***
Батори стоял в почтительном ожидании в кабинете директора, вызвавшего его. Самый конец доклада президента школьного совета был внезапно прерван телефонным звонком. И теперь, как бы не придавая значения разговору директора, но ловя каждое слово, Ферид смиренно разглядывал кабинет и без того выученный наизусть. Когда в тяжелую дверь постучали и, не дождавшись ответа, вошли, Батори устремил в ту сторону раздраженный чужой бестактностью взгляд. — Уйди, я же просил дождаться меня, — прошипел он вошедшему заместителю своей особы, который, улыбнувшись той самой приветливой и ни к чему не обязывающей улыбкой, решающей большинство их личных конфликтов, остановился и почтительно склонил голову, выражая свое уважение дирекции. В руках Шикамы Доджи была папка с документами, на которую обратил внимание не только Ферид, но и директор. А посему закрыв глаза на вторжение, он жестом показал Шикаме подождать наряду с Батори. — Твои выходки до добра не доведут. Рано или поздно, но ты за них сполна рассчитаешься. Не думай, что все и всегда будут поступать с тобой также снисходительно, как я, — шепотом проговорил Батори, с явным недовольством взирая на своего подчиненного аристократа. Казалось, в этом обращении звучит двойной намек, однако Ши сделал вид, что не заметил его. С прежней вкрадчивой улыбкой, он также вполголоса ответил: — Я вполне готов ответить в любой момент за все свои действия перед кем бы то ни было. И ты не исключение. — Ты в своем репертуаре, — усмехнулся Батори, взглянув на Шикаму с величием монархов, милостиво снизошедших до простых смертных. — То есть как?! Внезапное восклицание привлекло внимание молодых людей, занятых выяснением личных дел. — Нет, нет. Я все понял, — взяв себя в руки, директор протер платком со лба выступившую испарину. — Да, и Вам всего доброго. — Что-нибудь случилось, господин директор? — сразу же поинтересовался Ферид, как только мужчина положил трубку. — Ничего серьезного, — ответил директор, окончательно возвращая присутствие духа. — А, это ты, Доджи, — сказал он, будто бы только что заметил его присутствие. — Я как раз ждал тебя. Я так понимаю, это те самые бумаги, что я просил подготовить? — Да, именно они. Я как раз иду из архива, — проговаривая это, Шикама подошел к столу пожилого мужчины и передал ему в руки папку. — Благодарю. Выполнив свое дело, Доджи почтительно стал за Феридом. По всей видимости, уходить он не собирался. — Продолжай, ты кажется еще не закончил, — напомнил Батори директор. — На этом всё, господин директор. Всё, что было необходимо, я Вам доложил, и даже больше, — слегка склонив голову, ответил Ферид, искоса поглядывая на Шикаму, чье присутствие здесь не вызвало у него одобрения, но и о ярости говорить не стоило. — А, в таком случае я больше тебя не задерживаю. Спасибо за работу. Можете оба быть свободны. — Ничего не хочешь мне сказать? — оказавшись снаружи, поинтересовался Батори у заместителя. — А должен? — лукаво улыбнулся Шикама. — По-крайней мере это было бы честно, — заметил Батори, не спуская величественного выражения со своего лица. — Не припомню, чтобы раньше ты наносил сюда визиты во время моих отчетов в дирекции. — Тебе это неприятно? — Просто мне любопытно выяснить, до какого предела ты способен дойти? — О, поверь, дальше чем мне будет дозволено, я не пойду. К тому же, ты сам поручил мне заняться биографиями некоторых учеников, которые были срочно необходимы директору. — Так это были они? — хладнокровно поглядел на него Ферид. — Ну разумеется, — усмехнулся Доджи. — Просто мне на секундочку показалось, что тебе не понравилось, что я вошел туда пока там был ты, или что именно я на сей раз выполнял личное поручение нашего директора. Так или иначе, ты ошибся. — Я просто не ожидал, — спокойно заключил Батори и направился по школьному коридору. Шикама двинулся следом. Не сговариваясь друг с другом, они вдвоем прошли к кабинету Доджи. В это время школа была уже практически пустынна, если не брать во внимание учеников, задержавшихся в клубах. — Ты знаешь, сегодня, гуляя по саду, я вспоминал дни своего детства, — разместившись в кресле с чашкой чая в руках, Шикама задумчиво глядел в окно. Ферид сидел напротив, погруженный в свои мысли. — После смерти отца я стал единственным наследником нашего