Ответ, который ты знаешь

Кассандра молится Создателю каждый вечер, прежде чем ляжет спать, будь то в Скайхолде или в дороге с Инквизитором. Она молится о силе для себя и своих товарищей, о ясности мысли, о небольшом отрезке мира, прежде чем их поглотит хаос событий. Сегодняшний вечер ничем не отличается, за исключением того, что дверь в ее комнату резко распахивается, когда она заканчивает молитву, и горный ветер с брызгами дождя задувает в комнату. Она поднимается с колен и поворачивается к помятой, мокрой фигуре. Ей хватает секунды, чтобы опознать визитера. Кассандра не привыкла видеть его без доспехов. − Каллен, − говорит она в знак приветствия. − Я не хотел прерывать, − произносит он так, словно уже хочет уйти. Кассандра видит, что ему плохо, теперь, когда может разглядеть его в свете лампы. − Входи, − она вздыхает и мысленно успокаивает себя, никогда не зная, что он сообщит ей на этот раз о своем состоянии и будет ли она вообще в силах ему помочь. Каллен закрывает за собой дверь и просто стоит там, опустив глаза и руки. Он выглядит так, будто вся тяжесть мира лежит на его плечах, пригибая его к земле, не давая ему стоять прямо. − Ты снова грызешь ногти, − говорит она, беря его руку в свою. Он грызет свои ногти, пока пальцы не начинают кровоточить, когда перегружен работой, что бывает почти всегда, или когда он жаждет лириума, что тоже бывает довольно часто. − Тебе нужно найти мне замену, − его голос тих, но звучит надтреснуто. Этот звук висит в воздухе между ними, заглушая треск огня в очаге. − Ты снова начал принимать лириум? − спрашивает Кассандра. − Нет! − Каллен напрягается, и она отступает назад, изучая его лицо. Он выглядит измученным, сердитым, смертельно уставшим, но его глаза ясны. Она все еще видит ту решимость, что была в нем несколько месяцев назад, когда они впервые встретились. − Тогда нет. Я не вижу причин искать тебе замену. − Кассандра, я... − Тише. Ты слышал мой ответ. Ты не убедишь меня, так же как и я не буду убеждать тебя. Мы давно заключили это соглашение. Сейчас его нельзя изменить. Это мой ответ. Конечно, она права, но он почти столь же упрям. Почти. Каллен смотрит, сжимая руки в кулаки, но ничего не говорит. − Проходи. Присядь. Ты заливаешь мой пол. Принимая поражение, Каллен устало падает в пустое кресло у ее письменного стола. Кассандра дергает его за мокрую куртку, и он скидывает ее, чтобы Искательница могла повесить одежду у огня. − Хочешь поговорить? Я могу тебя послушать. Или могу поговорить сама. Или ни то, ни другое. − Я просто... Я устал, Кассандра. И душой, и телом. Я пытался немного поспать, отвлечься, сделать что угодно, но воспоминания... сны... − Он замолкает, но ему не нужно продолжать. Кассандра знакома с его историей, и она может вообразить все, о чем он недоговаривает. − Я должен принять его, − глухо произносит он. − Ты должен делать то, что нужно тебе, − говорит она, кладя руки ему на плечи и сжимая их. − Инквизиция заслуживает... − Неважно, чего она по-твоему заслуживает. Чего заслуживаешь ты, Каллен? Он смотрит на нее не с гневом или раздражением, но с чем-то иным, словно, наконец, услышал ее правильно, впервые с тех пор, как они начали вести эти бесконечные разговоры о его замене. − Да, − говорит он. − Ты права. Конечно, ты права. − Конечно, − соглашается она, зная, что так и есть, и да, это, наконец, вызывает улыбку на его лице. Усталую, шаткую, но которую так приятно видеть. Словно легкий отсвет зарева в конце ночи, объявляющий восход солнца. − У тебя получится, − говорит ему Кассандра, чувствуя, как его плечи напрягаются под ее руками. Он кивает. Она надеется, что смогла его убедить, по крайней мере, попыталась. − И ты должен немного поспать. Мы оба должны. Каллен несколько раз открывает рот, словно хочет еще что-то сказать. − Может... Спасибо, Кассандра. − Он встает и делает четыре шага к двери. − Останься, − говорит она ему, прежде чем он откроет дверь и снова впустит ночной воздух. Кассандра не уверена, что это то, о чем он собирался спросить, но это кажется логичным. Каллен глубоко вздыхает, и в этом вздохе одновременно слышатся и облегчение и усталость. Это случалось прежде, дважды, если быть точной. Однажды на переправе из Киркволла, когда у Кассандры был очень тяжелый приступ морской болезни, Каллен сидел с ней рядом и гладил ее спину, пока она не уснула, и однажды в Убежище, когда сон сморил их обоих в ее палатке после слишком долгого дня тренировок. Это первый раз, когда они намеренно собираются разделить сон. Она чувствует, что ее сердце учащается, хотя и говорит себе, что для них это рутина. Каллен быстро раздевается до штанов, пока она гасит лампу. Огонь в очаге скоро погаснет, и, если им повезет, к утру они не слишком замерзнут. Кассандра, в лучшем случае, может назвать кровать узкой, но в конце концов они находят удобное положение, чтобы ни у кого из них не затекла рука и ноги не выглядывали из-под одеяла. Она бормочет "спокойной ночи", и Каллен отзывается в ответ и гладит ее предплечье. Его дыхание немного щекочет ее шею, но спустя некоторое время оно превращается в монотонное, надежное тепло на ее коже. Ее беспокоит не столько его дыхание, сколько ощущения, пробегающие по телу, но Кассандра считает, что это вполне терпимо. А спустя несколько минут понимает, что даже приятно. Она лежит с открытыми глазами, размышляя, что ей стоит рассказать его коллегам-советникам или инквизитору Адаару, если ему станет хуже, прежде чем он получит выговор, и надеясь, что ее костлявые локти не слишком сильно его беспокоят… − Спасибо, − шепчет он, согревая своим дыханием ее кожу. Кассандра чувствует, как дрожат его ресницы, остро ощущая его близость. − Спи, Каллен, завтра… − Она не уверена, что собиралась сказать. Завтра будет новый день? Завтра, наверное, будет так же тяжело? Завтра мне придется отправиться с Караасом в Изумрудные могилы, и ты останешься один на шесть недель? Все звучало либо слишком банально, либо жестоко. Ей не нужно заканчивать, потому что его рука находит ее, и он переплетает их пальцы. − Да, хорошо, − произносит Каллен, его голос становится теплым и вялым. Ей кажется, что в таком сонном состоянии с ним намного проще. Кассандра засыпает с мыслью, что ей стоит это запомнить, когда он снова придет обсуждать свою отставку.