Юное сердце на Розе Ветров

Подперев кулаком голову, Натаниэль сидит в гостиной перед телевизором. В его руках чашка с кофе, приятный шлейф которого витает в воздухе. Прелесть и красота тихого уютного вечера вполне могли бы царить в этом доме, если бы не некоторые обстоятельства, омрачающие даже самые счастливые минуты бытия. Рапсодия монотонно бьющегося в окна дождя навевает легкую меланхолию от накатывающих воспоминаний. Словно бусинами по струнам души стучат отголоски тягучих тревожных мыслей, медленно растворяющихся в омуте сознания, одолеваемого сном. Кажется, будто в один миг дождь усилился, слишком резко ударив по стеклам. Натан вздрогнул и прислушался. Все снова было как прежде. Успокоив себя рассуждением, что это, наверное, либо ветка ударила в стекла, либо же принесло что-то ветром, он расслабился на диване. Вряд ли кому-то придет в голову придти к нему в такой поздний час, да еще и во время ливня. Однако, когда второй раз раздался тот самый звук на этот раз резче и громче, у Натана отпали всякие сомнения о сильных порывах ветра, ибо теперь он четко услышал, как стучат в дверь. Что-то недоброе и настораживающее чудилось ему в этих звуках. Подбежав к двери и не спросив кто там, он немедля растворил ее. Сердце сжалось в одно мгновенье при виде заплаканной девушки, стоящей на пороге в лучах тусклого электрического фонаря, висящего над крыльцом, в промокшей одежде и с чемоданом у ног. — Ты был прав, братик, — заливаясь горькими слезами, срывающимся тоном выдавила Хиро. — Ты был прав… Прости… — сделав шаг, она бросилась в объятия к брату. — Прости… Без колебаний обняв прижавшуюся к его груди сестру, Натан не сказал ей ни слова упрека, даже не стал спрашивать о том, что случилось, ибо знал наверняка, и степень всей горечи ситуации понял по одному лишь виду хрупкого, обманутого существа, затрясшегося в его объятиях от уличного холода, душевной боли и непомерного стыда перед ним самим. Случилось то, что должно было случиться. В конце концов, не дождавшись желаемого, Мори, прождав до последнего, избавил себя от общества назойливой девицы, которая была нужна ему лишь как средство заполучить желанный трофей в облике ее брата. Теперь же, когда Хиро уже не могла избавиться от ребенка безопасным путем, Мори выставил ее из дома. Оказавшись на улице посреди ночи, несчастная девушка знала лишь одно место, куда может податься в своем ужасном положении. Ведь только там остался один единственный в мире человек, который, быть может, еще примет ее, позабыв о распрях, ее жестоких обвинениях и ранящем недоверии. — Тише, не плачь. Пойдем, пойдем домой, — ласкового прошептал Натан, по-отечески поглаживая плачущую сестру. Сердце парня рвалось на части от жалости, однако он отлично знал, что именно этим все окончится, ибо тайны Мори были хорошо ему известны. В случившемся он винил и себя, ведь мог быть настойчивей и не позволить сестре совершить такую глупость и сейчас она бы так не страдала. Однако, что сделано, то сделано. Возврата нет, ошибок прошлого не исправить, а посему нужно справляться с тем, что есть на данный момент. — Прости, — сквозь рыданья отрывисто говорила девушка. — Пожалуйста, прости меня… Я так виновата перед тобой… Он не любил меня, не любил ни секунды… Я ему не нужна… Ни я, ни Мика… Прости, братик… — Всё, все, успокойся, — уговаривал ее Натан. Он завел девушку в гостиную и усадил на свое место. — Тебе нельзя волноваться. Подумай о ребенке, он ведь все чувствует… Ему тоже плохо, если плохо тебе… — Не нужны, мы оба не нужны… Никому не нужны… — закрыв лицо руками, еще больше зарыдала брошенная девушка. Весь оставшийся вечер Хиро провела в слезах и истерике. Натан, как добрый и любящий брат, делал все возможное, дабы успокоить её. Он практически не отходил от нее, поил чаем с успокаивающими травами и с чисто мужской позиции не докучал нотациями, излишними словами, а просто был с ней, давая почувствовать слабой девушке, что рядом есть сильная и надежная опора. Лишь под утро Хиро смогла успокоиться и уснуть, измученная слезами и душевными страданиями. Наутро девушка была разбита и подавлена. Казалось, из нее выкачали все жизненные силы. Воздушный замок рухнул, так внезапно и так безжалостно были произнесены последние слова, что повлекло полное изнеможение и отчаянье в теле девушки, из чьих глаз исчез привычный живой блеск. Когда Натаниэль вошел в гостиную с чашкой горячего чая в руке, Хиро, полусидя на диване, обхватив руками колени, смотрела отсутствующим взором перед собой. — Эй, я принес тебе имбирный чай. Твой любимый, — мягко произнес брат, ставя на журнальный столик чашку. Однако девушка никак не отреагировала ни на слова, ни напиток. — Хиро, — с сожалением глядя на сестру, Натан присел рядом с ней на диван. — Я знаю, тебе очень больно, но ты должна взять себя в руки ради ребенка. — За что он так со мной? — безжизненным тоном вдруг спросила девушка. Натан содрогнулся: так потусторонне и несчастно прозвучал ее слабый голос. — Я же только любила и хотела быть счастливой… Почему он это сделал? — Нет, не говори… — остановила Хиро брата, уже было открывшего рот, дабы сказать ей, что Мори всегда был сволочью и рассчитывать на другие поступки с его стороны безнадежно. — Ничего не говори… Ты знал… Ты знал все с самого начала. Пытался