***
Как и подобает приемам, устроенным богатыми людьми, стремящимися пустить пыль в глаза, лишь бы продемонстрировать свою власть и значимость, он был просто великолепен. Арендованный в одном из самых известных отелей этаж, включающий банкетный зал, был полон шума, света и музыки в этот торжественный вечер, устроенный по поводу объединения двух компаний, сразу после презентации новой ювелирной коллекции в одной из лучших галерей. Среди всего этого гама, возгласов восхищения и поздравлений, деловых переговоров, светских бесед, ярких нарядов, ароматов тончайший вин и деликатесов, внимание всех приковывает молодой наследник крупнейшей в стране организации, слухи о которой ходят самые разные и самые безумные. Ферид Батори, только позавчера прибывший вместе со своим отцом из-за границы, а сегодня принявший приглашение, не остается один ни на минуту. Его постоянно окружают любопытные, восхищаясь его манерами, острым умом, талантами в ведении дел, коими он уже успел отличиться, и завидному везению, благодаря которому он уже так знатен и богат, несмотря на свои без малого двадцать три года. Впечатление, будто прибывшие молодые люди, особенно девушки, явились сюда не столько ради новой коллекции, сколько ради близкого знакомства с этой известной личностью, холодной и сдержанной со всеми со времен своего обучения в знаменитой школе Киото. Однако все эти похвалы и дифирамбы отзываются холодным безразличием и даже надменностью в сердце юноши, знающего истинную цену этим лицемерным заискиваниям. Пусть уста продолжают вежливо улыбаться, отвечать на банальные вопросы и похвалы, глаза по-прежнему полны отчужденности, а сердце сковывает незримая печаль. Измотанная душа жаждет покоя и уединения. С невероятным трудом удалось избавиться от назойливого общества и, оставив смеющихся позади, Ферид, сохраняя величие, торопится уйти. — Ты как всегда в центре внимания. Молодой наследник вздрагивает, когда слышит этот до боли знакомый вкрадчивый голос, наполняющий его душу ностальгическими сладко-болезненными чувствами. Он оглядывается и видит, как рядом с ним, с бокалом вина в руке, идет его давний знакомый. — Давно не виделись, — мягко улыбается Шикама Доджи, а когда проговаривает следующую фразу в его тоне нет ни тени упрека. — С момента выпуска, надо полагать. — Неужели так долго? Как-то я совсем потерял счет времени, — довольно натянуто изумляется аристократ. — У меня было нечто схожее, — кротко улыбается Шикама, словно ничего такого не заметил в чужих словах. — Не думал, что увижу тебя здесь, ты всегда не был любителем подобных сборищ, — надменно ухмыляется уголком рта Ферид Батори, продолжая неторопливо следовать по залу, кивая знакомым. — Для меня самого это стало неожиданностью, — хмыкнул Шикама. — Как и то, что я вижу здесь тебя. — Что же в этом особенного? — пожал плечами Ферид. — На первый взгляд ничего, но если вспомнить твой внезапный отъезд, оставшийся для меня загадкой, еще более непонятной, поскольку я ничего о нем не знал, — улыбнулся Шикама, искоса поглядев на друга. — То и твое сегодняшнее присутствие на этом вечером не менее удивительно, ибо о времени твоего возвращения я также не имел понятия. — Все случилось слишком быстро, чтобы я мог говорить об этом. Отцу требовалась помощь в делах, и он позвал меня с собой, — довольно равнодушно отвечал Батори. «Ты никогда не считался с моим мнением, — мысленно произнес Доджи с горькой усмешкой на губах. — Делал, как хотел, а мне оставалось лишь покорно следовать за тобой. И в тот день ты не просто уехал, ты сбежал от меня. Нет. Не именно в тот день, а гораздо раньше… Еще на последнем году обучения в школе ты стал отдаляться от меня. Учеба в университете была скорее показательной для наших отношений, в которых я ощущал, как далеко ты от меня находишься» — И теперь благодаря этой практике тебя не оставляют в покое ни на минуту. Ферид с удивлением взглянул на своего подчиненного. — Я видел, как эта стайка коршунов окружила тебя. Я был неподалеку, — с улыбкой ответил Шикама. «Тогда я не представляю, как мог не заметить тебя. Не почувствовать, что ты где-то рядом», — содрогнулся Ферид. — Твоя корона стала еще более сверкающей, чем прежде, — прищурился Доджи. — Только теперь я хочу бежать от нее как можно дальше, — Ферид слабо усмехнулся. — Перед тобой уже не тот властитель школы, которого все боялись и уважали. Я все больше предпочитаю покой вниманию со стороны. — И потому решил уехать и все бросить? — Мне нужно было время собраться с мыслями. — Удалось? — Не знаю, — признался Батори. — Не всем и не всегда помогает перемена мест, ведь так? — хмыкнул Доджи. — Однако это расставание помогло нам проложить свои собственные пути. «А ведь я готов был отправиться за тобой куда угодно, только прикажи. Твое долгое отсутствие… Ты не представляешь, сколь мучительным оно было для меня. Эти долгие полгода ожидания… И вот, мы снова идем рядом, как в прежние времена, и к нам приковано внимание всех в этом зале. Я чувствую их зависть, злость, ненависть, они обжигают меня, стараются пробиться как можно глубже и сразить, ведь понимают, что единственный, кому принадлежит твое сердце, это я. Так было всегда и так будет, что бы ни случилось» — Надеюсь, ты не жалеешь, что так сложилось. — Отчего же мне жалеть, — пожал плечами Шикама. — Я получил свободу, пусть и не жаждал ее, но она оказалась весьма приятной на вкус. — И сейчас ты бы уже ни за что не променял ее на зависимость от кого-либо? — пристально взглянул на него Ферид, стараясь прочесть потаенные мысли по лицу. — Пожалуй, что и нет, — равнодушно ответил Шикама. — Я вошел во вкус. Оказалось, распоряжаться своей жизнью самому чертовски приятно. Вместе они вышли на длинный балкон, на удачу оказавшийся свободным от посторонних. Погода стояла прохладная и мало кто из гостей решался выйти наружу. Лишь в дальней его части какая-то парочка о чем-то непринужденно беседовала, перекуривая. — А ты? — осведомился Доджи, опершись о перила и устремив взор в яркий зал, из которого они ушли. — Во время путешествия не задумывался о будущности, может быть, пришла пора что-то изменить в своей жизни? Пересмотреть приоритеты? — Я не совсем понял тебя, — нахмурился Батори. — Прости-прости, — засмеялся Доджи. — Я вовсе не думал говорить загадками и сердить тебя, но как-то вдруг вспомнил об одной особе, в скором времени обязанной разделить со мной жизнь, вот и завел эту странную тему. — Одной особе? — удивленно воззрился на него Батори. Шикама внутренне усмехнулся. Реакция Ферида полностью удовлетворила его требования и он продолжил: — Да, не слыхал ли ты о некой Мисаюки Уэто? — Дочери господина Уэто, банкира? — Именно о ней. — Слышал краем уха, но в детали не вдавался, — холодно ответил Батори. — А ведь она красавица, к тому же еще не бедна, мягко говоря. Превосходная партия. У нее от кавалеров отбоя нет. — Только не говори мне, что… — Она моя невеста, — с улыбкой ответил на читающийся в глазах вопрос Батори Доджи. — Мой отец устроил этот брак, который должен принести еще больше почета нашей семье и, пусть немного, но приблизить нас к верхушке здешней элиты. — Какая ужасная жертва на пути к достойному статусу. — Ты ошибаешься. Мисаюки импонирует мне, она не глупа, прекрасно разбирается в искусстве, знает науки. Я провел с ней несколько запоминающихся вечеров. Кстати, я как раз недавно обещал ей представить