Секретарша делает свой ход

— Ты чего твориш-ш-ш-шь, предательница?.. — шипел мой кактус, ощерившись в моем сне колючками. Я осклабилась и высунула кончик языка: — А ты, песчаный житель? Кто тебя просил?.. — А тебя? — А я в ответ! Не собираюсь оставаться в накладе! — Ж-ж-женщина! — свирепо махал колючими отросточками, заменяющие ему руки, кактус. — Ка-ка-кактус! — ответила в его же манере. — Не оскорбляй вышестоящего по званию! — Да я сейчас так оскорблюсь! Люди добрыя, мне нотации читает кактус, придуманный мной же! И вообще, раз уж ты у меня в голове, как и весь этот мир, имей совесть, дай поспать! Мне еще с утра адские тренировки терпеть. Между прочим, по вашему науськиванию. — Тяжело в учении — легко в бою, — поучительно ответил житель пустыни. — Трудно в учении — легко в гробу! — огрызнулась я, отмахиваясь от пролетающих мимо подозрительно синеватых свинюшек. Кактус злобно зацвел на макушке розовым цветочком, махая а-ля руками. Не менее розовый шарф, намотаный у него на…э-э-э… том месте, где мой собеседник сидел в горшке, немного сбился. — Я не могу смотреть на твои дикие сны! Что за поля? Что за люди? Они не умеют так улыбаться! Почему, откуда ты взяла все эти дикие фантазии? Такие яркие, такие… странные! — Ха! У меня нет желания смотреть на твои лужи крови, клубы пара и людские крики с диким ревом умирающего бизона в придачу! Я один раз так в баню сходила — кошмар! Кактус умолк и как-то странно на меня покосился. Колючками. — Неправильная у вас баня! — А я почем знаю? Я больше туда ни ногой, — заверила я, зевая. Н-да, с такими успехами я и во сне спать хочу. Никогда бы не подумала, что осознанные сны вытягивают столько сил. В отдалении из темного пространства сгустилось нечто в сомбреро и с гитарой в руках. Взмахнув штанами клеш, оно начало выводить: — А где она живет, вечная любовь? Уж я-то к ней всегда готов! — Больная! — взвыл кактус, остервенело пытаясь заткнуть своими отросточками несуществующие уши. С минуту я наблюдала за его бесполезными попытками, раздумывая, на какой почве вообще мог придуматься этот чудик, бодро выводящий куплет. Так и не придя к окончательному решению, я все же сжалилась: — Давай, бард, спой что-нибудь по-веселее. Сомбреро кивнуло, отвело широкий рукав рубашки и, ударив по струнам, запело: — Наступит но-о-о-очь, И я так сильно буду ждать тебя… Я схватилась за голову. Кажется, связь с моим внутренним миром в какой-то момент оборвалась… Кактус подозрительно затих. — Хва-хва-хавава. Не такую же похабщину! Э. Ну, не поха… я это все же слушала… но все же! — в панике замахала руками я, чувствуя начинающуюся головную боль. — Мадемуазель, вам не угодишь, — расплылся в дымчатой улыбке музыкант. А мне воообще угождать не надо. Исчез бы ты, парень, по добру, по здорову. Но великий музыкант испаряться не торопился, выжидательно глядя на меня. Кактус тоже ждал. — Да чтоб тебя! — хлопнула я себя по бедру. — Меня моя собственная выдумка не слушается. Плакать впору. Ладно, — махнула я рукой барду. — Тогда колыбельную давай. — Всегда пожалуйста. Прямиком с поезда ваших мыслей… — прошептал бард и исчез. Я потерла переносицу. Ну начина-а-ается..... Все вокруг заволокло серой дымкой, превратившейся в туман. Откуда-то издали послышался тихий одинокий голос женщины. — Баю баюшки баю, Баю бай, баю бай… «Хм, а может все не так уж и плохо…» — подумала я, зевая и садясь на землю. Ну или что там вместо нее. Наверное, кактус тоже устал, потому как с его стороны не доносилось обычных недовольных воплей. Тем временем голос звучал все ближе. Я