Секретарша делает свой ход

… Я сидела и чесалась. Не самое лицеприятное зрелище, но после падения в муравейник и считания чуть ли не всех веточек в неизвестном мне, но добросовестно проклятом до девятого колена кусте, это единственное, что оставалось делать. Хорошо хоть ничего не сломала или, что куда страшнее, не впечаталась в дерево. Под сломала я, конечно, подразумеваю то опупительно массивное жуткое оборудование, которое мне выдали, стоило придти в пункт сбора. Как же я смеялась, когда мне сказали, что я на этом еще и полететь должна. Абсурд! Только вот сейчас мне немного не до смеха. Вот уже несколько месяцев я порчу свою карму и желудок. Про постоянно ноющие мышцы и не менее ноющий голос у меня в голове я уже молчу. А все началось именно из-за этого паршивца. Каким образом этот кактус умудрился меня заболтать — не имею понятия. Наверное, это был один из тех его «кто ты, где ты, что ты, зачем ты и почему вообще ты», которое бьет по мозгам не хуже моих таракашек. Хотя нет. Бедные насекомые еще в самом начале мигрировали с тонущего судна. Одному убежать не удалось — он крепко завяз в моем лаке тройной фиксации для любой погоды. Вкусно пахнущий и блестящий сюрпрайз я нашла у себя в рюкзаке, что доставило мне несколько незабываемых минут, в течение которых я только и твердила что «Фу-фу-фу, гадость, мерзость, пусть и блестящая…» и пыталась избавиться от подарка судьбы, по возможности его не касаясь. Кошмар. Как вспомню — так вздрогну. Так вот, пока эта хитрая подлюга насиловала мой мозг, а я удалилась в дебри рассуждений о сущности бытия (на самом же деле просто исследовала мир обитания этого паразита кактусообразного), мой кактусик сумел как-то довести мое бренное тело до какого-то… Э-э-э… Приемного пункта. Кактус коварный слинял так же быстро, как и появился, а я поняла, что совсем без царя в голове, раз поддаюсь на очередной развод. Помню, один раз, еще в моем мире, мне так пару мешков третьесортной картошки всучили и водосчетчик времен средневековья, но за шесть тысяч. Цену наверняка за раритет набивали… В отчаянии обозвав куктус всеми известными мне непечатными выражениями, я все-таки решила осмотреться. Пришла я в очередное незнакомое мне место (к которым, в общем-то, относятся все места в этом мире, за исключением тех, где я уже побывала. Но, вот ирония, туда я вернуться не могу, потому как там или опасно, или… а, ну да, опять же опасно). За столом передо мной сидел немолодой уже мужчина и что-то записывал на бумаге. На то, чем он писал, я даже смотреть не стала. А что лишний раз себя расстраивать? Стою я, что делать — не знаю. Поглядела по сторонам, поняла, что, помимо мужчины, здесь я одна. И решила смотаться по-быстренькому, пока этот образец суровости меня не шугнул отсюдова сам или, что еще хуже, не вписал куда-нибудь, после чего я вообще буду должна продаться в рабство, а от радости еще плясать. Стоило мне сделать шаг назад, как мужик заметил мое присутствие. Сердце предательски дезертировало в пятки, а ручки потянулись что-нибудь потеребить. На ум пришла плюшевая игрушка, которую я всегда кладу в рюкзак. Ну, на счастье и как оберег. Правда, чаще всего она выступает как антистресс… Вот опускаю я руку в рюкзак и… А дальше я несколько минут судорожно роюсь в рюкзаке, пытаясь найти свое плюшевое счастье. Истерично бормоча под нос «Афоня, Афонечка…», я перекопала дважды все содержимое, и только тогда мне стукнуло, что, кажется, я видела эту чертову игрушку на подоконнике в доме у Вальнета. Весь ужас сложившейся ситуации дошел до меня лишь тогда, когда я подняла взгляд. Мужчина смотрел на меня своими воспаленными от, вероятно, недосыпа глазами и явно чего-то ждал. Черт возьми! Да вокруг него такая аура витала, что я чуть не поседела. Срочно надо было что-то сказать, иначе я бы превратилась в горстку пепла. Тут мужик с мрачным удовольствием открыл рот и хриплым голосом произнес: — Фамилия?.. — Э? Васю. Но это странно. У них тут имя не спрашивают? Во всяком случае, если бы я смолчала, то уж точно стала б жмуриком… — от удивления я пробормотала все себе под нос, лишь под конец перейдя