Подрастающие

      В конце концов, жизнь должна двигаться дальше. И лучше идти с ней в ногу, чтобы не отставать. Всё меняется – к лучшему или к худшему иногда становится понятно только спустя какое-то время. Но перемены, наверное, хороши сами по себе. И не надо навешивать на них ярлыки. Ведь так, да?       В конце концов, благодаря переменам мы растём. Невозможно оставаться всю жизнь ребёнком или, вырастая физически, цепляться за свои детские фантазии и представления, за своё прошлое – счастливое или несчастное, уже не имеет значения. Ведь так, да?       В конце концов, не зря же говорят, что прошлое должно оставаться в прошлом. Вчерашний день – всего лишь пройденный этап, не более. Не нужно приписывать прошлому излишнюю значимость. Да, всё, что случилось вчера, год назад, пять лет назад – всё это бесспорно важно. Но некоторые люди злоупотребляют комфортом ностальгии. Они погрязают в воспоминаниях, и в итоге их засасывает, как в болото. Пути назад, из этого болота, как будто нет, потому что им самим хочется двигаться исключительно назад – прочь от «сейчас» и ближе к «тогда». «Раньше было лучше» – тоже известное высказывание, но явно переоценённое. Хорошо всегда и везде. Даже за тёмные времена нужно благодарить искренне. Они помогают нам расти. Где бы мы были, если бы жизнь была одной нескончаемой сказкой? Такого не бывает… Ведь так, да?       Марк не стал рассказывать никому. То сообщение показалось ему чем-то из ряда вон выходящим: ведь он уже проигнорировал одно сообщение, думая, что отсутствие ответа купирует желание продолжать пытаться. Но Югём удивил его. И особенно удивил тем, что он сочинил отдельное сообщение, которое не дублировало предыдущее. Югём как будто старался. Марк ничего подобного никак не ожидал.       Уже в сообщении Югём будто делал набросок своих намерений: первым после вежливого приветствия шло извинение. Марку оно не показалось искренним, скорее, формальным. Но сам факт, что Югём извинялся, уже наверное что-то значил? Марк, к собственному сожалению, не мог сказать, что он знал Югёма хорошо. Наверное, он его вообще не знал – так будет вернее. Ведь они много общались совсем давно, когда Югём был пухловатым стеснительным подростком. Когда Марк вернулся обратно в Корею, он очень удивился, увидев, что Югём времени даром не терял и вырос так, как будто прошло лет десять минимум. И дело не только во внешности. Марк сразу почувствовал, что общего между этим новым Югёмом и тем Югёмом, которого знал Марк до отъезда в Америку, мало. Возможно, только имя, и всё. Когда Югём был подростком, он, конечно, был вынужден извиняться за всё подряд – особенно за то, что считали достойным извинения Джебом и Джинён. Сейчас же Югём не был больше похож на человека, который упадёт на колени и выдаст монолог про своё глубокое раскаяние. Наверное, Югём стал слишком «крутым» для этого.       По этой логике получалось, что попытка Югёма извиниться должна считаться хорошим знаком. Но Марку почему-то упорно казалось, что ничего хорошего это сообщение ему не сулит.       Он специально написал в ответ «Я подумаю». Он не согласился, но отказываться тоже не стал. В общем-то, он не соврал и не слукавил. Ему действительно нужно было время на размышление. Он никак не мог понять, есть ли у предложения Югёма подводные камни или Марк, как это часто случалось, сам себя накручивал. В ответ Югём написал короткое «Буду ждать ответа». Марку где-то в глубине души самому становилось интересно, что он ответит в итоге.       По пути на работу и домой он думал, взвешивал, прикидывал. Чем он рискует, что получит? А что будет, если он всё-таки откажется? Или откажется сейчас, но потом, спустя ещё какое-то время, даст согласие? Будет ли Югём ждать его так долго? И вообще предложит ли ещё одну встречу, ведь он и так делает уже не первый шаг навстречу Марку, а Марк пока что только сдаёт назад?       