Чудо оборачивается проклятием.

Потрахулек не будет месяц, так автор мусульманин и верующий. Я буду держать пост столько, сколько смогу, начиная с 11 июля. Время шло своим чередом, и в компанию парни вливались не быстро, но надежно. - Куроко-кун! - жизнерадостная брюнетка, перекинувшая сумку через плечо, активно махала рукой сквозь толпу. - Маюри, прекрати привлекать внимание, - хмыкнул угрюмый спутник, засунув руку в сплошной карман кофты. Другой же он сжимал свободную ладонь девушки. Куроко сам подошел к ним, когда они втроем оказались в более-менее безлюдном месте, в тени лестницы. - Куро-кун, - он зациклен на цветах и не мог не применить своего фетиша на товарище. - хватит уже. Он аж подпрыгнул на месте. - Э? Куроко-кун рядом? - девчушка вертит головой. Тетсуя касается ее волос, несильно взлохматив. - Я тут, Маю. А сам переводит взгляд с брюнетки на голубоглазого. Она слепая, но хочет быть как все. Девушка училась в школьное время с обычными детьми и эдакую традицию забрасывать не намерена. Призрачный игрок никогда не перестанет дивиться ее силе воли. Он просто представить не мог, даже в мыслях не допускал, что незрячая поступит на литературное отделение. До Куроко она была знакома с Асумой, который и читал за нее тексты, помогал, учил язык слепых, вел всюду. И однажды парень заметил, что с каждым днем веснушчатая становится счастливее. Так пусть время дальше течет. А еще Тетсу знает, что интроверт не заглядывает в ее глаза совсем по другой причине. И знает, что девушка, сжимая чужую руку, думает о будущем с улыбкой, восторгаясь каждым днем. "Известно, что на земле не может быть вечных вещей", - завел как-то раз в столовой разговор голубоглазый. "Но как оставить друг друга мы сумели бы теперь?" - в тот раз юноша впервые с момента их знакомства улыбнулся. А теперь при этой мысли улыбается Куроко. - Ты же нас зачем-то позвал, да? - Да. Пойдете со мной? Нужно другу кое-что сообщить. - Конечно, Куроко-кун! - тянет Асуму за рукав, елозя. Маюри дорожит друзьями, цепляясь за малейшую надежду, чтобы не расстаться. А Тетсуя благодарен им за отсутствие расспросов. Единственное, что беспокоит голубоглазого это всегда прикрытые запястья товарища. И в сочетании с опухшими глазами и бледной кожей они наводят на определенные мысли. *** Дайки, как обычно, спал, прислонившись к стенке. Кагами показывал группе фокус "я у мамы долбоеб, или как держать карандаш на носу". - Дайки-кун? - естественно, что он не ответил. - Дайки-кун! - от наивысшей точки женского сопрано (самый высокий женский голос) Аомине проснулся, злобно рыкнув и уставившись на особу. - Д... Д... Прос-сти! - Да ты... Э? Аю? - Я..! Я..! Я..! - блондинка была в растерянности; ее неприкрытые коленки дрожали. - Что ты здесь делаешь?! - Я сбежала из школы, чтобы... Чтобы... Чтобы повидаться с тобой, Дайки-кун... - Ты, - темнокожий так и застыл на месте, а после уложил руки на хрупкие девичьи плечи, отчего та вздрогнула. - Не должна так делать. Пообещай мне. - Я... - зажглась она, но тут же притихла под тяжелым взглядом. - Хорошо. Но прими мой подарок! Она отошла, поклонившись, и протянула письмо асу Чудес. Парни в аудитории присвистнули, а Дайки видел разбегающиеся глаза и заалевшее лицо Аю. Однако он видел сердечко как печать на конверте, а потому и замешкался. Но все же, не выдержав, забрал письмо, дернув старшеклассницу на себя. Та непроизвольно выпрямилась, спрятав лицо в чужой груди. - С... Спасибо. Я люблю тебя, - пропищала черноглазая, жмурясь и сжимая в руках футболку Ао. И дальше все звуки плыли фоном. Дайки прижимал свою девушку, чувствуя сердцебиение и рваное дыхание той. Он был счастлив. Да так, что щеки защипали, а воздуха стало мало. - Это так мило! - Мира вам, да ебли, - усмехался лентяй на верхних рядах. Идиллия