(Тут я зажевал чуть-чуть абзац ибо смысловой нагрузки этот фрагмент перевода не нес, зато запутать мог легко) пер
Но когда Винтер посмотрела в сторону VIP-ложи, он кивнул ей, даже если она никак не могла это увидеть. Для всех остальных это будет выглядеть так, будто она улыбается VIP-персонам, по крайней мере для тех, кто не знает ее так же хорошо, как он и ее отец. «Впечатляющее выступление», — сказал Озпин. «Я бы не подумал, что ей пятнадцать, ни с ее ростом, ни с ее навыками. Команда из Вакуо сражалась хорошо, но не каждый день сталкиваешься с кем-то настолько многогранным». «Винтер — одна из наших лучших студенток», — согласился Айронвуд, и Жон немного зарделся после похвалы своей ученицы. Она это заслужила. Не проявлял никаких эмоций только мужчина, сидевший по другую сторону Айронвуда, находясь в пределах слышимости, он не вступал в разговор. Он так же не хлопал. Жак Шни наблюдал за матчем с холодным безразличием и бокалом вина в руке. Рядом с ним сидела гораздо более знакомая личность — Вайс. Она, как и Руби, была слишком маленькой для его глаз. Слабая и хрупкая, какой она никогда не была в Биконе. Вайс показала гораздо больше эмоций, чем ее отец, но в первый раз, когда она захлопала, Жак устремил на нее свирепый, враждебный взгляд. С тех пор Вайс молчала. Жак Шни был таким же плохим, как и ожидалось, что неудивительно, полагал Жон. Часть его задавалась вопросом, будет ли он, подобно Рейвен, Кроу и всем остальным, сильно отличаться от своей будущей личности. Он представлял себе любящего отца, которого медленно привели к холодному клиническому чудовищу нападки Белого Клыка или, возможно, просто давление бизнеса. Это было не так, или, если это и так, Жак прошел все эти этапы задолго до этого момента. Он был таким же ублюдком, каким Жон его помнил. Впечатляющее выступление старшей дочери в двух раундах, казалось бы, ничего не значило для него. По крайней мере, в этом отношении он был не одинок в чувстве раздражения по отношению к Жаку. Стоя за чиновниками у Жона был бесподобный вид на них, их лица отражались в стекле перед ними. Они могут скрывать свои мысли и чувства друг от друга, но он отмечал все, являясь незаметным охранником позади, неважно, от кого они скрывали свои эмоции. Таким образом, он ловил не слишком лестные взгляды, которые Джеймс посылал Жаку, когда тот не отвечал на одну из попыток Джеймса похвалить Винтер. Удивительно, но Жон также заметил скрытые недовольные гримасы Озпина. Что бы ни делал Озпин сейчас и что будет делать в будущем, было ясно, что он не одобряет холодное отношение Жака к своей дочери. Было несложно увидеть то же самое выражение, отраженное в солдатах Атласа в ложе, хотя два охранника SDC, стоящие позади Жака и Вайса, казались безразличными. Ублюдки они все, если честно. По крайней мере, дворецкий, стоящий чуть позади и сбоку от Вайс, казался менее холодным. «Должен сказать, Джеймс, фестиваль в этом году получился довольно захватывающим», — продолжил Озпин. «Всегда грустно видеть, как одна команда доминирует в соревновании». «Хм. Команды более сбалансированы, чем обычно. Так что вам еще будет на что посмотреть». «Питер воспринял это как вызов в этом году. Я полагаю, Бартоломью обсуждал с ним историческое отсутствие побед, которые Вэйл имел в течение последних пяти или шести турниров. Я никогда не видел Питера таким оживленным». «Команде Вейла придется победить Винтер, если они хотят уйти чемпионами». «Так и есть, хотя я не уверен, что им это удастся», — грустно сказал Озпин. «Их лучшим вариантом было использовать командную работу, чтобы изолировать и справиться с ней, и, учитывая, что она дошла до финальных персональных схваток, этого не произойдет». «Да, если бы эта команда из Мистраля восприняла ее всерьез в первом раунде, у нее могли быть проблемы». Жон так не думал. Это правда, что команда допустила серьезную ошибку, отметив, что одному из членов команды Винтер было пятнадцать, и, таким образом, назначил самого слабого из них, чтобы победить ее. Это было понятно, учитывая нехватку информации, которую они имели, но тем не менее, это не сработало бы против Руби и, конечно, не против Винтер. Было забавно видеть, как Винтер по началу изображала из себя неумеху. Это выглядело как стратегия, разработанная ее командой, хотя он не сомневался, что это ее идея. Все четверо собрались вокруг нее, прикрыли ее и в основном вели себя так, словно боялись, что она все испортит. Винтер подыгрывала, доказывая это стратегией, смиренным послушанием и даже уронив свою саблю в один момент. Среди всех, кто ее знал, она могла бы также легко попытаться убедить их, что небо стало ярко-зеленым. Студенты из Атласа смотрели на нее, как будто она была кем-то другим, и несколько солдат спросили его, не была ли девушка похищена и заменена клоном. Первый же матч доказал обратное, и вскоре все смеялись над удавшейся игрой. Было приятно видеть, как Винтер заслужила уважение солдат. Она будет нуждаться в этом в будущем. «Ну, это нормально, когда команда хозяев имеет преимущество, — пожаловался Озпин немного по-детски. Айронвуд засмеялся в ответ, легко ловя его на слове. «Я обязательно напомню тебе об этом, когда наступит очередь Вейла, старый друг». Улыбка Джеймса сошла с лица, когда он повернулся на другую сторону. «Что ты скажешь, Жак? Твоя дочь хорошо себя показала». «О да», — ответил Жак, не в силах игнорировать прямой вопрос. «Хорошая репутация для SDC, если она выиграет. Люди не склонны забывать чемпионов Витальского Фестиваля». «Если она выиграет», — возразил Жак. «Было бы неразумно обсуждать то, что еще не произошло». Озпин скрыл недовольную гримасу за кружкой кофе и Жон на этот раз согласился с ним. Джеймс глубоко вздохнул и отстал от Жака, зная, что это максимум что он мог сказать. Этого было достаточно, чтобы он пытался говорить от имени Винтер. Все они знали о том, что вскоре настанет тот момент когда ей придется раскрыть отцу свой выбор карьеры. Жак Шни не хотел, чтобы в семье был солдат, не говоря уже о том, чтобы он смел унаследовать компанию. Даже быть охотницей было достаточно плохо, но он, по крайней мере, убедил себя, или Винтер убедила его, что это пиар-ход, предназначенный только для того, чтобы после обучения она вернулась к тому, чтобы стать хорошей дочерью, и вникать в бизнес напрямую. Все они хотели помочь ей избежать лишних сложностей на этом поприще, и он, и Айронвуд и Специалисты. Проблема была в том, что они ничего не могли сделать. Не говоря уже о том, что он с трудом сдерживался от того, что бы не убить Жака как только появится возможность. Эмеральд, вероятно, только поддержит его, намекая не останавливаться только на одном Шни. Черт, Рейвен, вероятно, предложит помочь. Но будущее не было таким