Подрастающие

      – АмериТайКонг! – кричал Джексон, уже не совсем трезвый, когда они вышли из ресторана втроём, и Бэм предложил сделать селфи всем вместе. Марк ухмыльнулся себе под нос и подхватил Джексона под талию, чтобы тот шатался из стороны в сторону чуть меньше. Джексон сразу же прижался к нему, чмокнул в щёку даже слишком влажно и вроде как успокоился. Бэм поднял руку с телефоном высоко над их головами:       – Смотрите в камеру и улыбайтесь!       Марк, чувствуя, как усталость после плотного ужина только усилилась, прижался к щеке Джексона и улыбнулся. Вспышка немного ослепила его, особенно после того, как глаза уже успели привыкнуть к темноте улицы.       – Джексон!       Марк обернулся вместе с Джексоном – со стороны парковки ресторана шёл Джинён, мягко улыбаясь.       – Надеюсь, он вёл себя хорошо? – спросил Джинён у Марка с Бэмом, но глядя только на Джексона. Джексон, явно резко осмелев, попробовал вырваться из рук Марка, чуть не упал и сделал пару неровных шагов в сторону Джинёна.       – Я приберёг всё своё плохое поведение для тебя, – Джексон повёл плечом, заигрывая. За его спиной Бэм закатил глаза. Джинён, всё ещё глядя на одного только Джексона, покачал головой, якобы с упрёком.       – Поедешь домой? – спросил он, уже гораздо тише, и застегнул воротник на куртке Джексона. Марк чуть не прыснул от смеха: неужели Джексон был в состоянии ехать куда-либо помимо дома?       – Хён, пойдём отсюда, – сказал Бэм, переключая внимание на себя. – Я уже вызвал такси, закину тебя домой первым. По старшинству!       Марк улыбнулся. Никакого «старшинства» между ними, иностранцами из их компании, никогда не было. Лишь Джебом и Джинён любили разглагольствовать по поводу «уважения старших» и «смирения младших». Но они ведь наверняка говорили не всерьёз…       Джексон долго махал им из окна машины Джинёна и посылал в воздух бесчисленные сердечки. Марку оставалось только качать головой: неужели можно было снова представить Джексона настолько довольным жизнью? Марк показал ему трубку, хотя понимал, что ни звонить, ни даже писать сегодня он ему не собирается. Ведь рядом с Джексоном был Джинён. А это значило две вещи: что Джексон точно доберётся до дома в безопасности и что сразу же после ему будет не до сообщений друзей.       Такси застряло где-то в пробке. Марк уже пожалел, что отказался от предложения Джинёна подвезти их хотя бы до метро. Вечерами снова ощутимо холодало, и Марк, запустив руки глубоко в карманы и вытянувшись в струнку, не мог унять дрожь. Рядом выпивший гораздо больше него Бэм чуть пошатывался и отвечал на очередной звонок беспокоящегося Джебома.       – Милый, не надо, не приезжай, – монотонно повторял Бэм в трубку; его губы расслабленно улыбались. – На главной улице пробка, ты всё равно застрянешь… Мы с Марком-хёном справимся. Да… Да, милый, всё будет нормально… Да, обещаю… Джебом-и, мне пришло сообщение от водителя. Всё, скоро буду дома.       – Наконец-то, – сказал Марк и практически запрыгнул в салон первым. Бэм неловко завалился на заднее сиденье, сразу же усаживаясь ровнее. Марка уже начало подтрясывать от холода, и тепло салона подействовало на него расслабляюще. Он приник виском к подголовнику сиденья и смотрел в окно. Бэм позади него явно написывал Джебому. Марк прикрыл глаза. Ему было слишком спокойно на душе, чтобы разговаривать.       – Хён, твоя остановка.       – Спасибо, Бэм-а, – встрепенулся Марк автоматически. Машина действительно остановилась перед домом Марка. Он попрощался с Бэмом и с водителем и пошёл в сторону своего подъезда. Почти все окна превратились в чёрные непроницаемые квадраты. Марк даже удивился: неужели все ложатся спать так рано в субботу ночью?       Дома было прохладно, потому что он опять забыл закрыть окно перед тем, как уйти. Марк корил себя за рассеянность, но совсем немного, больше для профилактики. Ему больше не хотелось заедать себя самокритикой.       