предостеречь меня… свою глупую сестру. А я как последняя дура верила чужим словам, думая, что мне их говорит любящий меня человек, а единственным, кто всегда верно, безоговорочно и преданно любил меня, был только мой брат. — Не надо, сестра, может еще все переменится. Не терзайся раньше времени, может это обычная ссора и скоро… — Нет, — горькая улыбка скользнула по губам девушки. — Все кончено… Я не нужна ему… Никогда не была нужна. — Ее губы задрожали. Она зажмурилась и закрыла лицо руками. — Почему я была глуха к твоим словам, слепа настолько, что не могла разглядеть отсутствие любви? Почему я такая дура? Почему ты продолжал убеждать эту идиотку, хотя знал, что она не будет тебя слушать? Зачем? Зачем.? — Ты же знаешь ответ, я не хотел допустить… этого, — Натан опустил тяжелый взгляд. — Я ненавижу себя, — в отчаянье выдохнула Хиро. — Ненавижу. Ты не заслуживаешь такой ужасной, глупой сестры… Столько раз обижавшей тебя… Оставь меня, оставь меня, Натан. Я умру здесь одна и так мне и надо. Я не хочу больше никого мучить своим присутствием. Я такая жалкая, ничтожная… Не нужная никому… Оставь меня, братик… — Что ты говоришь! — испугался Натаниэль помутнения рассудка девушки. — Я не желаю этого слышать! — вспыхнул он. — Чтобы из-за какой-то сволочи, моя сестра так отчаивалась! Он не стоит твоих слез! Это мразь из мрази, для него нет ничего святого, а ты убиваешься из-за кого-то вроде него! Забудь! Это ничтожество, преследующее собственные цели! Сейчас ты должна думать только о нем — о своем ребенке. Забудь о Мори навсегда. Вычеркни из своей жизни. — Я не могу, не смогу забыть так легко, ведь теперь, — вздрагивая от слез, пробормотала девушка, прижав руку к животу. — Я уже не смогу все это выбросить из жизни… Он не даст мне забыть. Как я теперь буду одна, с ним? У меня и работы нет, как я его вытяну? — Ребенок ничем не помешает, — твердо произнес Натан. — Воспитывать будем вдвоем. Я работаю, если будет мало денег, найду еще одну работу, но только не беспокойся ни о чем. — Какую работу, Натан, ты сам еще студент. Ты должен закончить учебу. — Я справлюсь, только ты не убивайся. — Нет, нет. Лучше я не буду рожать, — замотала головой Хиро. — Я не хочу, чтобы он появлялся на свет. Не хочу, чтобы напоминал мне о моей боли. — Глупая, ты уже не можешь делать аборт. Мори, — Натан сцепил зубы, — он все рассчитал и сделал это уже по истечению срока возможности операции. — Все равно, есть другие способы. — Они опасны. — Тогда я просто не стану его забирать. Оставлю в больнице, может, найдется семья более достояная и воспитает его. А я не могу. — Ты понимаешь, что говоришь? — побледнел Натан. — Ты хочешь бросить ребенка? — А что мне еще остается делать?! — в отчаянье взглянула на него Хиро. — Что делать? Мне не справиться самой, а заставлять тебя… — Дура! Не смей даже думать о том, чтобы отдать его чужим людям. Это твой ребенок, и ты будешь его воспитывать, а я приложу все силы, чтобы вы ни в чем не нуждались! Никогда не смей даже думать о таких вещах! От его криков и понимания собственной никчемности и отчаянья, в котором она готова из-за предательства возлюбленного бросить на произвол судьбы свое дитя, Хиро разрыдалась пуще прежнего. Почувствовав, что погорячился, Натан смилостивился. Все же незачем искать здравого рассудка у молодой, только вчера брошенной девушки. Что она может сейчас, кроме как впадать из крайности в крайность? Его сестра добрый и чувствующий человек, и она ни за что не оставит ребенка, как бы сейчас не мучилась, какие бы безумные идеи не посещали ее, но, поразмыслив, она ужаснется тому, что пришло сгоряча и будет жалеть. — Прости, — вздохнул он. — Я просто не могу слышать, когда моя сестра говорит о таких несвойственных для ее трепетного сердца вещах. Пойми, — он взял сестру за руку и с любовью заглянул ей в глаза, — ты не должна ничего бояться, не должна мучиться сомнениями. Я буду рядом и буду помогать тебе и твоему ребенку. — Натан… — У нас все будет хорошо. Я обещаю тебе. Мы со всем справимся. Я же с тобой и никому тебя в обиду больше не дам. Положись во всем на меня. — Ах, Натан, братик… — в ее глазах снова заблестели слезы. Она была тронута, нельзя даже описать какую благодарность она испытывала по отношению к брату, который даже после всего, что она ему творила, оставался добрым, мягким и заботливым. — Тише. Не надо больше плакать. Время слез закончилось. Вот, — он взял со стола чашку и протянул девушке, — лучше выпей чая. Он приведет тебя в чувства. — Спасибо, — дрожащей рукой взяв из рук брата чашку, она поднесла ее к губам. — Пей, а я позвоню старосте, скажу, что сегодня не приду. Можешь дать мне свой телефон, я предупрежу и твою заодно. Внезапно Хиро содрогнулась. В ее глазах появилась неуверенность. — Что такое? — спросил Натан. — Т-телефон. Отдать? — Ну да, у меня же нет номера старосты вашего курса, — кивнул юноша. Взяв в руку мобильный, Хиро крепко сжала его в свободной руке. Она точно боялась расставаться с ним. — В чем дело? Я на минуту. — А вдруг… — девушка закусила губу. — Что «вдруг»? — Нет, ничего, — Хиро медленно протянула руку с мобильным и едва удержалась, чтобы не потребовать его назад, когда тот оказался в руках брата. — Ты думаешь, он больше не позвонит? И не придет? Этот вопрос, прозвучавший тихим, подавленным