Могло быть любовью

      Жозе нервно барабанил по клавишам синтезатора, не замечая устремлённых на него взглядов друзей. Он снова и снова мысленно возвращался в прошлую ночь, в тёплые объятия Кати, и всё ещё не мог поверить, что это произошло. Жозе корил себя за несдержанность, за то, что пошёл на поводу у страсти, позволил Кати ночью ворваться в душу, а утром растоптать надежду, просто сбежав. Он убеждал себя, что любил Бенедикт, но одна случайная ночь оказалась способной зародить в нём сомнения. Он и раньше изменял Бене, но ведь Кати была не такой, как другие, — она была особенной. Именно поэтому Жозе не мог выбросить из головы страстную ночь, вести себя, словно ничего не произошло.       — Жо-зе, — раздался голос Кристиана над самым ухом, — что случилось?       — Ничего, — прекратив мучить инструмент, мотнул головой тот.       — Неужели? — вскочив с дивана, присоединился к другу Николя. — Ты час бездумно колотишь по клавишам. Они раскалились уже. Не боишься сломать синтезатор?       Жозе отвернулся. Говорить желания так и не возникло, в душе нарастало раздражение. Он с трудом подавил желание броситься куда подальше от друзей и гаража.       — Настроение плохое, — буркнул он.       — Поругался с Бенедикт? — участливо поинтересовался Николя.       Жозе кивнул.       — Да брось! — воскликнул и хлопнул его по плечу Кристиан. — Не первый раз и не последний. Девочкам надо давать понять, кто в паре главный. Иначе они сядут на шею. Точно вам говорю!       Николя рассмеялся, Жозе только вымученно улыбнулся. Он вылез из-за синтезатора, взял куртку и вышел, не сказав ни слова. Промозглый ветер мгновенно набросился на него — растрепал волосы, мешал одеться, бросал в лицо холодные капли дождя. Серые тучи укрывали небо до самого горизонта, а Жозе вдруг узнал в нём собственную душу. Не обращая внимания на непогоду, он медленно шёл по улицам и вскоре поймал себя на мысли, что искал среди прохожих то Кати, то Бенедикт. Он понимал, что нужно было принять решение: или признаться во всём Бене и попробовать начать отношения с Кати, или делать вид, что ничего не произошло, и жить как прежде. Последнее, правда, давалось с трудом.       «Но почему она сбежала? — держа руки в карманах, Жозе сжал кулаки. — Испугалась? Смутилась? Или эта ночь совершенно ничего не значит для неё? Просто воспользовалась…»       Стиснув зубы, бросился по набережной, приняв решение внезапно, но именно оно казалось сейчас правильным. Когда вдалеке уже виднелся знакомый дом, Жозе остановился, чтобы отдышаться, покрутил головой и заметил в толпе знакомый силуэт.       — Кати! — он побежал за девушкой, расталкивая многочисленных прохожих. Лица и одежда сливались в мутное пятно, но Жозе напрягал зрение, стараясь не потерять её из виду, однако, как назло, с кем-то столкнулся, отвлёкся лишь на мгновение, которого хватило, чтобы Кати скрылась в толпе спускавшихся в метро. Он остановился. — Проклятье!       Жозе совершенно не был уверен, что не обознался, поэтому развернулся и уверенно направился к дому, где жила Бенедикт. Отчего-то эта погоня лишь утвердила его в принятом решении — он любил Бене и хотел быть только с ней. Кати была прекрасной девчонкой — красивой, умной, как оказалось, страстной, — но чужой. Жозе был уверен, что она никогда бы не смогла принадлежать ему, раствориться в нём.       Он поднялся на четвёртый этаж, нажал кнопку звонка, а когда дверь открылась — сгрёб Бенедикт в объятия и покрыл лицо поцелуями.       — Прости меня, — жарко шептал он, втолкнув её в квартиру и не давая сказать ни слова. — Я люблю тебя!       Жозе почувствовал на губах солёный привкус слёз и отстранился. Бенедикт молча плакала, в её голубых глазах читались боль и любовь, ненависть и готовность простить. Его вдруг осенила страшная догадка. Кати… Это действительно была она, и шла девушка от Бене. Неужели?.. Жозе, крепко держа Бенедикт за плечи, неотрывно смотрел в родное лицо, с ужасом понимая, что так и было — Кати рассказала подруге обо всём. Он упал на колени и обнял ноги девушки. Жозе не шевелился, почти не дышал, мысленно умоляя невесту сказать хоть что-нибудь. Наконец он не выдержал.       — Прошу тебя, не молчи, — простонал он, боясь поднять глаза. — Накричи, выгони, прокляни, но не молчи!       Голос дрогнул, сорвался, его плечи сотрясли рыдания. Жозе ненавидел себя и Кати за боль, которую они причинили чистой, светлой Бенедикт. Он в отчаянной попытке вымолить прощение целовал безвольно опущенные руки девушки, ощущая губами их дрожь.       — Прости, Бене. Прости меня!       Жозе почувствовал на плечах ладони и осмелился поднять голову, посмотреть в любимые глаза. Снисходительная улыбка тронула приоткрытые губы Бенедикт.       — Уже.       — Что?       — Простила.       Жозе вскочил и, не помня себя, легко подхватил девушку на руки и устремился в спальню.

