***
— Сбежал, получается. Этот безразличный, даже можно сказать насмешливый голос с примесью недовольства, вызванного досадой от теперь не скоро исполнимого плана, принадлежал Шино Мори. Он находился в своем кабинете и только что окончил один весьма занятный разговор по телефону, собственно и спровоцировавший эту реплику. Откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза, мужчина усмехнулся. — Вот ведь паршивец, нашел-таки способ выкрутиться. Черт, и что же тебе неймется! Весть о том, что двое из учащихся сбежали из дому, распространилась по школе в весьма короткий срок. — Надо же, сбежали. Во дают! Прямо водевиль какой-то. — А почему они сбежали-то? — Да говорят, спалили их предки, вот они и дали деру, испугавшись. — Да? А я слыхал, что их из дому как раз именно вышвырнули, застав за тем самым. — Кто бы мог подумать, что эти двое в итоге возьмут и сбегут вместе. — Интересно, где они сейчас? — Хах, да уже где-нибудь у Канадской границы. А вообще может еще и в городе где-то. — Ну, их же тогда на раз поймают, если они до сих пор здесь. — Вот-вот. Сцапают, как пить дать, и домой — к папе с мамой. Сами виноваты, нечего было у своих дурных наклонностей на поводу идти. А после этого их быстро прижучат. Забудут, как свет белый выглядит, не то что уж эта позорная связь. Примерно такие разговоры стали ходить по школе, где было дано указание не только учителям, но и ученикам сразу сообщать в полицию, если заметят кого-то из разыскиваемых в окрестностях школы или, если повезет, попытаться задержать их на время, пока не прибудут полицейские или родственники. — Так куда они направились? — шепнул Хиираги Глену, стараясь вести себя непринужденно, словно ему ничего не известно кроме того, о чем уже знают все. — Понятия не имею, — покачал головой Глен. — И ты даже не поинтересовался? Хотя бы ради праздного любопытства? — распахнул глаза Шинья. — Предположительно, в Тоттори, но до конца неизвестно. Их маршрут вполне мог измениться. Боже мой, и о чем я только думал, — Ичиносе закрыл лицо рукой. — Сам же позволил им скрыться. А что если с ними что-то произойдет? — Обязательно произойдет, там же Мика. А он ходячий источник неприятностей, — важно заметил друг. — Вообще-то я пообещал Юу молчать, не мог же я, как только он ушел, тотчас бежать нарушать слово! — возмутился Глен, которого не меру испугали слова товарища. — Не казнись, ты поступил правильно, — улыбнулся Шинья. — Даже я не знаю, как поступил бы на твоем месте. Скорее всего — тоже смолчал. И хоть это выглядит кощунственно — позволить другу сбежать из-за привязанности невесть куда, но и предать его — тоже вариант не ахти какой. — Что же они теперь будут делать? — обречено склонив голову, прошептал Глен, в котором слишком поздно проснулось осознание всего ужаса его поступка, и пришла уверенность, что надо было не дать друзьям совершить ошибку. Пусть бы они потом обижались на него, но зато не исчезли бы в неизвестном направлении, рискуя не справиться с тяготами жизни за пределами отеческого дома. В кабинете председателя школьного совета также шли разговоры на тему сбежавших, быть может лишенные той страсти, что чувствовалась в речах обычных учеников, но не менее животрепещущие. — Никогда бы не подумал, что они решатся сбежать из дому, — усмехнулся Шикама Доджи. Вместе с Феридом они сидели за небольшим столиком друг напротив друга и, наслаждаясь кофе, обсуждали новость, которую при всем желании трудно было обойти стороной, так как об этом говорили все вокруг. — Это только доказывает силу их чувств друг к другу, ты не находишь? — Глупый и беспечный поступок, — надменно проговорил Батори, что выдавало его раздражительность. — А на что еще могут пойти дети, вроде них? — хмыкнул Доджи. — Вряд ли им приходило в голову, насколько тяжела жизнь за пределами отчего дома и как она жестока к глупцам, дерзнувшим потягаться с ней в силе. Я не склонен думать, что и теперь они начинают осознавать, что натворили и чем это обернется, если их, конечно, не сцапают. Но совсем скоро их пыл поумерится… Первый порыв пройдет, и на смену ему придет та самая реальность, от которой они стремились убежать, но в итоге пришли в ее объятия. И тогда… их ожидает ничто иное, как крах надежд и угасание заветных чувств под гнетом не слишком уж светлой повседневности. — Не пойму, отчего твое подсознание всегда рисует такие мрачные картины — погрузившись в свои мысли, произнес Ферид. — Но тут я с тобой совершенно согласен. Это было безумием. Они погубят себя, если их поиски затянутся. «Если бы я знал, что будет, то постарался бы предотвратить этот побег или хотя бы помочь, чтобы он не оказался таким уж безнадежным…» — Знаешь, при всем при том, что этот поступок выглядит точно как сюжет старых романов о любви, мне чудится, что долго это тянуться не будет. В ближайшие дни они вернутся домой… — А если нет? — прямо взглянул на него Батори. — Хм, чувствую, намечается спор, — лукаво улыбнулся Доджи. — Не будь эта ситуация столь критична, я бы с удовольствием сделал ставку на их скорое возвращение, в свою очередь ты бы мог, оставшись при своем противоположном мнении, поддержать меня в этом безобидном развлечении. — Ты явно наслаждаешься, — прищурился Ферид и его губы чуть искривились в ухмылке. — Отнюдь, — с равнодушным видом Шикама поставил чашку на столик. — Я считаю произошедшее крайне неприятным моментом и вздохну с облегчением, когда все уладится. — Да, — негромко сказал Батори, обратив лицо к окну. — Я тоже…***