на приемлемую громкость. Мужчина передо мной пожал плечами и уткнулся носом в бумагу, что-то чиркая там. — Возраст? — Двадцать четыре года… Мужик стрельнул в меня взглядом, но снова уткнулся в бумажку. Кажется, я услышала что-то вроде «Старовата…» Возмущаться я решила потом, а сейчас у меня в приоритетах был побег. Пускай он меня там кем хочет обзывает, лишь бы не вписал ни в какую секту. Потому я быстренько запихнула все вещички обратно в свой рюкзак и хотела уже было улизнуть, как… Эта гора поднялась! В ужасе взирая на сию… э-э-э… не знаю! С чем бы я это ни сравнила — все не подходит. Так вот, этот ужас на ножках встал и подошел ко мне. Меня накрыла такая тень, что я невольно вспомнила солнечное затмение. Мужчина подошел ко мне, протягивая тот самый листочек, в котором он что-то писал. «Ага, точно в секту вписал. И вход там по талончикам… Подписанным кровью неведомого божества… Боги, да я ж потеряю их! А потом еще Аидушке оправдываться, почему я свиней в жертву резала какому-то там Кетцалькоатлю!..» — со скоростью звука мелькнула явно шизичная мысль. Что ж, давление со стороны более сильной личности плохо влияет на работу моих извилин. Подавленая авторитетом мужчины, я робко взяла протянутую бумажку и, с дуру пару раз поклонившись, задом вышла в дверь. «Ах, черт! Надо было челом в пол ударить!» — спохватился кто-то у меня в голове. «Умри, тварина!» — заорала я в ответ, испытывая острое желание кого-нибудь попинать, но смогла лишь повернуться и дать деру от этого жуткого приемного пункта. Пока этот мужичинушко не выбежал и не вписал меня еще куда. Или не вручил мне мой ритуальный нож… Опомнилась я лишь отбежав за несколько кварталов от этой годзиллы. Отдышавшись, решила прочитать, что же настрочил мой ужас. Сразу в глаза бросилась строчка:

Имя: Афоня

Фамилия: Жмурик

На ум пришло, что моя гора ошиблась бумажкой. Как вдруг в мозг стукнуло: я так увлеклась поисками игрушки, что не услышала вопроса мужчины, а по пути бормотала… И теперь… я… Афоня Жмурик! — Кто-нибудь… Убейте меня… Да я сама сейчас на нож брошусь! — взвыла я, вцепляясь в свои многострадальные космы. Когда первая волна ужаса прошла, то во мне верх взяла моя секретаршесская натура и решила пробежаться по содержанию документа. Ох, зря я это сделала. Лишь взглянув, я тотчас зажмурилась, удерживая себя от того, чтобы сейчас же начать плеваться кислотой и пойти раскулачивать явно зажравшихся составителей данной формы. Оставалось сделать вывод, что документацию этого мира мне смотреть противопоказано. В общем, страдала я до ночи, потом с голодухи заснула, а проснулась в тот момент, когда мне что-то впихнули в руки. В голове кто-то пробурчал голосом кактуса: — Дальше действуешь сама. Скоро мы с тобой разберемся… Проморгавшись, я поняла, что стою в очередном непонятном месте, по моим прикидкам — складском помещении. В руки мне впихнули одежду. Кто именно — я не поняла, так как человек по-быстренькому откурсировал подальше. А. Запашок есть, маленечко… Ну, а что вы хотите от неделю немытой женщины? Запах орхидей? Стоило мне осмотреться, как в моем мозгу возникла мысль, что я на благотворительной акции. Может, мне сейчас и еду выдадут? Правда, судя по серьезным выражениям подростков рядом со мной, здесь что-то куда более значимое. «Ух, а если я вдруг успела пройти экспресс-курс по преподаванию чего-нибудь?! И теперь я учитель? А форму мне дали просто потому что школа частная? Но у меня нет педагогических способностей!» Пока я предавалась очередным странным мыслям, ко мне попытался подойти один из выдавальщиков вещей. Это была смелая с его стороны попытка, но его обоняние все еще было ему дорого, потому мужик стоически застыл на расстоянии двух метров до меня. — Что ты здесь еще стоишь? — строго вопросил он, явно едва сдерживаясь, чтобы зажать нос. Пожав плечами, я радостно улыбнулась и быстренько убралась обратно на улицу. Сказано было явиться завтра на какое-то там поле, которое было где-то у черта на куличиках. Персонально мне сказали, чтобы я привела себя в некое подобие порядка. Похоже, меня иначе и на порог не пустят. Потом