прикрыла глаза и удовлетворенно выдохнула, когда за спиной у меня возникла огромная мягкая подушка. Итак, послушаем… — Баю баюшки баю, Завтра снова ты в строю. Снова выстрелы гремят, С собой жизнь унесть хотят… — я открыла один глаз. Да ну. Мне послышалось. — Баю баюшки баю, Скоро смерть примешь свою. Что имел — все потеряешь, Никогда не наверстаешь… Баю баюшки баю Своей деточке пою. Прилетело воронье, Скоро смерть возьмет его… — кактус, черт побери! Я уверена, это все кактус! Он все-таки вознамерился не дать мне нормально поспать. — Баю баюшки баю, Баю деточку мою. Вот потухнет та звезда, В пепле, пламени крича, И тогда помрешь и ты… Колыбельной станут взрывы, А матрасом для тебя Станет матушка-земля. Одеялом пыль укроет, Черным пеплом успокоит… Баю баюшки баю… Баю баюшки баю...... Скривившись от этой больной поэзии, я открыла глаза, ожидая увидеть картину какого-нибудь кроваво-эпичного сражения, но… Перед глазами всплыли деревянные балки! Только я хотела поразиться оригинальности происходящего, как над ухом раздался вопль: — Вставайте, курсанты, солнце уже высоко. Я закатила глаза. Не-е-ет, опять этот чертов день начался! — Курсантка с верхней угловой, тебе особое приглашение нужно? Обычно нет, но, понимаете, когда тебе буквально только что спели похоронный марш, благодаря издевке подсознания названный «колыбельная»… Знаете, хочется пойти и либо уж сразу сбить с неба ту звезду и сдохнуть, либо оторвать себе голову за такие песенки и тоже сдохнуть. Финал одинаков, и ни в один из вариантов не входит мой подъем. И все же вот я стою с кислой рожей на постоении, занимая гордое первое место с хвоста дли-и-инной очередины. Э, пардон, строя. Просто у меня все ощущение такое, будто мы в очереди за молоком стоим. Кто не сдох — получи подарочек! Нас обозвали, потом пересчитали, назначили фронт работ и отправили на бодренькие десять кружков по стадиону перед приемом пищи. Да я сейчас так убега… пардон, уползаюсь и наемся песка, что никакой завтрак в меня не полезет. Мои желеобразные и холодецкотрясущиеся мышцы не выдерживают подобного! А если потом нас еще и летать учиться отправят, то я вообще лучше прямо сейчас размозжусь о ближайшее дерево… Мой еще вчерашний собутыльник бодрячком ходил и покрикивал на нас. Ну, на тех, кто живенько улепетал вперед, а я же гордо шкандыбала в конце. Меня заметили лишь после того, как мои одногруппники обогнали меня во второй раз. Командир пристроился рядышком, просто быстро шагая. Опять насмехается, гаденыш. — Ах, кто это на сцене С утра пораньше пьян? — протянул с усмешкой главный одну из тех песенок, которые я запомнила из своего мира и частенько распевала с ним, когда мы, собственно, распивали. Черт, что-то он сегодня шибко весел. — Ох, а это ретро-артист, Он у нас форэвер ян! — скривилась я, еле выдавливая из себя слова и пытаясь хоть как-то излить свою злость. Не, ну, а что он со мной сделает? Хуже уже точно некуда. Главный хмыкнул и невозмутимо заметил, смотря в даль, куда утопотали мои одногруппники: — Афоня, два круга, ты плохо разминаешься. — Ах, ты… — еще больше сбила дыхание я и чуть не запнулась за свои собственные ноги. — За вы — круг, за то, что рот открыла — еще. В итоге сколько получилось?.. — Два! — задыхаясь, ответила я. А гад все шагает рядом и насмешливо косится на меня. — И за математику тебе — два! Итого, Жмурик, шесть кругов сверхом. Давай, это мизер. И отстал. Не, ну нормально, а?.. — Да чтоб вас всех! — прошипела я, срежеща зубами. Главный обернулся и смерил меня пронзительным взглядом. — А я только за