***

      Полупустой вагон метро шумно катил по подземным лабиринтам. В дальнем углу, закрыв глаза и тяжело дыша, сидела девушка. Из-под сомкнутых век то и дело показывались слёзы. Они срывались с чёрных ресниц и безудержно катились по нежной коже, обжигая, капали на сложенные в замок руки. В голове всё ещё звучал голос Жозе, зовущий её по имени. Но Кати сбежала. Она боялась встретиться с ним, не могла решить, правильно ли поступила, рассказав Бенедикт о ночи, проведённой с её женихом. Кати боялась, что разрушила жизнь подруги, как и собственную. Но она знала, что Бене сможет простить Жозе, как бывало уже не раз. Прощения для себя Кати не просила, да и не хотела. Она ненавидела себя до зубовного скрежета, до смерти, проклинала свою слабость, но уже ничего не могла изменить. Она не задавалась вопросами: нужна ли была эта правда Бенедикт, Жозе или ей самой? сможет ли Бене простить их, забыть и жить дальше? Кати было плевать на это — она просто сделала так, как считала нужным, чтобы быть честной с собой.       Словно сквозь вату она услышала голос, объявивший нужную станцию. Кати открыла глаза и, расталкивая входящих в вагон людей, выскочила на платформу. Глаза ещё застилали слёзы, но девушка почти бежала знакомым маршрутом к общежитию. Ей отчаянно хотелось уже быть как можно дальше от Парижа, друзей и боли, которую причинил ей Этьен и которую она причинила Бенедикт. Кати упорно гнала мысли о Жозе, но они возвращались снова и снова, словно острым лезвием пронзая сердце.       Перед общежитием девушка невольно сбавила ход — в душу вдруг проник страх встречи с подругами, неизбежности сложного и ненужного ей разговора, прощания с прошлым и столкновения с неизвестностью, куда она уже взяла билет. И пусть Тулуза была родным городом, в котором ждали родители, но приедет она туда совершенно иной. Это пугало Кати больше всего. Она огляделась и тяжело вздохнула — всё вокруг стало чужим, далёким, краски померкли, звуки стали тише, а голоса подруг, вдруг раздавшиеся за спиной, казались фальшивыми. Кати оглянулась — словно в замедленной съёмке к ней приближались Элен и Джоанна. В их глазах читались тревога и изумление, в которые она отчего-то не верила. Нет, она знала, что девочки искренне переживали за неё, но она больше не была той Кати, которую они знали, с которой дружили. Предательство Этьена и ночь с Жозе изменили её до неузнаваемости. Да, сегодняшняя она вызывала недоумение и непонимание даже у самой себя.       — Что с тобой? — на плечо легла маленькая ладонь Элен, но её голос звучал словно издалека.       Кати оглядела подруг и возненавидела себя ещё сильнее. Девочки не были виноваты ни в чём, так почему же она позволила себе испытывать к ним необъяснимую неприязнь? На глаза вновь навернулись слёзы, которые уже не приносили облегчения, а лишь вызывали бессильную злобу. Кати взяла подруг за руки и, не говоря ни слова, повела их в общежитие. Они молча шли рядом, не решаясь задавать вопросы. Войдя в комнату, Джоанна и Элен встали рядом, а Кати в изнеможении опустилась на кровать. Она только сейчас поняла, что безумно устала, не чувствовала тела — лишь кровоточащее сердце и выворачивующую наизнанку боль. Кати смотрела в пол и чувствовала взгляды подруг — они прекрасно знали её и терпеливо ждали, когда та сможет начать разговор.       Наконец Кати подняла глаза и, пытаясь сдержать всхлипывания, прошептала:       — Я решила вернуться домой, в Тулузу.       