своего лучшего друга, как только он снова окажется в Киото, и теперь, когда я вижу тебя, надеюсь, что ты не откажешь мне в этом маленьком капризе? — Представить меня своей невесте? — серьезно переспросил Ферид, скрывая внутреннее волнение, захлестнувшее его в тот самый момент, когда Шикама заикнулся о том, что уже не свободен. «Друга? Я для тебя теперь лишь друг? Впрочем, чему я удивляюсь, — молодой человек отвернулся и прикрыл глаза. — Рано или поздно так должно было случиться. Я не мог держать тебя возле себя вечность. Когда-то ты бы все равно ушел, поскольку находиться рядом с тем, кто никогда ничего тебе не даст, слишком мучительно. Ты и так был со мной дольше, чем я мог мечтать. И мой спонтанный отъезд был толчком, чтобы подтолкнуть тебя к началу собственного пути. Так что нечего теперь изображать из себя мученика. Это судьба!» — Поздравляю тебя, Ши, — опустив руку на плечо друга, мягко произнес Батори. — То, что я слышал об этой девушке, заставляет меня верить, что твоя семейная жизнь будет благополучной. И при первом же случае я с удовольствием познакомлюсь с ней. — Я вот только думаю, мы же с тобой ровесники, скорее всего подобные мысли должны посещать голову и господина Батори, радеющего за свое дело. — Должны, — вздохнул Ферид. — Однако пока подходящей кандидатуры нет. А мне только легче от того, что он не может определиться. Откровенно говоря, я не стремлюсь к браку. Даже если так случится и мне понравится девушка, я скорее останусь в стороне. Послушай, — он строго взглянул на Ши, — я могу тебя попросить оставить сегодня эту тему? — Как тебе угодно, ты же знаешь, — мягко ответил Доджи, прекрасно понимая, почему его другу так тяжело дается эта тема. Ферид благодарно и в то же время с грустью поглядел на своего единственного товарища. — Даже теперь ты ничуть не изменился, Ши. Невзирая на то, что стоишь на пороге новой жизни. — В моей жизни не случилось ничего такого, что должно было повлиять на меня. Разве что я стал еще более нелюдим. Со времени нашего обучения в старшей школе я не завел ни одного знакомого, хотя именно тогда я более всего нуждался в них, так как ты практически оставил меня одного. Ферид ничего не ответил, а только виновато опустил голову. — Кажется, с тех пор, как мы были учениками, прошло по меньшей мере лет десять, — медленно произнес Шикама. — Сейчас все былые события вспоминаются как тени из далекого прошлого. И единственный яркий момент, который продолжает жить, словно это было вчера, — одна любовная история на закате нашего с тобой обучения, привлекшая всеобщее внимание. — Шиндо и Амане, сумасшедшая пара студентов, поднявшая на уши всю школу, заставившая многих по-другому взглянуть на некоторые вещи, — придаваясь воспоминаниям, слабо улыбнулся Батори. — С того дня, как Амане удалили из школы, в связи с приказом нового директора, ты потерял покой. Я столько бился вокруг тебя, но тщетно. Ты закрылся, и не желаешь пускать меня в свою душу по сей день. — Ты не прав, Ши. Только ты один и живешь в ней… Просто я тогда так надеялся, что он вернется обратно. И тогда… — Образ того человека из прошлого снова озарит твою память и согреет сердце? — докончил за него Шикама. «Почему мне все еще больно? Разве я еще не привык к тому, что между нами всегда будет стоять его образ? Ты нещадно измывался надо мной в детстве, унижая и топча мою гордость, и продолжаешь это делать по сей день. Одно время я жаждал свободы от тебя, от твоего злого гения, но когда блеснул луч надежды получить ее несколько лет назад, стать выше тебя, я испугался. Я понял, что свобода не так уж нужна мне, и я оставил эти дурные мысли… » — Я был уверен, что так и будет, но после того, как эти двое совершили «побег», я перестал надеяться. Ужасные события, запретная любовь, посягательства родителя на право воспитывать, борьба за существование, в которой, я убежден, замешано что-то более тайное, о чем не решаются говорить другие. Это семейство отмечено какой-то проклятой печатью. — Насколько мне известно, они отправились в Амстердам после всех этих событий. — Да, до меня тоже доходили слухи. — И вроде бы они живут там по сей день. Поступили в институт. Должно быть, теперь они второкурсники. — Насчет Юичиро, я нисколько не сомневаюсь, — сказал Ферид задумчиво. — Даже простившись навеки с мечтай стать футболистом, он в итоге отыщет свой путь. Он упорный и сильный, но мне сложно поверить, что и Микаэль нашел в себе силы поступить учиться. Помнится мне, учеба в школе его никогда не привлекала. Я не думал, что из этого ученика когда-то выйдет толк. — У него рядом оказалась надежная опора, — молвил Шикама. — Именно она и позволила ему подняться и наконец устремить свой взор в светлое будущее, отринув мрачное прошлое. В итоге, — Ши усмехнулся, — с ним не справился даже ты. Можно смело сказать, что Микаэль вышел победителем в этой истории. Я бы хотел еще когда-нибудь увидеть этих двоих, — мечтательно произнес он. — Они являются самым вдохновляющим примером долгой, изнурительной борьбы характеров, принципов, убеждений… И пусть они не добились чего-то в жизни, как многие их сверстники, вроде Ичиносе, лидера команды, пылающего надеждой попасть в сборную, но в итоге вынужденного заняться семейным делом по наставлению отца и поступить в соответствующий ВУЗ, — многое потеряли, многого так и не поняли, но они сохранили свою привязанность друг к другу до конца. — Чистая история, несмотря на всю ее порочность от начала и до самого конца, — усмехнулся Батори. — Прости, Ши, за доставленные хлопоты. Я мучился сам и мучил того единственного, находившегося рядом со мной, так и не сумев подарить ему красивую сказку. Быть может, я просто не способен на это. И мне действительно радостно, что ты сумел разорвать цепь, соединившую нас, и пойти дальше. Если я остаюсь в небытие, то ты должен продолжать жить несмотря ни на что, — Ферид с нежностью взглянул на Доджи. — Впечатление, словно ты прощаешься со мной, — подозрительно покосился на него Шикама. — Может быть, — улыбнулся Ферид и отвел взгляд. — Я тебе также не сказал, что мы вернулись сюда ненадолго и буквально через месяц должны уехать снова. Отец налаживает свой бизнес, и я обязан быть рядом. — Уже через неделю? — Шикама опустил взгляд. — Так скоро. — Не тревожься, мой друг, я успею исполнить свое обещание, — заверил его Ферид. — Только назови время и место, и я приду познакомиться с твоей невестой. — Это еще успеется, — покачал головой Шикама. — Здесь другое. Послушай, — он отставил бокал на перила и прямо взглянул на друга. — Как ты отнесешься к тому, если мы сейчас возьмем и сбежим отсюда? — Сбежать? — поразился Ферид. — Да, прямо сейчас, — Доджи стиснул его руку. — Я хочу, чтобы мы немедленно поехали ко мне. Ферид все шире раскрывал глаза. — Я должен кое-что тебе показать. Это важно, в первую очередь для тебя самого. — Звучит как-то странно, однако я готов пойти, но сбежать… — Поверь, никто даже не заметит, все слишком увлечены показом украшений, так что если мы сейчас обойдем круг почета и потом выскользнем из зала по отдельности, никому ничего не придет в голову. — Хорошо, едем к тебе, — в итоге Ферид был вынужден поддаться убеждениям, тем более легко, что и сам давно жаждал уйти. — Тогда через 15 минут в вестибюле, — кивнул Шикама и на том они расстались, но уже через двадцать минут машина увозила двух молодых людей прочь от отеля, следуя