Мы знаем, что у тебя есть сын

— Джефферсон, — из-за спины позвали Томаса.  — Алекс, слава богу, давай поговорим, — остановившись, мужчина обернулся, смотря на омегу. Кивнув в знак согласия, Гамильтон повёл альфу в свой кабинет, где с недавнего времени был порядок. Посетителей у мужчины прибавилось: были и журналисты, и другие политики, некоторые даже пытались ухаживать за омегой. Входя в кабинет, Томас не ожидал увидеть залитое солнцем помещение, где не было ничего лишнего: ни исписанных бумажек, ни картонных стаканчиков из-под кофе. Впервые появилось ощущение присутствия омеги в этом кабинете.  — Слушай, — начал было Томас, присаживаясь на диванчик в углу комнаты, — я хотел рассказать о том, что было…  — Не начинай, я не хочу ничего знать про тебя. Я позвал тебя, только чтобы сказать, что я дам тебе возможность сделать тест на отцовство, — скрестив руки на груди, проронил омега, сидя на подлокотнике одного из кресел для посетителей.  — Ты серьёзно? — альфа вскочил со своего места, подходя ближе к Александру. — Но, что если он окажется моим ребёнком на самом деле?  — Моё заявление осталось в архиве полиции, а если предоставить результаты теста, то можно будет сложить два и два, а после и понять, кто был насильником. Хотя, признаюсь, я уже не стремлюсь найти виновного. — поморщившись от запаха духов Томаса, которые он почувствовал, когда тот подошёл ближе.  — А вдруг, чисто теоретически, я заявлю свои права, как отец Филиппа? — решил поинтересоваться альфа.  — Я не дам тебе этого сделать, — сразу же ответил Гамильтон. — Я сделаю всё возможное, чтобы этого не произошло, я даже готов рассказать ему о том, что со мной произошло. Устало вздохнув, Александр решил завершить эту беседу словами о том, что через пару дней они смогут сделать тест. Джефферсон покинул кабинет омеги никакой: с одной стороны он может стать папой уже взрослому сыну, а с другой… он не получит ничего, а его уже бывший враг знает, что Томас однажды согрешил. Это было плохо с обеих сторон. С головной болью альфа вернулся в свой кабинет, чтобы продолжить свою работу придумать, что делать дальше. *** Сегодня был день оглашения результатов. Спустя две недели после решения Гамильтона на тест, спустя полторы недели после сдачи материала для анализа. Тогда Томас впервые увидел мальчика, тот выглядел удивлённым, постоянно что-то спрашивал у папы, косо поглядывая на альфу. У мужчины даже язык не повернулся сказать ему что-нибудь, он просто не хотел и дальше подрывать свой авторитет в глазах омеги. Гамильтон, на удивление, вёл себя совершенно обычно: шутил, смеялся, общался с кем-то и переписывался с каким-то «дядей Джоном». В момент, когда у них брали материал для исследования, никто из четы Гамильтонов не проронил ни слова. К тому же, взяли образец ДНК и у Алекса, чтобы результат был точен на все сто процентов. Сегодня омега был один, на вопрос о том, где же Филипп, он просто пожал плечами со словами «Он решил остаться у моего знакомого». Ждали они недолго, около трёх минут, но за это время оба успели накрутить себя по полной: Алекс уже готовился к тому, что альфа будет настаивать на том, чтобы Филипп проводил время и с ним, а потом маленький альфа откажется от неудачливого папы-омеги в пользу такого крутого отца-альфы, Томас же думал о наручниках, заключении, испорченной карьере, да и всё в подобном плане. К ним вышел один из сотрудников лаборатории с двумя конвертами в руках, и каждый понял, что там отдельные результаты каждого. Первым огласили результаты омеги, Гамильтон не сомневался, что это его сын, но тень сомнения преследовала его. Но сейчас, держа в руках официальную бумагу с подтверждением его отцовства, он понял, что просто в пустую волновался. Дав время на понимание происходящего, мужчина продолжил: разорвал конверт прямо при них, вытащил из него один единственный лист и, пробежавшись глазами в поисках нужного места, зачитал результат.  — И так, мистер Джефферсон, — бета выдержал драматическую паузу, напрягая этим мужчин, — является отцом Филиппа Гамильтона на девяносто девять и девять десятых процентов. Поздравляю. Сославшись на дела, бета попрощался с альфой и омегой, оставляя их наедине, так как никого поблизости не было. Гамильтон, выхватив бумагу Томаса, ещё раз пробежался взглядом по тексту, понимая, что это была не шутка. Сейчас понимание ситуации обрушилось на омегу потоком ледяной воды.  — Гамильтон, Боже, я так рад, — Джефферсон сейчас испытывал абсолютно противоположные эмоции: у него был сын, взрослый сын, который в первую их встречу произвёл впечатление на альфу. Счастью мужчины не было предела. И, если подумать, у его сына был неплохой папа-омега.  — Слушай сюда, — схватив того за грудки, Алекс заставил альфу наклониться ближе к своему лицу, — несмотря ни на что, Филипп — мой сын, и плевать что говорят бумажки. Ты не был, и не будешь ему настоящим отцом. Отпустив Томаса, Александр поправил свою рубашку, забрал все результаты и покинул лабораторию, желая скорее оказаться дома. Ведь там его ждал Филипп и Лафайет, решивший сегодня побыть с ними. Гамильтону было с кем поделиться новостями. *** Мальчик ушёл гулять, а француз, сделав себе бутербродов и попкорн, запасся колой и устроился на удобном диване в гостиной, чтобы провести вечер за просмотром какого-нибудь фильма по ТВ. Алекс должен был вернуться через час, а за Филиппа он не переживал, так как его можно было, выглянув из окна, увидеть играющим с друзьями.  — Почему дверь была открыта? — Лафайет вздрогнул, услышав спокойный голос омеги, появившегося в проходе.  — Ох, mon ami, я или Фил забыли закрыть её, но я всё равно был дома, — француз убрал ноги с дивана, когда на него упал мужчина. — Как всё прошло?  — Очень, очень плохо, — вздохнув, омега распустил волосы, растрепав их пальцами. — Джефферсон отец Филиппа, чёрт возьми, он сто процентов его отец, вот смотри, — передав документы Гилу, Гамильтон вскочил, начиная расхаживать из стороны в сторону.  — Mon Dieu, — развернув листы, Гилберт прочитал их содержимое, а после перевёл взгляд на наматывающего круги по комнате Гамильтона, — что собираешься делать?  — Во-первых, я не подпущу его к Филиппу, он мой сын, мой! А во-вторых, я…я не знаю, я даже до сих пор не осознаю произошедшего. Как, как я встретился со своим насильником спустя четырнадцать лет? Я же даже работаю с ним!  — Хей, успокойся, сядь, — омега остановился, но не сел. — Выдохни, у тебя ещё есть время, Джефферсон же пока ничего не делает ещё, может стоит поговорить с ним?  — Поговорить с кем? — Алекс обернулся на сына, с ужасом осознавая, что тот всё слышал, это было понятно по глазам мальчика. — Причём здесь Джефферсон? Филипп прекрасно знал кто такой Джефферсон, и что из себя представляет. Алекс сам часто упоминал его имя, когда злился или работал. Мальчик слышал в основном плохое об этом человеке, да и не понравился он ему, когда они встретились: у мужчины была неприятная аура альфы, или же сам Филипп, как альфа, почувствовал скрытую угрозу. В общем таким новостям он был рад так же, как и его отец. *** -… прошу поднять руку тех, кто поддерживает идею мистера Гамильтона о создании определённых законов, направленных на помощь омегам, — громко вещая с кафедры, Вашингтон посматривал на Алекса около него: омега не волновался, не выглядел зажатым. Он стоял, выпрямив спину и расправив плечи, не было привычной неопрятности, омега выглядел великолепно. В зале было не больше двадцати человек, несколько женщин-альф почти сразу подняли руки, но мужчины всё ещё колебались. Первым это сделал Джефферсон, мужчина с каменным лицом поднял руку, смотря только на Гамильтона, стоило идти на такое, чтобы видеть омегу таким. Рядом с Томасом сидел Мэдисон, который, увидев поднятую руку, зашёлся в кашле, удивлённо смотря на альфу, а после туда, куда смотрел мужчина. Всё стало понятно, поэтому, закрывая одной рукой рот, вторую он приподнял. Люди позади них, начали перешёптываться, решая, нужно ли им это, но в итоге ещё девять человек, хоть и неуверенно, но подняли руки. Гамильтон ликовал, так широко и открыто он никогда не улыбался, наконец-то его труды принесли результат. Этот день запомнят в истории, несмотря на методы, которыми он добился поддержки Джефферсона. Александр смотрит на альфу прямо, слегка склонив голову, давая понять, что сделка состоялась. Томас откидывается на спинку стула, облегченно выдыхая, он добился времени для общения с сыном. Всё заканчивается, многие уходят из зала, кто-то остался. Вашингтон стоит рядом с Гамильтоном, он рад, что у мужчины всё получилось, рад, что тот больше не травит свой организм, рад, что тот перестал скрывать свою личную жизнь. Алекс счастлив, он добился своего. С восторгом в глазах он смотрит на альфу, не переставая благодарить альфу за всё, что тот сделал. Это их совместное достижение, омега бы не справился в одиночку. Когда Вашингтон удаляется, к Гамильтону подходит Томас, без сопровождения Мэдисона. Мужчина смотрит на него снизу-вверх, его лицо перестаёт светиться счастьем, пожалуй, только глаза выдают его. Александр молча ведёт его в свой кабинет, садится на своё место и ждёт, пока Джефферсон займёт противоположное.  — Благодарю Вас, мистер Джефферсон, благодаря Вам, я добился своего.  — Прекрати этот цирк, ты знаешь ради чего я здесь.  — Да, я помню. Филипп свободен по воскресеньям, ты можешь быть с ним у нас дома, либо забирать куда-нибудь, но только если он не будет против.  — Спасибо, — Томас улыбнулся уголками губ, понимая, что он всё-таки сможет хоть немного, но всё же поучаствовать в жизни сына. Попрощавшись, Джефферсон ушёл, оставляя омегу одного. Гамильтон усмехнулся, так как он ни разу не сказал о том, что маленький альфа будет рад видеть своего биологического отца.  — Будет забавно за этим наблюдать, — прошептал себе под нос мужчина, берясь за бумаги, оставленные без внимания перед собранием.