могла и продолжаться, да вот только пара уже началась, а профессора все нет. Входная дверь с шумом отворилась. В зал вошла девушка в форме. Розовые волосы собраны в пучок. Большой бюст почти не виден за застегнутым пиджаком. Строгая юбка французской длины. Сплошные бежевые колготки. Невысокий плотный каблук черных туфель. Бледные пальчики без маникюра, но приведенные в порядок, сжимают толстую книгу, две тонкие и журнал. - Воу, какая цыпа. - Уже вторая. - Эта горячее. - И за нее не посадят... – Отставить разговоры, - девушка с силой хлопнула по столу лежавшей на нем указкой. - Студентка первого курса национальной полицейской академии, дочь главнокомандующего японской армии, Сацуки Момои. Заткнуться и слушать, - взгляд в аудиторию. - Чтобы проверить качество обучения, был отправлен запрос о переводе меня в данную часть. - Что здесь происходит?! - запротестовал профессор со входа. Девушка смерила его взглядом. - Сацуки Момои, - отдает честь, как ее и учили. - Вам, вероятно, доложили о приезде кадета высшие чины. Смею поинтересоваться о Вашем местоположении двадцатью минутами ранее. - Я... - слишком много информации даже для него, однако ответ найдется. - Надеюсь, впредь этого не повторится. В противном случае руководство будет ожидать Вашего рапорта об увольнении у себя на столе, - и проходит к кафедре, минуя Аю и старого друга. - А Вас, студентка старшей школы "Иватори", попрошу удалиться из аудитории. - Но, Сацуки..! - Студент Дайки, попрошу оставить формальности до конца учебного дня. - Ничего страшного, Дайки-кун, - притянув темнокожего к себе, девушка поцеловала его в губы и, подхватив портфель, убежала. - Пока! Все на своих местах. И лекция проходит по высшему классу, с наглядными деталями. Все на своих местах. И Аомине с Кагами обмениваются любезностями. Все на своих местах. Но почему же Дайки не заметил, как отвернулась Сацуки во время поцелуя, с горечью прикрыв глаза? *** - Такао-кун, Такао-кун, у тебя не осталось лекций? - Кадзунари-сан, Вы не хотели бы пойти со мной куда-нибудь вечерком? Я приглашаю. - Эй, очкарик, подвинься! Но Мидорима не шевельнулся. Лекция закончена и учитель занят наглядным экспериментом. Впрочем слушают его не все. Через минут пять слышен долгожданный звонок. Студенты неудовлетворенно вздыхают. Они благодарят профессора и уходят, однако некоторые остаются ради некоторых вопросов. Шинтаро облегченно выдыхает, но его глаз дергается, стоит только завидеть однокурсников на пути к паре. Зеленоглазый хватает Такао за руку, поднимается и уходит вон, предостерегающе хлопнув дверью. Ведет возлюбленного не видя, куда идет. В конце концов, напоровшись на дверь мужского туалета, входит туда, отбросив все свои чистоплюйские замашки. Толкает Кадзунари в свободную кабинку и запирает. Молчит, нависая над ним. И только сейчас осознает всю глупость содеянного, покраснев. - Шин-чан? - ... - Шин-чан. - ... - Шин-чан! Типичный диалог МидоТаки. Брюнет, выводя своего парня из ступора, целует того в губы. - Такао! - Шин-чан~. Ненадолго отстранившись, Шинтаро не сдерживается, собственнически, с языком, целуя любимого. Когда воздуха стало не хватать, заговорил будущий работник МОРГа: - Знаешь, Шин-чан, это напомнило мне школьные поцелуи от звонка до звонка. - Мы встречаться-то начали лишь в конце третьего класса. - Мм, а до конца перемены еще долго~. И снова влажный поцелуй навстречу друг другу. Такао проводит ладонью от подбородка к волосам на затылке и толкается вперед, дотягиваясь юрким язычком до мягкого неба, на ощупь пересчитывая чужие зубы и сплетая свой с Шинтаро. Тот в ответ притягивает пассива к себе, чувствуя, как его губу посасывают, доставляя тягучее удовольствие. Кислорода вновь стало катастрофически мало. - Ты меня приревновал? «Я так боюсь тебя