тоном, застал Натана уже у дверей. Обернувшись, он с жалостью поглядел на сестру. Вдруг ему все стало ясно. Девушка не желала расставаться с мобильным, потому что надеялась получить звонок от любимого. — Нет, — ответил Натан. — А даже если и придет, я не допущу, чтобы этот человек вторгался в твою жизнь. Он испортит ее окончательно. — Натан, — снова тихо позвала сестра. — Он действительно… добивался тебя? То есть… Он гей? — Да, — мрачно ответил Шиндо. — И вся его грязная затея с тобой лишь один из многих способов склонить меня на свою сторону. — Но ты же не поддался, верно? — Ни за что. А то, что он сотворил с моей любимой сестрой, я никогда ему не прощу… У него никогда не было шансов, а после этого… И подавно. Хиро понятливо кивнула. — Принеси мне моего медвежонка, — попросила она. — Я так и не забрала его с собой и теперь очень этому рада. Не хотела бы, чтобы он остался в том доме. — Да, конечно, — сказал Натан и вышел из комнаты. Буквально через минуту он вернулся обратно с плюшевой игрушкой в руках. Девушка осталась одна, ибо брат отлучился позвонить. Сжимая обеими руками любимую игрушку, единственный подарок ее жениха, она покусывала губы, тихонько плача. Невзирая на безысходное положение, нежелание видеть больше этого человека, приняв позицию брата, разочаровавшись в любви, в глубине души она тайно продолжала надеяться, что ее любимый одумается и вернется к ней. Однако этому не суждено было сбыться. Для Мори она не представляла никакого интереса. Ни звонка, ни появления не было ни на следующий день, ни через два дня, ни через неделю. Напрасно она окропляла слезами игрушку, прижимала её к груди, в душе призывая возлюбленного. Она навеки прекратила свое существование для Шино Мори, единственной мечтой которого остался ее родной брат. Шло время, и для девушки становилось все более очевидным отношение к ней бывшего жениха. За несколько месяцев он ни разу не позвонил ей, чтобы справиться о ее самочувствии, хотя она носила в себе его ребенка, но, похоже, его совершенно не интересовало, как, где и на какие средства она будет рожать. Он просто исчез, как ни бывало. А причиной исчезновения Мори была определенная цель. Он надеялся, что, глядя на свою несчастную, покинутую сестру, Натан не выдержит и сам придет к нему умолять сжалиться над несчастной девушкой и ради этого он согласится на любые условия. Напрасно он ожидал своего часа, ибо Шиндо, ненавидящий и проклинающий Мори, даже вообразить не мог совершить подобный поступок, и каждый раз пресекал в зародыше попытки сестры завести тему о том, чтобы сходить к Мори. В это самое время, пока сестра жестоко страдала по своему несостоявшемуся жениху, Натан буквально из кожи вон лез, пытаясь не отстать в учебе и одновременно заработать им денег. Не надо забывать, что он был студентом и все-таки собирался окончить институт, понимая, особенно сейчас, когда случилось такая беда, что бросить институт теперь значит навсегда лишить себя, сестру и ее будущего ребенка обеспеченной жизни. Попутно он пропадал на всяких подработках, поскольку денег, оставшихся в наследство от тетки, было не так уж много, а надо было заработать на содержание сестры в больнице. В конце концов, измученная треволнениями и переживаниями из-за своей горькой судьбы, девушка в какой-то момент возненавидела своего избранника, твердо заявив брату, что более никогда не желает ни видеть, ни знать что-либо об этом человеке, чему, надо сказать, глава дома был несказанно обрадован. Свершилось! Его сестра начала рассуждать трезво. Впервые за последние месяцы в ней пробудилась гордость, и уязвленное женское самолюбие заставило слететь эти слова с ее уст. Однако когда поздней весной настал день «Х», к которому Натаниэль готовился и морально и физически, обустраивая для Хиро условия в одной из больниц, корчащаяся в предродовых схватках девушка, слезно попросила брата позвонить отцу ее ребенка. Она была так несчастная в этот эпический момент, так беспомощна и так мучилась от боли, что брат просто не мог не оказать ей эту маленькую услугу. — Натан, это ваши семейные дела. Сами и разбирайтесь. Таков был ответ Шино Мори на сообщение о том, что он вот-вот станет отцом. — Наши?! — вспыхнул Шиндо от такой пренебрежительности, но едва он успел вымолвить что-то еще, как пошли короткие гудки. — Вполне ожидаемо, — сказал себе Натаниэль, пряча телефон в карман. — Не стоило и пытаться. Когда он вышел к машине скорой, в которую поместили Хиро, та взглянула на него с такой надеждой, что Натан чуть было не соврал ей, однако по его тяжелому взгляду девушка сама все поняла. Очередной приступ боли заставил ее вскрикнуть, а слезы хлынуть из глаз. Совпадение, но в тот момент Натану почудилось, что ее слезы и гримаса боли, были вызвана не только собирающимся выбраться наружу младенцем. Положение сестры приводило Натана в шок. За свою жизнь ему не доводилось наблюдать ничего подобного. Никогда он не видел, чтобы так мучилась и страдала его сестра, из-за любви, к которой все ее страдания отзывались двойным ударом в его собственной душе, сопереживающей роженице. Ему казалось, что его сестра сейчас самое несчастное существо на свете. Он воспылал ненавистью к Мори, обрекшем его сестру на такие страдания и даже в какой-то миг возненавидел то существо, внутри