Халява

      Женька и помог в итоге. Хотя вначале он не раз за голову в отчаянии хватался и готов был даже на себе волосы рвать, потому что впервые повстречал человека, который оказался настолько не в ладах с датами. Все Женькины усилия шли прахом. Только вроде бы наметился какой-то сдвиг, и Михаил, наконец-то, смог верно назвать несколько дат, как уже через пару часов на те же самые вопросы он мучительно морщил лоб и виновато смотрел на Женьку. Забыл. Опять напрочь всё забыл!       Как-то очень кстати Женьке вспомнилось вычитанная где-то в интернете методика запоминания по ассоциациям. Было это так давно, что Женька был совсем не уверен, правильно он её запомнил. Может, он вообще всё-всё перепутал. Но ведь помогло в итоге! Кто бы знал, что бородатая шутка про вечно голодного студента окажется настолько правдивой. Михаил сходу запоминал даты по ассоциации с едой.       Неделя, проведённая в близком контакте с датами и Михаилом, выдалась на редкость насыщенной. Ведь был ещё и отец со своими изрядно поднадоевшими поучениями, и мать, которая в отличие от отца, никогда ничего от Женьки не требовала, но сильно по нему скучала и всегда рада была видеть. Поэтому Женька делил своё свободное время между близкими и занятиями с Михаилом, а на раздумья ни времени, ни сил у него уже не оставалось.       Наверное, это и хорошо, что времени совсем не оставалось, иначе бы Женька извёл себя бесконечными сомнениями и размышлениями. Стал бы загоняться из-за «неправильности» своих внезапных чувств и неизвестно ещё до чего бы додумался. А так времени на это не было, и всё шло так, как шло. Появилось время на сомнительную рефлексию только тогда, когда, проводив Михаила на зачёт по той самой истории, Женька остался дожидаться его возвращения в студенческом кафе.        Какое-то время он сидел, как на иголках, переживая за приятеля, а потом на Женьку как-то резко накатило осознание полной собственной беспомощности. Как ему теперь вести себя с Михаилом? Продолжать врать самому себе, что его интерес к этому парню сугубо дружеский, или всё же признать очевидное? Как вообще отреагирует Михаил, узнав, что он стал предметом идиотского спора Женьки с отцом? А рано или поздно, тот об этом узнает. Отец вряд ли упустит возможность поиздеваться над незадачливым студентом и при случае наверняка сообщит Михаилу всю предысторию их с Женькой сомнительного знакомства.        Запутавшись в своих мыслях и чувствах, Женька, в конце концов, выбрал самый для себя простой выход — он попросту сбежал. Сбежал и затаился. Звонки и эсэмэски от Михаила Женька стойко игнорировал, хотя рука сама так тянулась взять и ответить. Порадовался от души, что тот всё же сдал зачёт, и постарался тут же об этом забыть. «С глаз долой – из сердца вон. Не думать и не вспоминать!» — приказал себе Женька и старался этого наказа придерживаться.       Поэтому увидев Михаила через несколько дней у своей школы, Женька сначала даже растерялся. «Что же делать?» — запаниковал он. А потом решил всё Михаилу рассказать. Про спор с отцом, естественно. О своих чувствах Женька вообще старался не думать — не то, что кому-то говорить. Реакция Михаила Женьку сначала удивила, а потом разозлила. Тот ему ни слова не сказал. Вообще! Просто завис, как устаревший гаджет. Уставился на Женьку, не моргая, своими синими глазищами и молчал.       «Не судьба значит, — как-то отстранённо подумал Женька, молча встал и, избегая смотреть на Михаила, чтобы не передумать, отправился домой. — Не стану навязываться». Мамы дома не оказалось, и Женька совсем было приуныл. Хоть он и не собирался ей ничего о своих никому не нужных чувствах рассказывать, но одно уже присутствие мамы, постоянно улыбающейся и что-то себе под нос напевавшей, всегда поднимало ему настроение. А сейчас оно, это настроение, стремилось догнать столбик на уличном термометре. Сколько там сегодня? Минус тридцать девять или минус сорок? Да какая, в принципе, разница. Холодища — этим всё сказано. Вот и Женькино настроение опустилось если не на минус сорок, то уж на минус тридцать с хорошим таким хвостиком.       