состояния. Мать до сих пор толком не может оправиться после его кончины, пускай и прошло уже восемь лет и единственное место, где она хоть как-то может существовать, — это наш дом за городом, в котором я и провел большую часть своего детства. Она часто говорила, что город утомляет ее, там она чувствует себя скованно, а здесь у нее будто бы вырастают крылья. Легче дышится. Поскольку отец не мог отказаться от своих дел и надолго оставить все без контроля, она сама уезжала и жила там, ожидая, пока он уладит свои дела и присоединится к ней. И чтобы ожидание было не столь утомительным, она забирала с собой и меня, — мягкая улыбка озарила тонкие губы, предавшегося воспоминаниям Шикамы. Он откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза. — Как сейчас помню все эти утомительные зимние вечера, когда я слонялся по дому, умирая от скуки. Ведь вся жизнь мне тогда казалось была сосредоточена там, в городе, откуда меня, не спрашивая, выдернули и увезли в эту глушь, где нет поблизости никого, с кем я мог бы поговорить. Но вместе с тем я любил эту природу, которая каждое утро услаждала мой взор. Одновременно я и радовался и огорчался, когда видел, как собирают вещи слуги, готовя все к нашему отъезду… Также я помню те дни ненормального ожидания наступления тех особых вечеров, какие любила устраивать моя мать. Она была и остается своеобразной натурой. Она хотела покоя, жаждала уйти от мирской суеты, но как только оказывалась наедине со своими мыслями, тут же старалась уйти от них и, пользуясь случаем, устраивала нечто вроде приемов для всех именитых жителей нашего поселка. Сейчас я не знаю, как отец смотрел на все это сквозь пальцы, позволяя ей эти сборища, быть может, они были ему выгодны. Ведь таким образом она поддерживала необходимые связи с нужными ему людьми. А может он просто настолько доверял ей… — Шикама прикрыл глаза и усмехнулся, — мне не понять даже теперь его мыслей, а тогда, в детстве, я и вовсе не думал ни о чем таком. Единственное, о чем я думал тогда, так это о том, появится ли сегодня тот самый мальчик, что живет по соседству в нашем доме или нет. Я томился, сгорал от нетерпения все дни до назначенного приема, а под вечер был и вовсе сам не свой. Я думал, что сойду с ума, если среди приглашенной толпы гостей не увижу этого мальчика. — Но он каждый раз приходил, одетый во все самое изысканное и дорогое, не по возрасту учтивый и обходительный со всеми, поражающий всех своим острым умом и талантами. Не было случая, чтобы его мать отказала себе в удовольствии привести своего сына и выслушать комплименты и восхищения в адрес ее чада, которому льстило все это повышенное внимание. — Однако, этот мальчик, обращающий на себя взоры всех, всегда был не один. Помимо взрослых его каждый раз сопровождал ровесник. Этот темноволосый парень не отходил от него ни на шаг, если только его хозяину не требовалось что-то определенное. Рядом и всегда начеку, как сторожевой пёс. Этого мальчика звали Анри. Он был никем. Обычным слугой, который потешал и развлекал своего юного господина. А он, этот юный господин, — хмыкнул Доджи, — был словно маленький тиран. Не щадил никого, кто был с ним рядом. Порой его жестокие игры, в которых, будучи избалованным вниманием ребенком, он не имел предела, доходили до крайности. Но поскольку мальчик был из влиятельной семьи, на это закрывали глаза. — Что же могло привлечь тебя в этом дьяволе, любившем зло пошутить над своими беззащитными, маленькими подопечными? — усмехнулся Ферид, подперев рукой щеку. — Ведь он не щадил и тебя. Сначала вообще не удостаивал своим вниманием, убивая и мучая равнодушием, потом, как я думаю, заметив заинтересованный взгляд, следивший за ним неуклонно, решил проявить снисхождение и познакомиться поближе. — Не могу сказать наверняка, что в меня вселилось и почему я ощутил привязанность к этому малолетнему чудовищу, — медленно проговорил Шикама, — и что заставляет меня по сей день быть ему обязанным и преданным… «Быть может за то, что он подпустил меня к себе…» Ферид неотрывно следил за Шикамой, не проявляя ни гнева, ни обиды. Воспринимая все с философским смирением. «Возможно, эта борьба… слишком сложная, необъяснимая, не имеющая границ и понимания, влечет нас обоих. И пока нами движет азарт одолеть