по направлению загородного дома Доджи. — Проходи, — приглашая Ферида в ту самую комнату, с которой началось описание главы, сказал Шикама, бросая верхнюю одежду на стул. — Как давно я здесь не был, — пробегая взглядом по комнате, обстановка в которой не менялась уже многие годы, произнес Ферид. — Не только мой дом, но и моя спальня всегда к твоим услугам, — улыбнулся Ши, проходя к потухшему камину. — Только я не совсем понимаю, для чего ты привел меня сюда, — медленно ступая по ковру, сказал Ферид. — Я хотел, чтобы ты кое-что увидел, — беря с каминной полки тот самый конверт, который он читал накануне, и протягивая его Фериду, ответил Доджи. — Ознакомься, пожалуйста. — Что это? — принимая бумагу, спросил Ферид. — Это сведенья об одном человеке, — опустившись в кресло, ответил Шикама, наблюдая, как друг разворачивает письмо. — Дело в том, что некоторое время назад я решил проверить одну из своих догадок, давно не дающих мне покоя, и, послав человека с целью добыть для меня некоторые сведенья, я был поражен открывшейся мне тайне, полностью подтвердившей мое подозрение. Вчера из этого письма я узнал абсолютно всё и теперь хочу, чтобы и ты взглянул на неприкрытую правду, срок давности которой составляет лет эдак 12-13. Услыхав памятную цифру, Ферид побледнел, а руки, державшие еще не открытую бумагу задрожали. — А здесь ты только для того, — спокойно продолжил Шикама, — чтобы не давать лишних поводов для сплетен, какие обязательно поползли бы, вручи я тебе это письмо в зале. Ты бы не удержался от скандала. Уже практически не слыша последних слов друга, Ферид развернул письмо и, прочитав только первые пару слов, впился в строчки жадным взглядом. Чем больше он читал, тем бледнее становилось его лицо. Доджи наблюдал сначала за ним с загадочной полуулыбкой, пока вдруг не испугался, что от такой информации его товарищу сделается нехорошо. — Ферид? — привстав в кресле, готовый в любой момент броситься поддержать Батори, окликнул его Шикама. — Что это такое? — Ферид устремил на него взгляд, не поддающийся описанию. — То, что здесь написано. Это не может быть правдой. Невозможно. Немыслимо по своей природе. — Но это правда. Самая что ни на есть чистая правда, — со вздохом ответил Шикама. — Ошибки исключены. Прости, что мне пришлось немного покопаться в твоем прошлом, но я подумал, поскольку оно и мое тоже, я не нарушаю границ личного пространства. Единственное, о чем я жалею, что должен показать тебе неприглядную сторону человека, уважение к которому ты питаешь. Твой отец сделал это во благо своему сыну. Не суди его строго. — Как он мог? — дрожащим голосом, выдавил Батори. — Я же чуть с ума не сошел. Мысль о том, чтобы свести счеты с жизнью преследовала меня неотступно много месяцев. Моя жизнь превратилась в ад, я стал жалким, никчемным существом, черпающий единственную радость для поддержания жизненных сил в том, что по-прежнему ощущал себя выше других! Думал, что мое положение оправдывает все мои недостатки и гордился этим! И все это… все это, — он взглянул на письмо в своей руке. — И все это благодаря его заботе. Да будь она проклята, эта забота, вместе с ним, вместе взятым! — Эй, тише-тише, я понимаю твои чувства, но возьми себя в руки. По виду ты словно готов броситься в эту секунду упрекать его за этот страшный обман. — О, да, — осклабился Батори. — Я очень близок к этому. Очень… — Но это совершенно бессмысленно, столько воды утекло. — Вот именно. Вся моя жизнь полетела к чертям только из-за одного старого сумасшедшего идиота, возомнившего, что такое увлечение вредит репутации дома Батори. При этом он даже не думал как-то останавливать меня в тех же стремлениях, если только они касались таких же знатных родов. Ненавижу его, никогда не прощу! — выдохнул Ферид и в тот же миг ощутил, как ноги его подкосились. Он упал на первый попавшийся стул. — Тебе плохо? — вздрогнул Шикама и бросился к другу. — Я позову кого-нибудь. — Не надо, — удержал его за руку Ферид. — Останься, прошу, останься со мной, — пробормотал он. — Ферид… — растерянно поглядел на него Доджи. — Пожалуйста, — утыкаясь лбом в Шикаму, простонал Ферид. — Скажи мне, что это, что все это неправда. Что это глупая шутка — всего лишь такая месть мне за твои страдания, за то, что я отрекся от тебя. Скажи, успокой меня, Шикама. Дай мне почувствовать землю под ногами. — Извини, я сказал тебе правду и не стану ее отрицать даже в угоду твоей мимолетной слабости и угрызениям совести, что вынужден подвергнуть тебя такому испытанию, — произнес Шикама Доджи. — Слава богу, слава богу, Ши, — крепче сжимая руку друга, проговорил Ферид дрожащим голосом от разрывающей его душу непомерной щемящей сердце радости. — Это была ложь… Всего лишь ложь глупого человека, тщеславного отца… — Я благодарю тебя за то, что ты сделал, — произнес Ферид Батори, уходя. — Это поистине самая неоценимая услуга, которую ты только мог мне оказать. Прости, что так скоро покидаю тебя, ты рассчитывал на другое, но мне нужно побыть одному. — Я и не посмел бы требовать от тебя большего в такой вечер, — кивнул Доджи. — Я понимаю твое смятение после прочитанного и услышанного. — Через два дня я обязательно навещу тебя и выполню обещание. — А до этого? — пристально поглядел на него Шикама, и без того зная ответ. — А до этого… — Ферид устремил долгий взгляд за окно. — Мне нужно кое-где побывать… — Ты все же хочешь поехать? Убедиться. — Я чувствую, что просто обязан это сделать, — улыбнулся Ферид Батори и, обняв друга напоследок, покинул его дом. На следующий день, как Ферид и сказал, он отправился в один небольшой городок, удобно расположившийся на пути между Киото и Осакой. Он уехал тайно, никому ничего не сказав. И лишь один человек знал, куда и с какими чувствами отправился молодой наследник дома Батори. Это место в корне отличалось от шумных городов с их извечной суетливостью и стремлением заполучить все и сразу. Мир этого городка был совсем иным. Тут люди не спешили жить, а ловили впечатления и наслаждались каждым моментом своего бытия, радуясь уже тому, что им удалось прожить еще один день и час. Такой вот маленький, девственный уголок, не испорченный пороками развитой цивилизации, хотя и сюда она начала протягивать свои цепкие лапы, ибо технический прогресс неизбежно настигает всех и вся, уничтожая души и опустошая умы, зарождая в них ложную убежденность истинного знания жизни, поскольку они овладели многими науками современности. Иллюзия владения миром посредственных умов, тонко и умело вложенная им истинными властителями их бытия. Машина останавливается около обочины. Появление на этих улицах, где в большинстве своем живут самые обычные люди, столь шикарной модели приковывает вполне оправданное внимание горожан. — Ого, поглядите. Это кто же к нам такой заявился? — Прямо президентский кортеж. — Я такого и не видал еще. — Наверняка кто-то из городских заблудился. Будет дорогу спрашивать. — Точно-точно. Что человеку в такой машине делать в нашей глуши. Не по полям же пришел погулять, устав от скоростных трасс, хаха! — Господин, может нам стоит проехать еще? — осведомляется водитель, чувствуя, ловя заинтересованные взгляды, что совсем скоро, если не уехать, его хозяина может настигнуть ненужное внимание со стороны местных забулдыг. — Нет-нет, — покинув салон первым, на автомате отвечает Батори, пока его возбужденный взгляд блуждает по