Одинокая в небе луна

Пацаняра нёсся на меня с невъебенно быстрой скоростью, заведя руки назад, больше всего напоминая сломанную игрушку ворона, которую мне в детстве посчастливилось вырыть в песочнице. На лице красными буквами, как мне вначале показалось с перепугу, было написано: «Хана тебе, тётя!», но через несколько мгновений, когда меня было пырнули железякой, до моего мозга, находящегося еще в шоковом состоянии, дошло, что это на щеках красные равносторонние треугольники… основанием вверх. Ох, геометрия, матушка, пригодилась в жизни! Описывать перед смертью краску на щеках лохматого парня. Но, смерть в какой раз обломилась. А в какой, кстати? За последние сутки во второй, получается. Так вот, костлявая моя, постояла-постояла в кустиках, поплакалась самой себе, что я чертовски везучая жертва и растворилась, всеми своими костями надеясь поскорее добраться до моего тельца. — А-А-А-А-А-А! — Продолжала голосить во всю глотку, напоминая бешеную чайку, которую голубь за задницу клюнул. — Киба, стой! Это не шиноби! — Седовласый и такой же лохматый, как я ранее и «каштанка», окрикнул приятеля и захуярил в нас сюрикен. САМЫЙ НАСТОЯЩИЙ СЮРИКЕН, БАБОНЬКИ! НЕ ВРУ, ЧЕС СЛОВО! И вот железяка летит по траектории моего лба (как мне тогда казалось), а я прощаюсь, тихо поскуливая песню Стаса Михайлова, которую учила лет сто назад на уроке музыки: — Как жаль, ушёл герой России, и зарыдает мир на голоса. Мы все за вас молиться будем, да примет вас хосподь на небеса. Да, вот дай хоспади, что меня на небеса в случае чего примут, а то, думается мне, недолго еще жить. А тем временем сюрикен врезался в (…нет, ну раз то был сюрикен, то это кунай, получается) кунай, с яркой вспышкой искр отрекошетил от него и впился своими зубчиками в деревянную кору с характерным звоном. Другое оружие воткнулось ровно на половину в сухую и твёрдую, как камень, землю. Повисло молчание, разбавляемое шумом крон дубов и подвывающим ветром. Молчание повисло, а я зависла, пытаясь переварить всё увиденное и услышанное. Что мы имеем? Два чувака в странных прикидах, у них дохуя, скорее всего, оружия… и два священных меча, которые в случае отсутствия у них девушек и жён могут меня пронзить… Ой, нет, нет! Упаси боженька, я еще в тринадцать начиталась и насмотрелась на всю эту дрянь эротишненько-возбуждающую. Мужик в маске допрыгал в три (я считала) прыжка до нас и остановился, уперев чернявый глз в моё «невозмутимое» лицо. И тут мне представился шанс лицезреть воочию, так сказать, неоспоримый факт: мужик не крашеный педик, это его настоящие пепельные волосы, а у скалящего динозавра… то есть пацана, выпирали самые настоящие собачьи клыки, зрачки имели вид иголок. Типа как у кошаков, когда они на свет смотрят и зрачок до милипиздрических размеров сужается. Обморок, братка, ну чё, ты где? — Здравствуйте, извините за неловкую ситуацию, созданную нами. Вы выглядите… немного странно, поэтому мой спутник посчитал вас угрозой, — начал толкать речь тот, который пол лица закрыл и которого Какашкой зовут. Или нет? На моём лице не отразилось ни одной умной мысли и незнакомцы это поняли, как-то обреченно вздохнув. — Извините за вопрос, но откуда вы? — Продолжал вытягивать информацию тот, что постарше, одновременно сканируя меня единственным органом зрения досконально. Позади Киба, кажется, принюхивался к моей шевелюре, подозрительно часто втягивая воздух в себя с громким свистом. — Из какой вы деревни? — Какая деревня? — Задала «самый умный» вопрос, но единственный, который пришёл в мою бренную головушку. — Ээээ, — протянул «каштанка», шкрябая… мать святая, когтями по плечу. — Ну Коноха, Суна, Кири, Ива, Кумо? Или которые помельче деревеньки, Тумана или Звука там? Чё, бля? На каком языке эти эскимосы говорят? — Ээээ, — это уже я, откровенно невдупляя о чём господа незнакомцы меня спрашивают. Господи, если я не отвечу что-то умное, не выдающее меня, то не убьют. Я же не местная, можно сказать, что иномирянка! И тут пришло осознание того, что я в полной жопе, как обухом по голове ударили. Резко включился мозг, быстро анализируя всю ситуацию в целом и по отдельности. Я падала в лифте, потом каким-то чудом очутилась тут, на лесной дороге очень даже живая… Далее непонятный язык, который я очень долго не могла разобрать, странная одежда мужчин, оружие, которое они кидали так, будто с пеленок этому обучались. Какие-то деревни, вместо городов, непонятные названия и необычные для меня имена, которые я не слышала никогда прежде. Всё вокруг незнакомое, да даже если поднапрячь память, то газета, которую я скомкала, была странной на вид. Всё чужое. Абсолютно всё. Паника захлестнула аки цунами побережья Японии, разливаясь внутри бушующими солёными волнами. Японии… Япония… Японцы… АНИМЕ, ЁПТА! Ха-ха, а ведь я что-то слышала от подруг, которые смотрели анимацию японцев и восхищенно лепетали незнакомые термины, пытаясь втянуть меня в их секту. Акацки, хокаге, шиноби, шаринган, цукуёми, расенган… Раньше я предпочитала курить, ходить с малознакомыми ребятами на разные тусовки и пить как не в себя раз в месяц. Или же читать книжки, которые покупала с первым же появлением денег на карте или налички. Сразу бежала в книжный и набирала по десять книжек, которые потом читала, вливаясь в выдуманный мир, в выдуманную историю. А сейчас что? А сейчас я тронулась умом и подозреваю, что попала в самую настоящую задницу. — Какаши-сенсей, эта чудная что-то долго молчит, может, быстренько с ней расправимся и вернёмся с задания в Коноху? Я чертовски устал после помощи сироткам! — Резкий голос вывел меня из ступора и я дернулась в сторону, но не удержалась на ослабевших ногах и рухнула на землю, больно приложившись пятой точкой. — Эй, с тобой всё в порядке? Ой, нет, мужик, я крышу, кажется, потеряла и кукуха поехала. Что мне сказать-то? Что я не здешняя? Так они уже поняли по моему невъебенно крутому наряду.И какие ещё варианты? Я сумасшедшая? Бездомная? Странница? Потерялась? Хм… всё не то, конечно, но можно попробовать сказать спасительную фразу. — Я… я не помню ничего, — дрожащим и срывающимся голосом уставилась на того, кто поспокойней реагировал на чудную ситуацию. — Почему-то воспоминаний нет. Будто всё прошлое стёрли… Господи, я в жопе… Блок какой-то… Игра одного актёра погорелого театра на удивление прокатила, но до слова «блок» они скептично разглядывали мои черные в жёлтый горошек бриджи и один синий тапочек, который резко захотелось выкинуть, чтобы не позориться. Я начала шарить по карманам, будто пытаясь найти зацепку, подтолкнувшую меня к каким-то воспоминаниям, задев ключи и пачку сигарет, вывалившиеся наружу. Седовласый успел подхватить мои «драгоценности» и стал внимательно их разглядывать. — Ключи… не бездомная, уже радует. Сигареты… значит, деньги были… только странные они какие-то. Взрывных печатей нигде нет, все в порядке. Дядя, ты чё ебать, берега попутал? Какие взрывные печати? Я не аллах-акбаровец, чтобы ходить с поясом из гранат и бросаться ими в людей, как макака. — Без понятия, — пожала руками, и оглянулась. В мире материальном я играла роль потерянной невинной девочки, в то время как внутри думала как вытащить свою задницу из очередных неприятностей. — Извините, но что мне делать? Да, Маня, хороший вопрос! Что тебе делать, а? Только вопрос этот ты себе должна задать, а не лохматым странным мужикам. — Думаю, ты можешь пойти с нами и наши медики попробуют тебе помочь… Если ничего не получится, то на месте посмотрим что с тобой делать. Только скажи, ты шиноби? Чакра в тебе есть, но она будто никогда не использовалась и я наскоро решил, что ты обычный человек. — А кто такие шиноби? — Аккуратный вопросик задала, а Киба шлёпнул себя по лицу, бормоча какие-то оскорбления. Беспардонный хам, конечно, но я окажу ему услугу и не обижусь. На первый раз только, я не настолько добрая, пусть не расслабляется.