друг друга, пока мы стремимся эгоистично завладеть чужим сердцем и подчинить его, мы будем неразлучны…» — встречая прямой взгляд Ферида, Доджи смело отвечает на него: «Я покоряюсь тебе не потому, что слабее, не потому, что боюсь, что ты уничтожишь меня, а потому, что хочу этого… Это мой выбор, сделанный много лет назад…» — Боюсь, ты слишком углубился в воспоминания, — улыбнулся Батори, ставя свою чашку на столик. Он поднялся с кресла и, заложив руки за спину, прошел по кабинету. Замерев у окна, он поглядел вниз, при этом он взял с подоконника тонкую книгу в жестком переплете и стал рассматривать обложку. — Остерегись, это порой бывает опасно. Есть то, чем не следует тревожить душу. — Увы, — развел руками Доджи и, последовав примеру Батори, тоже встал. Он приблизился и остановился у него за спиной. — Не каждому удается запереть свое сердце. Порой воспоминания захлестывают, и нет сил удержать их. — По-твоему, я сверхчеловек? — усмехнулся Ферид. — Нет, ты самый обычный человек, который с определенного момента своей жизни просто не позволяет себе какие-либо проявления слабости, кроме… — Кроме? — повернул к нему голову Ферид. — Ты прав, сегодня я действительно увлекся воспоминаниями о прошлом. Батори испустил короткий выдох. — Осенняя пора всегда действует на меня так, что я становлюсь занудным и меланхоличным. Но сегодня кое-кто сумел отвлечь меня от рутины и даже позабавил, — легкая улыбка скользнула по губам Шикамы. — И кто же это? — скептически осведомился Ферид. — Микаэль. — Микаэль? — Батори резко обернулся к заместителю. — Ты не представляешь, что этот маленький паршивец задумал. — Любопытно, — произнес Ферид, однако его лицо не выразило признаков того самого любопытства, о котором сказали его губы. — Сегодня он пытался соблазнить меня. — Соблазнить? Тебя? — Он был так настойчив, боюсь, его сумасбродство не осталось незамеченным многочисленными зрителями. Мы были в саду как раз в тот момент, когда он начал заигрывать со мной, — проговорил Шикама, краем глаза следя за реакцией Ферида, остающегося невозмутимым внешне, притом, что в глазах его начинал пробуждаться недобрый огонек. — Он ненавидит тебя и, полагаю, таким образом решил отомстить. Ведь не так давно ты наговорил ему множество неприятных вещей, даже угрожал физической рассправой. — И что же он делал? — криво усмехнулся Батори. — Ты правда хочешь это знать? — улыбнулся Шикама. — Он пытался выяснить все о наших с тобой отношениях. Когда я сказал ему правду, он рассмеялся и пожалел меня. — Пожалел тебя? — Именно так, пожалел, что я вынужден тратить свое время на такое фригидное создание, каким являешься ты, — Доджи мягко взглянул на Батори. — Даже этот наглец оказался осведомлен, что ты ни с кем не спишь и ни с кем встречаешься. То есть совершенно безопасен для общества. Мгновенно глаза Ферида дьявольски вспыхнули. Безумие заполонило всегда спокойный и высокомерный взор. Резкое движение руки, в которой находилась книга, пронеслось точно молния. Вскрикнув, Шикама отпрянул от внезапного удара. Зажмурившись, он закрыл рукой лицо. На белой коже шеи над воротником показалась тонкая алая полоска — след, что оставил после себя острый уголок обложки. — О, нет, — спохватился Ферид, побледнев, как смерть. Он бросился к Шикаме и, взявшись за хрупкие плечи, с волнением заглянул тому в лицо. — Клянусь, я не хотел. Прости. Я нечаянно. Как ты? — О, нет, нет. Прости, — вскрикнул он , увидев тонкую струйку крови, вытекающую из пореза и, задрожав от ужаса, точно лист, он опустился перед Шикамой на колени. С плеч его руки спустились на талию и сжали на ней рубашку. Зажмурившись, Ферид коснулся лбом живота своего заместителя. — Прости, я не хотел. Это случайность. Я потерял контроль, прошу, не злись, — шептал он в отчаянии. — Не стоит так волноваться. Всего лишь царапина, — отняв руку от лица, Шикама заставил себя улыбнуться. «А может ради таких моментов твоего глубочайшего раскаянья и минутного презрения к своей особе я продолжаю быть рядом?» — подумал он, глядя сверху вниз на Ферида Батори. — В конце концов, это я был неправ, — мягко сказал он, заставляя Батори подняться, подхватывая его под руку. — Так что заслужил твой гнев. — Прошу, не говори так, — с болью на лице, отозвался Ферид. — Никогда не смей больше говорить так… Ведь ты всё, что у меня есть…***