ЗОЖ, да-да… Интересно, до обеда я дошкандыбаю или нет? Правда, если все уйдут и следить за мной никто не будет, то я, не будь дура, слиняю. Действительно, здесь я развиваю скорее свои мозги, чем тело. А пока надо плестись дальше. Логично предположить, что ела я последняя и что осталось. А осталось не густо. Вообще не густо. Тем более мне заявили, что мою порцию кто-то сожрал. Найду гада и буду долго убивать… Да не, кому я вру, не буду я никого искать, я даже не запомнила как кого зовут, а тут еще и искать… Грустно вздохнув, съела холодцеобразную кашу, давно остывшую, запила подкрашенной водичкой (чаем это чудо экономии назвать было ну никак нельзя), и поплелась на улицу. Нам давалось десять минут на переваривание и отдых, а потом… А-ха-ха, профилактические пять кружочков, дабы не наживали жирок и не расслаблялись. Что и говорить, что стоило мне только выйти, как положеные десять минут для всех истекли. Потому я побулькала вперед, крепко сцепляя зубы и думая только о мести. О да… Моя месть будет страшна! И холодна на столько же, как и моя ежедневная каша! Ва-ха-ха!.. Уй, кошмар какой, рыдать хочется… Стоило мне добежать, как нас погнали на разминку. Какую на фиг разминку?! Я не то что разминаться, я и шевелю-то еле-еле своими ложноножками! Изверги! Спартанские условия! Смерть секретаршам… Ой, а с теми страшными фиговинками, которые жуть как напоминают мне аттракцион «Солнышко» из парка развлечений, у меня вообще отдельная история. Как только я их увидела в первый раз, то до жути захотелось попрыгать на батуте. До такой жути, что я даже не постеснялась и влезла в речь главного, которую тот толкал с самозабвением, обзывая нас и угрожая вылетом из этого адского заведения. Да я вообще не знаю, чего эти шизанутые тут торчат. Я б сбежала. Хотя, все ясно, проблема выживания и все такое подобное… А меня кактус не пускает! Этот житель пустыни, полип моих мозгов, эта… постоянно цветущая от злости и раздражения колючая кочка, пропесочивающая мои мозги! Он мне угрожал тем, что если я свалю, то он будет постоянно бухтеть у меня в голове… Угроза подействовала! И вот я в ужасе понимаю, что меня мало того, что не ждет веселенькая поездочка на аттракционе, но мне еще и попрыгать не дадут. А, и есть хорошая вероятность того, что я не удержу равновесие и отобью себе последние мозги, опрокинувшись. Что уж говорить о том, что когда до меня дошла очередь, я в ужасе мотала головой и отпиралась всеми правдами и неправдами. Бедный инструктор… он услышал все варианты моих болезней, даже версию с инопланетянами. Силой меня пристегнули к этой адской машине и начали поднимать. Только земля ушла из-под моих ног, как я взвизгнула, чувствуя, что заваливаюсь назад. Потому решила, что уберегу мозги, если хотя бы сгруппируюсь как для кувырка. Хоть это я запомнила с уроков физкультуры. Мир перевернулся. Кровь разом прилила к голове. Раздались смешки. Ну, посмешищем мне быть не впервой… Главный сказал, что если не сдам эту фигню через несколько дней, то вылечу. А я и хочу, но нельзя! И еще этот кактус. Ночью я устроила совещание с ним. Он же вроде местный, знать должен секрет номера. Растение для приличия поотпиралось, попосылало меня далеко и надолго, даже командовать попробовало, но я тоже умею быть настойчивой и приставучей. Со скорбным вздохом мой новоявленный учитель начал рассказывать. Всю его теорию я пропустила мимо ушей. Ну, она как вошла в мой мозг, так и вышла. На просьбу объяснить по-нормальному, желательно, пошагово, растение вздохнуло и махнуло колючками. Мир вокруг превратился в