Могло быть любовью

      — Кати!       Жозе проснулся от собственного голоса и открыл глаза. В надежде, что не разбудил Бенедикт, медленно повернул голову и замер, наткнувшись на леденящий душу взгляд голубых глаз, сверкнувших яростью в тусклом свете ночника. Жозе в который раз видел во сне прощальные огни поезда, стремительно набиравшего скорость, который навсегда увозил из Парижа Кати, разбив надежды на разговор. Он отчаянно звал девушку, тщетно бежал за последним вагоном, крича и захлёбываясь в порыве ветра. И каждый раз, просыпаясь, молил всех богов, чтобы Кати простила, а Бене не слышала его воплей. Но последняя всегда мирно спала, смешно уткнувшись носом в плечо Жозе, от чего тот облегчённо вздыхал и откидывался на подушку. Но не в этот раз. Бенедикт приподнялась на локте и иронично улыбнулась:       — Опять?       От пронзившей мозг догадки Жозе похолодел, слова оправдания, придуманные наспех, комом застряли в горле. Он понимал, был уверен, что любил Бене по-прежнему, но память о ночи с Кати жила в сердце, даже не думая покидать тёплое место. Жозе проклинал себя за то, что не поговорил с девушкой, не объяснился, не убедил, что их случайная связь перевернула его внутренний мир с ног на голову, заставила страдать, поставив перед немыслимо тяжёлым выбором. Он ненавидел себя ещё и потому, что вновь причинил боль Бенедикт — святой девочке, которая, выбрав любовь, вновь простила ему измену, попыталась забыть, но он сам снова и снова возвращал их обоих в тот злополучный день.       — Бене… — голос был хриплым от сна и волнения. — Я…       — Не утруждай себя объяснениями, — девушка, отвернувшись, села на кровати. — И не надо лгать. Я давно всё поняла — ты влюблён в Кати.       — Послушай, — Жозе попытался взять Бенедикт за руку, но та увернулась и встала, — если бы я её любил, я никогда не позволил бы ей уехать.       Девушка, натягивая джинсы, усмехнулась:       — Ты не можешь опустить её, каждую ночь зовёшь и пытаешься вернуть. Я устала от того, что она повсюду рядом с нами, хоть уже давно в Тулузе. Видимо, Кати всегда будет стоять между нами. Прости, но я не готова к любви втроём.       Бенедикт смерила Жозе долгим взглядом и вышла из комнаты, а он откинулся на подушку и закрыл глаза. В воображении снова возник людный перрон и удаляющиеся огни поезда, навсегда увозившего Кати в неизвестность. Жозе отчётливо слышал прощальный гудок и гул сотен голосов, среди которых отчаянно пытался услышать ту, которая не удостоила его разговором, сбежав из Парижа, но не из мыслей. Кати всегда была где-то в подсознании, в глубине души. Жозе всё ещё ощущал терпкий запах её духов, нежность кожи и обжигающую страсть.       В коридоре едва слышно щёлкнул замок входной двери, возвестив об уходе Бенедикт. Жозе медленно разомкнул веки и усмехнулся в пустоту — одиночество мгновенно проникло в сердце холодом. Бене ушла, и квартира сразу опустела. Как и жизнь, которая поблёкла без лучистых глаз, в которых можно было тонуть, без тихого голоса, неустанно твердившего о любви, без лихорадочной страсти, ежеминутно кружившей их в диком танце. Жозе вдруг понял, что никогда не переставал любить свою малышку Бенедикт, а Кати навсегда осталась в прошлом, во снах и воспоминаниях. Он вскочил с кровати, наспех оделся и выскочил за дверь.       За окном медленно занимался рассвет.