Ему очень не хотелось снова оказаться в той яме, в которую он так легко провалился. Всего лишь одна фраза – и больше, чем на полгода, он исчез из собственной жизни. Марк перечитывал сообщение Югёма снова и снова, пытаясь учуять возможную опасность. Вдруг он снова скажет что-то хлёсткое – и тогда Марка точно будет не собрать заново.       Но, с другой стороны, он взрослый человек. Обычно, до Югёма, его было трудно выбить из колеи. Даже когда ему было тяжело, он умел держаться на плаву, хотя бы как-нибудь, но на дно он не опускался никогда. Может быть, он и теперь пришёл в форму и не просядет так низко?       Может, может, может…       Может, у этой истории должен быть совсем другой исход? Почему в голову идут только несчастливые сценарии? Разве он не заслужил счастья? Он с лихвой хлебнул горя, даже если это произошло при достаточно глупых обстоятельствах. Так или иначе, страдания были самыми настоящими. А после чёрной полосы обязательно должна идти белая – таков неписанный закон жизни.       Или с Марком даже законы жизни не работают?..       В общем туалете на работе Марк ещё раз посмотрел на себя в зеркало и промокнул блестевший к концу дня лоб бумажным полотенцем. Радуясь, что поблизости не было ни души, он достал тинт и быстро подкрасил губы – а вдруг он побледнеет? Не хочется выглядеть так, как будто вот-вот упадёшь в обморок. Потом намочил руки и поправил волосы, прижав отросшие виски. Надо было успеть заскочить в парикмахерскую, наверное… Но это бы было уже слишком. Он достал из сумки подвеску на толстой цепочке, расстегнул несколько пуговиц на рубашке, чтобы кулон был заметен. Нужно было выглядеть casual, чтобы не казалось, что он идёт прямиком с работы. Хотя именно так и есть…       По пути на первый этаж он попрощался с несколькими коллегами до понедельника. Он старался прикидываться, что выглядит точности так же, как утром и днём, но коллеги всё равно менялись в лице, когда замечали, что с ним что-то не так. А его и без того начинало скручивать нехорошим узлом где-то в сочленении рёбер. Он специально пошёл вниз по лестнице, зная, что в его офисе все просто обожают ездить на лифтах. Так он смог гарантировать себе немного спокойствия, пусть и временного.       В метро он слился с толпой. Все спешили по своим делам. Преимущественно, наверное, по домам – куда ещё идти всем взрослым людям в половине восьмого в пятницу? У всех нормальных людей дома дела или хотя бы отдых, близкие, в конце концов. Или даже дети. Это у Марка полупустая квартира с кактусом на кухонном подоконнике, поэтому он никогда не торопился как можно скорее оказаться дома.       Он раскачивался в такт вагону метро. В голове стало пусто. Все представления и фантазии, которыми его затопило накануне, внезапно исчезли. Он уже ни на что не рассчитывал, ничего не хотел и не воображал. Единственное, он бы с удовольствием поужинал. Это другой вопрос, решаемый. Все остальные вопросы Марк оставил пока без внимания.       – Добрый вечер! Вас ожидают? – поклонился администратор ресторана. Внутри Марка что-то резко задрожало. Ждут, его? Его обычно не ждут, он никогда не слышит такие вопросы в свой адрес. Марк замешкался на секунду, а потом вспомнил: ведь обычно столики бронирует он. Но сегодняшний вечер был исключением.       Сегодняшний вечер вообще одним сплошным исключением.       – Должны… Господин Ким Югём?       Администратор быстро сверился с электронной записью и улыбнулся снова:       – Да, господин Ким уже прибыл. Ожидает Вас вон за тем столиком, пройдёмте вместе?       Марк смотрел на носы своих туфель, которые он заблаговременно протёр после того, как вышел из метро. В зале сидели одни пары и семьи с детьми-подростками. Он вжал голову в плечи, когда понял, что он тут совсем не к месту. Он вообще нигде не к месту. Наверное, не надо было возвращаться тогда из Лос-Анджелеса…       – Здравствуй, хён.       