Ты не один

      Резина колес цепляет шорох опавшей листвы, придорожную пыль и сырость, заставляя скользить.       Он идет так, словно спешит куда-то. Глаза его не цепляют красивый вид набережной в белесой дымке, и клубы тумана, собравшиеся непроглядной пеленой над студеной водой.       Заворачивает, даже не удосужившись спросить. Словно он один идет на прогулку, словно не он хотел этого больше всего из них двоих.       Высокие тонкие деревья, успевшие полностью обнажить свои ветви, густой чередой протянулись вдоль узкой велосипедной дорожки, на которую он успел выйти.       Обычно в это время года тут мало кто прогуливается, а уж тем более забредает, дабы скоротать путь. Это парк подобно устью реки, в самом конце впадает в густую рощу, где тропинка сначала очень узкая, потом — просто вытоптана, а дальше и вовсе пропадает, выглядывая лишь изредка, тонко бледнеющими змейками чиьх-то путей. Он идет в самую глубь.       Может специально сюда привел, может, так получилось — Локи не знал точно, но и знать не хотел.       Наконец, выйдя на небольшую полянку, Тор становится прямо напротив Локи, который совсем недоумевая в чем же дело, сжимал подлокотники до побеления костяшек. Он это не любил. — Я привел тебя сюда, чтобы помочь тебе. — Он протянул руку, терпеливо смотря на недовольно поджавшего губы брата. — Давай руку, поднимайся.       Тор проговорил это тоном, не предполагающим возражений, да только если бы Локи мог встать, то и возражать бы не пришлось. — Ты, видимо, смеешься надо мной. — Кривая ухмылка, он до боли впился пальцами в холодный потрепанный кожзам, ткань натянулась и заскрипела. — Я хочу домой. Отведи меня.       Сталь в голосе, сталь во взгляде — вот и все, что осталось от прежнего Локи. Вот и все, с чем приходится жить изо дня в день им обоим.       Тор давно мог бы бросить все это. Он вполне мог бы жить счастливо и практически беззаботно на пособие, которое ему выплачивало государство, снимая комнату в общаге за копейки, поскольку он поступил на бюджет. Он мог бы веселиться и учиться, заниматься чем-то, что ему по душе и не переживать о том, где бы найти деньги на оплату счетов в этом месяце. Он мог бы иметь друзей и, возможно, подругу, но все это едва ли контачило с тем, что он имеет. Все это не вписывалось в привычный ход событий, у него ведь попросту нет на все это времени.       Локи все прекрасно понимал, видя, как брат нервничает и психует. Он все прекрасно понимал, когда Тор подолгу не появлялся на пороге дома, хоть и приходилось довольно непросто без его помощи. Он не понимал только, почему Тор все это терпит. Вряд ли бы смог понять, почему подросток променял веселье и друзей на брата-инвалида, о котором спокойно бы мог позаботиться опекун, которого, кстати, на примете совсем нет, а платить кому-то — не хватает средств. Средств в принципе едва ли хватало и на банальные повседневные нужды, хоть они и экономили как могли.       Тор оглянулся, уперевшись кулаками в бока, вздохнул тяжело и выругался, опускаясь на корточки перед братом, заглянул в его посеревшие глаза и улыбнулся слишком уж натянуто, широко, отчего внутри что-то скрутило, заставив пальцы впиться в подлокотники с новой силой. — Послушай, Локи. — Начал Тор, уже явно успокоившимся голосом, когда Локи мог бы поклясться, что брат готов побить его, невзирая на положение.  — Ты ведь и сам должен понимать, что разрабатывать ноги надо, иначе потом может быть поздно. — Глаза его горели синевой и жизнью — он тот, кто будет бороться до конца. В отличие от брата, Тор, даже понимая, что исход может быть никаким, готов стараться и идти к цели.       Старшего забавлял этот оптимизм или, скорее, огонь, горевший в сердце Тора, еще его забавляло то, что и сам он в юношестве был таким, но потом что-то сломалось в нем и он потерял всякий смысл. — Хорошо, сегодня я не стану заставлять тебя, но учти, что теперь я не отстану. — Тор вновь улыбнулся, но теперь как-то иначе, отчего в груди разлилось странное тепло. — Мне больно видеть тебя таким, брат…       Локи просто хотел, чтобы все это было не из жалости. Он хотел бы верить, что делать все это брата заставляет нечто иное. Он хотел бы, чтобы солнце светило чаще для этого мальчишки, который в свои семнадцать выглядел на все двадцать с лишним. Чтобы он улыбался как и когда-то давно, когда сам Локи был еще юнцом. Когда еще он катал младшего на спине, а не тот его.       И он хотел бы верить, что эти слова произнесены не с тоской по их прежним временам, а по тому, что сейчас Локи подавлен и совсем опустил руки, не живя, а существуя.       Ему порой казалось, что он хочет слишком многого. Ему казалось, что Тор может однажды психануть и уйти, оставить его одного. Он едва ли протянет без него и день.       Локи был эгоистичен в своих намерениях и поступках, но Тор это терпел. Терпел и вечные ссоры, неурядицы. Терпел этот ужасный характер и то, что это существо, которое когда-то звалось его братом, все еще живо. Подобие жизни - это он терпел.       Он не узнавал в этом мужчине прежнего Локи. Он не узнавал его черты, его болезненно-бледная кожа и худоба почти никак не вязались с образом того парня, к которому он привык.