Юичиро возвратился в комнату с подносом в руках. Мики в ней не было. Оставив поднос на столе, Амане приблизился к окну, однако не увидел его и во дворе перед домом, стало быть, если не сбежал, то находится на заднем дворе. Предпринимать что-либо не было смысла, поэтому Юичиро решил заняться тем, что наиболее выгодно при подобном положении дел. Он сел за свой письменный стол, достал из сумки учебник истории и попытался углубиться в чтение. Бормоча себе под нос важные даты, которые он выписывал отдельно, Юичиро только на секунду отвел глаза от строк, когда в комнату возвратился Мика. Подавленный и обеспокоенный, он прошел к своей постели. Куда подевалась легкость его походки и мыслей? Тот беззаботный, всегда готовый язвить и потешаться Шиндо, каким привык видеть его Амане, словно испарился. «Что с ним не так? Спросить бы… Да вряд ли ответит…» К еде Микаэль не прикоснулся и тогда захватив с собой учебник, Юу вышел из спальни, предполагая, что Мика не хочет есть в его присутствии. Уйти было не в тягость, тем более, учеба на свежем воздухе дается куда легче, нежели в помещении, да и трудно сосредоточиться на ней, когда рядом находится он. Так что у Юу было две причины покинуть Мику и уйти в сад, где он мог спокойно размышлять над тем, что же так беспокоит его сводного братца. Вечером Мика выглядел еще хуже, чем днем. Он казался совсем подавленным и несобранным. Даже Натан не стал его трогать за ужином, видя насколько разбито и мрачно выглядит его сын. И отец, и мачеха одновременно пришли к выводу, что улучшение Микиного состояния — если оно вообще имело место — долго не продлилось, и, по всей вероятности, перегрузка привела к ухудшению его здоровья. Только один Юичиро знал, что на Мику влияет вовсе не болезнь, которую он же ему и сочинил, а что-то совершенно другое. Так или иначе, но утром Юу решил попытаться отвлечь Мику от его раздумий, благодаря которым они не перекинулись ни единым словом за прошлый вечер. Собирая сумку, он с самым простодушным выражением лица, проговорил: — В соседней школе сегодня по случаю начала второго семестра затевают нечто вроде фестиваля. Поздновато они конечно спохватились, — Амане усмехнулся, поглядев в сторону Шиндо, замершего у окна. — Там, говорят, будет очень забавная ярмарка, ты наверное слышал. Не хочешь пойти туда, посмотреть? — Многие из наших ребят идут, — добавил он, не встретив со стороны брата никакой реакции. — Я подумал, было бы неплохо, если бы мы пошли вместе. — Ярмарка, распродажа, — вполголоса прошептал Микаэль, пронзенный озарившей его идеей. — Ты меня слышал? — спросил Юу. — Да. После этого короткого ответа Микаэль, ни секунды не раздумывая, схватил школьную сумку и вылетел из комнаты, совершено не заботясь о запретах родителей сегодня покидать дом. Амане остался в полной растерянности. — Что «да»? «Да» — в смысле ты меня слышал, или «да» — в смысле, что ты согласен?***
— Как продолжается твое безумие с Микаэлем? — полюбопытствовал Шинья по пути в школу. — Я говорил, что он ведет себя немного странно, но теперь я совсем ничего не понимаю, — удрученно ответил Юу. — Кажется, ты преуменьшаешь, произнося слово «немного», — усмехнулся Хиираги. — Да, наверное, — согласился Юичиро, склоняя голову, — но… — В конце концов, Микаэль такой, какой есть, чтобы ни было, а его ничто не изменит. Он всегда будет делать то, что ему вздумается, и ты не перекроишь его сознание, сколько бы ни прикладывал усилий. — Шинья, зачем? — укоризненно воззрился на него Ичиносе. — Однако, — он вздохнул. — Я согласен с ним, — Глен соболезнующе посмотрел на Юичиро. — Прости, Юу, но ты зря стараешься. — Вот как, — усмехнулся Амане, поглядев на капитана. — И ты туда же. — И вовсе я не туда же. Но пойми, не изменишь ты ничего. — Почему это? Мика не такой уж безнадежный, как вам это кажется. Я нахожусь к нему ближе всех сейчас и прекрасно вижу, что являет он собой на самом деле. — В том то и беда, что ты находишься слишком близко к нему, — горячо проговорил Глен. — Как это понимать? — поднял бровь Юичиро. Глен склонил голову. «Да так и понимай, ты ослеплен и ничего не видишь. Ничего не хочешь замечать. Чем ближе ты к нему, тем крепче становится его власть над тобой. Как бы я хотел быть в силах