фасадам зданий, наполняющим главную улицу. — Это где-то здесь. «Здесь. Если сведенья в письме правдивы, это должно быть прямо тут. Господи, — Ферид закрывает на секунду глаза. Сердцебиение настолько частое, нервы напряжены так, что на мгновенье чудится будто ноги перестают держать. — Сколько лет… Сколь долгих лет, я жил, нет, это даже нельзя назвать жизнью, я существовал, а ты все это время был практически в двух шагах… Как такое возможно? Зачем было обрекать меня на такие мытарства, когда все могло решиться в один миг? Я не понимаю. Раз ты всю свою жизнь провел в этом убогом городишке, почему, почему ты не дал о себе знать? Я бы принял любую весточку от тебя и тотчас явился, откуда бы она только не пришла ко мне» — А вы не в курсе, Анри уже открыл свое заведение? Заветное имя, произнесено одним из горожан, подошедшим к своим выпивающим перед работой приятелям, подействовало магическим образом. Дыхание перехватило, а взгляд немедля устремился туда, откуда до слуха донеслись эти чарующие ноты. — Господин, что с вами? — поразился и одновременно испугался внезапной бледности своего юного хозяина водитель. — Тихо, — приказал Ферид, весь обратившись вслух, поскольку разговор совершенно не обращающих на него внимания рабочих продолжался так, будто ничего особенного этим утром не случилось и возле их обыденного места, где они заряжались позитивом перед долгим рабочим днем, не стоял автомобиль, лицезреть который им приходилось лишь по телевизору. — А почему нет? — ответил ему второй. — Он как штык. Всегда по часам и без промедлений. Усердный малый оказался в своем деле, даром, что с виду белоручка. — Да у него будто там проблемы какие накануне были, вот я и решил, что он сегодня либо запоздает, либо вообще не откроется. Надо забежать, поздороваться, а то что-то давненько его не видел. — Нет, тут все как обычно. Иди хоть сейчас. Он всегда рад гостям. — Сложно поверить, что такой молодой, а дела ведет отлично. Не зря старик Инуяши завещал ему после смерти свой кабак с десятком комнат. Знал, что парень смышленый, сумеет выкрутиться. — А кому ж еще ему было завещать?! У самого-то детей не было, а тут на тебе, раз, подкинули мальчишку на воспитание. Еще и денег дали за то, что приходится возиться, у него же там со здоровьем проблемы были. — Ага, и привезли типа на лечение, мол, в городе ему только хуже будет, а тут на свежем воздухе быстрей очухается. — Ну, впрочем, так ведь оно и вышло. И полгода не прошло, как он его уже у себя гонять по работе начал. А потом и привязался по-своему. Так че ж было не принять и не завещать потом?! — И верно. Хм. Года четыре, как старика не стало, а заведение его как открывалось ровно в восемь, так и по сей день. — Хороший он парень, добрый, открытый, но притом и воля железная. Может на своем настоять, если понадобится. Вроде даже Инуяши такой силой не обладал, хотя всю жизнь с местными общался, а они народ ушлый. Им чуть слабину покажи, так всё! Пиши пропало. «Верно подметили эти люди, — улыбнулся Ферид, слушая эти разговоры, точно какую-то сказку. — В тебе всегда была эта сила, способная увлечь за собой других и подчинить их твоей воле. Ведь ты был рожден в знатной семье. Дух внутреннего превосходства живет в твоей крови. Его не уничтожить прозябанием в глуши. Ты всегда будешь выделяться, и тебя всегда будут считать особенным. Даже мое деспотичное обращение не могло сломить твою врожденную гордость, хотя я прилагал для этого все силы. Ах, мой милый, Анри, как я хочу поскорее увидеть тебя. Каким ты стал… Забыл ли ты о прошлом, или оно преследует тебя в ночных кошмарах?» — Эй, приятель, чего уставился? Оклик заставил Ферида вырваться из плена мыслей и сфокусировать взгляд на том, кто там неучтиво обратился к нему. — Что, простите? — переспросил Ферид. — Чего уставился, говорю? Первый раз увидел, как люди беседуют, или мы просто смущаем тут такого господина своим неказистым видом? А?! «Еще не хватало нарваться на склоку с этим полупьяным сбродом», — подумал Ферид. — Простите, но я случайно услышал, как вы разговаривали о неком Анри, — сделав несколько шагов по направлению к сидевшим, сдержано произнес Батори, стараясь обращаться к людям, которые, возможноч окажут ему некоторую услугу, более-менее учтиво. — Ну, допустим, тебе-то что с того? — с подозрением и враждебностью воззрился на длинноволосого парня в дорогом одеянии, и приехавшего на не менее дорогой машине, один из мужчин. — Какое дело до наших жителей городскому снобу, позабывшему, как должны выглядеть представители мужского рода? «Невозможно, будь моя воля, я бы сейчас всех вас одним махом лишил всего, что вы наживали всю свою жалкую убогую жизнь! Ну да ладно, — успокоил сам себя Батори, которого подобное отношение выводило из равновесия, и только мысли об Анри и встрече с ним действовали анестезией. — Я здесь не для того, чтобы чинить расправы. Моя цель куда выше» — Чего ты набросился на этого мальчика, болван?! — это сказала вышедшая из того же бара, у которого сидели эти люди, хозяйка, вынесшая своим посетителям закуску. — Вон, получи свой заказ и сиди молча. — Не обращайте внимания, молодой человек, — ласково и приветливо заговорила женщина, обращаясь к Батори. — они всегда так относятся к чужакам. У нас всех сперва воспринимают в штыки. — И правильно делают, а то затешутся всякие, господа хорошие, а потом после них проблем лопатой за год не разгребешь. — Мое появление не доставит вам никаких проблем. — Посмотрим-посмотрим, что-то слабо вериться, — окинул Ферида скептическим взором мужчина. «Хм, — а интуиция у этих людей, невзирая на их простоту, работает как надо. Ведь я не знаю, что мой визит принес Анри. Может, радость, а может, и боль…» — Так что вы забыли в наших краях? — любезно осведомилась хозяйка, желая хоть чем-нибудь помочь такому высокому гостю. — Я спрашивал у этих людей по поводу некоего Анри, он живет здесь и, как я понял, имеет свое заведение, — ответил Ферид. — Ах, да-да, я слышала. И вам он нужен? — обрадовалась она. — Я хочу знать, как отыскать это заведение. И, если Вы будете любезны и подскажите мне… — Нет ничего проще, — улыбнулась женщина. — Вам даже идти далеко не придется, так вон, проследите за моей рукой, вон то здание на противоположной стороне улицы с синим навесом и есть то, которое Вы ищете. Увидав в 50-ти метрах двухэтажный дом, Ферид ощутил такое сильное волнение, что несколько минут не мог двинуться с места. — Эй, что с Вами? Вы здоровы? — покосилась на парня женщина. — Д-да, вполне. Благодарю за помощь, — и с этими словами он двинулся своей изящной походкой обратно к машине. — Что еще за тип такой? Не нравится он мне, — проворчал тот, кто был наиболее недоволен появлением в их городе кого-то, вроде Ферида. — Надеюсь, Анри в два счета отошьет этого павлина.***
