Сомнения

– Том? Ты чего? Что... что случилось? – Я не знал, куда мне еще податься. Думал снять номер в мотеле, но только в машине вспомнил, что оставил бумажник дома. – Глупости, заходи. Миранда открыла дверь шире, пропуская его внутрь своей квартиры. – Выглядишь совсем неважно. Может, чаю? Или чего покрепче? – Чай, если можно. Она кивнула и, запахнув полы своего шелкового халата, направилась на кухню. Том бесцельно последовал следом, успев только разуться и снять с себя шарф. – Тебе с бергамотом или с мятой? – Без разницы. Он сел за стол и отстраненно наблюдал за тем, как Миранда суетится по кухне, наливая воду в электрический чайник, доставая кружки и дорогие конфеты в коробке. Все то, что в данный момент для Тома не имело никакого значения, но вроде как должно было немного смягчить его состояние. – Поссорились? На тебе лица нет. Как и всегда, она зрела в самый корень. Том и не заметил, что кружка, полная чая, уже стоит перед ним, а Миранда сидит рядом и с участием заглядывает ему в глаза. – Да, – просто ответил Том. – Поссорились. Поддержка не заставила себя ждать и через секунду Миранда накрыла его руку своей. – Все так плохо? – Не так, чтобы хорошо. Я его ударил. Идеальные брови слегка нахмурились, но рука поддержки никуда не делась. – Твоей вины в этом нет, – Том поднял глаза. – Так получилось. Он сказал то, что не следовало. Я вспылил. Она сжала его пальцы в своей ладони. – Том, мне так жаль. – Я знаю. Мне тоже очень и очень жаль. Но я пришел не за этим, – Том вздохнул и прикрыл на секунду глаза. – Мы больше не можем видеться. Миранда не ответила, только сильнее нахмурилась. И во взгляде ее промелькнуло что-то отдаленно похожее на понимание. По крайней мере, Том надеялся, что это было понимание, а не какое-то другое, такое не нужное в данный момент чувство. – Насчет работы не переживай, я попрошу Андрэ перевести меня в другой филиал или уволюсь на худой конец, если он откажет. Но я не могу больше так, – признался он тихо. – Не могу так поступать с ним. У нас сын и... – Том, – Миранда отпустила его руку и выпрямилась. Взгляд ее стал серьезным. – Не надо. – Мои чувства к тебе это никак не изменит. Они никуда не делись, но рассчитывать на что-то большее мы не можем. Я... все равно люблю его, понимаешь? Миранда грустно улыбнулась. – Знаю, что любишь. – Прости меня, ради бога. Жгучее отчаяние, поселившееся в груди, разрывало Тому сердце. И когда Миранда заключила его лицо в свои теплые ладони, ему показалось, что он не сможет сдержать эмоций и в какой-то момент его все-таки прорвет как плотину. – Том. Когда же ты поймешь? Я не держу на тебя зла. И она прижалась к нему губами, одним движением преодолевая последнюю дистанцию, подводя итоговую черту между ними. Тогда Том и подумал: Это конец. И долгий, отчаянный, невысказанный первый поцелуй пропитался мыслями о том, какое могло быть их общее будущее. Призрачным, полным надежды и осторожной радости. Пройдя через все тернии, они плыли бы над облаками, боясь упасть вниз, потерять самообладание или утонуть в боли... Но плыли бы. Через море. Пока живы. – Том? Том вскрикнул от боли, оседая на боль. Внезапная догадка прошибла все его тело. Этого не может быть! Неверие ударило его по голове тяжелой кувалдой. Он вдруг увидел себя самого, будто со стороны. Видел, как сгорбилась его спина, словно окаменев, как прищуренные от боли глаза, наполняются слезами. Как задрожала рука. Том вытянул ее перед собой. Это невозможно! Он же не мог?.. – О боже, Том! Твоя рука! Миранда что-то говорила, но он не слышал – перед глазами как наяву стояло лицо Билла. Поцелуи, чужие руки, в пылу дикой и долгожданной страсти бродящие по его отзывающемуся телу. Имя, прошептанное незнакомыми губами. Тому стало плохо до тошноты. – Том! Ты меня слышишь? Вызвать врача? Том заставил себя покачать головой и кое-как поднялся на ноги. Миранда помогла, поддержав рукой. – Что с тобой приключилось? Он оторвал руку от своего туловища и перевернул запястьем вверх. Саднящая, адская боль, разливающаяся по венам, не давала как следует рассмотреть рану. В глазах плясали разноцветные звезды. – Боже! – Миранда в ужасе ахнула. – Твой компас! Том понял, компаса больше нет. Еще до того, как она воскликнула и до того, как до него донесся запах сгоревшей плоти. Там, где раньше красовался черный узор татуировки, теперь зияла красная, покрытая мясными ошметками дыра. И вот это был настоящий конец. – Мне... мне надо домой, – сказал он, едва узнавая свой собственный голос. Миранда с готовностью подхватила его за плечи. – Я отвезу тебя! Он позволил ей дотащить его до парковки. Позволил ей сесть за руль и довезти их обоих до его дома. Позволил заботиться, потому что сам был не в состоянии даже спросить, а что, собственно, произошло там, на кухне? Да в этом и не было особой нужды. Он никогда не слышал ни о чем подобном, но знал, что это именно оно. То самое, что поставило жирную точку в их отношениях с Биллом. И разорвало душу на части. Нет, нет, нет. Выйдя из машины, он, спотыкаясь, побрел в сторону подъезда, даже толком не попрощавшись с Мирандой. Но она не настаивала, поняла все без слов и только молча сжала его здоровую руку. Она всегда была такой