потерять», - однажды он это определенно скажет. Но до последнего будет надеяться, что на столь крайние меры идти не придется. - Нам пора идти, - слышит звонок и топот студентов. Он отходит, отодвигая возлюбленного, однако оказывается, что его еще крепко держат за руку. - М? - полуразворот. Шинтаро набирает в легкие больше воздуха и смотрит на Кадзунари без тени сомнения. - Я люблю тебя. Признание определенно стоило опоздания. И еще одного мягкого, почти детского, поцелуя. *** Жалобно что-то пищит в сумке Мурасакибары. Он скорее оборачивается и половинку батончика кладет внутрь, поглаживая ткань. - Воу~~! Что это у тебя? - Нэ? Ты кто? - Аоки Ханане! Я и мой брат-близнец, Курусу, сидим по обе стороны от тебя почти целую неделю! - Вот как. Что вам надо? - Я хочу посмотреть на котика! - Какого котика? Сестра, ты с катушек съехала? Здесь кулинарное отделение и если хоть волосок бродяче... - Ой, какой милый! - девушка, сидя под партой, не без удовольствия прижимала к себе пушистое создание. - Я вот не пойму, почему он вкусняшки не ест... - негодовал Атсуши, присев рядом. - Так это ж кошечка, она мясо ест. - «Она»? - Ну, между ног ничего ж не висит, а коты же тоже как-то этим занимаются, - без тени смущения. - А, ясно. Что делать? - Давай я его на сегодня к себе заберу, а ты придешь вечером и мы приготовим ему что-нибудь? Заодно и советы опробуем. Атсуши кивнул, и они оба поднялись, сев на скамью. Лишь сейчас он может рассмотреть девушку с интересом. Ярко-рыжие волосы, блестящие зеленые глаза, веснушки чуть тускнее волос, белая майка, что не в силах скрыть отсутствие груди, молочные капри и белые босоножки. Переводит взгляд на так и нерассмотренного... юношу? А вот не скажи. Нежные черты лица, длинные ресницы, прямоугольные очки, подчеркивающие и без того красивые глаза, невьющиеся волосы по плечо, тонкие губы, округленный контур скул. Смотрит то на одну, то на другого. Действительно, одно лицо. И если бы девушка смогла жить более-менее ровно с грубой физиономией, то с представителем сильной стороны человечества такого не пройдет. Ну и Бог с ним. Не Атсуши об этом заботиться. - Слушай, у нас сейчас практика будет и просят разбиться натрое... Будем вместе? - неуверенно протягивает руку, лучезарно улыбаясь. Мурасакибара соглашается, глядя как удобно устроилось животное на чужих руках. Мурасакибара соглашается, зная, что он не останется один. Мурасакибара соглашается, вспоминая Химуро. И улыбается. *** (п/а: я наконец-то вспомнила о Кисе) Рета всегда был в центре компании. И сейчас мало что изменилось. А потому в настоящей дружбе он не шибко разбирался. Но решил, что один приятель у него должен быть. И выбор пал на милого Куроко. Он никогда не считал себя геем, но знал, что люди от природы бисексуальны, когда всю свою юность провел с усиленно бьющимся сердцем при виде Тетсуи. Нет, он не хотел чего-то серьезного, а уж тем более борьбы. Кисе просто был бы не прочь обнимать его чуть дольше, чем друг; целовать в уголок губ, чувствуя на своей щеке горячее дыхание; безотрывно глядеть в голубые глаза; всегда получать ответ на сообщения. От этого в стране не возникнет переворот, но он просто станет намного счастливее. Это не любовь. Это угасающее чувство влюбленности, перетекающее в вечную преданность и верность. На всякую просьбу о знакомстве с продвигающейся моделью он лишь улыбался и углублялся в учебу, что давало понять несчастным ответ. Почему он выбрал именно эту префектуру? Просто в воздухе он чувствует себя... Нет. Он летит и знает, что никто его не остановит и... Не то. Ложь. Глядит в окно. Прекрасное голубое небо. Нет, это не любовь. Это долгожданная свобода в плену. *** - Профессор. - ... - Профессор. - ... - Профессор! - Оставь. Может, он умер? - Ниджимура-сенсей, Вы собираетесь проводить