его хрупкой сестренки, доставляющее ей столько физических мучений, еще даже не появившись на свет. «Может, я зря тогда запретил тебе избавляться от него. Если бы не это, ты бы сейчас так не страдала… бедная моя сестра», — промелькнула мысль в голове юноши, с болью наблюдающему эту жуткую и, что самое ужасное, совершенно естественную картину. По приезду в больницу Натана, рвущегося за сестрой, которую на каталке спешили доставить в родильное отделение, остановил врач. — А вы куда? Дальше она справится без Вас. — Но я должен быть рядом. Вы не понимаете, я не могу оставить ее одну! — в отчаянье воскликнул Натаниэль. — Вы ее муж? — строго взглянув на молодого человека, осведомился мужчина в белом. На мгновенье Шиндо ошарашил такой вопрос, но как-то сразу сформировав внутри какое-то решение, объяснить которое он не мог даже несколько часов спустя, он твердо ответил: — Да. Я ее жених, и это наш ребенок. Если бы Хиро так не мучилась от схваток, она бы страшно поразилась такому ответу брата, а так она, должно быть, даже ничего не заметила. В своем состоянии она лишь тянула руку, призывая хоть кого-то, кто облегчит ее муки и поможет справиться с безумством, творившимся с ее телом; она почувствовала облегчение, судорожно вцепившись в руку брата, чье лицо снова оказалось в поле зрения и чей родной бархатный голос, не переставая, подбадривал и утешал ее в этом адском пламени природного процесса. Натан не помнил, как пережил этот священный, жуткий миг, являющийся одновременно и вселенским чудом — появление на свет нового человека. Он словно находился в прострации, скованный страхами и волнениями за сестру, переживающей казалось такой ад, в сравнении с которым настоящая Огненная Геенна безвинна, как хор мальчиков в церкви. Происходящее до такой степени потрясло его, что парень толком не заметил, как все это прекратилось, как Хиро дали в руки маленький сверток, в котором новорожденное существо издавало такие режущие звуки, что лопались перепонки в ушах; как он сам склонился над ним, не понимая, как после всего того, что вытерпела его бедная сестра, она может так счастливо и нежно улыбаться, с любовью приворачивая к себе это создание, которое и человеком трудно сейчас назвать; как потом младенца забрала медсестра, а рожавшую увезли в палату отдыхать; как он сам вышел из родильного зала в коридор и как несколько минут прохаживался по нему взад вперед, пока окончательно не пришел в себя. Невольно, но первой осознанной его мыслью было весьма эгоистичное заключение о том, что какое же счастье, что мужчины все же лишены этой «привилегии» давать начало новой жизни. Он бы сам ни за что не захотел пройти через подобную экзекуцию, даже если за этим стоит такое божеское дело. Затем его мысли быстро перешли в другое русло. Краем уха он слышал, как беспокоились врачи во время родового процесса, как бегали медсестры, выполняя какие-то срочные поручения врача. Все это и тогда Натану показалось странным, а теперь он полностью отдался этому чувству. Слишком много суеты и приборов для обычных родов, так ему казалось в тот миг. Он не мог знать наверняка, но чувствовал правильно. Роды были тяжелыми и именно поэтому в зале скопилось много персонала. А когда процесс завершился, все только облегченно вздохнули, ибо как-никак выжили и женщина, и ее ребенок. Натан хотел навестить Хиро, но его не пустили к ней в палату, сказав, что она все еще не пришла в себя и ей требуется больше времени на восстановление сил. После бессонной ночи, проведенной в таких напряженных условиях, более всего Шиндо хотелось вернуться домой и самому поспать пару часов, но он твердо решил дождаться, когда ему будет разрешено войти к сестре и, только лично убедившись в ее благополучном состоянии, позволить себе удалиться. Остановившись у зала, куда помещали всех новорожденных, пока их матери отдыхали, Натан смотрел на детей, завернутых в пеленки, чей плач заглушало толстое стекло. Долгий взгляд синих глаз был прикован лишь к одному младенцу, к кроватке которого была прикреплена бирка с номером палаты, где лежала Хиро и с ее фамилией. Странные чувства одолевали юношу в этот момент. Не сказать, что в нем пылала бешенная радость при виде сморщенного розового комочка, с которого медсестры потрудились смыть слизь и кровь, прежде чем положить в кроватку, или любовь к существу, чуть было не угробившему его сестру, или хотя бы сочувствие к ничем незащищенному, практически нагому созданию, оказавшемуся в этом холодном, жестоком мире, бремя судьбы которого ему доведется нести всю жизнь. Нет. Он даже не испытывал нежности. Скорее было просто осознание, что этот ребенок кровь от крови, плоть от плоти его родной сестры и что отныне эта частика ее существа навеки связана и с ним самим. Не звучащее угнетающе или обременительно осознание этого родства просто появилось в сердце молодого мужчины, впервые видевшего новорожденного ребенка так близко. В одночасье он жалел сестру и понимал, что корень всех ее прошлых, нынешних и будущих бед заключен в этом маленьком, хрупком и слабом теле. — И зачем ты только появился на свет?.. — одними губами с горечью прошептал Натан, глядя на спящего ребенка. Будучи меньше и слабее своих новоиспеченных сверстников, маленький Микаэль, истратив все свои силы на первый в своей жизни