замечательной. В подъезде он столкнулся с неизвестным мужчиной, показавшимся ему смутно знакомым. Том проводил его внимательным взглядом, пока тот не скрылся за дверью, и обессиленный побрел к лифту. Квартира встретила привычной прохладой. Он не стал даже разуваться и, как в бреду, шел на тихие голоса, доносившиеся из гостиной. – Ничего страшного, малыш. – говорил Билл спокойно. – Дядя уже ушел, и сейчас мы помажем тебя заживляющей мазью. Он сидел перед Майло, подогнув под себя ногу, и нежно гладил его по руке. Рядом лежала аптечка с откинутой на ковер крышкой. – Все скоро пройдет, вот увидишь. – Честно? Майло поднял затравленный взгляд, и Том даже со своего места увидел, что его огромные глаза блестят от подступающих слез. – Честно-пречестно, – Билл выдавил чуть-чуть мази на палец и осторожно поднял руку сына повыше, чтобы помазать запястье. Попрек маленького компаса тянулся длинный и все еще красный порез. – А заражения не будет? – спросил Майло дрожащим голосом. – Не будет, мы же промыли ранку водой. – Значит, мне не отрежут руку и не положат ее в банку с мозгами? – Конечно же, нет, котик. Кто тебе сказал эту глупость? – Джонатан. – Ах, этот Джонатан, – Билл грустно улыбнулся, мягкими движениями втирая мазь в руку. – Врунишка, который вздумал пугать моего маленького мальчика. – Я не маленький! – Извини, все время забываю. Билл закончил с мазью и потянулся за эластичным бинтом. – А мой компас, – не унимался Майло. Его напряженный взгляд буравил отца, пока тот заматывал его руку. – Мой компас будет в порядке? Что-то в его голосе застало Билла врасплох. Внезапно он остановился и с беспокойством посмотрел на сына. – Конечно, он будет в порядке. Почему ты спрашиваешь? – А если останется шрам? – Детка, ну какой еще шрам? Рана даже не глубокая. – Но он же теперь поломанный! – закричал мальчик, резко отпихнув руку в сторону. – Останется шрам и... – Поломанный? Майло кивнул и опустил голову. – Я теперь не встречу свою судьбу, да? Билл во все глаза уставился на ребенка. Будто только сейчас действительно понял, насколько Майло напуган. У Тома, стоявшего в проеме и наблюдающего за всей этой сценой, болезненно сжалось сердце. – Ты чего? – Билл осторожно поднял сына за подбородок. –Распереживался из-за такой глупости? Конечно, ты встретишь свою судьбу, дурачок. – С поломанным компасом? – Твой компас совсем не поломан. – Но он же поцарапался, пока я спал! – Наверное, ты просто порезался во сне. Такое случается, ничего страшного! Заживет. – А как же шрам? Он останется? – Малыш, не будет никакого шрама. Это же всего лишь царапина! Она никогда не изменит того факта, что твой компас укажет на твою любовь, когда вы встретитесь. – Честно? – Честно-пречестно, – Билл нежно погладил сына по голове и заглянул в его полные слез глаза. – Ты обязательно найдешь ее. – Как папа нашел тебя? – Да... как папа нашел меня. Том готов был поклясться, что в этот самый момент Билл посмотрел прямо на него, машинально дотрагиваясь до своего замотанного бинтом запястья. Там, где раньше был компас. Секунду спустя он уже собирал аптечку и просил Майло сходить в туалет перед сном. Том уже не мог оставаться в тени, а потому вышел к сыну, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Билл тут же ретировался на кухню, избегая каких-либо взглядов. Трус. А Майло не прыгал от радости в своей привычной манере, не улыбался и выглядел несколько подавленным, что, в принципе, было ему несвойственно. На короткий вопрос о том, что произошло с его рукой, он неопределенно пожал плечами, и в глубине души Том знал, что конкретно случилось. Но думать об этом не мог. Не сейчас. Не завтра. Никогда. Том молча отвел сына в ванную – проконтролировать водные процедуры, а после – в спальню, чтобы пожелать сладких снов. Майло без прекословий сделал все необходимое для отхода ко сну, залез в постель и долго рассматривал повязанное запястье с "поломанным" компасом. Том стоял у изголовья кровати, чувствуя внутреннее опустошение. Ни тепла, ни холода, только черную зияющую дыру где-то глубоко под кожей. Никаких эмоций, кроме разве что маленькой радости, что вышел из дома в рубашке и пиджаке и его рану не видно за слоями одежды. Ни выжженного запястья, ни разбитого сердца. – Папа. – Да, сын? – А ты долго искал свою судьбу? И Том, в какой-то степени даже предвидевший подобный вопрос, все равно растерялся. Он не хотел давать ответы на такие вопросы. Это право отняли у него, не спросив разрешения. Как объяснить ребенку сложнейший ход вещей, если сам еще не познал всю суть этого мира? Если сам наделал столько ошибок? – Нет, не долго, – в конечном итоге ответил он спокойно, укрывая ребенка одеялом. – Найти ее не так уж и сложно, сынок. – Не сложно? – Совсем. Труднее понять, действительно ли ты нашел то, что нужно. Майло заморгал своими большими глазами. Столько всего хотелось сказать и объяснить. – Не бери в голову, – наклонившись к кровати, Том улыбнулся. Маленькому шестилетнему мальчику, так отчаянно верившему, что в один прекрасный день он встретит свою судьбу. – Засыпай, – Том прикоснулся губами ко лбу своего сына. – И знай, что где-то там она ждет тебя. Любовь всей твоей жизни. Никогда не сомневайся в этом.

The End.