— Вот так, куда лучше. Впечатление, что даже солнце тут светит ярче, — шагая по тротуару и не зная, на что первым обратить взгляд, весело сказал Микаэль. Стоило только выбраться из серого, унылого района на окраине и выйти на пестрящую яркими вывесками торговых центров, бутиков, витрин ресторанов, фасадов элитных домов и гостиниц улицу, как жизнь снова засияла яркими красками в до этого потухшем взоре голубых глаз. Пожалуй, только Юичиро не радовало пребывание на виду у столь многочисленной толпы. Пускай тут, в самом деле, было гораздо приятней находиться, чем в месте, в котором они побывали ранее, но опасности здесь таилось вдвое больше. Повсюду их могли остановить полицейские, получившие указание искать пропавших, (Юу не сомневался, что об их побеге уже известно полиции всех близлежащих регионов) и крутиться на виду мог позволить себе только такой беззаботный человек как его брат. — Эй, молодой человек, не желаете вместе с вашей очаровательной подружкой зайти к нам. У нас отличные скидки для влюбленных, а ради такой красавицы мы и подавно готовы пойти на уступки! Услыхав это обращение из ближайшего заведения, Юу и Мика тотчас обратили взгляды в том направлении. Зазывала стоял в форменном костюме официанта с подносом в руках и с любопытством глядел на белокурую девушку, которая сначала распахнула свои большие глаза, а потом, томно прикрыв их, кокетливо спросила: — И на какие же уступки готовы пойти лично Вы ради такой красавицы? — Мика! — схватив весело смеющегося Шиндо за руку, Амане потащил его прочь от кафетерия мимо опешившего зазывалы, наконец уразумевшего, что перед ним отнюдь не девица, а самый настоящий парень, пусть очень хрупкий и изящный, с золотистыми локонами, касающимися плеч, но все же парень. — Что ты делаешь? — возмутился Амане, когда они отошли как можно дальше. Но видя лукавый блеск и читающееся на лице безмятежное веселье Микаэля, Юичиро не стал продолжать дальше. В конце концов, Мика — это Мика, и с этим ничего не поделаешь. — Этот дурень принял меня за девицу, прям как ты когда-то, — все еще посмеиваясь, фыркнул Шиндо. — А между прочим, зря ты меня утащил, может удалось бы пообедать даром. — Ты что, думай, что говоришь? — испугался Юичиро и, опасаясь, как бы еще кто не привязался к ним, сказал: — Пойдем скорее. Завидев неподалеку еще одно заведение, где требуются работники, Юичиро двинулся туда. Время от времени озираясь, он не без щемящего чувства в сердце наблюдал взгляды, которыми прохожие сопровождали его Микаэля, щедро дарившего всем и каждому свою прекрасную улыбку. «Черт, он слишком приметен, — с ужасом отметил про себя Юичиро. — На него будут обращать внимание, где бы мы ни были. Ох, поскорее бы отыскать хоть что-то, работу, либо же дом…»***
— Извините, вам не нужны работники? — в который раз за прошедшие три, а то и больше часа спросил Юичиро, заглянув в очередной магазин, попавшийся по пути. — Где ж ты раньше был, когда мы задыхались без рабочей силы, а теперь уже всё, взяли двух, — отвечал менеджер, усмехаясь. И в который раз, затворив дверь, Юу, смурной и озабоченный неудачами возвратился к ожидающему его Мике. — Юу, долго мы еще будем шататься по улицам? — жалобно глядя на брата, идущего впереди, спросил Микаэль. Долгая ходьба уже изрядно измотала его, хотелось где-нибудь передохнуть. Амане не обратил на его слова внимания и продолжал идти вперед, заглядывая везде, где видел объявление о работе или сдаче жилья. «Юу, ну куда ты? — мысленно простонал Шиндо, всё замедляя шаг. — Все бежишь и бежишь, я устал. Есть хочется…» Он не жаловался, просто был измучен. На город постепенно спускался вечер, зажигая там и сям фонари. У Юу стыло сердце при мысли, что ночь им придется провести на улице, и дабы не допустить этого, он, не останавливаясь ни на минуту, продолжал поиски. Он видел, что Мика уже выбивается из сил, его мучит голод, жажда и усталость, но остановиться сейчас и дать ему передышку значило только отсрочить момент нахождения путного пристанища, где они смогут воплотить все свои скромные желания в жизнь. Юичиро не меньше брата изнывал от желания поесть и передохнуть где-нибудь в тепле. Еще как назло к вечеру стало ощутимо холодать, так что постоянно приходилось прятать руки в карманы. Не исключено, что ночью ударит мороз, а их одежда довольно легка, чтобы дожидаться в ней утра, когда поднимется солнце и его теплые лучи станут благодатью. — Куда ты постоянно исчезаешь? — спросил Шиндо, когда в очередной раз расстроенный Юичиро вышел из двери какого-то двухэтажного дома. — Я ведь совсем ненадолго, — слабо улыбнулся ему Амане. — Какое это имеет значение? — нахмурился Микаэль. — Верно… Никакого. — Юу огляделся по сторонам. Нет. Так больше продолжаться не может. Или сейчас, или они уже точно никуда не уйдут. — Что с тобой? — серьезно спросил Мика, чувствуя, что тот его не слышит, думая о чем-то своем. — От голода уже слушать меня отказываешься? — Да, да, ты прав, так больше не может продолжаться, — пробормотал Юу и остановил взгляд на маленьком домике, выглядевшем довольно нелепо среди массивных и мощный конструкций по обеим сторонам, но при этом так удачно расположившийся между ними. — Пойдем вон туда. Он повел Мику к этому домику, являющему собой кафетерий. Во что бы то ни стало Юичиро намеревался отыскать для них жилье, а уж потом позаботиться об ужине (поскольку обед был давно пропущен), но ситуация складывалась так, что если сейчас не подкрепиться, сил на поиски может не хватить. Также он опасался трат, не зная наверняка, сколько им придется выложить за съемную квартиру. Последний раз поглощавший скромную пищу еще утром, Микаэль с горящими глазами изучал поданное меню. Как Юичиро опасался этого голодного взгляда, жадно пожирающего названия предлагаемых блюд. — Определились? — учтиво полюбопытствовала девушка-официант. — Да, нам вот номер 14, 8, 92 и 63, — быстро пробежав длинным пальцем по номерам желаемых блюд, произнес Шиндо. Девушка не менее быстро пометила указанные цифры в своем блокнотике. — Мика, — ужаснулся Юичиро, проследив эти номера в своем меню и обнаружив, что все это весьма расточительное, дорогое удовольствие в их плачевном положении. Амане уже несколько раньше, заглядывая в те или иные магазины, успел ужаснуться ценам на товары и продукты, в несколько раз превосходящим стандартные цены в Киото. Сумма денег, полученная от Глена, в их городе была значительной, но здесь, в столице, она была