крик, теперь мирно спал в своей кроватке, даже когда вокруг стоял невыносимый гвалт других детей. От момента рождения этот ребенок выказывал свою независимость от внешнего мира, и делал ровно то, что требовалось ему, даже если все вокруг поступают иначе. Было около одиннадцати часов утра. В больнице кипела жизнь, не зависящая ни от каких природных условий, явлений и человеческих законов. Маленький, обособленный мирок, призванный помогать новому человеку появиться на свет. В общей сумятице Натан, погруженный в свои думы, не заметил, как к нему приблизился такой же юноша, как и он сам. — Так и думал, что застану тебя здесь. Когда прозвучал резкий и надменный голос, Натан вздрогнул от неожиданности и тотчас обернулся. — Не ожидал, что придешь. По телефону ты довольно четко выразил свое отношение к происходящему, — из-под лба взглянув на ненавистное и презираемое лицо Шино Мори, сухо произнес Натаниэль. — Верно, я не хотел идти, но потом я понял, что обязан быть здесь и сейчас, — хладнокровно отозвался Мори, глядя на Шиндо с какой-то насмешливой ноткой во взгляде. — Подумал, что если не приду, буду жалеть всю оставшуюся жизнь. — Неужели проснулись родительские чувства? — иронично улыбнулся Натан. Мори на секунду задумался, словно оценивая еще раз состояние своей души. Но, не ощутив в ней ни единого движения, произнес: — Не думаю. — Так я и знал, — усмехнулся Натан. — Так зачем ты все же явился? Позлорадствовать? — строго осведомился он. — Лишь для того, чтобы сказать, все еще может быть по-другому. — Как это понимать? — сильнее сдвинул брови Натаниэль. — Как тебе сказать, — пожал плечами Мори. — Твоя сестра еще может быть счастлива. — Ты женишься на ней? — О, нет. Этот этап уже пройден и к нему мы не будем возвращаться. — Ублюдок, — процедил сквозь зубы Шиндо. — Не надо оскорблений. Да, твою сестру в жены я не возьму, не обессудь, однако я могу признать отцовство и ребенок не будет расти безотцовщиной. Я даже могу выплачивать алименты на его содержание. — Какая щедрость, — презрительно фыркнул Натаниэль. — Только, боюсь, пойти на такие жертвы за просто так из человеколюбия ты не способен. За всеми твоими самаритянскими предложениями стоит одно «но». Точнее условие. Я прав? — Ты очень проницателен, мой дорогой Натан, — улыбнулся Мори. — Все правильно, я не предлагаю свои услуги за просто так. Не накину себе петлю без определенных аспектов. Условие есть. И его ты знаешь сам. — Петлю? Называешь «петлей» ребенка, которого сам же и зачал? — с презрением фыркнул Шиндо. — Увы, обстоятельства диктовали свои условия, — развел руками Мори. — Обстоятельства, говоришь? А что, если нынешние обстоятельства вынудят меня, просто взять и раздавить тебя прямо здесь, пока ты еще кому-нибудь жизнь не испортил. — Шуму только наделаешь, а своего не добьешься. Все же таки госучреждение, — насмешливо отозвался Мори, бесстрашно глядя на блондина. — На все у тебя есть ответ. Скользкий ты тип, самый настоящий гад. — Так что, Натан, воспользуешься своим последним шансом подарить сестре хоть капельку надежды и жизни, в которой у ее ребенка все же будет отец? — прямо взглянул на Натана Мори. — Моему племяннику такой отец не нужен. Уж лучше пусть Микаэль растет с мыслью, что родной отец бросил его еще до рождения, по крайней мере, это будет правда. — Микаэль? — насмешливо повторил Мори, видно было, что его это несколько удивило. — Придала русскому имени испанские корни? Как интересно. — Да, особенно если вспомнить, что твой отец по национальности испанец, — мрачно заметил Натаниэль. Мори только усмехнулся очередной женской глупости, которая надеялась таким жалким способом расположить к себе своего возлюбленного. — Исходя из вышесказанного, ты не хочешь, что бы у сына был отец? — У него будет отец. Только ты к этому отношения уже иметь не будешь. — Ух ты, — воскликнул Мори. — И откуда же он возьмется? Где отыскать кретина, который захочет повесить на себя чужого ребенка? — Я найду, ты не переживай. — Ну-ну, — хмыкнул Мори. — Последний шанс, Шиндо. Соглашайся, и вы оба обойдетесь малой кровью. — Никогда, — решительно изрек Натан. — Что же, — вздохнул Мори. — Твое право. Если ты выбираешь нянчиться с ним самостоятельно… А ведь мы могли бы воспитывать его вместе, если бы только ты дал согласие. Нет, так нет. Мне очень жаль. С этими словами он развернулся уходить. — Эй, — Натан окликнул парня. — Может хоть взглянешь на сына, прежде чем уйдешь? Вот он, прямо здесь, перед тобой, — он указал рукой на окно, за которым лежали дети. — Мне нет никакого дела до этого отродья женщины, — не оборачиваясь, прошипел Мори, в который раз потерпевший неудачу, от чего уровень яда и ненависти, сочившийся по его жилам, поднялся втрое. — Можете хоть в приют его выбросить, там таким самое место, хоть убить, что тоже будет выходом из вашей невеселой ситуации, меня это не касается. Он только ее, но ни в коем случае не мой. Мори ушел из больницы. Некоторое время Натан глядел ему вслед, а затем обратил взор на ребенка. Маленький и хрупкий, даже не осознающий ужасных обстоятельств своего рождения, в любой момент имеющий опасность столкнуться с чудовищем, не нужный никому, даже матери, которая в какой-то промежуток времени не пожелала его рождения, — что уж говорить о нем самом и его родном отце? — вызвал