Югём встал из-за стола и поклонился низко. Марк завис, забыв, что нужно делать. Администратор испарился, будто его и не было рядом только что.       – Привет, – выдавил из себя Марк и сел напротив Югёма.       Югём изменился и на этот раз. Но теперь не настолько разительно. Теперь он казался более зрелой версией взрослого себя. Тогда, на вечеринке, Марка поразила его магнетическая сексуальность, которая шла изнутри. Тогда Марк почувствовал себя так, будто стоит у самого края кратера вулкана и заглядывает в жерло с кипящей лавой, готовой вот-вот накрыть его с головой – что, собственно, и случилось. Но теперь Югём говорил тише и спокойнее, медленнее. Он скручивал кусок салфетки в трубочку и смотрел в стол. Но при этом он не казался ребёнком-переростком, которого заставили отбывать наказание. Он выглядел так, как будто пригласить Марка в этот вечер было его собственным обдуманным решением.       Марк терялся снова.       Они отвлеклись на меню. Марк никогда не бывал раньше в этом ресторане, поэтому Югём, периодически тут ужинавший, говорил, что стоит попробовать.       – За мой счёт, кстати, – он посмотрел на Марка поверх своего меню. Сначала Марк хотел было воспротивиться, сказать, что он сам за себя заплатит. А потом он решил, что в этот вечер, наверное, лучшим решением будет просто плыть по течению и не сопротивляться.       Он выдохнул. Выдохнул и посмотрел на Югёма.       Что-то поменялось. Марк не понял, за этот вечер или за прошедшие четыре года. Но он не мог не замечать, что, несмотря на висящую в воздухе неловкость, у них начинает складываться диалог. Они начали с абстрактных вежливых вопросов про учёбу и работу. Марк старался не увиливать от честных ответов, чтобы что-то скрыть или приукрасить, чтобы не чувствовать себя на фоне Югёма хуже. Он пытался отвечать максимально честно и правдиво – и с удивлением отмечал, что реальные факты из его жизни вызывают у Югёма неподдельный интерес, особенно, его жизнь в Америке. Марк чувствовал, как будто начинает наполняться изнутри. Беспокойство постепенно становилось блёклым, а разговор затягивал всё больше и больше. Он не думал, что с Югёмом может быть интересно разговаривать о самых обыкновенных вещах.       В какой-то момент Марк ляпнул какую-то глупость, и Югём рассмеялся, пряча улыбку за ладонью. Марк удивился снова.       Югём предложил заказать немного соджу – тогда разговор пошёл ещё легче.       – Знаешь, я уже давно так не болтал ни с кем, – сказал Югём, слегка порозовев от съеденного и выпитого.       – Разве у тебя не куча друзей по всему Сеулу? – удивился Марк. Югём пожал плечами и покачал головой.       – У меня очень много знакомых, это правда. Но друзей совсем мало. Особенно тех, с кем мы были бы знакомы давно, – признался Югём и вдруг стал серьёзнее. – Жаль, что мы не общались все эти годы, хён. Мне кажется, мы бы могли стать неплохими друзьями.       Марк хотел было открыть рот, чтобы возразить: о какой дружбе могла быть речь, когда Югём был в него влюблён? Со временем до Марка дошло, что корень проблемы их отношений тогда крылся в их бесконечных погонях. Югём гнался за Марком, а Марк убегал от него и бежал за Джебомом, в которого был тогда влюблён. В их отношениях не было никакого баланса, одна только качка. Но Марк, не желая вступать в дебаты и растворять тепло вечера в кислоте логических рассуждений, сказал просто и коротко:       – Значит, такова была судьба.       Он, поскольку вырос в Америке в не самой традиционной тайваньской семье, никогда не разделял восточных ценностей. Он не верил ни в судьбу, ни в карму, ни в «расплату». Но иногда он использовал клише восточных мудростей и каким-то таинственным образом находил положительный отклик у своих собеседников. Поэтому Югём теперь смотрел на него во все глаза и кивал с пониманием.       – Да, хён, такова была наша судьба… Всё случается по какой-то причине.       На какое-то время они замолчали. Однако тишина не ощущалась напряжённой или натянутой. Казалось, каждый из них погрузился в свои мысли и искал что-то важное.       – Слушай, я должен тебе кое-что сказать, – вдруг заговорил Югём. По его тону было ясно, что это, скорее, будет некое признание не из приятных. Но Марк был готов его слушать. Он ощутил в себе силы выдержать любой диалог, каким бы неприятным он ни был.       – Это… – начал Югём, тыкая палочкой в лужицу соуса у себя в тарелке. – Я соврал тебе тогда… ну, в тот вечер… Я не натурал, а би.       Марк улыбнулся, кивая.       – Ну, получается, отчасти ты не соврал.       Югём поднял на него взгляд. Его губы медленно растянулись в неуверенной улыбке.       Они поговорили ещё. После признания Югёма разговаривать стало ещё проще: как будто исчезло какое-то огромное тяжёлое табу. Они смогли раскрыть друг перед другом все карты. Югём сказал, что то «непристойное предложение» (Марку подумалось, что это слова не Югёма, а Джинёна) было своего рода местью за то, что Марк уехал в Америку и предупредил его в самый последний момент. Марк сказал, что сбежал в Америку лишь потому, что устал жить в Корее и ощущать себя вечным иностранцем и что в те годы, кроме Джебома, он не замечал вообще никого. Югём посмеялся, признался, что никогда не думал, что Марка интересовал Джебом. Марк пожал плечами: в те годы Джебом был мечтой любого наивного гея – мужественный, подкачанный, немногословный и таинственный. Югём сказал, что его никогда не привлекал такой типаж, что ему нравились и нравятся, скорее, более мягкие и женственные парни.       Что-то внутри Марка резко оживилось при этих словах. Ему захотелось задать шутливый вопрос: «Кто-то вроде меня, да?» Но он промолчал. Ему было так хорошо в атмосфере дружеского тепла и откровенности, услышать которую он уже не рассчитывал, что менять вектор разговора было бы настоящей ошибкой.       – Знаешь, – Марк потянулся, когда они вышли из ресторана на улицу. – мне тоже кажется, что я хотел бы потусить с тобой ещё где-то.       Югём сверкнул глазами, как будто задержал дыхание.       – Когда? И где, например?       – Не знаю, Югём-а… На следующей неделе, например? Не хочешь сходить в боулинг?       – Я с удовольствием, Марк-хён! – оживился Югём, как когда-то давно, когда ещё был школьником. – У тебя ведь сохранился мой номер, да?       – Конечно. Тогда спишемся во второй половине недели. Пока!       – Бай, хён!       Югём помахал ему рукой и побежал на автобус. Марк спустился обратно в метро. Людей почти не осталось, и это было хорошо. Он сел в вагон и прислушался к себе.       Всё получилось совсем не так, как он себе представлял. Не было ни драмы, ни надрыва. Даже разговор по душам, – уж он-то точно должен был быть неприятным! – по ощущениям напомнил дружескую беседу. Марк испугался, что он что-то упустил, что куда-то делся острый угол, который всё это время разделял его и Югёма. Но, видимо, острые углы имеют свойство исчезать со временем.       Наверное, думал Марк, и вправду что-то меняется со временем. Из каких-то навязчивых мыслей, жгучих обид или душераздирающих влюблённостей нужно просто вырасти, и другого лекарства от них нет. В конце концов, разве не это он делал все последние четыре года? Вырастал из одного образа себя, чтобы трансформироваться во что-то новое, что-то более гибкое и устойчивое. Он уже был совсем не тем Марком Туаном, мямлей и тихоней, который плыл по течению и чего-то ждал. Теперь он другой. Теперь он вырос.       Как раньше, к счастью, уже не будет. Теперь будет по-другому. И дальше будет только лучше.