Эпоха интернационального джаза

Энакин сидит и слушает, как Квинлан перебирает струны и поет о соседних королевствах, дальних уголках Англии, а иногда — если бывает в хорошем настроении — даже о заморских землях. Они холодны, жестоки... и очень красивы. Бен не любит рассказывать о своих походах туда, говорит, что они закончились вместе с прошлой жизнью, жизнью-до-Энакина. Самому Энакину приятно, но истории все-таки интереснее. Сейчас Квинлан определённо в хорошем настроении. Он делает большой глоток из кружки, подмигивает Энакину и начинает петь о принцессе из-за моря, точно сотканной из утренних зимних лучей и правящей далекой страной, погруженной в вечную войну. Когда песнь подходит к кульминации, Энакин затыкает уши. — Убьют, ее убьют! Квинлан икает и грустно смотрит в пустую кружку. — Не убьют. Ты же знаешь, кто обычно появляется в самый последний момент и спасает всех принцесс? — Рыцарь, — отвечает осчастливленный мальчик и смеётся. Бен, говорят, тоже был рыцарем. И Энакин им станет, Бен обещал ему. — Не последний. Рыцарь пришел как раз вовремя. — Вовремя, но момент все равно был последний. Энакин недовольно оборачивается: Бен и Сатин всегда смеются над песнями Квинлана. Так, будто могут знать лучше него! — Все закончилось хорошо, — пытается уверить его Сатин и ведет в спальню. Энакин до сих пор немного не доверяет подружке Бена. — Точно? На лице Сатин расцветает грустная улыбка, точно сотканная из утренних зимних лучей.