ничтожно малой. Если бы Юу заранее знал об этой разнице, ни за что бы не согласился на предложение Микаэля поехать именно сюда. Но сейчас уже было поздно кусать локти и надо было как-то приспосабливаться к жизни здесь. — А что такое? — недоуменно воззрился на брата Мика. — Значит, 14, 8, 92, 63 в двойном экземпляре, — пробормотала себе под нос официанта и уже было развернулась уходить. — А нет, простите, эта одиночная порция. Мне вот это и будет вполне достаточно, — Юу указал на самые обыкновенные такояки*. — Хорошо, — улыбнулась официанта и, подправив кое-что в своих записях, двинулась к кухне. — И только? — фыркнул Микаэль, от внимания которого также не ускользнул заказ Амане. — Почему бы не поесть как следует? — Я не очень-то и голоден, ешь сам, а мне и такояки с головой. — Мы целый день бродили по городу, маковой росинки во рту не держали, и хочешь сказать, что ты не проголодался за это время? — скептически поглядел на него Мика. — Получается так, — усмехнулся Юичиро. «В нашем случае такого ужина хватит только на одного, в двойном экземпляре это затянет на кругленькую сумму, и так все другие дни, если я в ближайшее время не отыщу работу, придется воздерживаться, так пусть поест нормально, пока не пришлось давиться совсем уж пустой лапшой. Не хочу, да и что толку говорить ему о малом количестве денег, от этого ситуация не изменится» На принесенный заказ оба юноши накинулись с особым наслаждением. После долгого скитания по неблагоприятной, морозной погоде ощутить на языке сочные, испускающие пар явства было как заново родиться. Вкус жизни, кажется, только сейчас предстал обоим во всем своем великолепии и разнообразии оттенков. — Зачем? — поразился Юу, когда Мика прибавил несколько кусочков поджаристого мяса со своей тарелки к оставшимся двум из трех булочкам с осьминогом на тарелку сводного брата. — Мне много будет, — усмехнулся Микаэль. — Я погорячился с количеством. И пускай Микаэль не выглядел как полностью удовлетворенный количеством заказанной еды, которая не совсем соответствовала тому объему, что был изображен в меню, Юичиро благодарно улыбнулся. — Спасибо. — Не понимаю, к чему такая щепетильность, когда у нас еще полно денег с собой, — проворчал Микаэль, возвращаясь к еде. Юичиро не стал возражать. Пусть Мика думает, что он просто паникует раньше срока, чем узнает истинное положение их бюджета, о котором и так и так придется сообщить в ближайшее время. Так пока хоть Мика побудет в святом неведенье. Поужинав, Юичиро направился к барной стойке, за которой находился сам хозяин заведения. Худощавый мужчина среднего роста, возраст которого варьировал от 30 до 40. — Благодарю за ужин, — положив деньги на стол, произнес Амане. — На здоровье, — коротко сказал он с полуулыбкой на губах, забрав деньги. Потом взглянув на блондинистого юношу, оставшегося за столиком ждать брата, на самого брюнета, он произнес: — И что могут делать двое приезжих мальчишек у нас в городе? — А почему вы решили, что мы из приезжих? — усмехнулся Амане, обрадованный, что мужчина заговорил с ним первый, ведь он уже сам собирался обратиться к нему с вопросом о работе. — Парень, я в этом заведении работаю не первый год и всегда отличу здешнего раздолбая от кого-то, прибывшего издалека, — хмыкнул хозяин. — Вы правы, мы с братом действительно прибыли из другого города. — Так этот златовласый мальчик твой брат? — Да, сводный. — И что же вы, двое братьев, забыли в Токио? — он прошелся зорким, цепким взором по одежде своих посетителей, которая сказала ему больше, чем слова этих юношей. — Неужто из дому сбежали? В первую секунду Юичиро остолбенел, а потом выдавил из себя смех. — Нет, что вы. Мы в некотором роде путешествуем и решили задержаться здесь на какое-то время. — Понимаю, — лукаво глядя на мальчика, по всей видимости, еще школьника, кивнул мужчина. — Да и поскольку пока мы не собираемся двигаться дальше, я бы хотел спросить, — сглотнув и подавив внезапно возникшую робость от взгляда этого мужчины, спросил Амане, — Вашему кафе случайно не нужны работники? — Увы, — отрицательно покачав головой, улыбнулся хозяин. — Очень жаль, — вполтона проговорил Юичиро и вздохнул. И здесь неудача. Что же делать, такими темпами им в самом деле ничего другого не светит, кроме как вернуться домой. — Ну, тогда, — неуверенно обратился он к владельцу, будто бы ждавшему его слов, — может быть, помимо кафе, Вы занимаетесь еще и сдачей комнат? — Извините, молодой человек, но для меня одного и этого больше чем достаточно, чтобы вечером не чувствовать под собой ног, — ответил тот. — Понятно, благодарю, — кивнул Юичиро и уже собрался идти забирать Микаэля и двигаться дальше на поиски жилья, так как на улице становилось все темнее, но хозяин заговорил: — Сам я, конечно, комнаты не сдаю, — медленно произнес он, — но, пожалуй, у меня есть парочка знакомых, у которых, если повезет, окажутся для вас места. — Правда? — поразился и обрадовался одновременно Юу. — Я был бы Вам крайне признателен, если бы Вы узнали точнее. Нам с братом хватило бы одной комнаты на двоих, причем самой скромной. У нас с собой денег, знаете ли… — Я догадался, — улыбнулся мужчина. — Одну минуту. Он удалился в соседнюю комнату, чтобы спокойно поговорить по телефону, предварительно попросив подменить его одну из своих двух официанток. Устав ждать, Микаэль покинул свое место и подошел к любовнику. — Чего ты так долго? — с укоризной осведомился он. — Пошли уже отсюда. Мне тут надоело. Не останемся же мы тут ночевать. — Кто знает, — пожал плечами Юу с какой-то загадочной улыбкой. — Если повезет… — Что ты хочешь этим сказать? — не совсем понял Микаэль, но прежде чем Юу успел разъяснить ему, в чем обстоит дело, на пороге кухни показался хозяин. — Значит так, — деловито начал он, снова оказавшись за своей стойкой, — пойдете вот по этому адресу, — он протянул Юичиро бумагу, на которую с интересом воззрился и Мика, — это недалеко. В двух кварталах отсюда, к северу. — Ага, мы