— Ну, хватит носиться, скоро посетители придут, что они подумают, когда увидят такое?! — кричит двум резвящимся между столами мальчикам молодой мужчина, но вместо строгости в его бархатном взгляде темных глаз лишь нежность и умиление. — Лучше бегите к маме наверх и помогите ей с приготовлением комнат и тише там наверху, а то народ разбудите. Румяные и большеглазые малыши, одному из которых лет пять, а второму — не больше трех, поворачивают свои удивленные личики на родителя и с хохотом несутся прочь из зала. — Вот ведь, черти, а не ребята, ни минуты спокойно посидеть не могут, — усмехается парень, возвращаясь к протиранию барной стойки. Внезапно позади него отворилась дверь и звонкий колокольчик весело возвестил о новом посетителе. — Добро пожаловать! — оборачиваясь навстречу гостю, улыбнулся Анри, однако когда его взору предстал высокий, стройный парень с длинными серебристыми волосами, лежащими на плечах, приветливая улыбка немедля стерлась с его лица. В глазах отразилось сперва недоверие, вроде бы образ этого человека всколыхивал в его памяти какие-то давно спрятанные болезненные чувства, но потом, когда сознание приняло мысль, что перед ним не призрак, последовало жуткое удивление. — Анри? — делая неуверенный шаг вперед, произнесло видение тем далеким, почти забытым голосом, который некогда бередил душу и заставлял кровоточить сердце. — Это ведь ты? Я сразу узнал тебя, ты почти не изменился, разве что стал взрослее. Ты узнаешь меня? — Доброе утро, господин Батори, чем могу быть обязан такой чести? — выйдя из-за стойки, с холодком изрек Анри, учтиво склоняя голову перед клиентом. — Анри, ты все же узнал меня, — слабая улыбка тронула тонкие губы Ферида. — Поверить не могу, что снова вижу тебя. Но, — он подошел ближе к бывшему слуге, чей недоброжелательный взгляд пронизывал его насквозь. — Я не понимаю холода, с которым ты принимаешь меня. — Простите, молодой господин, так много времени прошло, я перестал вертеться в высоких кругах и подзабыл некоторые манеры, особенно этикет между слугами и хозяевами. — Анри, — хотел было остановить его Ферид, но тот не слушал. — Впрочем, сейчас, когда я уже не под Вашим началом, я имею право не лицемерить, а говорить с Вами так, как считаю нужным. И скажу прямо, — Анри устремил жестокий взгляд на Батори. — Я не желаю видеть тебя в своем доме. — Анри! — выдохнул Ферид почти в страхе, хотя он не исключал подобной реакции со стороны бывшего слуги. — Позволь мне объяснить тебе. Ты не представляешь, как важна для меня эта встреча. Ты… — Прошу Вас, господин, избавьте меня хоть теперь от вашей жестокости, — резко бросил молодой хозяин отеля, отворачиваясь от человека, причинившему ему столько терзаний в прошлом. — Я достаточно натерпелся от Вас в дни своего детства, будьте милосердны ко мне хоть теперь, когда минуло столько лет. Пожалуйста, оставьте в покое того, кто тогда был предан Вам всей душой и в сердце которого осталось ныне лишь презрение к тому нынешнему мальчишке, заворожено глядевшего на своего избалованного господина. — Вот как, — Ферид слабо усмехнулся, опустив взгляд. — Лишь презрение? — Вы ничуть не изменились, раз Вас удивляет, какое чувство Вы может вызывать у обычных людей. Даю голову на отсечение, что Вы по-прежнему не даете спуску находящимся под Вашей эгидой. Впрочем, не мне в моем положении судить о людях, имеющих неограниченную власть во всей Южной части Японии. — Анри, я искренне не понимаю причины твоего гнева, то, каким ты был тогда и каким тебя я вижу теперь. — Да, Вы правы. Я изменился, — выдохнул Анри, гневно глядя на бывшего господина. — Я уже не тот робкий мальчик, жаждущий услужить своему хозяину. Это время прошло, я вырос. У меня собственное дело, собственная семья. — У тебя есть семья? — вздрогнул Ферид. «Ты и Ши, Вы нанесли мне страшный удар, покинув меня в одночасье» — Да, у меня есть семья. Прекрасная жена и двое не менее замечательных детей, которых я постараюсь воспитать так, чтобы они никогда не польстились на заманчивые предложения людей со статусом, так как они — само зло! — Но ведь ты же сам один из нас, неужели забыл? — усмехнулся Батори, не зная, как иначе продолжать этот разговор, заходящий в тупик. — Я постараюсь стереть это из своей памяти, к тому же, разорившаяся давным-давно семья уже не имеет ни на что никаких прав. — Если хочешь, я могу помочь тебе восстановить твое имя? Если нет, и ты счастлив сейчас, я посодействую тебе с твоими делами, ведь они важны для тебя. Ты сможешь вернуться в Киото. Все, что угодно, Анри, — Ферид подался вперед и протянул руку. Дабы взяться за запястье человека, которого до вчерашнего вечера считал погибшим. — Только попроси, и я выполню любую твою просьбу! Обещаю! — Ну уж нет, — Анри отдернулся от этой руки так, словно эта была одна из змей с головы Медузы Горгоны. — Хватит с меня вселенской милости покровителей. Я не собираюсь быть у Вас в должниках, и со своими делами я справлюсь сам. Все вы, богачи, одинаково уверенны, что Ваши прегрешение загладить легко, сунув какую-то подачку. — Я вовсе так не думаю, — нахмурился Ферид. — Мне не нужно от Вас ничего, — сверкнули ненавистью черные глаза юноши. — Больше уже ничего. Может быть, когда-то давным-давно я бы многое отдал за один только такой взгляд, которым Вы одариваете меня теперь, за одно слово, произнесенное ласковым, а не надменным и циничным тоном, вот была бы для меня истинная награда, что в сравнении с ней какие-то деньги? Но не теперь, не по истечению стольких лет, ожиданий и напрасных грез. — Что ты хочешь этим сказать? Почему не теперь, ведь, Анри, я все еще люблю тебя, — в сердцах произнес Ферид. — Ты все еще важен для меня. Быть может теперь, когда и за моими плечами лежит не один год страданий, в которых я каждый день казнил себя за то, что так обращался с тобой, ты стал для меня еще более ценным. Если бы я мог, если бы я знал, я бы примчался куда угодно, лишь бы не расставаться с тобой и… — Довольно! — оборвал его Анри. — Я ждал так долго, что в один момент я осознал — я никогда не был нужен этому человеку. Когда он издевался надо мной, когда мучил, я прощал ему, и даже когда он по ошибке решил, что я посмел причинить ему вред и жестоко отплатил мне за это, даже тогда… — голос парня задрожал. — Анри… — Даже тогда я все простил ему! — выпалил парень. — Но единственное, чего я не смог ему простить, это дальнейшей безучастности! Кукла сломана и больше не нужна! Это я уяснил твердо и смирился с этим еще 13 лет назад, когда меня сплавили на попечение старика, державшего гостиницу. «Что он говорит? Словно повредился в уме. Неужели он не помнит того, что произошло в больнице?» — вздрогнул Батори. — Анри, это все мой отец. Вот, возьми, — он вынул из внутреннего кармана пальто письмо и протянул парню. — Это еще что? — презрительно взглянул на него Анри. — Тут говорится о многом, в том числе и о заключении, сделанном врачами из центральной больницы Киото о смерти некоего Анри Руссе, погибшего во время операции по восстановлению зрения после того, как его глаза обожгло. Я столько лет жил с мыслью, что тебя нет на свете, что это я своими руками убил тебя в тот день. Ты даже представить не можешь, что я пережил за все те годы! А все мой отец, — Ферид закрыл глаза. — Это по его приказу состряпали липовую справку о смерти, по его приказу тебя увезли, по его убеждениям я был вынужден смириться с мыслью, что тебя не стало… И каким было мое счастье, когда я вдруг узнал о том, что весь ужас, который я испытал, был абсолютно бессмысленным. Что ты все это время был жив, просто я не знал, где ты, и, думая, что ты погиб, даже не пытался тебя найти. Ты, должно быть, не помнишь своего пребывания в больнице? — Отчего же, — совершенно не задетый этими признаниями Ферида, холодно ответил Анри. — Я все прекрасно помню, помню, как в глубокой тьме я коротал жуткие дни, как боль разъедала мне голову, впивалась точно гвоздем в каждую мою клетку, как я жил, не зная, день сейчас или ночь, и