занятие? - Акаши заскучал. - Я медик. Да и какой смысл, если вы, папенькины детишки, займете высокооплачиваемые посты? - А профессор где? - ковыряет ножницами лакированную поверхность, подпирая рукой голову. Отца здесь нет. Да и гении в итоге устают от запретов. - Меньше людей доводить надо, Сейджуро. Вон, старик слег. Но скоро вернется, - обрывает надежды, глядя в горящие глаза студентов. - Извините, - в шумном зале его голос почти не слышен. Он уже был готов уходить, как оказался окликнут. - Куроко, стоять, - и он стоит. - А? Действительно, не стой в дверях – проходи, - сам "профессор" наконец-то удосужился убрать ноги со стола и едва не упал со стула. На приглашение Тетсу отрицательно покачал головой, после взглянув на Сейджуро. Тот кивнул, встав с места. - Я выйду. - Да пожалуйста. На обратном пути прихвати мне кофе, - он глянул на расслабившихся первокурсников. - А вами я сейчас займусь. Повторим школьный материал, хах. Выйдя за дверь, Акаши в первую очередь подправил одежду на Тетсуе и чуть пригладил волосы. - Ты через стадо бегемотов бежал? - Прости. - Зачем пришел? И разве у тебя нет занятий? - Меня послали за черепом Ерика в кладовую, мы помогаем историческому факультету. А я пришел к тебе, - направив взгляд к началу стены, трет переносицу. Куроко не любит отлагательства и ложь. Тем более, учитель ему верит. - Какая трагедия. Как еще совесть не загрызла? За тобой уже выехали. - Акаши... - низко и грозно. Как думал Куроко. - Выкладывай, что у тебя. - Запоздало пришли данные от Кагами-куна. Как и предполагалось, эти шестеро – основной состав американской баскетбольной команды. Но с исключением; один из студентов – переехавший японский ученик. На втором году средней школы, во время межнациональных соревнований, мы участвовали в матче против него. В интервью заявляет, что в старшей школе так же встретил одного из «Поколения Чудес» на летнем кубке. - Дай взглянуть, - Тетсу протягивает фотографию с досье. - Странно. - Что такое? - Я не помню этого лица, однако на склероз не жалуюсь. - Юношеский маразм? - Будешь много разговаривать – тройные нагрузки получишь, - Тетсуя промолчал. - Что насчет остальных? - молчит. - Можешь говорить. - Эти шестерки якудза прибудут сегодня. - То есть? - Есть сила, козыри, средства, но ума, как у Аомине-куна знаний в турецком. - Люблю твои сравнения. Любит. И вскоре осознает, что не только их. - Я уже ухожу. Можно к тебе зайти вечером? - Думаю, даже при отрицательном ответе ты бы пришел. - А ты бы меня впустил. - Куро-кун! Ты долго еще? - начинает нервничать Асума. - Ребят, уже иду. - Новые друзья? - Они – не ты. И да, забыл сказать; один из них – гей. На прощание взлохматив волосы Куроко, он получил в ответ верный, доверительный дружеский взгляд и слабо приподнятый уголок губ. Цель достигнута. Только от этого ему хуже. И будничные ситуации не выходят из головы. Неужели со всем этим уже можно расстаться, используя Тетсую в своих интересах? Правильно, они же ничем не связаны. И все-таки... - До встречи, Куроко. Он будет помнить. ___ Уже многим позже Акаши сидел в чужой комнате. Из двух поселенных был только один, судя по стати являющийся капитаном. Внешность европейская, с латино-американской примесью. Мышц и правда много. Одежда подобрана в стиле Тайги. - Э... - Можешь говорить на английском, - им Акаши владел безупречно. - Я просто не знаю зачем ты, типок, пришел и что мне говоришь. - Я, Акаши Сейджуро, пришел сюда с целью познакомиться. - Кем будешь? - Капитан... Будущий капитан баскетбольной команды. - Дай пять, я тоже баскетболист! - эти американцы все столь фамильярны? - В общем, - прокашлялся в кулак Сейджуро. - Хочу установить что к чему. Наша команда будет заниматься четыре раза в неделю по пять часов, не включая матчей, ваша – три на