простым, как он уже понял по ситуации с Саммер, и Жон даже боялся представить, какие изменения могут произойти от убийства, возможно, самого влиятельного человека — по крайней мере, с точки зрения денег и влияния — на планете. Говоря о Саммер, она согласилась присматривать за Эмеральд на протяжении всего фестиваля, пока он был занят. Это было лучше для Эмеральд, чем быть взаперти с миссис Грининг и всем классом, и легче для занятого учителя не иметь необходимости следить за ней. Эмеральд не была в восторге, главным образом из-за Янг (и Янг тоже, понятое дело), но они с этим справятся. Или попытаются. В любом случае, он верил, что Саммер сможет вмешаться, если потребуется. Он понятия не имел, что она сказала мужу и Кроу, но сомневался, что они будут жаловаться в любом случае. Тайян был мягким, и Жон знал, что Кроу был хорош с детьми, особенно с молодыми девушками. В конце концов, он был учителем из Сигнала. Или будет в будущем. Трудно сказать, кем он был в данный момент. «Есть один вопрос, который я действительно хотел бы прояснить», — внезапно сказал Жак, отворачиваясь от арены, так как все больше команд отбиралось для следующего боя вместе с меняющимся полем битвы. «Я не мог не заметить добавление нескольких нежелательных элементов к фестивалю в этом году. Не мог бы ты объяснить это, Айронвуд?» Похерфейс Джеймса был абсолютным. «Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, Жак. Не мог бы ты изложить это более ясно для меня?»(Общеобразовательная минутка. Похерфейс пошел от созвучного англицизма poker face. Так как в наших широтах покер не так распространен, суть лучше передает другое созвучное слово.) пер
«Фавны». «Да, у нас есть студенты фавны», — сказал Джеймс, сознательно упуская суть вопроса. Озпин тихо хмыкнул с другой стороны от него. «Академия Атлас открыта для людей из всех слоев общества, если у них есть навыки и преданность делу. Наша цель — стремиться к лучшему будущему, независимо от расы». «Избавь меня от словоблудия», — усмехнулся Жак. «Я имел в виду этих бандитов снаружи. Вы выделели им целый сектор». «Ах, ты имеешь в виду Белый Клык». «Конечно, я имею в виду Белый Клык! Они нарушители спокойствия». «Они — группа борцов за гражданские права, Жак. Они едва ли преступники». «Одно другому не противоречит. Их присутствие здесь является прямым оскорблением как SDC, так и семьи Шни». Он ощетинился, когда сказал это, и Вайсс сделала то же самое рядом с ним, повторяя неосознанно, что бы избежать гнева своего отца. Жону в очередной раз пришлось сдерживать себя. Она не такая, напомнил он себе. Я не могу ожидать, что она будет идеальной сейчас, когда она — одиннадцатилетняя девочка, воспитываемая кем-то, кто ненавидит фавнов. Вайс уже зарекомендовала себя в будущем. Она еще вырастет. «Тогда лучше, чтобы они могли создавать проблемы у нас на виду», — твердо сказал Джеймс. «Или ты бы предпочел, чтобы ими полностью пренебрегли, и чтобы они протестовали на улицах или пытались прервать матч ради их момента славы?» «Я бы предпочел, чтобы их полностью запретили». «Они граждане Атласа. Я не потерплю жестокого обращения с ними». «Они должны быть отправлены в Менаджери вместе с остальными». «Но если бы они были в Менаджери, то где бы ты взял себе дешевую рабочую силу, Жак? Я уверен, что ты не захочешь платить людям разумную заработную плату за непосильную работу в опасных условиях. Было бы просто ужасно, если бы ты на самом деле стал респектабельным работодателем, в конце концов». Жак ощетинился. «Да как ты смеешь!» Двое частных охранников SDC позади них зашевелились, неуловимо, но, тем не менее, их руки двигались к оружию. Жон немедленно оказался между ними, положив руки им на плечи. Он пытался изобразить спокойное, умиротворенное лицо, но он был совершенно уверен, что потерпел неудачу, и чувствовал в глубине души, что практически умолял их обострить ситуацию. «Стоп, стоп», — прервал эскалацию Озпин, постукивая тростью по полу. «Еще один раунд начинается. Я уверен, что мы все можем согласиться, что это послужит плохим примером для остальных, если вы начнете ссориться, как дети». Жак и Джеймс откинулись назад, хотя и не без недовольства. Жон повторил за своим работодателем, пристально глядя на каждого из охранников SDC, взглядом обещая больше, чем просто похлопывание по плечу, если они посмеют повторить попытку. Когда начался новый бой, Жон снова занял свою позицию у задней стены, вздыхая о том, как все это сложно. Он ненавидел играть на публику, особенно когда ему не хотелось ничего больше, чем быть где-то в другом месте. Судя по выражению лица Айронвуда, их мнения полностью совпадали.***
Саммер улыбнулась, наблюдая, как Руби обсуждает последний бой с Эмеральд, оживленно размахивая руками и пародируя звуки выстрелов. Ее маленькая дочь была очаровательна, хотя она не была уверена, что Эмеральд разделяет эту точку зрения. Однако она терпела Руби гораздо дольше чем большинство людей, даже дольше чем она сама. «Непробиваемая мелкая зараза», — прошептал Кроу. «Чья она?» «Я же говорила, она дочь кое-кого, кого я знаю». Саммер почувствовала некоторое удовольствие от взгляда на раздраженное лицо своего друга и сокомандника. Хотя Тай был готов принять ее оправдание, что это был секрет, Кроу был гораздо менее понятливым и всегда хотел знать, что происходит. «И она не так уж и плоха», — продолжила Саммер. «Руби может быть очень приставучей. По крайней мере, она готова смириться с ней». «Да, хотя похоже, что кто-то ревнует». Кроу кивнул на Янг и улыбнулся. Ее старшая сидела по другую сторону от Руби и не выглядела довольной тем, что ее младшая сестра обращалась к кому-то, кроме нее. Обычно это не было бы проблемой. Время от времени Руби могла быть слишком надоедливой даже для Янг, но тот факт, что Эмеральд нашла точки соприкосновения с Руби, казалось, заставило Янг обидчиво дуться. «Она просто не привыкла к тому, чтобы Руби была такой напористой с кем-то другим», — сказала Саммер. «Я не думаю, что она понимает, что Руби просто рада, что можно поговорить с кем-то новым». «Ха. Похоже, она думает, что Руби собирается бросить ее». Кроу подмигнул ей и переместился на сиденье рядом с Янг, обхватив рукой плечи племянницы, пока она не смотрела, и втирая кулак ей в волосы, на что Янг как и ожидалось, взбесилась, но Кроу это не проняло и лишь заставило сменить вектор приложения усилий на щекотку. Саммер смотрела на это с широкой улыбкой. Кроу был так хорош со своими племянницами. Это было странно, что он до сих пор не нашел кого-то, чтобы остепениться, и чтобы она могла стать тетей. Он способен сделать кого-то действительно счастливым. «Должен ли я волноваться, что ты продолжаешь так смотреть на Кроу?» Спросил Тайян, наконец, вернувшись с