воспрепятствовать происходящему» — Что бы ты там не думал, но прошлое Мики никуда не денется, — флегматично заметил Хиираги. — Причем здесь его прошлое? — Да при том, что его прошлое — всегда настоящее. — Что вы можете знать о его прошлом? — с негодованием посмотрел на друзей Юичиро. — Вот как раз потому, что мы о нем ничего не знаем, мы делаем всевозможные выводы, — произнес Шинья, но видя, что его ответ не удовлетворил Юу, продолжил: — Что бы там ни произошло с Микой в прошлом, а это наложило определенный отпечаток на его личность. Ты сам имел удовольствие в этом убедиться. — То есть, по-вашему, корень зла кроется именно в том, что произошло? В той темной истории, о которой ходят слухи? — А разве есть другие варианты? — пожал плечами Шинья. — Нет, конечно можно допустить, что у него отец просто чудовище, испортивший всю его психику, что на него так повлияли столкновения с тобой все детство и так далее. Но по твоим же словам это маловероятно. «Да, — мысленно согласился с ним Юичиро, — я знаю его отца, он строг, но не до такой степени, чтобы исковеркать психику Мики; и таким, какой он сейчас, он был изначально, еще до того, как мы познакомились с ним. Вряд ли это я оказал на него такое воздействие. Нет, я просто не хочу думать, что именно из-за меня он стал таким» Юу тряхнул головой, как бы освобождая ее от пугающей мысли своей причастности к нынешнему состоянию Микаэля. — По правде говоря, ты уже должен был сам во всем разобраться, — взглянул на Юу Хиираги. — Что это значит? — Ну как? Ты уже которую неделю проживаешь там, где произошла та загадочная история, о которой потихоньку судачит вся школа. Ты не мог за все это время не узнать хоть малой части из того, что там на самом деле случилось. — Ты прав, — вздохнул Юичиро. «Я действительно ничего не узнал за это время. То ли это так тщательно скрывают, то ли я совсем забыл о том, что мир существует не только между ним и мной. Но мне есть оправдание — я ни разу ничего такого не заметил. Ни Натан, ни Мика ни разу не обмолвились на этот счет. И подобным разговорам за закрытой дверью я тоже не становился свидетелем. Возможно, я просто был невнимателен и не задавался целью разузнать об этом, но… Я не до конца уверен, что даже мама знает о случившемся в этой семье» — Ну, еще бы, — фыркнул Шинья. — Так что это ты скорее должен приводить нам веские аргументы в защиту Шиндо, на которого повлияли вполне стоящие жуткие обстоятельства, а не спрашивать у нас о них и самому теряться в догадках — почему он остается неизменным, флиртующим, дерзким, отстающим и совершенно неприспособленным к окружающему миру созданием. Слабым звеном, иными словами. — Как ты можешь так говорить о нем?! — возмутился Юу. — Да, это действительно уже слишком, Шинья. Сбавь обороты, — сказал ему Глен, нахмурив брови. Хиираги передернул плечами, что значило, он не отказывается от своих суждений, но и доказывать их тем, кто не понимает, не намерен. Между друзьями повисло неловкое, напряженное молчание — Ты вроде бы собирался с нами чем-то поделиться? — первым нарушил его Глен. — Собирался, а теперь не вижу в этом смысла, — мрачно ответил Юу. — Если вы считаете, что мое вмешательство в его жизнь — просто глупость и безрассудство, а он — тот безнадежный типаж, которого лучше десятой дорогой обходить, к чему мне говорить о том, что происходит? — Мы не говорили, что вся эта затея чистое безумие, мы лишь говорили о сложности и о невозможности вашего соединения, — развел руками Шинья. — Но никто не отрицает чудес, божественное вмешательство. В бога не верят многие, но чудеса происходят, доказывая обратное. — Как будто это не одно и тоже, — сухо заметил Амане. — В самом деле, в чем ты увидел странность? — спросил Глен. — Я совсем перестал понимать его, — Юу опустил взгляд на дорогу. — Его поведение изменилось, и я не могу понять в чем причина. — Как именно оно изменилось? — У меня впечатление, что он постоянно о чем-то напряженно думает, его что-то угнетает, тревожит. Он стал молчаливее. Ну, вот сегодня утром, к примеру, я спросил его, хочет ли он пойти на ярмарку, он ответил «да», но в итоге я так и не понял, хочет он или нет, или он хотел сказать, что услышал мой вопрос; он был какой-то растерянный, хотя обычно колкости так и сыплются, что ни