три. - Парень, может, не будешь ставить рамок? - Сожалею, это невозможно. Мы и так уже подарили вам одну из наших тренировок. - В таком случае, мы можем решить это по-быстрому. - Я рад, что мы смогли найти общий язык, - ему действительно нравится, что наконец-то не надо выслушивать угроз и истерик хоть от кого-то, с кем возникает неравная ситуация. Он даже успеет прийти к Куроко. - А я-то как. С этими словами он сильно толкнул Сейджуро в плечо. Тот, не ожидая, по инерции упал на твердый матрац. Просто в необустроенной комнате кровать была единственным местом, где можно присесть. Но она уж точно создана не для непотребств. - Знаешь, у тебя идеальная внешность, - прижимая своим телом баскетболиста к кровати, он закрыл Сейджуро глаза в тот момент, когда он собирался активировать императорские способности. - Но-но. Коши мне все доступно объяснил по поводу твоих умений, - вовремя перехватывает колено поглаживая. - Посмотрим, какой ты прыткий. А ведь Куроко предупреждал. Не сказать, что Сейджуро был слабым. Просто такой как он, несмотря на все усилия, ничего не добьется против бодибилдера, продолжающего спортивную деятельность и на полторы головы его выше. Сейчас этот "Шкаф", припечатав чужие руки кверху, сжимал их за запястья в широкой ладони, которая наверняка бы смогла удержать баскетбольный мяч, держа его во всю поверхность. Зубами он поддел низ кофты, единым движением задрав ее. Похотливо облизнулся, чувствуя, что юноша под ним замирает, когда американец начинает вылизывать чужие соски. Вся проблема заключалась в том, что Акаши не видел предметов вокруг, которых хоть как-то можно было использовать для спасения. Сведенные вместе ноги уже начали затекать, будучи придавленными. Он вздрагивает, дергаясь, когда пупырчатую от холода бусину соска кусают. И уже принимается изворачиваться, как чувствует на груди горячие губы, ненадолго задерживающиеся. И так – несколько раз. Видимо, засосы. Как же сейчас Сейджуро сожалеет, что в императорское обучение не входили боевые искусства. Те же губы накрывают его собственные, норовя протиснуться, но парень не размыкает их, упрямо мотая головой. Оставляя их студент, работая все также ртом, приступает к штанам. Ему повезло – гетерохромик не носит ремня. А Сейджуро, в сопротивлении толкающийся вперед, только упрощает дело. И все же, даже учитывая длинные руки, парень не может снять штаны с жертвы полностью, задействовав одну только челюсть. Пришлось резким движением, пока Акаши не успел среагировать, перевернуть его, в прямом смысле улегшись на верхнюю часть, чтобы он ни руки не вытащил, ни головой не двинул. И плевать, что чуть ли не до спазмов больно. Брюки уже спущены до колена, а сам красноволосый нагнут в раковой позе. К слову, между делом пару раз ударить парня все же удалось. Стук в дверь. Кровь стынет в жилах. - Проверка комнат. - Мидо-чи~н, нельзя так людей внезапно от дел отрывать. - Хватит ронять мне на голову чипсы! Лишь когда Сейджуро чертыхнулся, баскетболист пришел в себя. Акаши старается, но воздуха, как и самообладания, все меньше. Бугай на ломаном японском просит ребят подождать, а сам, одной рукой выдвинув шкаф тумбы, достает скотч. Вновь переворачивает Акаши на себя. Кажется, был слышен хруст. Не глядя пассиву в глаза, залепил их. Он абсолютно не думает, как будет в дальнейшем убирать столь длинный кусок изоленты. Со ртом оказалось проще – стоило только прикоснуться своим, как губы упрямо сомкнулись. Видел бы он, чем занимается парень, точно бы не позволил себя заткнуть столь варварским способом. Дальше пришлось действовать на автомате. Он злобно шепчет в самое ухо: "прекрати брыкаться, или я тебе что-то да точно сломаю". И Сейджуро только на миг, достаточный для крепления скотча на запястье, замер. Не потому что испугался. Просто