Эпоха интернационального джаза

Комната для гостей шуршит пустой болтовней, звоном чокающихся бокалов отсчитывает долгожданный момент. Тот самый, когда зачинщица приема мисс Сатин Криз привычным жестом привлечет внимание стоящего рядом профессора Кеноби, и мнимое спокойствие с глухим стуком рухнет на пол. Спор, умело выдаваемый за дискуссию, в который раз вспыхнет, ослепляя обоих, и вновь без внимания останутся восхищенные перешептывания молодых девушек и полные уважения взгляды бывших студентов. Спор давний и запутанный, уже который год идёт по кругу, но даже он всухую проигрывает их отношениям. Криз вновь с завидным упорством предлагает профессору написанные женской рукой книги, и Кеноби снова рассеянно листает их в перерывах между уроками. Круг, увы, не имеет конца. Но однажды среди страниц обнаруживается одуванчик, свежий и слегка примятый. Профессор задумчиво хмурится, разглядывая жёлтые лепестки. Подходит к концу девятнадцатое столетие, празднует свой последний юбилей легендарная Виктория, умирает на другом краю света мир в преддверии англо-бурской войны. И в то же время, в интригующем полумраке сада, рождается что-то новое и вместе с этим древнее, как вечные вопросы мироздания и человеческие предрассудки, как пробегающая по телу дрожь в момент объятий и щемящая нежность прикосновений, как... Розы смущенно краснеют, наблюдая за ними. На следующий день Сатин дольше обычного собирается на прогулку. Внизу стоит, дожидаясь ее, профессор Кеноби и старательно игнорирует понимающие взгляды прислуги. В руках у него букет лиловой сирени. Круг начинает размыкаться.