странные теплые чувства в сердце Шиндо. — Не волнуйся, Мика, — произнес он, обращаясь к маленькому существу. — Я никому не позволю обидеть тебя и никому не дам отобрать тебя у нас. Я уже принял одно решение… Натан счел необходимым пока не рассказывать сестре о появлении Мори в клинике и при лучшем исходе вообще забыть о его существовании, тем более было несколько не до этого. На фоне эклампсии у девушки начались проблемы с почками, а спустя полгода врачи поставят ей неутешительный диагноз — почечная недостаточность. А о своем женихе она завела речь сама, спустя пару недель пребывания в больнице. — Он не приходил? — спросила подавленная не покидающими ее горестями Хиро, находящая единое утешение в малыше, спящем у нее на руках. Натан, до этого вопроса сидящий на стуле, поднялся и прошелся по палате. — Приходил, — мрачно ответил он. — Но видеть вас с Микой не посчитал нужным. Склонив голову, девушка закрыла глаза. С этими словами, в которые более не было резона не верить, последняя надежда, теплящаяся в ее сердце погасла окончательно. Она поняла, что возлюбленный не придет лично к ней никогда, разве что только… При этой мысли она содрогнулась и крепче прижала к себе сверток. — Натан, — прошептала она, дрожа, — я так боюсь, что он отберет его у меня. — Что? — обернулся к ней брат. — Этот человек, он может придти за Микой, — повторила свое опасение Хиро. — Заявит права и, чтобы склонить тебя, может потребовать у меня сына. Или если не он, я опасаюсь, что его заберут в приют, узнав, что я мать-одиночка, да еще и безработная, а еще и с этой болезнью… — она закрыла глаза. — Столько всего, столько всего может свалиться на голову моему несчастному мальчику. Я так боюсь за него, он такой маленький, такой беззащитный. Я не хочу, чтобы его отдали чужим людям. — Брось, какие глупости, — юноша подошел к постели своей сестры и, присев рядом, опустил руку на ее плечо. — Никто не отберет у тебя Мику. Уверяю. Ты не должна ничего бояться. — Как ты можешь быть до такой степени уверен? — Я имею на то основания, — улыбнулся Натан, глядя в глаза девушки выражающие недоверие. — Не беспокойся, он останется твоим и только твоим. У меня есть идея, которая лишит Мори и кого-либо другого возможности посягать на твоего сына раз и навсегда. Правда, идея сумасшедшая. — Я готова на что угодно, лишь бы мой мальчик не подвергся опасности, — с готовностью воскликнула девушка. — Помнишь, неделю назад, когда к тебе пришел доктор, он спросил тебя о твоем муже? — Да, помню, — слегка удивленная этим малозначимым вопросом в такой ситуации, отозвалась Хиро. — Он почему-то решил, что это ты. Я хотела возразить, но ты как раз вошел в дверь и знаком показала мне молчать. Я так и не поняла, что все это значило и почему он принял тебя за моего жениха. — Так было необходимо. Когда тебя привезли сюда, единственной возможностью и дальше оставаться подле тебя было соврать, что я твой муж и Микаэль мой сын. В противном случае они ни за что бы не допустили меня в родзал, а тебе нужна была поддержка. — Верно, если бы не ты тогда, я бы, наверное, не пережила этого ужаса. — Вот именно, — кивнул Шиндо. — Так вот с тех пор я все думал над тем же вопросом, который беспокоит и тебя. И я нашел единственное верное решение. — Какое? — насторожено осведомилась Хиро. — Мы должны пожениться, а Мику ты запишешь как моего ребенка. — Натан, ты что?! — воскликнула Хиро. — Это же не только нарушение всех возможных правил, а как же ты? Зачем тебе это бремя? Подумай, на что ты обрекаешь себя. — В этом нет ничего обременительного. Да, понимаю, тебя терзает моральный вопрос этого дела, но никто никогда не узнает, что мы являемся братом и сестрой, нас поженят как обычных влюбленных, а Мика будет расти, считая, что я его отец, а ты мать. Он также не узнает, что на самом деле я его дядя, а его настоящий отец подонок и мерзавец. Для него же будет лучше, если он не будет знать о существовании такого человека, как Шино Мори. По крайней мере, будет шанс вырастить его достойным человеком, несмотря на дурную наследственность. — Ты абсолютно прав, если Мика никогда не будет знать о своем настоящем отце, он от этого только выиграет. — Вот, — улыбнулся Шиндо. — А мы оба постараемся сохранить эту тайну. Мы будем воспитывать Мику как собственного общего ребенка. — Натан… — девушка с благодарностью взглянула на человека, так уверенно говорившего о будущем. — Что скажешь, ты согласна? — Натан, этим решением ты лишаешь себя возможности обзавестись своей собственной семьей. Это слишком большая жертва. Я не могу принять ее. — Глупая, ты не должна думать ни о ком, кроме него. Только его интересы ты должна ставить превыше всех прочих. К тому же, — Натан опустил взгляд, — это не жертва, когда сам этого хочешь… — Ты хочешь этого? — удивленно переспросила сестра. — Да, я не знаю, как сложится судьба, что она готовит нам, но я хочу быть уверенным в том, что могу защитить своих родных. А что является не самой мощной защитой, как не близкие кровные связи? Как дядя я имею гораздо меньше прав на Микаэля, чем как если бы числился его родным отцом. А даже если когда и всплывет речь об инцесте… — Нет, ни за что! — встрепенулась девушка. — Мика никогда не должен узнать об этом. Ты должен обещать мне, что, что бы не случилось со мной, мой