только слова врачей и медсестер возвращали меня к реальности, которой я не мог видеть сам. И в этом бесконечно жутком сне я все равно ждал, что придет тот, кто мне так дорог. И я настолько сильно этого желал, что мне даже привиделось в одном из моих кошмаров, как мой дорогой господин приходит ко мне. В тишине шепчет мое имя… Как его пальцы касаются моего лица, и я словно чувствую его сочувствующий взгляд, — у Анри был такой вид, будто он сейчас заплачет. Хотя было бы странно увидеть слезы на этом серьезном, умном лице, каждая черточка коего говорит о невероятной силе воле. — Анри, но ведь это… — Но это был сон! — резко ответил Анри. — Это был глупый сон глупого мальчишки, возомнившего себе, будто он что-то значит для своего господина. Уходи! — он вернул Фериду письмо. — Я не желаю больше поддаваться иллюзиям. Не хочу, чтобы они снова одурачили меня, ввергнув в сладостное забвение лжи. Я избавился от всего, что было связано с домом Батори и даже твое сегодняшнее появление не заставит меня передумать. Убирайся и забудь обо мне также, как ты это сделал много лет назад! — Анри! — крикнул ему вслед Ферид, но тот только махнул рукой. — Уходите отсюда, молодой господин. Я уверен, что Ваша жизнь сейчас перенасыщена событиями, и не стоит тратить время на воспоминания из прошлого, — тихо произнес парень, становясь на свое место за стойкой. — Я принял свою участь и вполне счастлив. Я дорожу своей жизнью и не хочу, чтобы кто-то или что-то вторглись в нее. — Я всё понял, — Батори склонил голову. — Глупо было являться сюда после стольких лет. Очевидно, что ненависть, которую взрастил в тебе я сам, с годами только усугубилась. Ты уже не поверишь в мои страдания, поскольку страдал гораздо больше. Прости, что потревожил. Прощай, Анри, я все еще люблю тебя, — и, круто развернувшись на каблуках, Ферид зашагал к двери, чувствуя как от боли, сжимающей в тисках сердце, невыносимо жжет глаза. Когда за ним затворилась дверь, юный хозяин заведения бросил в ту сторону взор, исполненный жестокой печали, той самой, что порождается безразличием того, кого ты любишь и кто забывает о тебе в кратчайшие сроки, стоит только тебе исчезнуть из его жизни. — Избалованный, жалкий мальчишка. Да, — фыркнул Анри. — Ты ничуть не изменился, Ферид Батори. Все такой же деспотичный эгоист. Выйдя из заведения, служившего одновременно и гостиницей на втором этаже, и баром на первом, Ферид столкнулся с молодой, красивой девушкой. Она будто нарочно стояла у входа, только и выжидая, когда гость выйдет наружу. — Простите, если я ошиблась, но это ведь Вы, я права? — Смотря кого Вы имеете в виду, — как всегда надменно взглянул на совершенно безразличную ему особу, Батори. — Я слышала ваш разговор с Анри… — начало было девушка, но тут к ней из-за угла подбежал ребенок и вцепился в куртку. — Ах, Мамору, иди к брату. Мама сейчас придет. — Это Ваш? — спросил Ферид, узнавая в этом темноволосом, смуглом малыше черты своего бывшего слуги и как-то сразу догадываясь о том, что перед ним та самая жена его Анри. — Да, это мой сын, мой и Анри, — мягко поглядев вслед убегающему ребенку, которого перехватил второй мальчик постарше и заволок за угол, и оба стали с интересом выглядывать оттуда, словно их совсем не видно. — Но сейчас речь не о том, — сказал женщина. — Так вот, из вашей беседы я узнала, кто вы такой и, кажется, догадываюсь, зачем Вы сейчас пришли сюда. — Вот как? Неужели! — хмыкнул Батори. — Я очень Вас прошу, если все, что Вы сказали, правда и Вы действительно сожалеете о случившемся с ним, сделайте единственное, что в Ваших силах. — И что же я должен сделать? — гордо вскинул голову молодой наследник. — Забудьте об Анри, — прямо поглядела на него девушка. — Этим вы окажете ему неоценимую услугу. Он и так столько лет промучился. Я еще девчонкой видела, как что-то гложет его изнутри, как он думает о ком-то, как страдает его душа, наверное, тогда я и полюбила его, не зная о нем совершенно ничего. Он был для меня загадкой. С огромным трудом ему удалось сбросить со своих плеч груз прошлого и начать жизнь заново, и вот теперь, когда он счастлив, появляетесь Вы и рушите едва устоявшийся мир в его душе. «Она, девица, просит меня забыть об Анри? — холодно глядя на девушку, подумал Ферид. — Если она была все время рядом, если видела эти страдания, то сейчас она вправе просить покоя для того, кого она любит. И, пожалуй, я совершил еще одну ошибку, приехав сюда, снова напомнив о себе тем, кто давно уже не желает помнить меня» — Прошу, если он Вам хоть немного дорог, хотя бы в память о прошлом, оставьте его в покое, — взмолилась девушка. — Так и быть, — кивнул юноша. — Я выполню твою просьбу. Тем более мне будет легко это сделать, поскольку уже через неделю я оставлю эту страну. Надеюсь, своим визитом я не испортил в очередной раз жизнь твоего мужа. — Спасибо, — пробормотала девушка, вслед удаляющемуся парню. — Спасибо Вам большое. Это, в самом деле, самая ценная услуга, которую Вы только можете ему оказать. — Домой! — приблизившись к машине, скомандовал водителю Батори, к которому снова вернулось его хладнокровие, после того, как он покинул заведение. — Что же… Как ты и предполагал, ты снова уедешь ни с чем, — пробормотал он сам себе, сев в салон на заднее сиденье и устремив тусклый взор на улицу. — Он ненавидит тебя за боль и это естественно, он не желает слушать тебя, и в этом тоже нет ничего удивительного. Стал бы ты слушать того, кто испортил тебе жизнь? Конечно, нет. «И все же, — слабая улыбка коснулась губ юного аристократа, — теперь я знаю, что ты жив. Камень с моей души снялся в тот самый миг, когда я переступил порог этой забегаловки и увидел тебя, живого и невредимого и вполне счастливого без моего участия. Я до последнего сомневался в словах Шикамы насчет тебя, и моей радости не было границ, когда я своими глазами увидел не могильную плиту, а живого Анри, пусть и презирающего меня. Не важно. Больно, что ты не принял меня, не стал выслушивать, но в сравнении с тем, что я чувствовал ранее, когда меня будто жгли каленым железом — это банальное покалывание. Прощай, Анри. Надеюсь, ты до конца дней будешь счастлив и никто никогда не омрачит твою жизнь. Вся твоя боль осталась в особняке, в зале с камином, где я сжег твоё сердце…»***
Принеся свои извинения и еще раз засвидетельствовав свое почтение, Ферид Батори с внутренним облегчением покидает своего отца, беседующего с премьер-министром и его женой, организовавшими этот великолепный прием в своем особняке, пригласив всех самых уважаемых людей сферы бизнеса и искусства. Старясь уйти как можно дальше от того, чье присутствие пагубно влияет на него, Батори сталкивается с другом, также не преминувшем посетить мероприятие. В свою очередь, приметив своего товарища, Шикама Доджи что-то говорит своим друзьям и делает несколько шагов к нему навстречу, после чего останавливается подле колонны и ждет, пока бывший президент школьного совета сам приблизится. — Как я заметил, общество родителя все еще в тягость? — не спуская пристального взора с господина Батори, молвил Доджи, когда Ферид, чье подавленное состояние в силах заметить только он один, поравнялся с ним. Чокнувшись бокалами, Батори поднес свой ко рту. При этом его взгляд блуждал по лицам приглашенных. Он не торопился отвечать. — Ты так и не сказал ему? — Мне нечего ему говорить, — серьезно произнес Ферид. — И для