от осознания масштабов происходящего. - Долго еще?! - Да дать штаны надеть! - он смотрит на ворочающегося Сейджуро и тихо хмыкает, добавляя: - Прости, придется принять меры. С этими словами он ребрами ладоней бьет по обе стороны по шее Акаши. Сознание покидает того в мгновение. Стащив Сейджуро с кровати, он уложил юношу в шкаф, который, на радость, был довольно широк. Открыв дверь, он увидел скрипящего зубами Мидориму и флегматичного Атсуши, доедающего батончик. - Почему так долго? - Потому. - Да ты... - У мой проверять нечего. Можете ходить. - Мидо-чин, он тупой? - Мурасакибара, называть людьми теми, кто они есть, неприлично в их присутствии. - Ходить, ходить. - Сейчас ты у меня пойдешь далеко и надолго, - злой Мидорин внушает ужас. Он отодвигает парня и скептично оглядывает комнату. Только заселился, а простыня смята. А что на ней делает скотч? - Я же говорить, что все в порядке. Не о чем волноваться. Ходить, пожалуйста. Но Шинтаро только хмыкает. Мурасакибара оглядывается, как бы помогая. Его же тоже попросили, в конце концов. И вот наконец зеленоглазый подходит к массивному шкафу. Путь, ясное дело, оказывается прегражден. - Вам лучше ходить. - Мурасакибара, - зовет он приятеля, прикрывая глаза, стараясь расслабиться. Когда посторонний исчез, парень отворил двери, не спеша открывая их. - Я, пожалуй, ходить, - тихо пролепетал иностранец, но Атсуши не пустил, почувствовав что-то неладное. - Мидо-чин, ты там Горгону увидел, э? Кулаки Шинтаро сжались. Расширенные глаза в злости сощурились. Раскрытый рот закрылся, закусив нижнюю губу и плотно их сомкнув. Он быстро понял что к чему, потому и не останавливал накатившую злобу. Подозванному Мурасакибаре даже не надо было думать – увидев давнего друга в таком состоянии, студент, что обычно спокоен, как удав, ударил сразу. Проблему вместе с Шинтаро они решили быстро и жестоко. Никто и представить не мог, на что способны эти люди. И тут уже нет дела до чести и понятиях «двое на одного». Атсуши переносит парня на кровать, не глядя натягивая штаны. Потому что это было бы неправильно. Мидорима с хирургической точностью убирает скотч, стараясь не оставить частичек клея. - Он без сознания. Не волнуйся, - хотя сам волнуется не меньше. Мурасакибара молчит. Он помнит, что раньше, еще в начальной школе, такое уже случалось. Когда у Сейджуро еще была мать. Дети с самого начала не любили Акаши. В те годы индивидуально-имперским обучением занимался дедушка. Отец был беден, отчего его сынок, имея стать, ходил в обносках. Но он никогда не терял гордости. Атсуши так же был отбросом, но сам, желая улучшить отношения в классе, невзлюбил Сейджуро. Но слова и действительность – разные вещи. Даже если они полны того, чего ты хочешь обойти. Вот и Мурасакибара, заметив, что ребенка избивают одноклассники, не выдержал. Давил их морально; страху нагонял его рост. Залатанные штаны стянуты, дабы унизить еще больше. Мальчишечьи плечи дрожали. Акаши часто моргал, рвано дыша через рот и сжав зубы. Именно тогда Атсуши поступил по совести: поднял мальчика на ноги, укутал в свой пиджак и обнял. Он долго говорил о чем-то буднично-ленивым, но приглушенным голосом. О чем-то. Просто так должны говорить друзья, что ближе всех. Он говорил и говорил. И, попросив не держать в себе, если плохо, прижал к себе сильнее. Тогда-то Мурасакибара первый и последний раз увидел слезы на лице своего друга. Он не успокаивал, а только гладил по голове приговаривая: "А потом будет легче, вот увидишь". Потому что они были детьми. Выйдя из пелены воспоминаний, сладкоежка убирает челку с чужого лица. Мидорима смотрит также. Они никогда не дадут Сейджуро в обиду. Потому что знают, что так надо. Потому что только они ждут. И понимают, что однажды увидят счастье Сейджуро. С кем-то другим.