вдруг меня осенило, что у поля нет порога, и что я могу совершенно свободно как пойти туда, так и не пойти. А одежу стибрить и как-нибудь переделать под себя. Сидя в очередном переулке, я разглядывала форму. И я вам скажу лишь одно. Ё-мае! Куды девать эту львиную долю ремешков? А почему куртешка такая короткая? У них кризис? А что за повязка папуаса на бедра? А белые штаны? Это специально, чтобы всю грязь на них видать было?! Вопросов уйма — ответов нету. Потому в мою голову пришла лишь одна идея. Мне срочно нужен Вальнет! Стоило мне вылезти из стены в его квартире, как я, к своему вящему и шипяще-громогласному удивлению, оказалась в ванной. Поняла я это, подскользнувшись в луже натекшей из протекающего крана воды и пребольно впечатавшись в пол пятой точкой. Костеря кран на все лады, я решила не унывать, воспользоваться подарком судьбы и помыться. Словами не описать весь мой шок, когда на середине процесса во вроде бы запертую мной комнату проникла старушка-божий-одуванчик и емко охарактеризовала мою одежду («В каком дерьме ты ее валяла?»), мои манеры (что-то вроде «Ни здрасть, ни до свидань от нынешней молодежи не дождешься!») и, в конце концов, мое расточительное пользование водой («У нас не вся река в одном кране сошлась!»). Про то, что мне пришлось ютиться под холодной водой, я уже молчу. Как оказалось, Валтнету и его матери особых проблем мой уход не доставил. Точно так же как я во спасение утверждала свое родство с их семьей, так и мужчина совершенно спокойно отрицал любую связь со мной. Еще и обмолвился, что это я их в заложниках держала. Вот тут моему терпению пришел конец и, громогласно возопив, я кинулась душить гада. Старушку же, застывшую в дверях, я убеждала тем, что от смерти такой свинюги мир только очистится и засияет новыми красками. С десяток минут потрепыхавшись в медвежьих объятьях Вальнета, я безвольно повисла на его руках и вспомнила о причине своего прихода. О чем и сообщила мужчине. Как Вальнет полчаса помирал со смеху, наблюдая за моими ужимками и прыжками с формой — вообще отдельная история. Скажу одно — это было страшно. Итак, я все же предстала на этом поле, куда стеклось полно народищу. Как всегда, довел меня туда мой кактус, я же в то время шныряла по странному каменному строению, так напоминающему что-то средневековое. Когда мне стало до одурения скучно, в голову вдруг взбрело поизображать из себя кого-нибудь. А что? Каждой двадцатичетырехлетней женщине стоит иногда побегать от воображаемых врагов. Ну, или не воображаемых. Это уж как повезет… Не передать ту гамму эмоций, написанную на лице у женщины в очках, просто проходящую мимо и случайно заметившую меня. Шок, удивление, неверие… Ох, а после моей фразы… Кажется, я сказала что-то вроде: «Тс-с-с, тихо! Проходите мимо и не оборачивайтесь, иначе они меня найдут! Идите! Идите… А я кактус!». Вообщем, женщина застыла на месте и сверлила меня взглядом. Я сморщилась. Ну вот почему меня никто никогда не слушает? Чтобы сбежать от пристального наблюдения, я выбежала из угла, в который до этого вжималась и, провопив «Они нашли меня! Но вам никогда не поймать пирата Черную бороду!», ринулась вниз по лестнице, злобно хохоча. Игра моя закончилась, когда я наткнулась на мужчину в самом низу лестницы. Будучи схвачена за плечи, я могла лишь хлопать глазками и глядеть на человека передо мной. — Чем это ты занимаешься? Пристрастие к беганью по лестницам я за тобой не замечал. — Э-э-э…- протянула я, придумывая, что бы соврать. Потом вдруг опомнилась. — Да черт побери! Почему я должна оправдываться перед своей же собственной шизичной выдумкой?! Иди отсюда, платиновые блонды, и жить мне не мешай! А то я возмущусь и как швикну тебя отсюдова! Человек часто заморгал, недоуменно глядя на меня своими бледно-голубыми глазами. «Как у рыбы,» — подумалось мне. — Выдумка?.. Швикнешь?.. — Ну да. Швикну. Вжвикну. Фшухну! А что? Проблемы? Я вроде ясно объясняла. -.