закусками. Саммер ударила его по руке и улыбнулась. «Может быть, я подумываю найти тебе замену». «Тогда я надеюсь, что ты хотя бы выберешь кого-то по моложе». Он наклонился, чтобы поцеловать жену. Как и ожидалось, Янг и Руби оба увидели это и выразили свое недовольство. Дети. Тайян откинулся назад и закатил глаза, заработав еще один смешок от нее. Они расположились на трибунах, чтобы посмотреть последние несколько боев, некоторые из которых были превосходными, а один или два из них оказались ниже ожиданий. Это не имело значения для Руби, которая смотрела каждый бой, как будто это была самая удивительная вещь, которую она когда-либо видела. Янг в конце концов расслабилась (или просто отвлеклась), чтобы полностью увлечься происходящим на арене. Ее удивило, что дочь Жона турнир не слишком увлекал. Эмеральд наблюдала за боями, но в ней никогда не проскакивало никакого волнения и в некоторых из менее впечатляющих моментов схватки она всем своим телом выражала презрение. Интересно, значит ли это, что он уже начал ее тренировать? Тем не менее, она еще слишком мала, чтобы так пренебрежительно относиться к подобному. Саммер не была идиоткой и она была уверена, что Тай и Кроу сообразили, что с девочкой не все в порядке. Если бы она не слышала от Жона о том, что он забрал ее с улицы, она, возможно, была бы более обеспокоенной. Как бы то ни было, она могла только предполагать, что удочерение было довольно недавним, и что у Эмеральд было не лучшее начало жизни. Иногда зеленоволосая девочка совершенно не походила на ребенка. А может быть и нет, подумала Саммер с удивлением, когда Кроу достал несколько конфет из кармана Тайяна, разделив их между тремя девочками. Эмеральд выглядела ошеломленной, когда ей предложили, но радостно раскусила конфету, ее глаза расширились, а затем закрылись в явном блаженстве. Кроу поймал взгляд Саммер и подмигнул. Дети, подумала она, снова улыбаясь.***
Винтер была на седьмом небе от счастья, когда третий день турнира подошел к концу. Она не показывала этого открыто, но любой, кто достаточно ее знал, смог бы догадаться, хотя бы из-за того, как она двигалась: не с напряженной дисциплинированностью, а с возбужденной поспешностью. «Шни не должна радоваться столь по-детски», — представила она себе, как сказал бы отец. «Ожидается, что Шни добьется успеха. Все меньшее — это неудача. Исполнение своей роли — не повод для торжества». Несколько лет назад этих слов, возможно, было бы достаточно, чтобы замедлить ее, заставить остановиться и нахмуриться. Теперь же они совершенно не воздействовали на нее. Девушка продолжала идти, внимательно оглядывая толпу, покидающую Колизей. Поскольку Винтер участвовала в соревнованиях, она не была одета в форму, и ей не нужно было выполнять работу специалиста, а также приветствовать каждого сановника, который проходил мимо. Она все еще делала это, выказывая им положенное уважение, но ее глаза были сосредоточены больше на лестнице из VIP-ложи, чем на чем-либо другом. А потом она увидела их. Первым мимо прошел отец, в сопровождении двух охранников с Вайс между ними. Винтер знала, что отец заметил ее, но не удостоил старшую дочь даже кивком головы и продолжил идти. Вайс попыталась подойти к ней, но рука Жака сжала плечо младшей дочери. Он прошептал ей что-то, чего Винтер не расслышала, и Вайс поникла. «Позже», — прошептала Винтер своей младшей сестре. — «Обещаю». — Она скрытно протянула ей согнутый мизинец в жесте клятвы. Вайс заметила этот знак молчаливого кода между сестрами, и заметно приободрилась. Винтер отсалютовала Озпину и Айронвуду, как только те спустились. «Вольно», — немедленно сказал Айронвуд. Его лицо вспыхнуло улыбкой, как только она опустила руку. — «Хорошая работа, специалист. Так держать». «Есть, сэр», — ответила она. Услышав свое звание снова, даже если оно еще пока не официально, девушка гордо выпрямила спину. «Я так-же хотел бы поздравить вас», — сказал директор Озпин. — «Ремнант нуждается в столь искусных охотницах, как вы». «Благодарю». Винтер продолжала улыбаться, хотя его слова и немного смутили ее. Ремнанту действительно нужны были охотницы, но это не та карьера, которую она выбрала. Должно ли это ее беспокоить? Нет. Нет, она так не думала. Охотница или специалист; она все равно будет использовать свои навыки, чтобы защитить людей. «Ну же, Айронвуд, пойдем. Я сомневаюсь, что мисс Шни хочет тратить свое с трудом заработанное свободное время на позирование перед нами». «Я уверен, что нет», — согласился Айронвуд. Он бросил на нее понимающий взгляд. — «Очень хорошо, Винтер. Если вы таинственным образом увидите Ашари, передайте ему, что вечером он свободен». «Я так и сделаю, сэр», — ответила Винтер, немного покраснев от такого намека. Да, она пришла увидеть своего наставника, но в этом не было ничего постыдного, и она не заслужила, чтобы ее дразнили. Она была его ассистенткой. Ожидалось, что она будет искать его. Винтер продолжила стоять у подножия лестницы, ожидая с поразительным терпением. Как только солдаты, которым было поручено охранять ложу, начали уходить, ее глаза загорелись. Там, сзади, был Жон Ашари, отдающий последние распоряжения солдату Атласа, пока они спускались по лестнице. Наставник поймал ее взгляд, улыбнулся, прошептал что-то еще солдату и похлопал молодого человека по спине. Он направился к Винтер, и, несмотря на то, что она была не в форме, и на его обычную неформальную манеру держаться, Винтер приветствовала его по всей форме. «Сэр. Капитан Айронвуд сообщил мне, что вы свободны от дежурства этим вечером». «Надеюсь, что так. Мои ноги убивают меня после того, как я стоял в течение четырех с половиной часов так, как будто проглотил шомпол». Жон закатил глаза. — «Почему ты опять стоишь по стойке смирно ради меня? Мне действительно нужно повторять тебе не делать этого после того, как мы так долго работали вместе?» «Полагаю, что нет». Винтер расслабилась, но лишь немного. В животе у нее все сжалось. «Ну как…?» «А?» «Бои», — подсказала она. «О, они были интересными. Ты спрашиваешь о каком-то конкретном?» Винтер поднялась на ступеньку выше, чтобы смотреть на него сверху вниз. Девушке хотелось еще топнуть ногой, но это было ниже ее достоинства. — «Ты дразнишь меня», — вместо этого обвинила она наставника. «Прекрати». Жон улыбнулся. — «Понятия не имею, о чем ты говоришь». Он собирается заставить ее спросить, не так ли? Мало того, что он знал, чего она хочет, но теперь ей придется и сказать это вслух. Винтер нахмурилась и скрестила руки на груди, пытаясь побороть свои чувства. Она могла просто отказаться сделать это. Она не нуждалась ни в чьем одобрении, и меньше всего в его. Но она хотела этого. Несомненно хотела. Жар смущения пополз вверх по ее шее. «Мой бой», — прошептала она, надеясь, что больше никто не услышит. — «Что ты думаешь о моем бое?» «Я думаю, твоя сокомандница показала себя не очень хорошо. Ее выбили почти сразу же». «Нашими противниками были третьекурсники», — возразила Винтер, чувствуя, что ее долг хотя бы немного оправдать своего временного партнера. — «И я не спрашиваю, что ты думаешь о ее выступлении. Я… я спрашиваю, что ты думаешь о моем бое. Моем выступлении». «Думаю, ты уже знаешь, что я думаю, Винтер. Ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы угадать». Да, она знала. Она точно знала, что он скажет. Не было никаких сомнений, поэтому и было немного странно, что она чувствовала необходимость спросить, и нервничала от того, каким может быть его ответ. Она прекрасно себя зарекомендовала. Даже Озпин и Айронвуд так сказали. Жон ни за что не скажет, что она плохо справилась. Даже если бы она облажалась, он бы смягчил удар. Винтер знала со стопроцентной уверенностью, что он гордится ею и доволен тем, как она справилась. Теоретически ей совершенно не нужно было, чтобы наставник сказал это. В этом не было особой необходимости… Винтер смущенно отвела взгляд. «Я бы хотела услышать…» «Напрашиваешься на похвалу?» Винтер отвергла эту мысль. Все было не совсем так. Ну хорошо… немного, но все равно все не так. «Ты была великолепна, Винтер». Ладно, неважно, она чувствовала, как горит ее лицо от смущения. Узлы в животе превратились в порхающих бабочек, и девушка неловко переступила. Слава богам, ее отца не было здесь, и он не мог увидеть такое позорное зрелище. «Ты полностью контролировала бой с самого начала, блестяще среагировала на численное превосходство, изматывала своих противников и уничтожила их только после того, как обдумала и проанализировала их стиль. Благодаря всему этому, ты без проблем справилась сразу с двумя противниками». «А-а, ничего особенного…» «Это чистая правда. Ты гораздо искусней в бою, чем я в твоем возрасте. На самом деле, ты лучше, чем я в семнадцать лет». (Винтер даже не догадывается, какой это на самом деле сомнительный комплимент. Пр. пер2.) «Ты мне льстишь», — сказала девушка, избегая встречаться с наставником взглядом. Она скрестила руки на груди и надулась, смущенная глупой похвалой. — «Если ты продолжишь в таком духе, я раздуюсь от гордости». «Я говорю правду». «Даже если так, тебе не нужно заходить так далеко». «А я думаю, что обязан это сказать. Ты действительно была невероятна. Я горжусь тобой, Винтер. Я горжусь тем, что могу называть тебя своей ученицей, даже если думаю, что ты вполне могла бы достичь такого уровня мастерства и без меня». Чушь. Абсолютная фантастика. Возможно, через несколько лет, но только после опыта, полученного через потери и душевную боль. Ее наставник, ее учитель никогда не понимал, как много значила для нее его опека и забота. Однако, когда он смотрел на ученицу с такой ироничной улыбкой, она не могла не сердиться на него. — «Тебе это нравится. Смущать меня». «Ты сама постоянно подталкивала меня к похвале», — заметил он с нахальной усмешкой. Винтер стремительно покраснела. Этого она не могла отрицать.***
«Знаешь, я ожидал худшего», — сказал Жон. «Я хотел худшего», — возразил Эхо. — «Но потом я понял, как мало сил у меня осталось после всего этого дерьма с фестивалем, и решил, что меня это не должно беспокоить». — Мужчина отхлебнул из бутылки и направил ее на Жона. — «Считай, что тебе повезло, придурок». «Твои подколки теряют былую остроту». «Гребаный фестиваль. Он отнял у меня все. Сначала мое время, потом мою энергию, а теперь и мое обаяние». Остальные засмеялись, и Жон тоже, вместе с Эхо, как только тот понял глупость того, что только что сказал. Пятеро членов команды November сидели рядом, локоть к локтю, в баре, пьяные до неузнаваемости и на верном пути к вечернему поклонению унитазу. После роскошного ужина, заказанного и оплаченного Айронвудом, и нескольких раундов игры в бильярд в местном клубе, товарищи вытащили его на самую жесткую попойку в пабе, на которой он когда-либо был. Не то, чтобы ему было с чем сравнивать, когда ему исполнилось восемнадцать, мир как раз покатился в пропасть. Тем не менее, учитывая все завуалированные угрозы от Дельты и Эхо, он действительно ожидал гораздо худшего, типа стриптизерш танцующих на коленях и, возможно, даже компрометирующие фото, которые будут преследовать его всю оставшуюся жизнь. В момент пьяной глупости он указал на это. «Я наложила вето на стриптизерш», — объяснила Фокстрот со своего места рядом с ним. Они сидели бедро к бедру, но только из-за отсутствия места и того факта, что никто особо не заботился об этом. Дельта сидел с другой стороны от него и практически опирался на него. «Потому, что она совсем не умеет веселиться», — проворчал Эхо. «Нет, потому что это должна быть вечеринка для всех нас. Я же говорила, что если ты найдешь еще и стриптизера, я соглашусь». «Мы не хотели, чтобы голые бубенчики мотались перед нашими лицами, пока мы пьем». «А я не хотела, чтобы передо мной трясли отвисшими сиськами», — насмешливо возразила Фокстрот. — «Возможно, для тебя это самая волнующая вещь во Вселенной, но для меня сиськи — это просто боль в пояснице». Чарли поставил свою пинту и ухмыльнулся. «Эхо так расстроен, потому что он никогда не видел пару голых титек, кроме как в порнофильме». «Oo!» — Дельта рассмеялся, заслуженно дав Чарли пять. — «Проклятье, чувак. Жгешь». «Я видел парочку!» «Твои собственные не считаются». Жон и остальные засмеялись, особенно когда Эхо надулся и обхватил свою грудь, как порнозвезда — грудь его, честно говоря, была настолько плоская, насколько это возможно, учитывая его отличную физическую форму — и изобразил то, что пьяница мог бы посчитать соблазнительным тоном. «В жопу тебя. У меня красивая грудь». «Не слушай их, детка», — проворковала Фокстрот. «Мы, девочки, должны держаться вместе». Все снова разразились хриплым смехом. В глубине души Жон понимал, что шутки не такие уж смешные, но он был мертвецки пьян и хихикнул бы, услышав шутку про пердеж. Жон обнял Фокстрот и Дельту за плечи и засмеялся, и Дельта вторил его смеху, поднеся кружку к губам Жона и напевая «чух, чух, чух», пока в кружке ничего не осталось. Остальные зааплодировали, когда Жон закончил. Это была его прощальная вечеринка, и, несмотря на то, что он должен был уехать, Жон должен был признать, что будет скучать по этим ублюдкам. Где-то глубоко внутри, его логическая часть пробудилась от пьяной глупости и умоляла не вставать на стол и не произносить задушевную речь. Он послушался, но только потому, что сомневался в своей способности забраться на стол, не поскользнувшись и не сломав себе шею. Стол был весь заставлен пепельницами, пивными стаканами и рядами рюмок. Он удивлялся, что