как раз были в том районе, прежде чем оказались у Вашего кафе, — глянув на бумагу с криво начертанными иероглифами, сказал Амане. — Вот, там вас будут ждать. У моего компаньона как раз есть свободная комнатушка. Она вам вполне может подойти. — Что, комната? — распахнул глаза Шиндо. — Большое спасибо, мы сейчас же туда и направимся, — оживившись от такого радостного известия, Юичиро с трудом удавалось сдержать свои эмоции. Они растворились сами, как только он вспомнил одно крайне неприятное обстоятельство, гложущее его постоянно. — Только вот цена… — пробормотал он, смущенно опуская ресницы. — Не беспокойся, парень, — усмехнулся мужчина. — Об этом моему другу известно. На месте договоритесь. Поблагодарив еще раз, Юичиро и Микаэль поторопились пойти по указанному адресу. — Так ты тут по поводу жилья договаривался? — спросил по пути Микаэль. — Да, представляешь, — улыбаясь, отозвался Юу. — Думал уже всё кончено и снова придется тщетно слоняться от дома к дому, как тут выяснилось, что у него есть знакомый, который занимается сдачей жилья. — Я ведь тебе говорил, поменьше зацикливайся на проблеме и она сама решится, — самодовольно фыркнул Микаэль. Юу только улыбнулся, так как ответить было нечего. — Правда, если это тот район, о котором ты говорил, мы были до этого… — Микаэль прикусил губу. — Я понимаю, что это не совсем то, что ты ожидал, но пока и это за счастье, — произнес Амане, сам без удовольствия припоминая эти узкие, даже по меркам японцев, грязные улочки, со старыми, обшарпанными домами. — К тому же, — бодро добавил он, — куда именно нас приведет этот адрес, мы точно не знаем. Вдруг окажется что-то сносное. — Пожалуй, — усмехнулся Микаэль. — Не может же весь район быть таким, наверняка там есть и приличные места. Мальчики заблуждались, и если бы знали насколько, пожалуй, пошли бы дальше искать счастье. Этот район города, лежащий буквально сразу после роскошного, примечательного центра, будто бы был другим миром, отделенным всего какой-то улицей, но словно пропастью, что касается моральных устоев и человеческих принципов. Это было место, где тесно сплелись люди из низшего сословия, пытавшегося обзавестись кровом и всевозможными благами за счет других, не стыдящихся никаких способов оплаты и те, кто обеспечивал им это самое благо также не брезговали ничем, так как в таком месте рассчитывать на что-то иное было просто смешно. Нынешняя публика была не избалованной высокими материями и идеалами, а находила радости в самой обыкновенной жизни со всем ее несовершенством и не считала такой образ поведения чем-то зазорным. Поздним вечером двое молодых людей оказались гостями в этом тусклом мирке, где им предстояло обосноваться на неопределенное время и радоваться тому, что хоть где-то удалось найти крышу над головой. Не чувствуя опасности, они спокойно двинулись к указанному дому, стараясь не обращать внимания на компании людей, пьющих, курящих и веселящихся прямо на улице. Женский смех, сальные шутки, отпускаемые кавалерами, доносились практически отовсюду, но никого из местных это не раздражало. Видимо, они были привычны к такого рода ночным гуляньям, а потому не реагировали, когда под их окнами начинали хохотать или ругаться очередные парочки или устраивать потасовки нетрезвое мужичье. — И что здесь забыли эти двое? — косясь на проходивших мимо мальчиков, буркнул кто-то из очередной компании. — Не похожи на местных. Впервые их вижу. — Какие хорошенькие детки, мне бы таких, — промурлыкала девушка. — И что бы ты с ними делала? — презрительно фыркнул кто-то из мужчин. — Как что, холила и лелеяла. Вон они какие милые, особенно тот с золотыми волосами. Прямо куколка. — Даа, такого у нас еще не видали. Может подойти спросить, что они тут забыли да проводить куда следует? — сказал кто-то с хитрой ухмылкой, искривившей его рот. — Вот уже почти добрались, — сказал Юичиро, глядя на очередной не вызывающий доверия дом. — Только я что-то номера не вижу. Постой тут, я схожу спрошу. И Юу, оставив Мику на некотором расстоянии от крыльца, последовал к двери. Опершись спиной о корпус тусклого фонаря, Микаэль устремил взгляд в темноту параллельного проулка, не обращая внимания на движущуюся к нему неустойчивой походкой фигуру. Тем временем Юичиро постучал в дверь, а потом, приметив звонок, нажал на кнопку. — Тебе чего? — через несколько минут раздался из-за двери грубый мужской голос. — Эм, простите, я только узнать, не у Вас ли сдают комнаты? — Проваливай, нашел время шутить! — гаркнул некто по ту сторону и на этом разговор можно было считать оконченным. «Видимо, в самом деле не тот номер», — поежился Амане. Правда мысль, что им не придется оставаться у кого-то подобного, в итоге только порадовала. — Убирайся! Услыхав гневный голос Микаэля, прозвучавший в ночи, Юичиро враз похолодел и тотчас обернулся. — Мика! — сбежав по ступеням, он в мгновение ока очутился подле Шиндо. Также он заметил, как некто скрылся в темном проулке. — Что случилось? — он обратился к Микаэлю, на чьем лице играло отвращение, перемешанное с какой-то обреченностью. — Ты опоздал, — мрачно констатировал Мика. — Он меня поцеловал. Юичиро снова посмотрел в темную щель между домами, но как не пытался разглядеть что-то или кого-то, так и не увидел, должно быть тот субъект уже скрылся. — Извини, — виновато поглядел на любовника Юу и, положив ладонь на щеку Мики, осторожно провел по его нижней губе большим пальцем, словно стирая все следы грязного касания. — Так что там с домом? — Ничего, я ошибся. Следующий точно должен быть наш. Идем? — Идем, — кивнул Микаэль и двинулся вслед за Юу. Устало и грустно глядя в спину любовнику, он едва слышно произнес: — Всегда так… В самом деле, когда они постучали в следующий дом, им отворили и, показавшийся на пороге мужчина, более-менее вежливо принял их, как только они упомянули о направившем их сюда хозяине кафетерия. — Я в курсе, проходите у меня найдутся для вас чудесные апартаменты, — пропуская