Вперёд, вперёд, скорее с этой улицы. Время торопит, его не обгонишь. Мышцы горят, не успеваешь дышать. Секунда в секунду выпадаешь на Оксфорд-Стрит, и уличные огни взлётной полосой загораются для тебя. Почти слышно, как ток с неспешным гудением наполняет провода. Это не так, только кажется. И свет пульсирует словно живой. Тоже неверно. Это только твоя кровь бешено вскипает в венах, сердце бьётся оглушительно, руки вздрагивают в такт ударам. Ты слышишь себя. Город и разум никогда не предадут. Теперь направлений куда больше. Путешествие. Без куража. Без удовольствия - маршрут обдуман, путь предрешён. Себе не стоит верить. Самообман; как он мог впустить ложь, жестокость, боль? Ещё раз. Он желал не видеть их больше никогда. Разум твердит – они несут контроль и ясность, то что надо… Люди всегда уходят, не понимают, что его нельзя оставлять. Он дарит своё тепло, какое расточительство, но всё летит в пустоту, ему так хочется почувствовать вернувшийся сигнал, ответ на свою обнаженную уязвимость. Они молчат, пьют его тепло от сжигающей потребности в них и уходят. А потом умирают в его снах. Он жаждет, и они умирают в мучениях, в его горячей страсти и неостановимой жажде. Одиночество - единственная защита. Боль и жестокость, грубая ошибка слабака – они опьяняют и возбуждают, рушат все оставшиеся опоры его разума. Извращают логику. Он сам смеётся над выводами, полученными такой ценой. Он не остановится, тормоза давно отказали. Жалок и измотан. И не может вслух признаться в этом. Поэтому будет купаться в крови, щедро лить её, смотреть в пустые глаза, ласкать холодную, чуть светящуюся кожу. Город предаёт: все его призрачные лица, все его тени вторят разуму, распаляют воображение. Синеватые нежные губы, никаких возражений, затерявшаяся ласка после царапающего тело адреналина. Ещё немного. Вот он на месте. Звонок. Деньги. Доза. Шипение. Точность. Укол. Вдох. Расслабиться. *** «Улыбка» всегда приходит под кайфом. Дедукция пасует перед её хрупкостью. В памяти не сохраняется ни одной зацепки, ни одного намёка. Но всё же этот образ истаивает медленно. Даже в ломке он ещё чуть мерцает. Похоже, это единственное верное и светлое, что его не предаст. Она лёгкая, цвет нежный, изгиб совершенный – глаз не оторвать. Она выплывает из каждого угла, скользит по стенам, полу, потолку, накладывается на чужие лицемерные улыбки, поджатые губы, безразличные рты. Тогда он терпимей относится к словам идиотов, озвученным через её всепрощающее и снисходительное свечение. Лениво думается, что надо составить фоторобот, взломать систему экспертов Ярда - у них есть тысячи шаблонов, огромная база – вдруг ему повезёт. Ещё как посмотреть - окажется, что это безумный маньяк, который зарезал десятки человек. Нет, пусть улыбка остаётся его личной тайной, святой и неприкасаемой. Он не верит в Бога, но кому кроме ангела она может принадлежать? *** - Я не доволен. Очередное расставание и ты снова бежишь за дозой. Для удовлетворения таких потребностей существуют проститутки. А ты пытаешься состряпать отношения на скорую руку не пойми с кем, - вездесущая улыбка наплывает на жёсткий провал рта Майка. Брат никогда не улыбнётся так, но она смягчает обеспокоенно-холодный взгляд. - Всё ради тебя, - обращаюсь я к ней. - Это здесь ни при чём. Или… Ты зря вспоминаешь дела минувших дней. Тебе хотелось, ты почти умолял меня. В конце концов, я согласился на твоё безумное, противоречащее всем моральным нормам, предложение. И ты пошёл на попятную, испугался сам себя, - прав, ты как всегда прав, Майки. - Если тебе это потребуется снова, знай, мне не трудно – я твой брат, отбрось своё гордое упрямство. Не сходи с ума, не мучайся так. - Нет, Майкрофт, это прошло. Возрастное. Не хочу, чтобы ты беспокоился, забудь обо мне. У тебя куча дел, думай о стране, - даже эти слова устало вытекают из меня, скорее уходи, всё как обычно, тебе не переломить это одиночество. Мы опять молчим. Тишина для меня наполнена странным шуршанием пластинки с закончившейся записью. Хорошо, блаженно. Время тоже шуршит, где-то должны тикать часы, но их не слышно. - Так что, мне нанять для тебя кого-то? – встал Майкрофт, оправил пиджак, собираясь уходить. - Нет, я в состоянии следовать простейшим инстинктам. Оплата - не проблема. - Наркотики? - его недовольство всё равно проглядывает через единственный свет моей жизни. - Оставь на столе. Он проглатывает эфемерную улыбку и уходит. Оставленный пакет и упавшая тишина только подчёркивают волнующее одиночество. Лёгкое монотонное шуршание удерживает внимание ещё пару часов. До новой дозы.