***

      Кати, обречённо опустив голову, не спеша спустилась по крутым ступеням и побрела к автобусной остановке. Она крепко прижимала к груди небольшой лист бумаги, держа его обеими руками, и то отчаянно сдерживала слёзы, то глупо улыбалась своим мыслям. Она совсем не понимала, как жить дальше. Происходящее казалось дурным сном, и она мечтала лишь об одном — проснуться в жарких объятиях Этьена и безостановочно смеяться, рассказывая ему этот бред. Но жизнь безжалостно кружила Кати в водовороте событий, проверяла на прочность, пыталась загнать в угол. Однако девушка не сдавалась: пусть совершала глупости в поисках выхода, пусть потеряла себя, но старалась жить дальше. Но теперь…       Затуманенным слезами взором Кати вновь посмотрела на листок в замёрзших руках. Ей не хотелось верить, что это случилось. Она неимоверным усилием оторвала руки от груди и опять прочитала написанное, надеясь, что ей просто почудилось. Но нет… Положительный результат анализа. Она была беременна. Кати всхлипнула, до боли в пальцах сжала листок, не в силах ни порвать его и бросить в урну, ни, бережно сложив, убрать в сумку.       Она прошла мимо остановки в надежде, что свежий воздух и моросящий осенний дождь помогут привести в порядок мысли, подскажут верное решение. Не замечая ничего вокруг, девушка шла по «розовому городу», совершенно забыв, что находилась в Тулузе. Ей казалось, что она брела знакомым маршрутом по улицам Парижа к общежитию. Кати огляделась и вздохнула — ей очень не хватало взбалмошной Джоанны и тихой Элен, которые непременно смогли бы помочь даже в такой нелёгкой ситуации. Но их не было рядом, а Кати не представляла, как справиться с этим в одиночку.       Она больше не вспоминала Жозе, вдруг осознав, что так и не смогла забыть Этьена. Он снова был единственной болью, которую не хотелось унять, рискуя быть уличённой в мазохизме. Он был во всех снах, в каждом вдохе, став вечной любовью.       Кати подошла к дому родителей и остановилась перед дверью. Руки, сжимавшие лист бумаги, окончательно одеревенели от холода, ноги гудели от долгой прогулки, но входить девушка не решалась. Она знала, что проницательная мама сразу почует неладное и завалит вопросами, отвечать на которые у Кати не было желания. Она вдруг почувствовала движение за спиной, но не обернулась. Порыв ветра донёс до неё такой знакомый, родной запах одеколона, который она никогда не смогла бы забыть. Кати чувствовала, как задрожали пальцы и забилось сердце. На девушку тёплой волной нахлынуло предчувствие неизбежного счастья, и она замерла, не дыша, чтобы не спугнуть такое заветное, долгожданное ощущение.       — Кати…       Тихий голос. Любимый… Она, набрав в грудь воздуха, резко развернулась, намереваясь высказать парню всё, что думала о нём, с тех пор как они расстались. Но, встретившись взглядом с виновато-карими глазами, в которых ярко пылало раскаяние, осеклась. На глаза навернулись слёзы, которые она мгновенно смахнула, ведь они мешали смотреть на человека, которого Кати уже не надеялась когда-нибудь встретить.       — Этьен.       Его имя невольным шёпотом сорвалось с обветренных губ, а парень бросился к ней. Она прижалась горячей щекой к мокрой от дождя куртке, ощущая, как по венам разливалось счастье.       — Прости меня, — выдохнул Этьен. — Знаю, что не заслуживаю даже взгляда в мою сторону…       Кати усмехнулась, вспомнив, что сотни раз представляла эту встречу. Она виделась себе гордой, надменной, уверенно объявляющей бывшему жениху, что бесповоротно забыла его, совершенно не представляя, насколько сильной была их любовь. И теперь, когда Этьен вдруг возник на пороге, ей отчего-то совсем не хотелось быть гордой. Быть счастливой гораздо приятнее.       Этьен долго смотрел в глаза Кати, согревая в ладонях её пальцы, от волнения судорожно комкавшие бумагу. Парень осторожно взял листок и, заглянув в него, радостно улыбнулся:       — Мы назовём его Жульен.