тренировочную площадку. — Вперед. Залезай, — сказало колючее чудо. Я грустно обозревала этот инструмент пыток. Что-то светлый облик аттракциона из моего детства начал мрачнеть. — А если я упаду, то мне будет больно? Кактус посмотрел на меня скептически. — От боли обычно просыпаются. В конце концов, ты солдат, боль — твоя жизнь! Я хмыкнула и спокойно подошла к нему. — У меня есть сотня аргументов против по поводу сна, но наглядный пример будет лучше. То, что моя жизнь — боль, я и так знаю. С этими словами я протянула руку и, прищурившись, уколола палец одной из иголок, временно застывших. На глазах у явно шокированного кактуса из маленькой ранки на пальце вытекла капелька совсем натуральной крови. И я не сомневалась, что, если ее слизнуть, то вкус будет как настоящий. — Как?.. Как это так? Что ты сделала?! — вдруг взвыл кактус, разом как-то теряя свою привычную для меня форму и вытягиваясь в человеческую фигуру. Я моргнула, посасывая палец, а второй рукой отмахиваясь от надоедливого глюка. Не нужны мне люди, мне неплохо и в обществе кактуса. — Легко и просто. Давно известно, что реалистичность сна напрямую зависит от фантазии и жизненного опыта человека. Я совершенно свободно чувствую запахи, вкус, боль, различные другие тактильные ощущения. Некоторые люди вообще по снам своим книги пишут! Кстати, то, что сейчас видим мы — это осознанный сон. Классная штука, только от нее сильно устаешь и не высыпаешься. А раньше, еще до тебя и всей этой шизы с миром в моей голове, я, как только начинала осознавать, что сплю, то сразу просыпалась. Жаль, правда?.. Хотя, чего это я кактусу рассказываю… Я посмотрела на затихшее растение. Оно теперь даже не цвело. Вдруг вспомнилась цель сна. — Так, все, житель пустыни, пошли тренироваться. Иначе меня вытурят из твоей такой обожаемой шко… э-э-э… не знаю, короче. А потом я хочу нормально поспать. Ключевое слово «нормально». Без всяких человеков-переростков, хочущих меня сожрать, не жуя, и выкакать!.. В итоге, с горем пополам и больше сотни раз заработав во сне сотрясение или перелом шейных позвонков, ценою невосполнимо сожженых нервных клеток кактуса и моих (про инструктора я уже молчу), я научилась-таки, напрягая изо всех сил мышцы, держаться относительно ровно. Главный с кислой и явно разочарованной миной согласился, что мне можно продолжить обучение. Что уж и говорить, в ту же ночь мы с кактусом спали как убитые. Мне приснился тот самый аттракцион, но я на нем не каталась, нет. Лишь один раз подпрыгнув, я взмыла в небо и летала… Вот какие муки я перенесла. То, что во время тренировочных боев с какими-то деревянными ножиками, я искусно изображала видимость занятости, думаю, не стоит упоминать. Я вообще не поняла, зачем мне умение защищаться и махать какой-то тыкалкой, если любой, как они называли гигантов, титан даже не взглянет на эту забочистку. А с людьми я сражаться вообще не хочу. Ладно хоть, что никто не знает, как я, коварно хихикая, валила с занятий через межмирье. Оно, кстати, было со мной солидарно и покровительственно отправляло на ветвь одного из деревьев, растущих неподалеку. У меня там и подстилочка есть, и чайничек с чашечкой в дупле припрятаны. То, что мне больше всего понравилось, так это сидеть на занятиях. Нам рассказывали про титанов и всякое такое прочее. Угарая про себя над шизичностью моей фантазии, я на всякий случай записывала каждое слово. Просто так, ради интереса. А вдруг потом, когда я проснусь, эта тетрадь чудом останется со мной? Тогда я и книгу настрочу о своих приключениях. Авось, деньжат срублю…