владелец паба еще не выгнал их, хотя это, вероятно, было связано с тем, что они были а) специалистами и б) тратили больше льен, чем кто-либо другой во всем пабе. Не повредило и то, что они все были в хорошей физической форме, подумал он, поскольку заметил нескольких девушек, бросающих оценивающие взгляды на Дельту и Эхо, и множество парней, пялящихся на Фокстрот. Дельта заметил, что он замечает людей, которые их замечают — пьяный мозг Жона на мгновение завис, пытаясь разобраться в собственной логической конструкции — и толкнул его локтем в бок. «Думаешь какую девчонку прихватить с собой на ночь?» — сострил Дельта, хотя и не так тихо, как ему казалось. Специалист чуть не упал на него, когда он это сказал, но Чарли поймал его. Щеки Жона вспыхнули. Ну, они и до этого были красными, но теперь стали еще немного краснее. — «Ч-Что? Нет!». «А почему бы и нет? Некоторые из них весьма горячие штучки». «Ты пьян», — ответил Жон, отталкивая его. — «Ты бы назвал горячим даже фонарный столб». «Архитектура атласа довольно сексуальна. А если серьезно, наслаждайся жизнью хотя бы иногда. Я не думаю, что у тебя вообще была женщина за то время, как ты присоединился к нам. Ты скоро уедешь. Разве ты не хочешь оставить для себя какие-то приятные воспоминания об Атласе?» — Дельта намекающе пошевелил бровями. — «Или ты что-то скрывал от нас и трахался все это время с горячими красотками, ничего нам не говоря? Ты же понимаешь, что это тяжкое преступление, скрывать такое от братанов». «А?» «Ага», — подтвердил Эхо. — «Когда Чарли встретил свою будущую жену, мы дразнили его месяцами. Это что-то вроде испытания, которое тебе нужно пройти». «Ты все еще достаешь меня с этим», — проворчал Чарли, — «а прошло уже шесть гребаных лет». «Подробности, приятель. Нужны подробности». — Дельта наклонился к плечу Жона. — «Сколько…?» «Сколько чего?» — спросил Жон. «Сколько женщин у тебя было?» «Я открою калькулятор», — пошутил Эхо. — «Эй, Фокстрот. Напомни еще раз, какое там правило?» «Делим на три», — ответила брюнетка рядом с ним с широкой улыбкой. — «Какое бы число ни сказал парень, делишь его на три, чтобы узнать правду. И умножаешь на три, если отвечает женщина». «Готов», — сострил Эхо. — «Итак, каков ответ?» Жон пожал плечами. «Никого». Тишина. Абсолютная тишина. По крайней мере, пока не заговорил Эхо. — «Ошибка? Блин, я думаю, что мой свиток сломан». «Он не сломан, идиот», — вздохнула Фокстрот. — «Ты не можешь делить на ноль. Это за пределами теоретической математики», — прошипела она, когда Чарли открыл рот, чтобы возразить. «Погодь, ни разу за два с половиной года?» — Дельта ужаснулся. — «Чувак, как ты себя чувствуешь? Когда ты вообще в последний раз занимался сексом?» Молчание Жона говорило само за себя. «У тебя же был секс? И не только со своей рукой». Вместо ответа Жон толкнул идиота. Его щеки горели, даже когда Дельта упал со стула, а Эхо — вместе с двумя третями бара — расхохоталась. Это помогало отвлечь людей от того, что он промолчал, хотя это не сильно защитило его от собственной команды. «Жон, ты серьезно?» — Спросил Эхо. «У тебя есть ребенок и ты девственник? Это как… непорочное зачатие или типа того. Худшие моменты в браке. Бессонные ночи с ребенком и никаких бессонных ночей из-за сломанной от страсти кровати. Ты рискуешь своей жизнью на каждой миссии, в которой мы участвуем, и что потом, приходишь домой читать и смотреть телевизор? Посидеть с ребенком и лечь спать?» «Эмеральд не доставляет хлопот». «Перестань менять тему. Какого фига, чувак? Ты ежедневно рискуешь своей жизнью. Только не говори мне, что при этом ты боишься познакомиться с девушкой». «Дело не в этом…» «Тогда в чем?» «Я просто…» — Жон вздохнул и провел рукой по лицу. Он все еще был расслаблен благодаря выпивке, и, возможно, именно это помогло ему продолжить говорить, когда обычно он отмахнулся бы от всего этого. «У меня не было времени. У меня никогда не было времени». «А до Атласа?» — Спросила Фокстрот. — «Тебе никто не нравился?» «Да, но, как я уже сказал, никогда не было подходящего момента. Когда-то была одна девушка… она мне нравилась, и я ей… она любила меня. А я даже не понял этого до последней секунды». Они не были идиотами. Они почувствовали. «Что случилось?» — Спросил Чарли. «Умерла. Убита. Поцеловала меня, а потом ушла драться с врагом, гораздо сильнее нее. Я ее никогда больше не увидел». «Черт», — сказал Эхо. «После этого у меня не было ни малейшего шанса на большее», — продолжал Жон, не задумываясь рассказывая свою историю. — «А потом мы искали ту суку, которая сделала это с ней. Много путешествовал, становился сильнее, сражался с людьми, которые были слишком сильны для меня. Была еще одна девушка, к которой у меня могли бы возникнуть чувства, если бы все пошло лучше…» Руби. Ближе к концу он думал, что между ними могло быть что-то, намеки на чувства помимо дружбы, разделяемые в те короткие моменты, когда их глаза встречались или их пальцы соприкасались. Но ничего не вышло. «Ее тоже убили. У нас никогда не было возможности проверить, сработает ли это». Жон вздохнул и сделал еще один большой глоток. Он знал, что они внимательно слушали каждое его слово, сигаретный дым лениво клубился вокруг стола, который стал смертельно тихим. — «После этого я… я не знаю. Просто никогда не чувствовал никакого интереса к такого рода вещам. Я бродил по Ремнанту, пытаясь все исправить. Я пытаюсь все исправить. Я подобрал Эмеральд в Вейле, приехал сюда, чтобы получить лицензию охотника и… ну, вы знаете остальное». Последовала долгая пауза, пока его команда осознавала его слова. Наконец Чарли глубоко затянулся сигаретой и бросил окурок в пепельницу. «Ты все еще ищешь виновных. Ты собираешься убить их». Жон пожал плечами. «Блядь», — сплюнул Дельта. — «Полное дерьмо. Сколько бы мы не старались, в Ремнанте все еще абсолютный хаос». «Так уж обстоят дела», — сказала Жон. — «Все нормально. Никто ничего не мог сделать. Во всяком случае, я не на каком-то пути мести или что-то в этом роде; не стал бы я тогда тратить здесь два с половиной года. Я просто пытаюсь собрать свою жизнь по кусочкам и двигаться дальше, ну и научиться некоторым навыкам, пока я здесь». Планы на основе знания будущего, адаптация, а затем предотвращение всего случившегося. «Логично», — согласился Эхо. — «Конечно, я говорю за всех здесь, что если ты что-то найдешь, позвони нам. Мы всегда прикроем тебе спину». «Спасибо, но я не думаю, что люди, которых я ищу, будут в Атласе». «Не имеет значения», — сказал Чарли. «Мы можем взять отпуск и приехать, если нужно. Дельта прав. Как только ты в команде, ты навсегда в команде. Мы прикроем тебя, если понадобится. Ты делал то же самое для нас множество раз». Жон слабо улыбнулся. В его глазах защипало. Он сказал себе, что это просто дым. «Спасибо…» «За старых друзей», — неожиданно произнес тост Эхо, высоко подняв бокал. — «Тех, кто рядом, и тех, кого уже нет с нами. Никогда не забудем их, и мы здесь веселимся, потому что именно этого они хотели бы от нас. Они, наверное, наблюдают за нами даже сейчас, смеясь, когда мы выставляем себя идиотами». — Мужчина взмахнул кулаком в воздухе. — «Я вас раскусил, ублюдки!» Это было глупо, драматично и задумано лишь как способ поднять ему настроение. Но Эхо был прав, все они абсолютно правы. «Вздрогнули!»***