***

      Уже дома Тор помог Локи набрать в ванну горячей воды и раздеться, так как тот пожаловался на то, что ему как-то совсем холодно и даже горячий чай не помогает.       Он опустил отчего-то совсем полегчавшее тело на дно небольшой ванны, разглядывая брата так бессовестно и отмечая, насколько он истощал.       Локи как-то запоздало снял руки с шеи брата, отвернулся к кафельной стене, местами пораженной ржавчиной, сжаться попытался, лишь бы не смотреть в глаза Тора. Лишь бы не видеть его нежной улыбки и голубых глаз — смотреть на его лицо невыносимо в такие моменты. Больно, тошно.       Тор ведет кончиками пальцев по выпирающим позвонкам, лопатке, сердце от такого вида больно сжимается. — Тебе помочь? — Спрашивает Тор, с полки снимая брусок душистого мыла и мочалку, которую следовало бы уже сменить. Локи качает головой отрицательно, все так же смотря куда угодно, но только не на Тора. — Хорошо, позови как закончишь, я буду неподалеку. — Он вздохнул, оставив предметы гигиены так, чтобы Локи точно дотянулся и вышел, оставив дверь чуть распахнутой, дабы точно услышать.       Он сидел на кухне и пил чай, когда понял, что вот уже прошли два с лишним часа, а брат все никак не позвал его. Он решил пойти проверить все ли в порядке с Локи, надеясь, что тот просто заснул в ванной, что очень любил делать.       Дверь тихо заскрипела и в проеме показался Тор, аккуратно отодвинувший ее еще немного, проходя в ванную комнату. За пластиковой шторкой разглядеть брата не удалось и он подошел еще ближе, заглянул за нее и обнаружил Локи, как и предполагал, спящим. Он весь подобрался, дрожа и тесно прижимаясь к бортику ванной. Вода, должно быть, совсем остыла и ему было холодно. Тор опустил пальцы в воду и поспешил включить горячую, чтобы горе-брат не простыл.       Почувствовав тепло, Локи немного расслабился и тут же чуть напрягся, ощутив нежное прикосновение к своей шее, и словно прося «еще», чуть откинул голову, тихо выдохнув.       Тор мягко улыбнулся на такую реакцию брата, погладил еще, затем потряс Локи, который нехотя разлепил сонные веки и уставился на Тора, придерживающего его за шею и спину. — Проснись, братец. — Почти ласково прошептал светловолосый парень, в попытке поднять тело сонного брата. — Опять ты уснул, в следующий раз я сам тебя вымою, чтобы не сидел так подолгу. — Тор усадил Локи на стиральную машину, ловко заворачивая чистое бледное тело в огромное махровое полотенце. К его удивлению, Локи совсем не сопротивлялся, а только клевал носом и мелко подрагивал, пока Тор ловко обтирал и кутал его.       Теперь, когда Тор закончил переодевать Локи, он усадил его в кресло, которое по обычаю называлось инвалидным. Они оба предпочитали не думать об этом. Только, если учесть атмосферу и ситуацию, сложившуюся в их доме, не думать было практически невозможно.        Пока Тор крутился у плиты, готовя не то обед, не то ужин, Локи что-то чиркал автоматическим карандашом в порядком потрепанном блокноте. Хорошо, что он не потерял интерес к любимому делу, что в его жизни все еще есть стремление к чему-то.        Наконец, закончив с готовкой, Тор разложил ужин по тарелкам и разлил по стаканам душистый шиповник из термоса, который почти всегда был наполнен в холодное время года. Он составил тарелки на стол, отойдя за чашками, когда услышал активное чавканье, на что удивленно обернулся, просияв белозубой улыбкой. Почти с трепетом он наблюдал, как брат уминает чуть подгорелые блины, политые малиновым сиропом. Потом Локи сгреб тонкими пальцами стакан с шиповником и растворился в тепле ароматного питья, даже не замечая, что Тор все любуется, к своей еде не притрагиваясь.       Потом, когда Локи уже насытился и устало откинулся на спинку кресла, младший поднялся из-за стола и убрал посуду в раковину, краем глаза наблюдая за тем, как брат мирно посапывает.       Очнулся Локи уже в своей постели, когда Тор накрывал его одеялом, расправляя края и поглаживая тонкое запястье. До конца не осознавая, что происходит, он пальцами поймал широкую ладонь, сжимая так слабо, что Тор этому умилился, свободной рукой опираясь о край кровати.       Он нехотя выскользнул из «цепкой» хватки брата, подхватил мерный стаканчик с таблетками и кружку с водой, поднес к лицу Локи, а потом, поддерживая его свободной рукой, помог запить. — Спасибо тебе, Тор. — Только и смог прошептать Локи, длинным рукавом вытирая капли с губ и проваливаясь в сон, даже и не подозревая о том, как долго еще просидит подле него брат на очень узком краешке кровати, держа за руку, переплетая пальцы.