Побродив по пустой квартире, Женька попытался как мог отвлечься. Поиграл с часок в любимую стратегию. Не пошло. Включил телевизор, но ничего интересного, как на зло, не показывали. Решил перекусить — и чуть не сжёг, разогревая, приготовленный мамой гуляш. Словом — всё было не так. И с этим надо было что-то срочно делать. А что? Забить и забыть? Вот если бы можно было свои чувства взять и отключить, как звук на телевизоре. Так ведь нет. Сколько Женька не пытался отвлечься и не думать о Михаиле — ничего не получалось. То ли тот настолько успел в душу влезть, что и жизнь без него ни мила. То ли у Женьки не ко времени гормоны так сильно разыгрались. Но ситуация создалась явно нездоровая.       «Неужели я теперь, как девочка-семиклассница, целыми днями томно вздыхать буду, вспоминая предмет своего обожания да слёзы в подушку по ночам лить?» — ужаснулся Женька. Подобная перспектива ему нисколько не понравилась. Надо было кардинально менять ситуацию. Хотелось бы, конечно, в свою пользу. Но наивным Женька никогда не был. И всё же ему требовалась хоть какая-то определенность. Возненавидел Михаил его после «чистосердечного признания» или нет? Смогут ли они дальше общаться, хотя бы иногда, или Женька своей неуместной откровенностью даже иллюзорную возможность чисто дружеского отношения к себе разом перечеркнул? «Нужно действовать! — решил Женька, быстро одеваясь и выходя из дома. Ноги сами собой уже несли его по ставшей привычной дороге к общежитию Михаила, — На месте что-нибудь да придумаю».        А придумывать в итоге особо ничего и не потребовалось. Потоптавшись у общаги минут двадцать, Женька увидел бредущего по дорожке Михаила со стопкой учебников и тетрадей в руках. Решение пришло само. Спрятавшись за угол здания, Женька выждал несколько минут и стремительно вылетел из-за угла, словно очень куда-то торопился. Со временем он немного не рассчитал, но так даже лучше получилось. Михаил до угла еще не дошёл, но раскатанная множеством ног едва ли не до ледяной глади дорожка не дала возможности Женьке остановиться и передумать. Столкновение было неизбежно.        Помогая Михаилу собирать разлетевшиеся во все стороны учебники, Женька был почти счастлив. А уж получив после приглашение на чай — тем более. Михаил не держал на него зла, и общались они, как и прежде. С шутками, подколками, полунамеками. Всё было просто замечательно, но Женька не был бы собой, если бы в очередной раз его не пробило на откровенность. То ли мутный и почти безвкусный чай с подозрительными конфетами так коварно на Женькин разум воздействовали, то ли близкое соседство Михаила, но Женька, плюнув на все возможные последствия своего очередного признания, вдруг решительно выпалил:        — Я тебя люблю!       Немой сцены, которой так боялся Женька, на этот раз не последовало. И кулак ему в рожу тоже не прилетел. Впрочем, чего-чего, а рукоприкладства от Михаила Женька никогда всерьёз и не опасался. Слишком уж тот спокойный и уравновешенный был всегда. А вот чего Женька совсем не ожидал, так это того, что его признание сочтут просто шуткой. Или не сочтут, а просто предоставят Женьке возможность передумать и от своих неосторожных слов отказаться? Во всяком случае, Михаил, немного помолчав после прозвучавших отчаянных Женькиных слов, всё же уточнил:       — Ты это сейчас так пошутил, да?       Женька едва от возмущения не задохнулся. Он тут можно сказать душу наизнанку выворачивают, а Михаилу кругом только шутки мерещатся.       — Нет! Вот как всё было, — и Женька, спотыкаясь едва ли не на каждой фразе от отчаяния и смущения, часто умолкая, чтобы подобрать нужные слова, которые почему-то вдруг все разом повылетали у него из головы, рассказал Михаилу свою часть истории.       А потом он нервно грыз ногти (вредные привычки детства неистребимы), с тревогой и отчаянием ожидал ответа Михаила. Женька ожидал чего угодно, от сердитой отповеди до снисходительно предложения всё сказанное забыть и остаться друзьями, но Михаил опять его удивил.