сын никогда не узнает о том, что родные брат и сестра заключили такой союз. Не смогу, если он будет считать нас людьми, совершившими такой страшный грех, как кровосмешение. Огради его от злых языков, не позволь слухам достичь его ушей. Умоляю тебя. — Хорошо, я обещаю делать все, чтобы Мика оставался в неведенье столько, сколько это будет возможно. — Ах, — устав от бурных сцен, девушка опустилась на подушку. — Все равно это выглядит ужасно… Но, пожалуй, иного способа сберечь Мику от его родного отца и органов опеки нам не найти. Спасибо тебе, Натан. Ты самый лучший брат, какого только может пожелать любой человек. Ради своей глупой сестры, совершившей роковую ошибку, ты способен пойти на такой отчаянный шаг… Чтобы уберечь и ее, и ее сына… «Прекрасно зная о проблемах моего положения, о здоровье, ухудшающемся с каждым днем, ты все равно готов, несмотря на вполне реальный плачевный исход, взять на себя заботу о моем ребенке…» — Ты преувеличиваешь… — Нисколько, — сказала девушка тоном, не поддающимся описанию. — Ладно, — Натан поднялся. — Я пойду, раз ты согласна, мне нужно поскорее уладить кое-какие дела с работниками ЗАГСа. Вечером я зайду и расскажу подробности. — На прощанье, легко коснувшись губами лба девушки и бросив мягкий взгляд на спящего на руках матери мальчика, юноша оставил палату. — Тише-тише, — стала успокаивать вдруг проснувшегося ребенка Хиро, целуя и прижимая к себе. Видимо, крошка Микаэль, почувствовав волнение двух взрослых, по-своему отреагировал на неприятную атмосферу — начал хныкать. — Никто в целом мире не посмеет разлучить нас. Не бойся и спи спокойно. Пока я рядом, тебя никто не заберет. Все случилось так, как пообещал Натаниэль. И спустя несколько дней в палату к Хиро действительно пришел работник ЗАГЗа, узаконивший ее отношения с братом. Девушка даже боялась спрашивать, какие деньги были отданы за подобное действо, и каким чудом брату удалось их заработать. С оформлением отцовства также не было проблем. Отныне, как тогда казалось обоим молодым людям, младенец был в полной безопасности. Им в голову не могло прийти, что основной враг найдет когда-то лазейку и использует ее в своих целях. Шли месяцы, а состояние Хиро не то что не улучшалось, а наоборот становилось все хуже. Немалозначным усугубляющим фактором в ее положении была душевная тоска по человеку, так сильно запавшему в ее сердце, что значительно осложняло ситуацию со здоровьем. Поскольку состояние сестры ухудшалось и временами она становилась совершенно беспомощной, Натан был вынужден забрать Микаэля домой и там самостоятельно заботиться о нем. Когда он приходил в больницу проведать сестру и брал с собой ребенка, у Хиро буквально загорались глаза. Казалось, присутствие этого энергичного, необычайно прелестного ребенка с большими ярко-голубыми глазами и волосами цвета солнца, бесстрашие к людям и гордость, проявившиеся еще с малолетства, восхищавшего всех окружающих, вдыхали в нее жизнь. Она только и жила этими минутами, когда могла видеть свое чадо, которое, научившись говорить, не умолкало бы ни на минуту, если бы не детское чутье, диктовавшее малышу, что мама нуждается в покое. Будучи обычным живым ребенком, он становился тихим и сдержанным, стоило лишь переступить порог палаты. Маленький Микаэль будто чувствовал скорое расставание с матерью, поэтому молча сидел у нее на руках, прижавшись к ее груди, будто желал впитать ее тепло, запах, нежность и горячую материнскую любовь, ощущая, что после пройдет невероятно много времени, прежде чем в его жизни появится человек, который вот так же нежно и трепетно будет относиться к нему. Примерно тогда-то в один из своих последних месяцев жизни, отдав брату Мику, женщина и попросила Натана дать клятву, что во чтобы то ни стало, но он должен будет отыскать ее сыну мать, ибо видела, как бы ни был добр и заботлив ее любимый брат, но он слишком сдержан в отношении своего племянника. Должно быть, причиной являлось непосредственно понимание Натана, что в этом малыше сокрыта не только частичка его сестры: в нем присутствует еще одна личность, которую он не мог принять, сколько бы не боролся с собой. — Обещаю, — прошептал Натан, стараясь сдержать разрывающие его душу чувства. В этот раз он даже не мог подбодрить Хиро, как обычно сказав, что она обязательно поправится. Исход был предрешен, и в глубине души он уже смирился и просто ждал страшного часа. Посему без колебаний согласился на, быть может, последнюю просьбу горячо любимой сестры, по которой он будет скорбеть всю оставшуюся жизнь. Что до истинного отца ребенка, так он, казалось, пропал совсем. Натан не встречал его на улицах, хотя их институты находились неподалеку, и никто из друзей ни разу не заикнулся, что видел его. Тогда Шиндо показалось, что это проблема ушла навсегда. Но он ошибался, и враг явился в тот самый миг, когда крохотная семья Шиндо переживала второй тяжелый момент в их жизни, лишившись еще одного члена. Верхом цинизма, беспринципности и эгоизма было появление Мори на похоронах Хиро. Когда люди стали постепенно расходиться, Натаниэль, последним покинувший место свежей могилы, остановился у дороги бросить прощальный взгляд на последнее пристанище своей сестры. Мори неслышно приблизился к нему и стал рядом, устремив взор туда же, куда и Натан. — Я