Объяснял, — вдруг изрек мужик. На этот раз настал мой черед моргать. — Что объяснял? — Ты объяснял. — Я объясняль? Когда? — Да вот сейчас. Ты вообще себя как, нормально чувствуешь? Я подумала. — Да, вполне. Ой, мне пора. Слушайте, чудесно поболтали, но в следующий раз не надо беседовать со мной, поднимая меня над полом. Не люблю, хотя ощущения экзотические. В памяти моей навсегда останется незабвенный образ мужчины, смущенно опускающего меня на пол. Стоило мне встать на твердую поверхность, как я моргнула, меня шатнуло назад, и вот уже я обнаружила себя стоящей на поле, в строю. Какой-то странный лысый мужик ходил по полю и орал на всех. А, нет, не на всех. По какому принципу шел отбор — тайна за семью печатями. Орал и на хиленьких, и на бугаев орал. И по мере приближения ко мне я все яснее понимала, что на меня орать тоже будут. Возможно, даже на мне сорвут голос. А еще могут и поколотить. До меня еще человек, которого мужчина благополучно минул. Не, ну норма-а-ально… Когда остановились передо мной, я заранее вздрогнула. Когда на меня заорали, мне показалось, что меня сдувает звуковой волной куда-то назад, а барабанные перепонки издали прощальный треск. А, нет. Это треснул кусочек пластика, который я нашла на дне одного из своих рюкзаков и теперь теребила. Толстенький такой, сантиметра два. Нервы ни к черту… — Что ты здесь делаешь, курсант?! — взвыл сиреной мужик. Я почувствовала пульсирующую боль в висках. Вот всегда надо начинать с таких сложных вопросов? Откуда я могу знать? Я даже не знаю, что забыла в этом мире, не то что на этом поле. В то же время ответить надо было, громовержец явно ждал. Так, что там говорили другие.? Немного замявшись, отвечаю: — Я пришла сюда учиться и побеждать. — последнее я придумала, так как когда мужик спрашивал это у кого-то та-а-ам впереди, мне с галерки была слышна лишь первая часть ответа. Мрачный взгляд стал мне ответом. — Не, не побеждать? Просто учиться? И э-э-э-э… выживать? — точно помню, что там на -ать заканчивалось. То, что это добрая половина всех глаголов меня не смущало. Взгляд стал ну совсем мрачный, и громовержец, кажется, меня уже готов был душить. И вдруг он как рявкнет: — Имя, кадет?! — Пресвятая Дева Мария… — я схватилась за сердце от неожиданности и чуть не сползла на землю. — Что ж так орать-то? У меня и так нервы ни к черту… Спина дико зачесалась. Опять. Единственный минус этой формы отнюдь не демоновы ремешки, которые раз застегнул — и ходишь себе потом, а то самое место, что между лопаток. Наверное, у меня рубашка бракованая, так как с самого начала спина жуть как чесалась, хоть и с перерывами. — Ты как честь отдаешь?.. — задохнулся мужик. Я нахмурилась. Честь отдаю? Кому?.. Это какую это честь?.. Я давно знала, что фантазия у меня больная, а потому… — Па-а-а-азвольте! Это какую честь? Это тебе, что ли? Это отдать-то? Старый пердун! — припечатала я и вдруг заметила под глазами мужчины темные круги. На фоне невроза я с удивлением открыла в себе склонность к резким перепадам настроения. — Ой, бедняга-а-а… Тоже устал, да? А я вот с микроволновкой беседовала, стресс снимала. Знаешь, помогло. А ты? Тоже микро… А, не, у вас такого нет. О! Знаю! Знаю чудесный метод! Вечерочком встретимся, ты на всех этих наплюй, — я выразительно махнула рукой в сторону ровных рядов людей в форме и проникновенно зашептала. — И ташши ко мне бутылочку. Ой, помогае-е-ет… Потом и отпуск выбить можно… Хотя, у вас же условия выживания… Тут не коньяк хлестать или бурбонское пить… …Вот с тех пор и стали меня днем гонять, как черти души бедных грешников в аду, а вот ночью… Разок в две недельки, дабы снять стресс, мы с главным заливаем наше горе. Я сетую на синяки, ссадины, порезы и почти переломы, мой собеседник на идиотов-кадетов, осточертевшую службу и постоянно сорванный голос. Да, кстати, в пьяном угаре я, слабая к алкоголю, но пить все же любящая, выложила всю правду про свое появление здесь. Собутыльник ржал долго, после чего я с удовольствием обозвала его старым козлом и влепила по его лысине бутылкой. Лысина цела и блестит, бутылка цела и пуста, а рука моя дрожит и болит. К сожалению, откровения ночью ничуть не мешали этому гаду гонять меня днем. Но средство от похмелья появлялось на моей прикроватной тумбочке с завидной регулярностью…