него, и для меня будет намного выгодней, если я сохраню в секрете знание о его обмане. Объяснения спустя столько лет не принесут мне желаемого утешения, не искупят годы, проведенные в борьбе с самим собой в попытках снова научиться жить, и уж тем более не позволят мне простить его. Так в чем резон откровенничать теперь, когда столько воды утекло? — он впервые за все время устремил взор на Шикаму. Выслушав, Шикама передернул плечами. — Согласен. Копаться в делах минувшего — дело неблагодарное. — Лучше ты скажи мне, — заговорил Батори. — Разве ты пришел сюда без своей невесты? — Отчего же? — улыбнулся тот, без удивления восприняв смену темы. — Я не видел ее в зале. — Она сейчас в соседнем, развлекает себя в обществе своих подруг, и, как видишь, я занимаюсь примерно тем же, — Шикама бросил короткий взгляд в сторону молодых людей, которых только что покинул. — Согласись, мы составляем идеальную партию. У каждого из нас свои интересы, и мы предпочитаем реализовывать их непосредственно вдали друг от друга. А когда встречаемся, не успев наскучить друг другу, мило и непринужденно беседуем, вызывая восторженные взгляды окружающих. Я люблю ее оттого еще больше, и взамен она платит мне таким же чувством. Если мы сохраним в течение жизни такой уклад, нашему счастью в браке позавидует любой. Так прожили мои родители, и за всю жизнь я не слышал ни единой ссоры, потому склонен быть уверенным, это самый выигрышный вариант поведения для супругов, целью которых является идеальная семейная жизнь. — Может быть, — усмехнулся Батори. Шикама внимательно следил за реакцией друга и потому заметил, как при этих словах тень скользнула по лицу Ферида. — Послушай, в прошлый раз нам помешали, и ты так и не поделился со мной результатом той поездки, а по телефону я спрашивать не стал, — сказал он спустя минуту. — Что ты хочешь знать, Ши? — с ноткой печали в голосе осведомился Ферид, воспоминания о городке, где обосновался Анри, не покидали его с тех самых пор, как он возвратился домой. — Ты был там? — небрежно, будто его это совсем не интересует, спросил Шикама, как бы между прочим. — Да, я на следующей же день отправился туда. — И что? — пытливо смотрел на Ферида Шикама, пока тот в своем безразличии ко всему придавался воспоминаниям, глядя в зал. — Ничего, — слабо улыбнулся он. — Ты не нашел его или нашел, но не застал на месте? — Ты всегда проницателен, Ши, но в этот раз ты далек от истины, — хмыкнул Батори. — Нет, я был там, нашел этот дом и даже увидел его. — И как он отреагировал на твое появление спустя столько лет? — Никак. Шикама в недоумении взглянул на него. — Я был там, я видел его и на этом всё, — спокойно произнес Ферид. — А разве на этом не должно было только всё начаться? — Возможно. Так бы и было, если бы я подошел и заговорил. — Так вон оно что, — протянул Шикама и по его губам скользнула насмешливая улыбка. — Тогда мне многое становится понятным. — Да, представь, я приехал, но так и не подошел к нему, хотя видел его вот так же, как вижу тебя сейчас, — Ферид слабо улыбнулся уголком рта. — Он несколько раз прошел мимо столика, за которым я сидел, но я так и не окликнул его. — А он не заметил тебя… — медленно произнес Шикама с загадочной, мечтательной полуулыбкой. — Прекрасная, должно быть, была сцена. Жаль, что я не сумел стать ее свидетелем. Я как истинный ценитель душещипательных, трепетных моментов между людьми упустил одно из самых изысканных представлений, быть может, в своей жизни. И что же, скажи, помешало тебе вторгнуться в повседневную жизнь твоего бывшего слуги? — Возможно, это вызовет твой смех, может быть, ты станешь презирать меня за проявленную слабость, но все равно скажу тебе истинную причину моей нерешительности в тот момент. Все предельно просто: я не решился снова влезать в жизнь человека, которому и так принес немало мучений. Шикама некоторое время молчал. — Да, такого ответа я от тебя не ожидал. «Эпизод с Амане действительно неплохо изменил твою сущность. Раньше ты бы не задумался над тем, чтобы пощадить чьи-то чувства, когда у тебя появился шанс самому избавиться от душевных терзаний» — Он был слишком счастлив и казался таким беспечным в окружении своей семьи, на любимой работе, что я просто не посмел напомнить ему о себе, — продолжил Ферид. — О, что я слышу, наш дорогой Анри обзавелся семьей! — воскликнул Шикама. — Право, бедный мальчик столько страдал и действительно заслужил право больше никогда не вспоминать о своем темном прошлом, проведенном в стенах дома одного богача. За него! — юноша поднял свой бокал. Ферид ответил ему на этот жест. «Все понятно, — мысленно усмехнулся Доджи, делая глоток. — И если все обстоит так, как ты мне поведал, то ты банально не захотел еще больше ранить себя, услышав из его уст прямое заявление о том, как ему прекрасно живется без тебя, и бедняга Анри тут совершенно непричем. Или же все совсем наоборот, и ты все-таки говорил с ним. Как бы ни было, все это прискорбно, должен сознаться» — И что же дальше? Это история о слуге и господине должна ведь как-то окончиться, — с ноткой безразличия в голосе произнес Шикама. — А она и окончилась, Ши, — спокойно заключил Ферид. — Причем уже давным-давно. А если ты не считаешь это убедительным, можешь считать завершением то, что я все-таки убедился, не без твоей помощи, за которую я буду тебе вечно признателен, что он жив и я не стал причиной его смерти. — Достойное завершение, не так ли? — улыбнулся Доджи, мягко взирая на Ферида. «Если всё именно так, как ты говоришь, почему я вижу горечь в глубине твоих глаз?» — Замечательное, — кивнул тот, ответив Шикаме благодарным, теплым взором со своей стороны.***
— Вот и еще один день подошел к концу, — Ферид откидывается на спинку стула, перед ним на столе лежит открытая книга. В библиотеку, ставшую приютом для того, кто не желает сталкиваться с кем-либо из своих родных, не доносится ни единого звука из коридора. Последние часы ощущение такое, будто в доме все вымерли. Время только семь, а за окнами стоит непроглядная тьма, и тишина этого обиталища благотворно действует на рождение всякого рода мыслей. «Завтра я уеду отсюда. Еще как минимум полгода мне не доведется просиживать часы в отцовской библиотеке, зная, что меня никто не потревожит. С Шикамой и его невестой я простился еще вчера, — он сомкнул веки, дабы дать немного отдыха глазам. — А сегодня он уже далеко. Срочная поездка в Огайо. Не понимаю, почему прощаться с Ши в присутствии этой девицы было так отвратительно? Неужели ему так необходимо было брать ее с собой? Нашел еще один метод изводить меня, показывая, как он счастлив быть независимым от меня. — Черт, — Ферид закрыл лицо руками. — И почему мне все это так неприятно? Ведь все так и должно было случиться. И снова, чтобы отбросить ненужные мысли, юноша с головой погружается в чтение. Время идет. Старинные часы на стене показывают восемь, когда дверь в библиотеку с легким скрипом отворяется и в полумраке комнате появляется темный силуэт. Подняв глаза и увидев темную фигуру, Батори подрывается с места. — Кто здесь? — Это я… — звучит мягкий голос, от которого у Ферида проходит дрожь по спине. Пришедший входит в полоску света от настольной лампы, покоящейся на столе и, сбрасывая капюшон куртки, открывает благодушное лицо, обрамленное удлиненными прядями завивающихся волос; пронзительный взор темных глаз не отрывается от