В горле встал ком, и она замолчала. Силы стремительно покидали её, и девушке казалось, что до смерти ей осталось совсем немного. Кати видела, как подруги переглянулись, беззвучно шевеля губами — от неожиданности они не могли сказать ни слова. Мгновение — и они бросились к ней, сели по обе стороны и обняли, согревая оледеневшее сердце. Кати почувствовала, что её накрывает чувство вины перед ними. Девушка громко всхлипнула и разрыдалась, уткнувшись лицом в плечо Джоанны. А та лишь гладила подругу по волосам, пытаясь хоть немного успокоить.       В себя Кати приходила медленно. Когда слёзы высохли, дрожь перестала терзать тело, а тяжёлые вздохи и всхлипывания сошли на нет, девушка наконец подняла голову и обвела подруг затуманенным взглядом.       — Ты уверена в своём решении? — осмелившись нарушить тишину, тихо спросила Элен.       Кати кивнула:       — Я должна уехать, чтобы забыть… всё.       — Нам будет очень тебя не хватать, — вздохнула Джоанна, понимая серьёзность и безапелляционность намерения подруги. — Но я тебя прекрасно понимаю. Если мне когда-нибудь «посчастливится» оказаться на твоём месте и мой любимый Кри-Кри бросит меня ради другой, я поступлю точно так же — уеду в Техас.       Сердце Кати разрывалось от боли. Она очень любила подруг, которые давно стали ей сёстрами, и не представляла дальнейшей жизни вдали от них, но решение было принято. Девушка поднялась с кровати и под пристальными взглядами Элен и Джоанны подошла к телефону, набрала номер, а закончив разговор, вновь повернулась к подругам:       — Ну вот, мой поезд до Тулузы отправляется вечером. Надо успеть собраться. Вы мне поможете?       Кати видела, как глаза девочек одновременно увлажнились, и почувствовала, как слёзы вновь обожгли щёки. Она опустила голову, прошла мимо подруг, распахнула шкаф, выбросила оттуда дорожную сумку и принялась складывать вещи. Она старательно сворачивала одежду, словно пытаясь опоздать на поезд. Краем глаза заметила, как Джоанна взяла зелёное платье и так же медленно сложила его вдвое. Элен потянулась за рубашкой, случайно отброшенной подальше, но тут же, словно обжёгшись, отдёрнула руку и прошептала:       — Я не могу. Прости, — она всхлипнула и отвернулась. — Лучше позвоню ребятам.       — Не надо! — Кати бросила в сумку очередную блузку и бросилась к ней. — Пожалуйста, не делай этого.       — Но почему? — Джоанна в недоумении смотрела на подругу. — Ребята любят тебя. Ты не можешь уехать, не попрощавшись.       — Я не найду в себе сил вновь войти в гараж, выдержать сочувствующие взгляды и не расплакаться. Я тоже очень люблю наших парней, они — мои лучшие друзья, но… Не могу.       Кати немного лукавила. Она панически боялась встречи с Жозе, не знала, как вести себя в его присутствии, о чём говорить. Ей казалось, что едва они окажутся в одном помещении, как все догадаются, что они преступили черту, за которую друзьям выходить никак нельзя. Ни при каких условиях. И этому не было оправдания. Поэтому Кати решила уехать, не попрощавшись ни с кем из ребят.       — Кати… — Джоанна обняла подругу, и та снова дала волю слезам. — Мы сделаем, как ты хочешь. Только, пожалуйста, не плачь.       Кати слышала, что голос Джоанны сорвался, а значит, и она заплакала. Кати не видела Элен, но была уверена, что и та невольно присоединилась. Боль снова прожгла сердце, ведь в Париже она оставляла самых дорогих людей — подруг, с которыми пережила столько радостных и печальных событий, которые были рядом каждую минуту и в любой ситуации поддерживали и придавали сил.       — Я очень люблю вас, девочки, — задыхаясь от слёз, шепнула Кати. — Простите меня за всё.