в дом молодых людей и с интересом оглядывая их с ног до головы, произнес хозяин. «Хорошо, если бы это оказалось так», — подумал Юу, предчувствуя, что в подобном доме и что самое важное в их положении рассчитывать на что-то хоть немного приличное бесполезно. Но выказывать свои догадки Мике он не стал, ибо и так было видно, что его возлюбленному это место не по душе и навевает меланхолию. — Поднимайтесь на самый верх, дверь в конце коридора, — сказал хозяин, когда они оказались у винтовой лестницы в пять пролетов. — О, новенькие жильцы! — Бедненькие, неужто сами здесь? — Ха, любопытно, кто такие. — Еще такие юные и что они здесь забыли? — Ах, какие милашки. Просто прелесть, а не мальчики. — Хватит болтать, будто бы мы не слышим?! — возмутился Мика всем этим якобы незаметным перешептываниям других жильцов. — Как бабы базарные! — Мика! Не надо! — схватив за локоть обозленного Шиндо и, потащив его по лестнице, испугался Юичиро. — Нам сейчас не до сцен. Что если нас прогонят. До слуха доносился только смех потешающихся над задиристым нравом смазливого, пылкого блондина. Хозяин, шагающий впереди, только усмехнулся. Он привел их к комнате, которая мало чем по виду отличалась от той, что была предоставлена им прошлой ночью в гостинице «New Nippon». Такая же скромная обстановка, если не скромнее, учитывая, что здесь из предметов интерьера была только возвышенность в углу, в которой, если бы не пара старых футонов**, сложенных один на другой, и свернутого на них подобия одеяла, трудно было бы угадать кровать и низенький столик посередине. Поскольку комната располагалась на последнем этаже, то являла собой мансарду. Подле окна, сквозь которое можно было наблюдать ночное небо, стоял один стул, будто бы точно для этой цели. — Устраивает? — хмыкнул хозяин. — Конечно, — воскликнул Юу, радостный уже от того, что тут вообще оказалась какая-то мебель, так как он рассчитывал совсем на другое. Он слегка подтолкнул Мику в спину, чтобы тот вошел в комнату, а сам вышел рассчитаться с хозяином. Более всего Амане опасался расспросов со стороны мужчины, но тому оказалось совершенно безразлично, кем являются его постояльцы. Он не задал ни одного настораживающего вопроса, кроме одного — как долго они намереваются здесь пробыть. Юу ответил, что точно не знает, но на месяц, как минимум. Выслушав подростка, хозяин напомнил, если вдруг они еще не в курсе, что берет оплату за два месяца, так называемый страховой сбор, который им вернут, если они выселятся раньше, на иных условиях, они могут ступать искать себе другое жилье. Юичиро это условие никоим образом не обрадовало, ибо если оплатить стоимость комнаты за два месяца, как того требует хозяин, денег у них останется всего ничего. Не имея выбора, Юу расплатился, отдав практически все деньги Глена. Забрав их, хозяин удалился к себе, оставив Юу ключи. «Ну вот, — вздохнул Амане, крепко сжав стальные ключи в кулаке, — теперь кровь из носу необходимо найти работу, иначе мы просто умрем с голоду в этой убогой коморке» В подавленном состоянии он вошел в комнату. Микаэль стоял у окна и смотрел на ночной город. В этой чудовищно жалкой обстановке так нелепо смотрелась эта хрупкая, нежная фигурка Микаэля, что у Юу невольно сжалось сердце. «А правильно ли мы поступили? Возможно, мне не стоило идти у тебя на поводу и забирать из дома. Что хорошего нас ждет здесь? Жалкая, серая жизнь, скорее всего нищая и голодная. А в комнате еще и сквозняки, надо бы попытаться заклеить, иначе мы тут точно грипп или пневмонию заработаем. Но, сперва, надо раздобыть денег. Боже, а что если мне не удастся завтра ничего отыскать? И послезавтра тоже… Денег на еду у нас почти не осталось… В конце концов, я самый обычный школьник, сбежавший из дому. Что я могу? На Мику и вовсе рассчитывать не приходится, он совсем не от мира сего и будничные хлопоты его аж никак не заботят. Что же мы будет делать?..» Юичиро уже начинал паниковать, но голос Микаэля вернул его к действительности. — Юу… — Мика смотрел на него, обернувшись через плечо. В призрачно белесом свете, падающим из окна, лицо Шиндо выглядело ангельски прекрасным. Темно-синие глаза глядели из-под полуприкрытых век печально и нежно. Белоснежная, гладкая кожа лба и щек в синеве ночного неба имела какой-то загадочный оттенок. Он был необычаен в эти мгновения. «Он словно кукла, молчаливая, неподвижная, покорная, идеальная внешне… Ни единого изъяна, такая холодная и далекая красота… Будто видение, призрак, а не живой человек…» Юичиро сам не заметил, как оказался рядом с Микой и, взяв его за подбородок, коснулся губ, только что так невинно прошептавших его имя. «Как я мог допустить такие глупые мысли? — подумал он, утопая в глубине этих сверкающих, живых глаз и коря себя за слабость. — Ведь, если бы мы остались, я больше не увидел бы его, не смог бы коснуться, прижать к себе, не смог услышать его слов, ощутить его всегда такие чувственные ласки… Откуда взялся такой пессимизм? Мы все сделали правильно, иначе просто и быть не могло. Не в чем себя упрекать, не в чем каяться, некого винить… Так нужно было и всё. А с остальным мы справимся, мы же вместе, а значит, нам ничего не страшно» — У нас всё будет хорошо, — сжав Микину руку в своих руках, прошептал Юу, касаясь лбом любовника и закрывая глаза, — обещаю, совсем скоро мы выберемся из этого ужасного места. У нас будет замечательная жизнь… — La Vie en rose? — слабо усмехнулся Микаэль, плотнее становясь к Юичиро. — И даже лучше, — ответил тот, заключая брата в трепетные объятия и страстно целуя в губы. — Много лучше… Отвечая на поцелуй, Микаэль обвивает руками шею Юу. Прежнее желание, от которого так и не удалось в прошлый раз получить удовлетворение, снова начало пронизывать тело, разливаясь горячей волной по жилам. Некого бояться, не от кого скрываться, теперь никто и ничто не может помешать закончить начатое. Быстро опьяняемые этим будоражащим чувством, оба начинают терять над собой контроль. Сплетаясь