скажи. Короче, я так ничего и не добился, он убежал. Может в школе его встречу, спрошу еще раз. Также вчера я застал его в коридоре перед кабинетом Натана, он вроде бы и испугался, когда увидел меня, но виду не показал, молча ушел. Чтобы это могло значить? — Ну, быть может он поссорился с отцом, — подумав, предположил Хиираги. — Соображает, как примириться. Боится подойти. Решился, а ты его спугнул. — Не припомню, чтобы они ссорились, — задумчиво проговорил Амане. — Тебя могло не быть в тот момент, — справедливо заметил Шинья. — У Мики был повод повздорить с отцом? — У них что ни день, то повод для скандала, — невесело заметил Юу, припоминая, что провинности за Микой, на почве которых Натан каждый день имеет законное право устроить сыну воспитательный момент со всеми вытекающими, действительно были. — Тогда вот тебе ответ на твой вопрос, — улыбнулся Хиираги. — Нет, — покачал головой Амане. — Из-за обычной ссоры Мика не был бы таким замкнутым и настороженным. Тут что-то другое… — А что если дело касается того самого? — проговорил Ичиносе, мрачно взглянув на друзей. — Постой, — испугался Юу. — Не хочешь ли ты сказать, что Мика столкнулся с чем-то, что связано с его прошлым? — Вполне логично, — заключил Шинья. — Нет, нет, ребят, это невозможно, точнее, возможно, но и невозможно, поймите, — попытался объяснить Амане нахлынувшее на него смятение одноклассникам. — Если для Мики это была и впрямь такая серьезная травма, то, столкнувшись с ней теперь, он должен был быть просто в панике, в ужасе, а не ходить подавленным и задумчивым. Случись такое, уверен, он бы не сумел держать это в тайне. Натан бы обратил внимание, что Мика испуган чем-то. По крайней мере, я так считаю. — Твоя правда, — не стал возражать Шинья. — Это их личное дело, общая беда, и случись что, даже Мика не стал бы скрывать нависшую угрозу. Он все-таки немножечко эгоист и не стал бы взваливать на свои плечи такой груз, который вполне можно перекинуть кому-то еще. — Шинья, ты сегодня как никогда в ударе, — строго и осудительно воззрился на него Глен. Юу промолчал, только плотно сжав губы. В некотором роде, он был согласен с Шиньей, хоть и не собирался признавать это публично. Если бы и впрямь произошло нечто подобное, как встреча с жутким прошлым, Мика ни за что бы не промолчал, когда рядом находится человек, также как и он осведомленный в этом деле. Так что эта версия отметается. — Так, по-вашему, мне стоит верить, что между Микой и Натаном самая обычная размолвка? — Пока тебе не остается ничего другого, это самое оптимальное решение. «Наверное, стоит спросить об этом маму. Уж она-то должна знать, если между мужем и пасынком разгорелся конфликт, о котором я сам ничего не знаю. Да только я считаю, проблема в другом, но в чем она выражается, я не понимаю»***
— Постой! Мика несется по школьному двору, как вдруг кто-то останавливает его, хватая за руку. — Совсем спятил?! — раздосадовано кричит Микаэль, выдергивая руку, но тут он обращает внимание на человека, который воспрепятствовал ему. — О, ну надо же, — растянул губы в соблазнительной улыбке Мика и оперся спиной о ближайшее дерево. — Подожди, не убегай, нам надо поговорить, — с волнением в голосе и взгляде сказал ему парень. — Чем обязан такой высокой чести, господин капитан? — насмешливо осведомился Микаэль. — Дело серьезное, выслушай, пожалуйста. — Внемлю каждому слову. — Я хочу попросить тебя, — Глен сжал кулаки, большого труда ему стоило смотреть в лицо белокурому однокласснику и выдерживать его тон. — Перестань измываться над Юу. Мика распахнул глаза, но на смену удивлению быстро пришла досада. — Он прекрасный человек и не заслуживает к себе такого отношения. Пускай ты ненавидишь его, я не знаю всего, что между вами произошло, возможно, он это заслужил. Но прошу, остановись. Прекрати свою игру, дай ему передохнуть. Он измотан и доведен до крайней степени отчаянья. — Ах, так вот в чем дело. Капитан пришел просить пощады для своего незаменимого игрока. Небось, Батори заставил, ибо показатели резко падают? — Батори вообще ничего не знает о нашем разговоре, — твердо заявил Глен. — Я решил поговорить с тобой сам. По собственной инициативе. — И? — саркастично протянул Микаэль. — Пожалуйста, сжалься над ним, — попросил Ичиносе. — Ты же не так уж