решил, мне почудилось твое лицо в толпе, — безжизненным голосом произнес Натан. — Разве я мог пропустить такой день? — без тени иронии отозвался Шино. Натан бросил на него недоверчивый, презрительный взгляд. — Зачем ты здесь? Всё, что мог сделать, ты уже сделал. Какой резон тебе появляться на похоронах человека, до которого тебе нет дела. Или же… — Нет. Это полностью исключено, — покачал головой Мори. — Тогда с твоей стороны это просто кощунственно, явиться в день похорон человека, которого, по сути, ты же и загнал в эту могилу, а еще и так цинично признаться в отсутствии жалости и сострадания к женщине, родившей твоего ребенка. — По-правде сказать, я думал увидеть здесь ее отпрыска. Где же он? — с насмешкой поглядел на возлюбленного Мори. — Маленькому ребенку не место на кладбище, — глухо ответил Шиндо. — О, так он все-таки остался с тобой, — хмыкнул тот. — Естественно, — окинул парня уничижительным взором Натан. — Иначе и быть не могло. — Натан, не стоит. К чему столько злобы. — Злобы? — хмыкнул Натан, в то время как его пустой взгляд был направлен на могилу. — Да если бы не светлая память о моей сестре, которую я не хочу омрачить в такой день, я бы размозжил тебе череп о первый попавшийся булыжник, — хладнокровно ответил он. — Весьма серьезное заявление. — Я никогда и не шутил, общаясь с тобой. — Это верно, — вздохнул Мори. — Со мной ты всегда был предельно серьезен… — Послушай, сейчас не тот момент, когда я жажду общения с кем-то, вроде тебя. — Как раз это я понимаю, можешь не беспокоиться. Однако я пришел сюда, чтобы скорее посочувствовать, а не, как ты думаешь, поиздеваться над тобой. — Мне твое сочувствие… — устремил на него гневный взгляд Натан. — Знаю, знаю. И все же прими его. Я ведь тоже не рассчитывал, что это приведет к чему-то подобному, — со странным сожалением в голосе вдруг произнес Мори. — Всего лишь хотел добиться тебя и, видит Бог, я ни в коем разе не преследовал цель заставить Хиро умереть от тоски по мне. — Заткнись. Ты даже не смеешь имени ее произносить! Ты чудовище. Безжалостная тварь, только и норовишь влезть и испортить мне жизнь, — прошипел Натан. — Не так уж и я безжалостен, как ты думаешь. Все же я пришел и честно простился с ней, попросив прощенья за содеянное. А теперь, вот, приношу свои искренние извинения тебе. — Оставь их и свое лицемерие при себе. — Зря ты так, а ведь я действительно сочувствую твоему горю. Теперь же ты несешь двойное бремя. — Что ты имеешь в виду? — Ну как, — пожал плечами Мори. — Мало того, что ты лишился сестры, так теперь на тебя легло обязательство заботы об ее сыне. Ведь ты же не нашел ему родителя, так? — Чего ты добиваешься, заходя издалека, пытаясь заставить меня поверить в твое сочувствие? — Слушай, Натан, давай начистоту, — Мори прямо поглядел на белокурого парня. — Ты не собираешься отправлять этого ребенка в приют, найти ему отца уже не удастся, девушка мертва. Воспитывать одному весьма хлопотно, плюс, не имея на него прав, его скорее всего заберут в приют и тебе долгое время придется хлопотать, оформляя опекунство. — И? — презрительно бросил Шиндо. — Я предлагаю решение. Мальчишка мой сын. Я признаю отцовство, мы оформляем документы как полагается и воспитываем его вместе. — Что ты сказал? — Я говорю, что мы воспитаем этого ребенка как своего собственного, — терпеливо повторил Мори. — Запомни, — взбеленился Натан и схватил Мори за грудки. — Я не позволю тебе приблизиться ни ко мне, ни к ее ребенку. Даже в такой день ты имел наглость придти и завести этот разговор! Никогда, никогда тебе не получить меня. Как ни выворачивайся наизнанку, но этого не будет! Ты меня понял. Никогда, даже из самых благих намерений я не приму такого, как ты! А теперь убирайся и забудь о нашем существовании навсегда! Не смей больше никогда появляться в нашей жизни! — А мальчишка? Обрекаешь его расти сиротой. Без матери и без отца, — произнес Мори. — Матери лишил его ты, забыл? — с ненавистью отшвырнув от себя Мори, прошипел Натан. — Так что эти претензии не ко мне! А отец… Я бы выбрал, чтобы он никогда о нем не узнал, но, вопреки всем правилам, у Микаэля он будет. Точнее, он у него уже есть! Но ты к этому отношения не имеешь! — Есть? — усмехнулся Мори, но видя серьезное выражение лица Шиндо, улыбка стерлась с его лица. — Откуда? Кто мог соглас… — внезапно он осекся, видимо кое-что смекнув. — Неет, только не говори мне… — он с изумлением взглянул на блондина. — Неужели… ты решился на это? Сам? — Микаэль мой сын, — твердо, чтобы у того не осталось колебаний, объявил Натан, — и теперь никто, даже ты, не смеешь оспаривать мои права на него. Поэтому, — он развернулся уходить, — все, что тебе остается, — это похоронить здесь же, подле могилы моей сестры, — он указала рукой в сторону кладбища, — и свою мечту о нашем совместном будущем. Больше у тебя не осталось козырей против меня. Это всё. Прощай и на сей раз навсегда. Ошеломленный Мори так и остался стоять у края дороги, в то время как Натаниэль быстрым и уверенным шагом направлялся к машине, чтобы та отвезла его домой, где его ожидал тот, кто в течение долгих лет будет и самой главной утехой, и самой огромной болью в его жизни, поскольку будет искуплением грехов и вечной памятью о тяжелых событиях юности и людях, которых любил и ненавидел его дядя.