языками, жарко дыша друг в друга, оба ощущают невероятный прилив нетерпения и предвкушения, заставляющий сердца в груди отчаянно трепыхаться. Не разрывая влажного, порывистого поцелуя, Юичиро скользит ладонями по тонкой талии вверх к обвивающим его шею рукам любовника. Мика поддается безропотно и убирает руки, чтобы Юичиро мог беспрепятственно сделать то, что хочет. Бесцеремонно снятая курточка Шиндо с глухим шорохом падает на пол, и получивший уже более прямой доступ к желанному телу Юичиро кладет руки на хрупкие плечи, оглаживая их, сдавливая, а после, взяв лицо любовника в ладони, с новым приливом впивается поцелуем в горячий рот любимого. Закрыв глаза, Мика слегка постанывает, полностью отдаваясь чувственному порыву. Амане неприятно ощущать на губах возлюбленного запах чужого поцелуя, отдающего дешевым спиртным, и во что бы то ни стало он стремится стереть раз и навсегда следы чужого прикосновения с этих не совсем невинных, но все же неприкосновенных губ, раз за разом накладывая отпечатки своих собственных поцелуев. — Юу, Юу, — словно находясь в тяжелом беспамятстве, шепчет Микаэль, крепко вцепляясь пальцами в ворот его одежды, пока Юу покрывает короткими, беспорядочными поцелуями его шею. Распахивая ворот школьной рубашки Микаэля, Амане сначала томно смотрит на все еще манящую его грудь, белую нежную шею, а после с жадностью приникает к ней губами. Покусывает острые ключицы; кончиком языка ведет влажную дорожку от ключичной ямки прямо к уху, очерчивает его контур, заставляя любовника содрогаться и постанывать, достигая мочки, слегка поигрывает ею, а после прикусывает. Второй рукой он придерживает голову Микаэля, чтобы тот не дернулся, не отшатнулся. Белокурый юноша чувствует, как мелкая дрожь от всех этих касаний пробегает разрядами электричества по коже, медленно сводя его с ума. — Пожалуй, стоит перейти в более удобное место, — сквозь прерывистое дыхание, проговорил Юу, приподняв голову любовнику и заглянув в его туманящиеся наслаждением глаза. Задерживаясь около так называемой «постели», на которой им предстоит провести особую ночь — первую ночь любви на свободе, — Юичиро разворачивает Мику к себе, не в силах выпустить его более чем на секунду из своих объятий, и импульсивно приникает к губам, крепко хватаясь за чужие запястья. Сегодня что-то особенное творится в его душе. Здесь и сейчас он чувствует необычайный прилив сил и просто океан возможностей. Ничто не может сдержать его буйствующий разум и плоть. Всяким вольностям дано не только родиться и умереть в голове, но быть выпущенными наружу без стеснения и страха, что вечно сидит где-то на подкорке и грызет. Микаэль в свою очередь пускай никогда особо не стеснялся своей природы и ее проявления при посторонних, но этой ночью он также ощутил тот необычайный дух авантюризма и вседозволенности, что пропитал каждый сантиметр этой гнилой лачуги, в стенах которой они, возможно, похоронят себя навсегда, не сумев выбраться из здешних трущоб. Немного опешивший от резкого разворота и поцелуя, Микаэль не успевает опомниться, как оказывается на футоне. Распахивая глаза не столько от удивления, сколько из интереса, он видит перед собой Юичиро, опершегося на руки на уровне его головы, устроившегося у него между ног. Невзирая на то, что по комнате струится весьма неприятный холодок, просачивающийся сквозь оконные рамы, Юичиро полностью освобождает Мику от школьного пиджака и рубашки, которые подобно куртке остаются лежать без внимания, небрежно отброшенные на край ложа. Возможно, в другой раз Микаэль ощутил бы сковывающий озноб, но горячая кровь, бурлящая под воздействием куда более сильного и умопомрачительного чувства, согревает тело, позволяя не обращать внимание на такие мелочи, как плохая отапливаемость снимаемой комнатки. Поэтому он, совсем не ощущая мелких игл сквозняка, вонзающихся в тело, с соблазнительной полуулыбкой на губах тянет на себя любовника, желая слиться с ним в еще одном поцелуе, который заставит его окончательно забыть о каком-либо холоде. Юичиро чувствует, как от всех этих действий распирает и давит промежность. Нечто густое и горячее разливается в паху, заставляя гореть низ живота. Поцелуи любовника всегда так восхитительны, так откровенны, что одних поцелуев всегда стает мало. Совсем скоро начинает хотеться большего. Его тело так притягательно, оно будто бы само требует ласк. Живет ради них. И способно только в них находить свое утешение. Будто бы сам бог любви обосновался в этом человеке, и только он один диктует, как жить и что чувствовать своему подневольному, что каждым движением, взглядом и вздохом способен увлечь любого, будь то женщина или мужчина. «И как только эта порочность может быть настолько прекрасна, что овладевает рассудком без остатка?» — с трудом рождает разум такой вопрос, пока губы и руки ласкают каждый миллиметр этого извращенного, наделенного пороками, но такого прекрасного, чистого и белоснежного тела. Его так и хочется осквернить, оно будто бы взывает к самой звериной природе человеческого существа, рождая в нем первобытные инстинкты. Запрокидывая руки Микаэля над головой, удерживая их за запястья, Юичиро на секунду отрывается и пробегает глазами по тяжело вздымающейся груди, по впалому животу, пестрящему всякого рода отметинами. Не мудрено, что с самого начала между ними была лишь ожесточенная война. Ведь сам Микаэль провоцирует выброс этого яда в кровь, что потом, ударяя в голову, ищет выход только сквозь насилие и боль. — Юу… — зовет Мика, не понимая почему тот вдруг замер. Он хочет податься вперед, но его руки остаются в тисках. Он запрокидывает голову, чтобы взглянуть на них и тогда Юу склоняется, чуть прикусывая так неосторожно открывшуюся чувствительную область. Одновременно, его свободная рука, проскальзывая между ног Микаэля, сдавливает его эрогированный член. Прогибаясь в спине, Шиндо заходится громким стоном. Эта область стала уже такой чувствительной, что даже