вскочившего с места аристократа, испугавшегося внезапного вторжения. Узнав сначала голос, а потом и того, кому он принадлежит, Ферид невольно отшатнулся, распахнув глаза. — Анри! — выдохнул он дрожащим голосом, не веря своему зрению и рассудку. Это появление было равнозначно тому, что перед Батори возник призрак его предка и то, быть может, он поразился бы этому меньше. Сердце пропустило удар. — Да, да, это я. — Как ты здесь очутился, да еще и так, что я не услышал тебя? — изумленно глядя на парня, спросил Ферид. — В этом доме еще остались люди, которые помнили маленького мальчика по имени Анри, — с легкой улыбкой пояснил Анри. — Анри, я не понимаю, — покачал головой Батори. — Что ты здесь делаешь? Ты же сам неделю назад не пожелал говорить со мной, будь твоя воля, ты бы и видеть меня отказался, так почему ты сейчас здесь? — Простите, что так внезапно. На самом деле, Вы правы, — юноша склонил голову. — Я в самом деле не хотел Вас видеть. Всю прошлую неделю с момента Вашего появления в нашем городке я боролся с собой, убеждая себя, что встреча с Вами не сулит мне ничего хорошего, как раньше, так и сейчас. Я держался до последнего, гнал все воспоминания о нашем прошлом, о времени, проведенном вдали от Вас, думая, что Вы меня бросили. Я искренне убедил себя, что останусь на месте, чтобы не произошло, но только… — он усмехнулся. — Ваши слова, Ваши уверении насчет старого Батори… Они так сильно въелись мне в мозг, что как бы я не гнал эти оправдания, они раз за разом всплывали в моей памяти, опровергая все мои прошлые убеждения. — Так ты поверил мне и поэтому пришел? — Ферид весь дрожал от напряжения. Он видел перед собой Анри, который после нескольких дней раздумий и терзаний все же нашел в себе силы прийти к нему сам, и не верил в происходящее. — Я знаю, что завтра Вы уедете отсюда, и только потому я здесь, — нежно глядя на бывшего хозяина, вполтона произнес темноволосый юноша. — Я хотел увидеть Вас прежде, чем Вы покинете город. — Анри, ты даже не представляешь. что значит для меня твое появление. — Догадываюсь, — усмехнулся парень. — Анри, — Ферид не смог больше стоять так далеко, он обошел стол и приблизился к своему тайному гостю. Они были почти одного роста, и потому Анри лишь слегка поднял глаза, чтобы видеть взволнованное лицо Ферида, который взял его за руку, и в этот раз, он не отдернул ее. — Значит ли это, что ты понял и простил, поверил, что я сказал тебе правду и всему виной лишь гнусная ложь амбициозного человека, боящегося за свою репутацию? — Разве то, что я сейчас здесь, не дает исчерпывающий ответ на этот вопрос? — мягко спросил Анри. — Я пришел, чтобы проститься с Вами. Чтобы Вы не оставляли страну с грузом вины на плечах. — Ах, Анри. Мой дорогой Анри, ты все так же добр, как много лет назад. Годы не изменили тебя, — Ферид опустил голову и зажмурился. — Если бы в тот день, в больнице, я знал, какой кошмар последует дальше, я бы ни за что не позволил отцу увести себя. Я бы остался у твоей постели навсегда, даже если бы мне пришлось для этого сбежать из дома. — Ну вот, опять Вы говорите странные вещи, господин, — теплая ладонь коснулась щеки Батори и он, вскинув голову, встретился с ласковым взором. — Разве мой хозяин позволяет себе слабости в присутствии подчиненных. — Нет, Анри, — ответно невесомо проведя костяшками пальцев по щеке юноши, произнес Ферид, — ты никогда, ни единого дня не был моим подчиненным, скорее наоборот, это я был в твоем подчинении, и даже когда я думал, что между нами стоит смерть, твой хрупкий образ преследовал меня повсюду. — Надеюсь, теперь Вы освободитесь от него? — улыбнулся парень. — Я желаю Вам этого от всего сердца. — Анри, твои слова… Ты так говоришь, словно… — Ферид ощутил в этих фразах пугающий скрытый смысл. — Давайте, это будет наша последняя встреча, — сжимая на груди руку Ферида, попросил Анри. — Расстанемся здесь и сейчас. Освободимся от гнета прошлой жизни, принесшей нам и радости, и печали, и с легким сердцем продолжим следовать своими путями. — Значит, ты так решил? — с грустью поглядел на него Ферид после непродолжительного молчания, в котором обдумывал положение. — Сегодня в память о прошлом я пришел исполнить свою последнюю обязанность как слуги перед Вами, а именно — облегчить страдания своего дорогого хозяина, прежде чем мы покинем друг друга навсегда. — Я понял тебя, твое желание и благодарю тебя за него, — прошептал Ферид и позволил себе напоследок заключить в объятия человека, пожелавшего расстаться с ним навсегда. — Если тебе когда-нибудь будет тяжело, обязательно найди меня, я всегда окажу тебе любую помощь, — прошептал он. — Мои дела идут замечательно, я не думаю, что когда-нибудь ситуация изменится. Старик, вырастивший меня, никогда не знал проблем, — с безмятежной улыбкой произнес Анри, поглядев на Ферида. — Но в жизни бывает всякое, — добавил он, видя болезненную реакцию Батори, — так что не стану отказываться совсем. Прощайте, господин Батори, — легкий поклон головы, прощальный долгий взгляд и, набросив капюшон, юноша тихонько выскользнул за дверь, где ждал его старый слуга, чтобы провести тем же путем, каким он вошел сюда, дабы остаться незамеченным семьей Батори. — Прощай, Анри… Теперь уже окончательно, — произнес Ферид, глядя на дверь, за которой скрылся его бывший слуга. Той ночью, молодой наследник так и не сумел уснуть, проведя ее в раздумьях, но на утро выглядел совершенно обычно, будто проспал всю ночь, как подобает. Глава семейства никак не мог понять, что случилось с его сыном. С одной стороны он вроде бы не изменился, все такой же холодный, надменный, гордый, истинный наследник их рода, но с другой что-то в нем стало иным. Какой-то блеск появился в некогда затуманенном взоре серых глаз, в движениях, в речах, в походке. Человеку, казалось, знающему все и обо всех, было неизвестно о появлении ночного визитера, вдохнувшего своим появлением жизнь в годами скованную льдом реку души его чада, которая в ту ночь дала первую трещину. Через год отец и сын вернулись на родину, и жизнь, полная хлопот и деловых сделок, снова ввергла их в свою пучину. Надо также отметить, что возвращение обратно стало тем более громким, что в связи с приездом было также объявлено о скорой помолвке сына главы дома Батори с дочерью одной крайне высокопоставленной личности. Однако, несмотря на все это на всех вечерах, званых обедах и приемах, где только появлялся Ферид Батори, гораздо чаще его видели в сопровождении не невесты, а затем жены, а его старого друга детства — Шикамы Доджи. О связях между этой знаменитой в обществе парой ходило много всяких слухов и сплетен, однако ни одна из них на деле не нашла подтверждения, потому так и оставалась для многих загадкой. Жизнь разных сословий, хоть и кажется, что протекает по-разному, на деле она едина для всех людей. И не важно кто ты — человек из знатного рода, имеющий с детства все, чего пожелает душа, либо ты терпящий унижения от хозяев безродный, понимающий, что мог быть на их месте, но твоя семья разорилась, либо самый обыкновенный мальчишка с беснующейся, не знающей покоя, рвущейся ввысь живой душой, родившийся в самой обычной семье и имеющий самого обычного врага в лице истинного недруга или безнадежно влюбленного, с которым тебя связывают крепкие узы взаимной обоюдной ненависти, всё в итоге сводится к общему знаменателю сложных человеческих судеб.Конец