Два часа спустя все пятеро пьяно шатаясь шли по улице, обнявшись и ужасно фальшиво напевая. Несколько местных жителей бросали на них странные взгляды, но благоразумно решили не задавать вопросов, чтобы их не втянули в хор. Было еще не очень поздно, но специалисты специально начали пить рано, зная, что все равно на следующее утро должны быть на работе. Группа рассталась на углу со стоянкой такси, обсуждая как будут добираться домой. «Я живу недалеко отсюда», — сказал Жон. — «Я могу дойти пешком». «Я тоже», — добавила Фокстрот, все еще обнимая его за плечи. Они практически подпирали друг друга, чтобы не упасть. «Не засиживайтесь допоздна, ребята», — рассмеялся Дельта, пьяно ковыляя к такси вместе с товарищами. Эхо высунулся из заднего окна машины и послал им драматический поцелуй, когда машина отъехала. Напоследок они видели его размахивающим носовым платком, как человека, отправляющегося в большое путешествие. Прошло еще двадцать минут, прежде чем они вдвоем вломились к нему домой, смеясь и спотыкаясь по пути, врезаясь в случайные стены или фонарные столбы, а затем хихикая над воображаемыми шутками. Они добрались до его квартиры, кое-как преодолели лестницу и добрались до двери, где потребовалось четыре или пять попыток, чтобы попасть ключом в замок. «Хочешь выпить?» — предложил он. «Воды». Жон добыл из холодильника бутылку воды. «Эмеральд нет?» — спросила Фокстрот. «Я же собирался гулять всю ночь. Поэтому Винтер предложила ей переночевать у нее». Жон рухнул на диван и откинулся на спинку, прикрыв глаза рукой в попытке заслониться от гневного блеска огней люстры. На него навалилась тяжесть. На диване оставалось мало места и Фокстрот предпочла усесться прямо к нему на колени. «Ты чего?» — пьяно спросил он. «Удобно». Он озадаченно моргнул. «Тогда ладно». «Я думала, Винтер и Эмеральд ненавидят друг друга». «Да. Что-то вроде того». Это было немного сложнее, но в вопросе остаться на ночь с Винтер или с Саммер (с Янг, если точнее), Эмеральд сделала очевидный выбор. — «Я думаю, она увидела в Винтер меньшее из двух зол». «Хорошо». «Хорошо?» — переспросил он. — «Хорошо, что она заводит друзей?» «Нет. Хорошо, что ее здесь нет». Фокстрот поставила бутылку с водой на пол и легла рядом с ним, почти соприкоснувшись носами. Жон сглотнул, внезапно осознав, какая она теплая и как ее дыхание смешивается с его дыханием. «Я не хочу идти домой сегодня вечером». «И ты хочешь занять кровать Эмеральд?» Женщина хихикнула. — «Не может быть, чтобы ты был настолько тупым». Ответ мужчины прозвучал напряженно. — «Думаю, я могу.…» «Это не так. Ты просто нервничаешь. Или волнуешься, что ты все неправильно понял». — Каштановые волосы, слегка вьющиеся, касались его щек. Фокстрот с улыбкой наклонилась вперед. Ее волосы заполнили все его поле зрения, ослепляя его. Жон ахнул, когда что-то горячее и влажное коснулось его шеи. — «Ты не ошибся. Нет, если это то, о чем ты думаешь». — Зубы царапнули его кожу, когда она провела ртом от начала шеи до самого горла, где лизнула его и укусила. Он тут же схватил ее за плечи. «Фокстрот, не надо-» «Что не надо?» — Она остановилась. «Ты хочешь, чтобы я ушла? Скажи мне, и я уйду». Он не мог это сказать. Не мог, потому что чувства бушевали в нем. Его тело реагировало так, как не реагировало уже много лет. Он даже не думал об этом с тех пор, как умерла Пирра, тоже погибшая в битве против Салем. Теперь все его гормоны, о которых он казалось, давно забыл, пришли в неистовство. Он не хотел, чтобы женщина останавливалась. «Ты пьяна», — сказал он. — «Ты на самом деле этого не хочешь. И пожалеешь об этом утром». «Ты такой идиот». — Женщина мягко усмехнулась и снова наклонилась. Она целовала и покусывала его шею, в это же время проведя рукой вниз по его рубашке и расстегивая пуговицы. — «Я не какая-то краснеющая девственница. Я взрослая женщина. Я уже занималась этим». «Тогда жалость», — выдохнул он, и все тело мужчины задрожало, когда она провела ногтями по его груди. «Я не нуждаюсь в жалости». Фокстрот вздохнула и приподнялась. Не от него, просто достаточно высоко, опустить локти по обе стороны от его лица и подпереть руками свое. Ее карие глаза расширились до черноты, ее волосы смешались с его, а ее духи ослепили его чувства. Жон не мог оторвать глаз от ее губ. Они были влажными, блестящими и манящими. «Я думаю, ты переоцениваешь мое сострадание», — произнесли эти губы, мягко произнося каждое слово. «Я не настолько хороший человек. Это не жалость». «Тогда что?» «Желание». Жон поперхнулся воздухом. Ее взгляд внезапно потемнел. — «Та девушка, которая любила тебя раньше, должно быть, она рвала на себе волосы, видя, насколько ты тупой. Я уже почти год пытаюсь привлечь твое внимание». «Т-ты?» «Идиот…» Фокстрот наклонилась и впилась губами в его. Поцелуй Пирры был целомудренным, полным отчаяния и любви. Этот же был горячим, жаждущим и наполненным обещаниями. Темными и чувственными обещаниями. И ее руки уже не касались его лица, а быстро скользили вниз по его телу, вызывая в нем дикие желания. Непроизвольно его руки сделали то же самое, лаская ее спину. Когда она оторвалась от него, чтобы глотнуть воздуха, ее щеки были покрасневшими от возбуждения, а карие глаза опасно прищуренными. «Спальня. Сейчас же». И это была не просьба.***