случайное прикосновение к ней вызывает пульсирующие спазмы, что уже говорить о намеренном движении? Волна крупной дрожи проходит по позвоночнику, заставляя сжаться мышцы промежности. — Юу, пожалуйста, я больше не могу… — рваное дыхание вырывается из дрожащих губ Микаэля, томящегося в ожидании. Однако рука Юичиро не убирается, а наоборот начинает плавно двигаться поверх одежды. Микаэль до крови кусает губы, чтобы сохранить хоть немного рассудка, пока его напряженное от возбуждения тело испытывает эти невероятные чувства. Однако так сильно мешает ощутить все в полной мере грубая ткань брюк. — Не так, прошу… Дай, дай мне по-настоящему… — сквозь негу бормочет Микаэль, сжимая зажатые в кулаки руки и изящно изгибаясь всем телом на грязном футоне. Юичиро только усмехается. Его любовнику всегда нужно добиться полного спектра эмоций. Он не желает довольствоваться чем-то половинным. В страсти, и особенно в страсти, он не менее жаден и эгоистичен, чем в повседневной жизни. Таков уж предмет его воздыханий. Отпуская запястья, на которых остался след, Юичиро ловко расстегивает ремень на брюках Микаэля и, поддевая все разом, высвобождает Шиндо из одежды, от обуви, оставляя его лежать перед собой в первозданной красоте. Он проводит руками по обнаженным стройным бедрам, задерживает руки на коленях и разводит их широко в стороны. Ощущая невероятное облегчение, когда с него сняли сдавливающее промежность нижнее белье, Шиндо, откинув голову, проводит руками по лбу и волосам, убирая их назад. Недолгая передышка, прерывающееся дыхание, и снова его сознание начинает метаться, переживая приливы эйфории, когда его влажный от смазки орган накрывают рукой и начинают двигать по нему вверх и вниз. Один за другим протяжные стоны вырываются из груди особенно чувствительного в такие волнительные моменты юноши. Чтобы не дать соседям раньше времени удостовериться, отчего именно два подростка оказались на улице, Юичиро затыкает рот любовника поцелуем. Не из страха, как было доселе, скорее просто от нежелания, чтобы об их маленькой тайне узнали посторонние. Доводя до исступления Шиндо, Амане сам уже сгорает от безумного желания войти в это дышащее страстью податливое тело. Его рука уже полностью влажная от смазки и он, наконец, прекращает движения, позволяя Мике свободно откинуться на спину и перевести дух еще несколько секунд. Поддаваясь легкому подталкиванию, которое вынуждает его перевернуться на живот, Микаэль, чей разум находится под воздействием сногсшибательных ощущений, все еще терзающих его плоть, пребывает в полусознанье. Все его мысли сосредоточены лишь на том, чтобы кончить и получить то удовольствие, ради которого он позволяет прикасаться к себе, забывая о врожденном чувстве собственного достоинства, которое пытались растоптать многие, в том числе и тот, кто теперь занимает доминирующее положение в их отношениях. Опираясь на предплечья и утыкаясь лбом в скрещенные руки, что впиваются тонкими пальцами в жесткий футон, он покорно с трепетом ждет, приподнимая бедра, чтобы возбужденный орган не касался поверхности и не терялся тот эффект полного восприятия реальности. Между тем Юичиро нагибается к Микаэлю, почти касаясь его обнаженный спины, своей грудью. И лишь серебряный крестик на шее свободно ложится на чужую спину. Зарываясь кончиком носа в волнистые локоны, Юичиро спускается к уху. Слегка прикусывая раковину, он одновременно запускает влажную руку между ягодиц Микаэля и, находя тугое кольцо мышц, сразу проталкивает туда указательный и средний пальцы. Он замечает, как вздрагивает под ним любовник, издавая едва уловимый короткий стон, но это вовсе не мешает ему начать движение внутри. Растягивая узкие стенки, сводя и разводя пальцы, проталкивая их вперед, а после вытаскивая почти полностью, Юичиро покрывает витиеватыми цепочками поцелуев-укусов плечи и спину Микаэля, которого все равно передергивает от весьма неприятных и болезненных ощущений, когда любовник добавляет третий палец и начинает более интенсивно двигаться в нем. Мало, невыносимо мало. Микаэль дрожит всем телом, чувствуя как оно изнемогает, требуя большего, более глубокого и ощутимого проникновения. Как нетерпимо испытывать это неудовлетворение. Он сильнее прогибается в пояснице, разводя ноги шире, буквально умоляя этой позой, чтобы в него поскорее вошли по-настоящему и прекратили это тягостное томление. Мышцы бедер находились в напряжении, от чего чувства возбуждения в паху усиливались, становились острее. Подготовка не заняла много времени, ибо оба уже пребывали в нетерпении, а Микин жест, сопровождающийся эротическим стоном, и вовсе лишил Юу какого-либо самообладания. Взявшись рукой за собственный член, Юичиро несколько раз провел по всей длине, размазывая смазку, а затем приставил сочащуюся головку к разработанному проходу. Микаэль напрягся в предвкушении и сильнее прогнулся. Проникновение вызвало прилив горячей волны, что пронизала целиком все тело от кончиков пальцев до макушки головы. Каждый раз Юу заполняет его целиком и это потрясающее чувство наполненности будоражит сознание. Все еще очень больно, но конечный результат стоит того, чтобы пережить первые минуты, пока растягивается плоть. Ставя руки по обе стороны от Мики, Юичиро начинает двигать бедрами, хотя только что он испустил облегченный полустон, когда проник в узкое, горячее и жаждущее его тело и теперь буквально сходит с ума от ощущения, как приятно сдавливает его внутри Шиндо. Резкие толчки заставляют любовника беспомощно вздрагивать и стонать, утыкаясь лицом в футон. Невозможно передать, как сладко эти звуки отдаются в ушах Юичиро, подстегивая его все интенсивнее вбиваться в тело любовника, дабы выбить как можно больше стонов и криков, чтобы заставить его забыть окончательно о всех тех, кто когда-то так или иначе присутствовал в его жизни. Чтобы он больше никогда не помыслил заинтересоваться кем-то еще. Навсегда, навеки вечные привязать его к себе, чтобы и разум и тело его