Хвостатый и ушастый

Что может быть хуже, чем родиться десятым ребёнком в семье бедного земледельца на отсталой аграрной планете? Только то, что в отличие от окружающих, я осознавал всю беспросветность своего нынешнего существования и полную безнадёжность ожидаемого меня будущего. Каменистая полоска земли, гордо именуемая «земельный надел», на котором мы всей семьёй горбатились с утра до вечера, чтобы вырастить мраморные бобы — единственный продукт экспорта с нашей планеты, ценившийся в галактике за содержащиеся в них редкие микроэлементы, способствующие ускоренной регенерации повреждённых тканей любых биологических организмов, после смерти родителей достанется старшему брату. Так гласит закон нашей общины — всё движимое и недвижимое имущество всегда переходит старшему сыну. Будь он хоть калекой, хоть идиотом — закон непреложен, и несоблюдение его строго карается старейшинами. Илидар, мой старший брат, ни калекой, ни идиотом не был. Послушный до омерзения и робкий настолько, что даже в свои двадцать девять циклов всё ещё оставался не женат. Какой из него хозяин выйдет — не знаю. Возможно, при суровой и умной жене он и сможет развернуться. Да только такую спутницу жизни ещё найти надо, а брат всех представительниц женского пола откровенно побаивался. Поэтому, скорее всего, одураченный хитроумными перекупщиками Илидар со временем влезет в кредиты и вконец разорится. И несчастный клочок земли, доставшийся ему в наследство, заберут в уплату долга. Закон есть закон. Следующий по старшинству брат, согласно тому же закону, предписывающему второго ребёнка отправлять на государственную службу, работал заготовителем в торговом доме нашей общины. Занимался он закупками и продажей и имел неплохой доход со своей должности. По меркам нашей общины, конечно. Третьему брату повезло больше всех. Во время последнего расширения космопорта пять лет назад он нанялся разнорабочим в бригаду строителей, а потом каким-то чудесным образом исхитрился остаться в охране, хотя местных туда брали весьма неохотно. Я ему откровенно завидовал, ведь он каждый день встречался с представителями иных цивилизаций и мог беспрепятственно любоваться на приземлявшиеся и взлетавшие их звёздные корабли. Сестёр — а их у меня четверо — со временем выдадут замуж в соседние общины. Возможно, им повезёт, и их мужья не будут бедствовать, а смогут обеспечить сёстрёнкам вполне сносное существование. И лишь я да братья-близнецы Руфос и Фобус, появившиеся на свет всего на три года раньше меня, останемся на бобах. Нет, речь идёт не о выращиваемом нами деликатесе, а о том, что останемся мы ни с чем. Ни наследства, ни достойного занятия. И одна нам дорога — идти в работники к более богатым или более удачливым соседям. Тем, у кого либо земельный надел больше, либо земля более плодородная, либо рабочих рук в хозяйстве не хватает. Не всем же боги столько детей посылают, как нашим родителям. Близнецы к такой жизненной перспективе относились спокойно, а вот меня такое будущее совсем не прельщало. Годами батрачить на чужого дядю, чтобы к старости скопить грошей на покупку земли, построить дом, жениться на первой подвернувшейся особи женского рода — потому что выбирать особо не из чего уже будет — и наплодить кучу детей. То есть полностью повторить судьбу своих родителей, дедов, прадедов. Нет, это не по мне! С детства я чувствовал, что моё будущее отнюдь не с каменистым клочком земли связана. Я грезил космосом. Вот бы мне перебраться в столицу, выучиться, чтобы получить специальность техника и устроиться на работу в космопорт. Туда со всех концов галактики торговцы и туристы прибывают. Говорят, что некоторые из них на нас сильно похожи. Другие же внешне настолько ужасны, что смотреть на них без содрогания невозможно. А пределом моих мечтаний было попасть на космический челнок, перевозивший гостей из других звёздных миров с космической станции на планету и обратно. Космическим кораблям на нашу планету приземляться запрещено, чтобы не испортить и без того нестабильную экологию. Настоящий порт для звездолётов на космической станции находился. Там корабли инопланетян и причаливали, а прибывших космический челнок доставлял на планету. Поставив перед собой цель непременно стать техником, я, как губка, впитывал знания, которые помогут мне выбраться из замкнутого круга жизни моих предков и зажить своей собственной. Обучение в начальной общинной школе я закончил с самыми высокими баллами за всю её историю. Старенький учитель восхищённо ахал и настоятельно советовал моим родителям отправить меня учиться дальше. — У вашего мальчика большое будущее, — вдохновенно пророчил он, постукивая для убедительности суковатой палкой, на которую опирался. Из уважения к почтенному возрасту учителя, на что безошибочно указывали выгоревшая почти до белизны кожа и бесцветные чешуйки на висках, отец усиленно кивал, вроде бы со всем сказанным соглашаясь. В ближайшем городе, что в нескольких днях пути от нашей деревни, была средняя школа. Вот только обучение в ней, в отличие от начальной, было платное, а у нас «лишних» денег никогда не водилось. Поэтому я ничуть не удивился, когда после ухода учителя отец приказал мне выкинуть блажь из головы и идти вместе со всеми работать в поле. — Писать, читать, считать ты выучился, — подвёл итог отец, — Порядочному ящеру этого вполне достаточно. На мои наивные откровения о желании стать космическим техником, он пригрозил принародно меня высечь, чтобы вышибить у меня из головы эту дурь: — Виданное ли это дело — порядочному ящеру возится с железками. Мы, ящеры, испокон веков бобы выращиваем, как нам предки и ушедшие на небо боги завещали. Поняв, что упрямством ничего не добьюсь, я, закинув на плечо мотыгу, отправился по пыльной дороге на опостылевшее бобовое поле.