Жизнь тем и интересна, что в ней сны могут стать явью. Коэльо П.
Алексей Александрович Каренин сидел поздним вечером в кресле и задумчиво листал книгу, со всем присущим его натуре тщанием вчитываясь в убористые строчки. Анна давеча поехала улаживать дела брата (заключавшиеся в серьёзной размолвке с собственной законной супругой), и потому вечер у мужчины выдался достаточно тихий и одинокий. Едва ощутимое непонятное чувство иногда трепетало где-то в глубине его души, практически не замечаемое хозяином, но в остальном же Алексей Александрович был спокоен, как и полагалось. Серёжа давно уже был уложен спать, слуги так же не выказывали факта своего существования. Впервые за долгое время - а то и за всю свою жизнь - Каренин испытал нечто сродни странной тоски. Будто бы он безмерно одинок и всегда только таким и был, будто по-настоящему он никому не нужен и в нём видят окружающие лишь мундир, будто не существовало в его жизни ни прелестной жены, ни славного сына. Даже ветер за окном притих, и эта застывшая в мгновении природа лишь нагнетала загадочное и непривычное ощущение. Понимая, что в такой атмосфере с трудом способен сосредоточиться на тексте, Алексей Александрович устало вздохнул и заложил страницу, откладывая книгу и механически потирая лоб подушечками пальцев. Данное состояние само по себе оказалось довольно неприятным, хотя и наибольшие неудобства составляла невозможность его хоть как-то идентифицировать. И Каренин, привыкший в жизни полагаться на трезвую голову и холодный расчёт, а не делать ставку на переменчивые чувства и эмоции, решил списать своё положение на банальную усталость. Тем более что не далее как в текущие дни он был чрезмерно увлечён важной и отнюдь не лёгкой частью работы, а потому с особенной отдачей тратил на неё силы и внимание. Придя к подобному выводу, Алексей Александрович успокоился ровно настолько, чтобы, не дожидаясь привычного часа, отправиться спать. Он здраво рассудил, что если причиной неудобных настроений является усталость, то следует искоренить её в зародыше, покуда она не нанесла удар ещё и по здоровью. Такого Каренин позволить себе никак не мог. Однако выспаться ему нынче по загадочному (и слабо поддающемуся здравым объяснениям) стечению обстоятельств так и не было суждено. А проблема состояла в том, что Алексею Каренину приснился сон. И если от пустых ничего не значащих снов этот серьёзный и представительный человек легко отмахивался по утру, словно от назойливой мошки, то в данном случае игнорировать увиденное было слишком затруднительно. Это оказался странный, необычный и до мистического ужаса реалистичный сон. Там Алексей Александрович сидел дома, в своём кабинете, а в кресле напротив расположился чем-то похожий на него человек: те же одежды и манеры, тот же возраст и пробивающаяся седина в волосах... Тем не менее, они явно отличались друг от друга. Какими-то чертами лиц, мимикой, жестами. Голос оппонента звучал глубоко и проникновенно, западая в душу, производя неизгладимое впечатление. Он был отличен от голоса самого Алексея Александровича, каким тот привык слышать его изнутри собственного тела, но обладал не меньшим очаровывающим эффектом. Они располагались за одним столом и переставляли фигуры на шахматной доске. В основном молчали, словно малознакомые или, напротив, слишком хорошо знающие друг друга люди. Лишь иногда перекидывались парой недолгих фраз, содержание которых ускользало от спящего сознания. Временами их пальцы, украшенные симметричными перстнями, ненароком соприкасались, и тогда Алексей Александрович чувствовал лёгкое жжение в области скул, а на губах его загадочного оппонента возникала едва видная улыбка, больше смущённая, чем насмешливая, хотя и верилось в это с трудом. Однако только Алексей Александрович попытался приглядеться внимательнее к партнёру, как за окном с особой яростью врезался в ветви деревьев беспокойный ветер. Эти грохот и свист метели, столь контрастировавшие с вечерним штилем, разбудили Каренина, отгоняя от него смутные образы, навеянные мистическим сном. Мужчина порывисто сел на кровати и растерянно уставился в окно - на одно мгновение ему показалось, что в отражении он видел не столько себя, сколько своего неожиданного оппонента, не близнеца, но и явно не стороннего человека. Каренин тряхнул головой и снова пригляделся к чуть подрагивающему от напора стихии стеклу: ничего необычного. Алексей Александрович опустился обратно на подушки и устремил невидящий взгляд в потолок собственной спальни. Воспоминание не желало покидать его мысли, и уснуть заново никак не удавалось. Проворочавшись ещё с час, он, в конце концов, провалился в беспокойное забытье.* * *
На утро слуги подмечали несколько осунувшийся вид барина, но вслух выказывать беспокойство побоялись. Всем было отлично известно, как не любит Алексей Каренин проявления слабости и иного рода несоответствия установленным поведенческим нормам. Поэтому спрашивать его о состоянии - всё равно что предоставить обличительную бумагу: "Вы не справляетесь, господин Каренин; Вы слабы, господин Каренин". А душевное равновесие хозяина пребывало у обитателей дома всё-таки в приоритете. Сам Алексей Александрович после такой сумбурной ночи чувствовал себя несколько разбитым, но стоически держался привычного расписания. Как это ни странно, но данное поведение в итоге пошло ему на пользу: размеренность и обыденность позволили отвлечься от давешних переживаний, а дела в конце концов целиком увлекли растерянное сознание. Лишь в конце дня, возвратившись домой к ужину, Каренин немного расслабился и даже припомнил сцены из сна. И разумеется, тут же решил, что по неясной причине придал слишком большое значение пустым видениям. "Вероятно, отъезд Анны тревожит меня несколько больше, чем я полагал, - размышлял Алексей Александрович, наблюдая за игрой Серёжи. Навещать сына он считал своим долгом, особенно в отсутствие матери ребёнка. - Я слишком привык к такому положению вещей, когда она - неизменно дома. И теперь переживаю разлуку. Это следовало бы предвидеть и не беспокоиться по пустякам". Каренин не был склонен излишне подробно анализировать собственные ощущения, если только это не становилось частью какого-то дела. Но сейчас он испытывал острую необходимость поставить хоть какую-то точку в данном происшествии - иначе оно напрочь отказывалось покидать ум. Удовлетворившись итогами своей мысли, Алексей Александрович погладил растрёпанную головку сына и, распорядившись о его укладывании, покинул детскую. Пройдясь в задумчивой растерянности по коридору, Алексей Каренин заглянул в собственный кабинет, намереваясь уделить пару часов работе, которой с каждым днём становилось всё больше - такой уж складывался период. Окинув помещение спокойным взглядом, мужчина на мгновение почувствовал, как сердце его застыло, а затем испуганно забилось в учащённом ритме. На столике между диваном и креслом мирно покоилась разложенная шахматная доска с незавершённой партией.