В какой-то момент всё просто закончилось. Закончилась боль, закончилось оцепенение. Закончились одинаковые вопросы, которые он задавал самому себе снова и снова. Закончилось желание лежать пластом и исчезнуть из этого мира. Как юла рано или поздно останавливается, так же остановился и Марк. Всё внутри него стихло, и он смог посмотреть на свою жизнь трезвым взглядом. Оказывается, пришло время наводить порядок, ещё какой. Он резко понял, что злоупотребил добротой и дружбой Ёнджэ. Последние несколько недель Марк старался как можно чаще приглашать его обедать или ужинать за свой счёт, и Ёнджэ никогда не отказывался. К тому же, только в компании Ёнджэ Марк не чувствовал необходимость говорить, когда не хотелось. Ёнджэ говорил за двоих, если требовалось, и он делал это с лёгкостью. У Марка щемило сердце от благодарности. Наверное, если бы не Ёнджэ, он бы точно скатился.       На работе тоже нужно было навёрстывать упущенное. Марк ужаснулся, когда оценил масштаб трагедии, и удивился, что его ещё не уволили. Чтобы восстановить свою репутацию хорошего, порядочного работника, Марк начал работать сверхурочно. За дополнительные часы не платили, но Марка мало интересовали деньги. Ему было важнее исправить всё, что было поломано его затянувшимся отсутствием. К тому же, работая допоздна, он возвращался домой только чтобы быстро перекусить и лечь спать. А потом начинал заново свой бег по кругу.       Дома он тоже навёл порядок. Избавился от вещей, от которых несло несчастьем и раздутым горем. Он уже начал сомневаться, настолько ли ему было плохо в действительности. Ему не хотелось открывать ящик с воспоминаниями, который он спрятал очень хорошо, чтобы в этом убедиться. Но ему упорно казалось, что его психика переборщила с настолько яркой реакцией. Поэтому теперь всё, что хоть сколько-то напоминало о трудном периоде, полетело в мусорную корзину. Марк не жалел ни о чём, считая, что так его квартира очищается. В итоге она стала выглядеть несколько аскетично, но ему это даже понравилось. Он будто начинал новую главу своей жизни. У него не было ожиданий, только хорошее предчувствие.       Марк пил воду, глядя из окна кухни на спящий город. Вдруг телефон коротко провибрировал: Бэм решил сообщить, что он дома и всё хорошо. Марк послал в ответ эмодзи с поднятым вверх пальцем. Обычно Бэм не отписывался. Или отписывался, но только когда он возвращался в пустую квартиру. Конечно, сегодня не такой день, ведь Джебом его, очевидно, заждался. Сейчас, наверняка, всё ещё пьяный Бэм пересказывает ему все смешные и несмешные шутки за вечер, а Джебом делает вид, что слушает, а сам уже почти дремлет. Джексон и Джинён, наверное, легли спать, потому что Джексон, когда выпьет, начинает храбриться и заигрывать, но очень быстро отключается, уткнувшись носом в чужое плечо. Ёнджэ, разумеется, спит давным-давно, ведь он не любитель ночных посиделок и всегда делает все свои дела с утра пораньше.       В какой-то миг Марку подумалось, что во всём Сеуле не спит только один человек – и это он.       Он поставил стакан к раковине и пошёл прямиком к кровати. Не зажигая свет, разделся и лёг под одеяло. Он уставился в потолок. Резко его пронзило что-то ледяное, что-что, что его почти напугало. Инстинктивно ему захотелось набрать чей-то номер, быстро, чтобы просто услышать человеческий голос. Но он тут же вспомнил, что все спят. У всех свой сон, свои дела, свои жизни. Им нет дела до того, что взрослому Марку вдруг стало страшно посреди ночи, как маленькому ребёнку. Он зарылся лицом в подушку и задержал дыхание, пытаясь пересилить странное чувство. Но кажется, победить ему не удастся…       Краем уха он услышал жужжание. Сначала он подумал, что ему показалось, раз уж у него и так разыгралось воображение. Потом он оторвал лицо от подушки – на тумбочке пульсировал белый свет индикатора телефона. Он нахмурился и поднялся с кровати.       Когда он посмотрел на экран, то не поверил своим глазам. Сердце забилось так быстро, что в висках начало болеть очень неприятно.       Кто угодно, но только не он.       Кто угодно, но только не он опять.       Кто угодно, но только не Ким Югём.