***

Мы подходили к огромным воротам высотой в пятиэтажку, на вид построенные из красного кирпича. Широкая каменная дорога открывала вид на зеленые деревянные ворота, на которых были намалёваны какие-то знаки красной краской. Красиво и внушительно, я бы даже поинтересовалась сколько они тут стоят, но устала так, что еле волочила ноги, а язык не поворачивался уж тем более. Возможно, сейчас Марья Константиновна Швецова превратилась в простейшее одноклеточное и не может говорить. Всё возможно после того, как мы прошли, наверное, километров пятьсот, не меньше. Ноги отваливались, пятку, которой «посчастливилось» остаться без тапка нещадно саднило, мышцы в заднице, о которых я не подозревала даже, болели неописуемо. Я готова была сдохнуть и отдать своё тело в руки костлявой, лишь бы закончить эту пытку, но она, наверное, обиделась и не желала принимать в свои объятья. Жаль. Больше не будет акций: «прекрати мучения Машки и получи тело и душу в подарок!» Неожиданно наша троица тормознула на своеобразном КПП (если хто не знал, то это Контрольно Пропускной Пункт) и начала болтать о погоде и собирать разные деревенские сплетни, совершенно забыв о моём существовании. Ну, Манька, добро пожаловать в Хуево-Кукуево.