***

      — Ну и где они? — Кристиан не мог усидеть на месте, поглядывая то на целующихся Жозе и Бенедикт, то на дверь. — Сколько можно ждать? Этим опозданиям нет конца. Нет, мне нужно серьёзно поговорить с Джоанной, пока это окончательно не вошло у них в привычку.       — Успокойся, они же девочки, — снисходительно улыбнулся Николя. — Да и стараются для нас. Наши девушки — самые красивые, думаешь, это просто?       Кристиан покосился на влюблённых за их столом и проворчал:       — Может, хватит? Не видите, тут ваши бедные друзья изнывают от одиночества в ожидании своих вечно опаздывающих невест!       — Но моя-то рядом, — едва отстранившись от Бене, мурлыкнул Жозе и тут же снова притянул девушку к себе. — И я не хочу терять ни минуты.       — Уж не вымаливаешь ли ты прощение? — пошутил Николя, невольно задев друга за живое.       Бенедикт спрятала глаза, а Жозе со злостью посмотрел на улыбающихся, ничего не понимающих ребят. Они продолжали соревноваться в остроумии, но он их не слушал, обнял невесту и наклонился к ней.       — Прости, — шепнул Жозе. — Я так виноват перед тобой.       — Дай мне немного времени. Кати ведь не первая, с кем ты изменил. Я забыла остальных — забуду и её.       Бенедикт говорила почти неслышно, за что Жозе был ей бесконечно благодарен. Он очень не хотел, чтобы об этом узнали друзья. Вряд ли кто-то из этого треугольника желал обсудить свои отношения с остальными ребятами. Но так же сильно Жозе хотел поговорить с Кати, попросить прощения, услышать, что она простила. И забыть всё, не вспоминать никогда, словно ничего не произошло.       — Наконец-то! — от возгласа Кристиана тяжёлые мысли разлетелись, словно с веток потревоженные птицы.       Тот вскочил с места, явно борясь с желанием броситься навстречу Джоанне. Жозе медленно повернулся в сторону входа в кафе, отчаянно боясь и страстно желая увидеть Кати, её полные огня глаза, тень грусти на красивом лице. Но к ним приближались лишь Элен и Джоанна. Девушки были чем-то огорчены, в глазах Элен блестели слёзы. Они остановились у стола, не торопясь присоединиться к ребятам. Первым опомнился Николя:       — Девочки, что за лица? Что случилось?       Но отвечать они не спешили. Медленно расселись рядом с женихами, прильнули к ним в поисках поддержки. Жозе от нетерпения забарабанил пальцами по столу, взволнованно оглядывая подруг. Он с трудом сдерживался, чтобы не завалить Элен и Джоанну вопросами о Кати. Если бы не Бенедикт, вцепившаяся в его руку мёртвой хваткой…       — Кати уехала, — голос Джоанны был необычно тихим, но эти слова раскатами грома отдавались в воспалённом мозгу Жозе. Несколько долгих секунд это была лишь фраза, смысл которой упорно ускользал, а пока Жозе осознавал произошедшее, Элен, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать, рассказала, что Кати решила вернуться в Тулузу как можно скорее вечерним поездом.       Услышав о поезде, Жозе, позабыв и о друзьях, и о Бенедикт, схватил куртку и выбежал из кафе. Переменичвая парижская осень благосклонно дарила людям солнце. Но небо уже темнело, было по-осеннему прохладно. В свои права вступал вечер. Жозе бежал по людным улицам, не замечая ничего вокруг. Сердце билось неистово, но не от быстрого бега, а от отчаянного желания успеть, не дать Кати уехать. Стоя в переполненном вагоне метро, Жозе мысленно безуспешно подгонял поезд.

***

      Кати устроилась на своём месте и, оперевшись на стол и подперев рукой подбородок, равнодушно наблюдала за вокзальной суетой. Люди спешили к вагонам, волоча за собой тяжёлые чемоданы, сумки полегче и коляски с детьми, работники вокзала важно вышагивали по перрону, а уставшие жандармы следили за порядком. Прямо перед окном Кати увидела целующихся девушку и парня. Он никак не мог отпустить её, едва отстранившись, снова обнимал хрупкую невесту, пряча лицо в её пышных волосах. Кати старалась не смотреть на них, чтобы вновь мысленно не возвращаться к Жозе и Этьену, но взгляд то и дело останавливался на паре, заставляя думать о прошлом. Девушка посмотрела на часы — до отправления поезда оставалось всего пять минут. Кати, снова вглядываясь в лица пассажиров и провожающих, заполонивших перрон, боялась признаться себе, что отчаянно надеялась увидеть среди них ясные глаза цвета кофе, копну вьющихся волос, то и дело падающих на лицо. Неужели забыть Этьена ей помог Жозе? Кати тряхнула головой — нет, она по-прежнему любила бывшего жениха, а Жозе был лишь мимолётным увлечением, попыткой жить дальше без Этьена, жаждой доказать себе самой, что восторгаться ею мог не один он, но и другие парни, даже его друзья.       Парочка напротив наконец рассталась. Девушка направилась в вагон, а парень провожал её долгим взглядом, в котором читались искренняя боль разлуки и надежда на скорую встречу. Кати ощутила, как вагон слегка дёрнулся, и перед глазами медленно поплыл перрон. Поезд не спеша набирал ход, уверенно оставляя позади людный вокзал с его встречами, расставаниями, слезами радости и грусти, улыбками и скорбными лицами. Вдруг в толпе мелькнуло знакомое лицо. Кати почувствовала, как неприятно заныло сердце. Она видела растерянное лицо Жозе — он с надеждой всматривался в окна вагонов. Девушка откинулась на спинку сидения, чтобы он не заметил, и закрыла глаза. Тогда она была готова поклясться, что сквозь мерный перестук колёс поезда слышала отчаянный крик Жозе: «Кати!»