Белый потолок нагло пялился на него сверху. Жон с вызовом посмотрел в ответ. Потолок выиграл поединок взглядов, и мужчина опустил взгляд туда, где каштановые волосы рассыпались по его груди, а горячее женское дыхание омывало его обнаженную кожу. Охренеть. Жон лениво отметил, что у него было похмелье, но это его сейчас не беспокоило. Его волновала женщина, свернувшаяся калачиком рядом с ним и перекинувшая ногу и руку через мужчину. Его правая рука была под ней и руку как будто кололи иглами. Рука умоляла его отодвинуться от женщины. Его разум умолял не делать этого, так как боль там или нет, но его обнимала красивая обнаженная женщина. Охренеть. Будильник у кровати сердито заревел. Жон пожелал немедленно раздолбать его. Шесть утра — ужасное в любой день, но особенно после долгой ночной попойки. Он хотел снова прижаться к Фокстрот, но знал, что это невозможно. Витальский Фестиваль не будет их ждать. Женщина пошевелилась рядом с ним и тяжело вздохнула, уткнувшись в него лицом на несколько секунд, прежде чем медленно осознала, где находится. Жон точно отметил этот момент — сначала ее глаза расширились в панике, потом, после того, как она все вспомнила, снова закрылись. Она придвинулась чуть ближе и глубоко вздохнула, прежде чем вновь отстраниться, проводя кончиками пальцев по его груди. «Доброе утро», — шепнула она. «Да», — заторможенно ответил он. — «Доброе». Ее улыбка говорила о том, что она поняла это и подумала, что это смешно. Белые простыни соскользнули вниз, полностью открывая женщину его взгляду, от кремовых плеч до идеально сформированной груди и плоского живота. Во рту у мужчины пересохло, а потом стало еще суше, когда Фокстрот подняла обе руки над головой и с наслаждением потянулась. Это делало… интересные вещи с ее телом. «Наслаждаешься шоу?» «А-а… Ну…» «Я не возражаю, что ты смотришь». Хорошо, потому что он смотрел. О, он смотрел. Фокстрот скользнула к краю кровати и свесила с нее длинные гладкие ноги. Все еще совершенно голая, она снова потянулась сопровождая это долгим зевком. Жон услышал, как хрустнули ее кости. Почему-то, он чувствовал себя более бодрым, просто наблюдая за ней. «Поможешь мне с волосами?» — спросила она. «Конечно». — Он поспешил к ней, хотя и заколебался на мгновение, как сесть, прежде чем она потянула его ноги по обе стороны от себя, так что оказалась практически у него на коленях. — «Ты хочешь заплести их в косу или в конский хвост?» — Он видел ее и с тем и с другим. «Сейчас только хвост», — зевнула она. Жон кивнул и подавил возбуждение, нежно взяв ее волосы и разделив их пробором, проведя пальцами по ним, чтобы расправить любые узлы. Пока он это делал, его глаза неизбежно скользнули вниз по ее телу, где с его положения позади нее, он ясно видел полушария ее грудей. Фокстрот была красива, но ее тело не было безупречным. Ее плечи были испещрены шрамами, а теперь, когда он присмотрелся, то заметил и очень глубокий шрам на спине, прямо под правой лопаткой. Похоже, пуля прошла насквозь, едва не задев легкое. Ему пришлось напомнить себе, что она не студентка. Она взрослая женщина, специалист, и у нее был многолетний опыт работы — не говоря уже о шрамах, доказывающих это. Ему не стало от этого легче. «Ты на удивление хорош в этом», — промурлыкала Фокстрот, склонив голову набок, чтобы дать ему лучший доступ к волосам. «У меня было семь сестер, которым я помогал по дому. Сапфир, старшая, всегда заплетала одну косу. Иногда она позволяла мне помочь с этим». «Было?» Руки Жона замерли. Его сестры все еще были живы, но они не были его сестрами. Есть еще один Жон, молодой и невинный Жон, который даже сейчас, возможно, помогает заплетать волосы своей старшей сестре. Даже если они все еще живы и счастливы, они никогда не будут близки с ним, так же, как Пирра никогда не будет его партнером, а Руби никогда не будет лучшим другом. «Было», — подтвердил он, продевая эластичную ленту на место. Сделав свою работу, он положил руки женщине на плечи, его большой палец пробежался по ее покрытой шрамами, но все еще гладкой коже. — «Теперь я сам по себе». «Ты не обязан быть один». «Я знаю». — Он рассмеялся. — «Думаю, что нет. Я считаю всю команду November своей второй семьей. Надоедливой и вечно бухающей, но тем не менее семьей». «У тебя могла бы быть настоящая семья». — Женщина наклонила голову так, чтобы он мог видеть один из ее глаз. Она снова прижалась к нему. — «Я бы подарила тебе семью. Если ты останешься». «Фокстрот…» «Я бы отдала тебе себя. Так что… останься?» В своей голове он мог представить себе мир, в котором он сказал «да». Он мог представить себе мир, в котором он остался в Атласе с ней, с командой November, мир, в котором он принял радость, которую чувствовал внутри, мир, где он обнимал любимую. Пирра и Руби уговаривали бы его принять это предложение. Он знал это. Они пожертвовали собой не для того, чтобы он жил мучительной жизнью. Они хотели, чтобы он был счастлив. Но это было несправедливо. Это было эгоистично. Почему им было позволено отдать за него свои жизни, а ему — нет? Почему все, кроме него, должны были умереть? Он мог представить себе этот мир и знал, что этот мир сделает его счастливым. «Я не могу… я… прости». «Я понимаю». — Она прижалась лицом к его груди, там где билось его сердце. — «Думаю, я уже знала, но… я бы возненавидела себя, если бы так никогда и не спросила. Тебе нужно что-то сделать. Это очевидно. Все это видят, даже Айронвуд». «Прости», — повторил Жон. Ему показалось, что этого недостаточно. — «Мне действительно хотелось бы остаться». Фокстрот обернулась к нему с грустной улыбкой. А затем резко шагнула вперед и толкнула мужчину обратно на кровать, нависнув сверху, и встав на одно колено рядом с ним, наклонилась, прижавшись носом к его носу. — «Мне тоже», — выдохнула она слова прямо ему в рот. Затем бросила взгляд на часы сбоку. «У нас еще есть полчаса. В последний раз… на дорожку?» Он потянул ее вниз. Их губы соприкоснулись еще раз, как и их тела. Прошлой ночью их поцелуи были страстными, полными желания и страсти. Теперь они были полны печали. Наполнены прощанием.***
У команды November не было ничего святого. Он прибыл на Амити вместе с Фокстрот, и хотя они тщательно убрали все следы, один взгляд на Эхо и его намекающе подмигивания показал им, что скрыть от команды произошедшее не удалось. К счастью, у всех было свое место на Амити и они сразу разбежались: Жон — в VIP-ложу, Чарли — к стенду Белого Клыка, и все остальные — на свои места. Жон перед уходом поймал взгляд Фокстрот и улыбнулся ей, почувствовав облегчение, когда женщина легко вернула улыбку. Они оба привыкли к боли, предположил он. Как бы это не было больно, ничто не встанет между ними из-за этого. Все, что нужно было сказать, они сказали. И то, что они не могли сказать друг другу словами, они высказали гораздо более эффективным способом. Вскоре после этого Жон добрался до VIP-ложи, оказавшись там рано и в одиночестве. Это не продлится долго, поэтому он проверил свой свиток и быстро написал сообщение Эмеральд, спросив, все ли с ней в порядке. Не прошло и четырех минут, как он получил ответ. Ночь с Винтер была «прекрасной», и больше в сообщении ничего сказано не было. Он даже не мог сказать, была ли девочка в плохом, хорошем, или в обычном настроении. Так вот каково это — иметь ребенка? Он уже боялся ее подросткового возраста. «Жон», — поприветствовал его Айронвуд, появившийся первым. «Сэр». Они хотели бы поговорить еще немного, но прибыли остальные гости, в основном члены Совета Атласа, хотя было по крайней мере несколько гостей из каждого королевства. Даже Вакуо послал несколько послов. Айронвуд