и ненавидишь его, чтобы вот так без остановки мучить. «Как ты смеешь лезть в мои дела! — Шиндо заскрежетал зубами. — Ты же ни черта не знаешь» — Ты ведь не тот человек, который намеренно станет упиваться чужими страданиями, — продолжил тем временем Глен, надеясь своими словами воззвать к той светлой стороне души Шиндо, которая так редко являлась на свет. — Ты другой. Ты способен сострадать и жалеть других. Юу не так уж противен тебе и омерзителен, как ты пытаешься всем показать. А сейчас, когда он стал твоим братом… — …он стал докучать мне гораздо больше, — с презрительной усмешкой закончил за него Шиндо. — Трус, слюнтяй и ничтожество, вот кто на самом деле твой бесценный Юу, ха-ха. — Как ты можешь такое говорить?! — разозлился Ичиносе. — Да, Юу совершает ошибки, но не такие чтобы вот так планомерно издеваться над ним. Мика, оставь его в покое. — Капитан, я и подумать не мог, что Вы вот так вот сами придете ко мне, и уж тем более что придете ко мне с такими скучными речами, — Мика отошел от дерева и плавной походкой проплыл мимо Ичиносе, вставая у него за спиной. — Неужели, наш многоуважаемый капитан, нам не о чем больше поговорить, кроме как о каком-то Юу? Неужели нечем заняться? Мне кажется, эти сильные руки… — Шиндо опустил ладони на плечи Глена, который содрогнулся от этих касаний, и плавно скользнул по руками, — способны на куда более приятные вещи, чем прикрывать ими своих маленьких товарищей. Ты должен пользоваться ими по назначению, и поверь, это гораздо приятнее, чем может показаться. А ноги… — Шиндо полностью прижался к Глену и продолжил сладко шептать на ухо. — Я думаю эти мышцы, — в этот момент ладони Мики прошлись по талии капитана и легли на бедра, — способны напрягаться не только во время погони за мячом… Хочешь, я покажу тебе возможности, которые ты наверное и представить себе не мог, м, Глен? — горячее дыхание обжигает ухо. Под настолько откровенным натиском, Глен едва удерживается. Его всего трясет, кровь ударяет в голову. «Здесь, совсем близко… Только руку протяни, и он будет моим…» — блуждают в голове губительные мысли, а где-то совсем рядом продолжает шептать обольстительный голос коварного искусителя: — Не молчите, капитан… Скажите же что-нибудь… Тонкие руки обвивают талию спортсмена. — Нет, убирайся! — испугавшись собственного желания, Ичиносе резко разворачивается и с силой отталкивает от себя Мику, тот час пугаясь своего действия. — Что же Вы так неосторожны… капитан? — ожесточенный, дерзкий и притягательный взгляд синих глаз устремляется на Глена. Поникший от грубого и внезапного толчка Микаэль не менее соблазнителен, чем прежде. «Что я натворил? Я чуть не ударил его, а до этого чуть не соблазнился…» — ужасается Ичиносе. — Оставь его в покое, вот моя единственная просьба к тебе! — срывается Глен. — Я не раз говорил Синго, повторю и тебе, — Мика гордо вскинул голову. — Этот болван меня нисколько не интересует. Шут, да и только. Наблюдать за ним, за его жалкими попытками одно удовольствие. — Значит, ты намеренно изводишь его? — ужаснулся Ичиносе. — Видишь, как ему больно, и издеваешься? «Прости, Юу. Но ты не должен ничего узнать, иначе все пропало. Они найдут тебя и убьют, где бы ты ни был, пока я не найду и не принесу им положенную сумму. Только тогда они отстанут от всех нас, ну, а пока лучше будет тебе думать, что я просто издеваюсь над тобой. Так ты ничего не заподозришь. Прости за все, что я сейчас говорю и о чем в самое ближайшее время узнаешь ты» Мысленно твердит Мика, но внешне не спускает самодовольной усмешки с лица. — Тебя просто забавляет это? — не мог поверить Ичиносе. — Ты все еще сохнешь по мне, хотя надо отдать тебе должное, в отличие от других, ты не докучаешь мне своими признаниями. За что я тебе благодарен. Если тебе ничего от меня больше не нужно, так уходи поскорее, — усмехнувшись, произнес Мика. — У меня дел невпроворот, а твой заинтересованный настрой после некоторых прикосновений слишком выпирает и может стать заметен всем. Эта подробность убьет твою незапятнанную репутацию. И, засмеявшись, Шиндо предпочел удалиться сам. «Юу, он же в самом деле только издевается над тобой, а ты так мучаешься и ничего не понимаешь… Ты тогда признался мне в своих чувствах к нему. Ох, как же ты ошибался. Ты совершенно ничего для него не значишь, и он только доказал это лишний раз своей выходкой. Мне жаль тебя, Юу. Но ты, как и все до и после тебя, обречен на несчастье неразделенной любви…»***