были пожизненно только в его власти. Именно в такие минуты, в минуты бездумной похоти Юу посещают такие собственнические мысли касательно Микаэля, от которых потом у него идет мороз по коже. Наверное, так всегда происходит когда кто-то важен тебе, когда так любим и желаем… Это совершенно неконтролируемые мысли, их нельзя оправдать и нельзя объяснить. Они просто появляются в голове, короткими вспышками молнии и тонут в черном омуте бессознательности. Юичиро прекрасно знает — его любовника нельзя покорить, невозможно привязать. Его дух всегда будет свободен, на какие цепи не сажай его плоть и в какие тюрьмы не помещай ее. И пожалуй это самое обворожительное в нем, то единственное, что заставляет слепо идти за ним всюду, исполняя его прихоти и время от времени теша себя иллюзией, что этот человек тебе полностью подчиняется и ты имеешь над ним какую-то власть. А он милостиво позволяет допускать эти мысли своему избраннику, не разбивая их на осколки тотчас, но продолжая жить в своем уютном, недоступном для других мире. Опускаясь на предплечья, Юичиро продолжает вколачиваться в стонущего Микаэля, входя до самого основания. Струящийся по лбу пот застилает глаза, в которые также лезут пряди челки. Быстрым движением он смахивает их с лица. Время теряет счет в такие минуты и можно ориентироваться только по степени собственной измотанности. — Глубже, глубже, еще, — просит Микаэль, захлебываясь сбивчивым дыханием. — Я хочу еще… Больше… — Поднимайся, — командует Юичиро, так как и сам уже не прочь сменить положение, в котором он претерпевает уже последние секунды, чтобы не излиться. А ужасно хочется продлить эти мгновенья. Когда Микаэль послушно поднимается на прямых руках, Юу обхватывая его за торс и в одно легкое движение оказывается на спине в то время, как Шиндо оказывается лежащим на нем. Смена не существенная, но весьма действенная. Глубокий, жадный поцелуй, в котором выражается вся страсть двух возлюбленных и, цепко берясь за бедра Микаэля, Юичиро возобновляет толчки, которые в таком положении более ощутимы любовником, ведь проникновение куда как глубже. Изгибаясь в агонии упоения, Микаэль судорожно глотает ртом воздух, пока в него нещадно вбивается сзади Юичиро, опаляя таким же остервенелым дыханием плечо и шею. Его руки судорожно пытаются ухватиться за что-то, но не находя ничего, он просто скребет ногтями по футону. Широко разводя ноги в стороны также благодаря и Юу, что в последних порывах экстаза вцепился в его бедра, он безудержно стонет. Раздражение от движения твердого и горячего члена внутри вызывает все новые и новые приливы, которые буквально разрывают промежность. Член Микаэля сочится смазкой, венки вздулись. Невыносимая сладкая боль. Кажется, будто все твое тело сгорает и распадается на кусочки в столь умопомрачительной страсти. Вновь изловчившись, Юичиро задевает простату. Шиндо изгибается в спине и с громким стоном изливается, не в силах больше выносить такое всепоглощающее чувство. Понимая, что любовник кончил, Амане ускоряет темп. Ему больше незачем оттягивать упоительный миг, да и силы уже на исходе. Микаэль каждый раз доводит и его и себя до полного изнеможения. Поэтому как только все окончится, ничего другого не остается, кроме как погрузиться в глубокий, восстанавливающий жизненные силы сон. Несколько движений и тело зеленоглазого юноши пронзает сладостная судорога, после которой плоть быстро успокаивается, расслабляется, позволяя блаженной неге послевкусия ярчайшего оргазма свободно растечься по уголкам подсознания. Пылкая и страстная ночь любви, жаркие поцелуи и нежные ласки окончательно смывают грязь предыдущего поцелуя, насквозь провонявшего дешевым пойлом. Жаркие прикосновения, заставляющие забыть о проблемах и не думать о грядущих тяготах в трущобах большого города, приносят полную релаксацию… Все смывается, все растворяется в желанных объятиях, позволяя счастью наполнить души настолько, что можно умереть, ни о чем не жалея и ничего более не желая. Горестям и печалям в этот краткий миг человеческой жизни более нет места. Наконец-то вдвоем… Наконец-то нам никто не мешает… Есть только ты, я и свободная любовь, что будет согревать наши сердца до конца дней… За окнами глубокая ночь, звезды едва пробиваются сквозь заслон из тяжелых облаков. То погружая все во мрак, то снова выплывая из-за туч, луна бросает свой холодный свет на землю, освещая пустынные улицы, проскальзывая в окна домов, находит человеческие существа, спящие в столь поздний час. Жаль, но все её величие и красоту мало кому удается оценить, ибо когда приходит ее время царствовать, мало кто не нежится в объятиях Морфея. Вот так одиноко живет Луна, блуждая столетиями по небосводу в поисках собеседников. Редко, но порой бывает, что она все же встречает их. Тех, кому не дают уснуть тяжелые думы и вот их она готова утешать бесконечно, пока не пройдет ее час. Так и сегодня, среди бодрствующих есть молодой человек, кому не дает погрузиться в сон множество тревожных мыслей. Луна шлет свои лучи в маленькую, серую комнатку, озаряя двух юношей под тонким, но весьма теплым одеялом, скрывающим их полуобнаженные тела, один из которых крепко спит на груди другого, и его сверкающие даже в полутьме локоны обрамляют прекрасное лицо, а второй, боясь потревожить чужой мирный сон, глядит сквозь сероватое от пыли окно на черное небо, временами озаряемое серебряным светом. Мысли уже который час неустанно теснятся в голове, мешая спокойно спать. «Завтра начнутся поиски… Буду надеяться, что они окажутся успешными, ведь иначе…» Закрывая глаза, темноволосый юноша испускает тяжелый вздох, воплощающий все беспокойство, отчаянье и страх перед неизвестной будущностью, что таятся в глубине души. «Завтра, всё завтра, а сейчас нужно как следует выспаться», — решает он, понимая, что уже давно перевалило за полночь, отпуская все тревожащее и расслабляясь. Под тихое, сонное дыхание любовника Юу вскоре и сам погружается в глубокий сон.