вернулся к роли хозяина фестиваля, скромно принимая похвалы успешному выступлению Атласа и ссылаясь на юное дарование. Озпин прибыл последним, и сделал это вместе с Жаком Шни. Похоже, они разговаривали перед этим, потому что у Озпина было слишком нейтральное выражение лица, которое говорило о том, что тот вынужден иметь дело с чем-то неприятным из соображений дипломатии. Когда Жак решил усесться рядом с Озпином, а не Айронвудом, глаз директора дернулся. Бедный Озпин. Я бы и моему злейшему врагу не пожелал общаться с этим мудаком. Если директор думает, что Жак плох сейчас, он бы видел его через пятнадцать лет. Множество людей погибло, когда война затянулась, но были и те, кто увидели возможность в той бойне. Жак Шни был одним из таких монстров. Даже сын в конце концов отвернулся от него. И был убит за это… Еще одно, что он должен был изменить, но убийство конечно не решение проблемы. Хотя, SDC может быть использована во благо, если корпорацию возглавит кто-то другой. К счастью, начались бои и отвлекли внимание Озпина от него и Жака. Бои один на один всегда были самыми захватывающими, даже если они и не блистали такими визуальными эффектами, как командные бои. Жон попытался вспомнить кого-нибудь из состязающихся, но ни один из них не пробудил его память, поскольку они были слишком далеки от его времени. Некоторые держали марку, особенно студенты из Бикона. Атласцы держались особенно хорошо, хотя и другие не слишком отставали. Но, как и в предыдущие дни, именно Винтер по-настоящему доминировала в состязании. Она победила своего первого противника всего за несколько минут, не обнаружив ни одной слабости или ошибки, которые кто-либо еще мог бы использовать в дальнейшем. В следующем раунде она возилась с противником дольше, но все еще с явным превосходством в ее пользу. Ее противник из Вакуо был силен и крепок, и девушке пришлось отщипывать его ауру кусок за куском, пока та не стала достаточно слаба для того, чтобы нанести оппоненту решающий удар. Становилось все более очевидным, кто будет первой полуфиналисткой. В этом году фестиваль явно был в руках Атласа. Жон задумался, не было ли в некотором роде предательством родного Королевства с его стороны, то что он болел за Атлас. «Похоже, ваша ученица хорошо справляется», — сказал Озпин, повысив голос так, что стало ясно, с кем он разговаривает. Жон вздохнул и шагнул вперед, отлипнув от стены и встав позади директора. Они могли видеть друг друга в отражении на стекле. Жак тоже разглядывал его. Лицо мужчины мало что выдавало, кроме чувства пренебрежения. Даже в своем парадном бело-золотом мундире, Жон явно не был достаточно хорош, чтобы дышать одним воздухом с бизнесменом. Но больше всего Жона забавляла Вайс. Она старательно старалась не глазеть на него, настолько старательно. что это было очевидно, и в ее взгляде смешались удивление, надменность и даже вызов. Он мог себе представить, как девочка негодует от мысли, что ее «идеальная старшая сестра» нуждалась в учителе, чтобы стать такой сильной. Ах, Вайс с ее поклонением. Зрелище, ради которого стоило вернуться в прошлое. «Я горжусь ею», — сказал он. «Так и должно быть. Я еще раз повторю, что из вас получился бы прекрасный учитель». «Озпин…» — перебил директора Айронвуд, опасно сощурив глаза. — «Ты ведь не пытаешься сделать то, о чем я думаю, правда?» «Бикон всегда ищет новые таланты». «Повторю, я ценю ваше предложение, но у меня другие планы». Если бы он хотел стать учителем, то остался бы здесь, с командой November и с Фокстрот. Он устроил бы свою жизнь сам. «Могу я как-то заставить вас передумать? Я был бы рад показать вам Бикон, без всяких затрат с вашей стороны, конечно». Жон чуть было не сказал, что отлично знает Бикон, но сдержался. Невозможно было сказать, как долго Озпин контролирует академию. Вполне возможно, что он был там директором в течение последних четырех или пяти поколений, используя свою силу и постоянно возвращаясь в качестве нового директора, на время оставляя академию в руках доверенных помощников, таких как Глинда. Жон не мог утверждать, что когда-либо учился в Биконе. Озпин бы знал. «Мне очень жаль», — повторил Жон. «Карьера учителя не для меня». «Оставь это, Оз», — сказал Айронвуд. — «У Ашари есть свои планы, и мы не вправе их оспаривать. И кроме того, если бы это было так просто, я бы затащил его работать в Академию Атласа еще несколько месяцев назад. Сегодня не тот день, в который ты сможешь увести перспективного учителя прямо из-под моего носа». Улыбка Озпина ничего не выражала. Он склонил голову в явной капитуляции. — «Как скажете. В любом случае, спасибо, что рассмотрели мое предложение». «Все нормально. Я…» — Жон замолчал, внезапно осознав, что на стадионе воцарилась почти полная тишина. Не в VIP-ложе, а на всем стадионе. Слышался растерянный ропот, удивленное бормотание и установилось общее чувство тревоги. Остальные тоже это заметили, и Айронвуд поднялся на ноги, протягивая руку за свитком. Озпин нахмурился и Жак Шни уперся руками в колени, глаза его сузились. Внизу, на арене, стояли Винтер и ее соперница, девушка из Хейвена, которые должны была сражаться в полуфинальном матче. Их схватка еще не началась, потому что большой голографический экран, на котором должны были отображаться их имена и уровень ауры, был пуст. Он отключился. «Технические проблемы?» — Спросил Озпин. Даже для ушей Жона это прозвучало так, будто директор не верит собственному объяснению. Нет. На Амити все системы были дублировались и были тщательно рассчитаны. Жон знал, что это так, поскольку сам участвовал в организации и проверке. Экран управлялся оператором, и он не мог просто так сломаться. Экран замерцал и ожил — но не с графиками ауры и эмблемами участниц. Синий фон с белым логотипом в центре. Голова животного, наклоненная вниз, окаймленная белым кругом. Изображение мерцало и двигалось, в виде развевающегося флага. На их глазах флаг на экране воспламенился и сгорел, не оставив ничего, кроме черноты. А потом из тьмы появился новый логотип — та же голова зверя, но теперь оскаленная, с многочисленными и заостренными клыками. Сквозь нее проступали три борозды, словно разорванные когтями зверя. «Белый Клык?» — Неуверенно пробормотал Айронвуд. Жон сделала шаг вперед, широко раскрыв глаза. Айронвуд не ошибался, хотя и не был полностью прав. Это был Белый Клык, но не тот, каким они его знали. Не тот, каким эти люди его знали. Белый Клык переродился. На три года раньше срока. Невозможное изменение будущего, которое не должно было произойти. Изменение, причиной которого может быть лишь… Он. Жон уставился на символ, когда ужасная догадка пронзила его изнутри. Что же я наделал? Мгновение спустя раздались взрывы. За ними последовали крики людей.