«Мне так и не удалось поговорить с ним, — думал Амане, собираясь домой. — Я хотел еще раз спросить его о фестивале, но в школе я его не застал. Он ушел в нее утром, но в итоге мы так и не пересеклись. Должно быть, он вернулся домой равно как и вчера» — Юу, ну как, ты решил, пойдешь с нами на фестиваль? — на выходе из школы Амане догнали Шинья, Глен, Кагуразака и еще несколько парней из команды. Хиираги задал ему вопрос. — Пожалуй нет, лучше я вернусь домой. Мику я сегодня так и не нашел, поэтому хочу пойти и поговорить с ним. — Юу, не стоит этого делать, — с сожалением, которое он пытался скрыть, посмотрел на него Ичиносе. — Это еще почему? Я ведь так и не выяснил, может он тоже захочет пойти с нами. — Юу, забудь о нем хоть на минуту, — мягко улыбнулся Глен. — Он не хочет видеть тебя и разговаривать, иначе бы сам подошел и ответил на то, о чем ты его спрашивал. — Вот именно, — поддакнул Кагуразака. — Что ты носишься с ним? Захочет, сам придет, тем более, ты ему сказал о мероприятии. — Пойдем, пойдем, там весело будет, — стали уговаривать Юу друзья. — Не знаю… — неуверенно проговорил Амане. По правде говоря, посетить фестиваль ему не очень уж и хотелось, может только совсем чуть-чуть. Ну и конечно, если бы с ними пошел Мика, тут бы он и вовсе отказываться не стал. Теперь же, когда в его семейном кругу творится нечто странное, уйти развлекаться было плохой затеей. — Юу, с ним ничего не случится, если ты на какое-то время перестанешь думать о нем и позволишь себе немного отвлечься, — проговорил Глен. — Тем более, он проигнорировал твое предложение. — Тебе-то откуда знать? — сразу нахмурился Юу. — Я говорил с ним, — опустил глаза Ичиносе. — Говорил? Когда? — изумился Юичиро. Друзья, ожидавшие решения друга, тоже с удивлением воззрились на капитана команды. — Сегодня. После третьего урока, — приглушенно ответил тот. Воспоминания об этой встрече волнительно отзывались в сознании и теле. — Так Мика был в школе? И что он тебе сказал? — Ничего такого, но… — Глен закусил губу. Рассказывать Юу о том, как все произошло на самом деле и о том, что он намеренно искал Мику, дабы попросить его оставить друга в покое, он не имел силы духа и желания. — Я случайно столкнулся с ним во дворе. Остановил, надеюсь ты не станешь сердиться на меня, что я сделал это. Я тогда подумал, что он может снова исчезнуть, так и не поговорив с тобой, поэтому я повторил ему твой утренний вопрос, потом сказал, что ты волнуешься из-за его поведения, а он… — Что он? — поторопил друга Амане. — Засмеялся. — Засмеялся? — по лицу скользнула тень боли, что вмиг испытала душа парня. — Просто посмеялся над тобой. Юу, я не хотел этого говорить, но пойми, — он отвел Юичиро в сторону, чтобы меньше слышали другие. — Издевается он над тобой. Для него это игра, очередная веселая игра. Не желает он принимать тебя. Смирись и не иди у него на поводу, я прошу тебя. Не мучай себя, не порти себе жизнь. Забудь о своих чувствах, которые он все равно не способен оценить, просто забудь. Это будет самое правильное решение. — Идем с нами, Юу. Сейчас самый лучший момент. Поступай так, как должен, ни на кого не оглядываясь, — это сказал Шинья, который также будучи осведомленным в делах братьев, не сумел остаться в стороне и пошел следом. — Юу, — озабоченно взглянул на поникшего друга Глен. — В таком случае я должен оставить вас и пойти к нему, — слабо усмехнулся Амане, подняв взор на друзей. — Но, может быть, где-то вы и правы. Я не обязан круглые сутки находиться с ним рядом, тем более, что его это только угнетает. Я все знаю о его отношении ко мне, не думайте, что я такой идиот. Он сам признался, что я нужен ему только как развлечение. Да, да, вы верно говорите. — Это значит, ты согласишься идти с нами в соседствующую школу? — осведомился Шинья. — Именно так, — улыбнулся Амане, одновременно загоняя свои печали, разочарования и обиды в самый дальний темный уголок души. — Спасибо, что печетесь обо мне… — Как же иначе, ведь мы друзья, — усмехнулся Шинья. После этого они направились к ожидающим сообщить о согласии пойти всем вместе на праздник.