Nevermore sorrow

Мы однозначно понимали, что когда-то этот день должен был произойти. Как бы ни противостояли этому, как бы ни старались уйти, но в итоге все подошло к своему печальному концу. Мягким голосом, ласково тогда мы сообщили детям, что подаем на развод. У Джо мы видели удивление на лице и непонимание того, что происходит, а вот Грейс скорее было все равно, ведь она еще особо не понимала, что станет с ее семьей. Я не помню, как это произошло, но Мартин сам пришел ко мне и попросил всего лишь об одной вещи: дети не должны страдать от нашего развода. Мы решили, что будем сначала жить вместе, а уж потом, несколько месяцев спустя, мы съехали по разным квартирам, но обещали, что выходные будем проводить рядом с детьми, чтобы они не чувствовали себя лишенными чего-то. — Что это? — тихо спросила я, когда увидела бумаги, которые Мартин кинул передо мной. — Думаю, ты знаешь, что это. Наши документы на развод, — он грустно улыбнулся, складывая руки на груди. — Это должно было когда-то произойти, я полагаю. — Мартин… — Нет, Мэнди, — он так редко звал меня кратким именем, что на минуту я забыла обо всем. — Что ж, тогда все подробности в СМС? — вновь спросила я негромко, подняв на него глаза, словно пыталась в них что-то новое увидеть. — Да. Да, лучше будет так. Точно уже и не вспомнить, когда между нами начались эти разлады. Вроде бы из-за мелочей ругались, но они оставили за собой для нас не очень хорошие воспоминания. А дальше… Недомолвки из-за работы, съемок, того, что Мартин стал меньше время проводить с детьми… И когда начались съемки «Шерлока» вновь между нами уже витала какая-то отстраненность, а все не могли понять, что между нами произошло. Мы просто перестали вести себя как обычно на людях. Больше холода в репликах, больше спокойствия. Мы уже не смеялись перед всеми в открытую, не ходили под руку, как это иногда бывало. Словно мы стали друг другу чужими людьми, словно между нами не было столько лет семейной жизни. Мы стали отдаляться друг от друга, и первым это же заметил Бен. Он ходил все тогда вокруг да около, но не пытался с нами заговорить о том, что его беспокоило в тот момент. Лишь только тогда, когда я стала беспокоиться за него, он все же поделился с нами свои личными соображениями. — Вы поссорились? — спросил он нас двух, когда съемки были закончены. — Нет, Бен, нет, — ответила я, не смотря ему в глаза, и даже самое главное, не знала, как выкрутиться. — Мы с Амандой расстались, больше нам нечего добавить. — Когда? — удивленно спросил Бен, пока мы стояли и выжидающе на него поглядывали. — Полторы недели назад, Бен, полторы. Для всех это стало потрясением. Абсолютно никто не был готов к тому, что наши отношения перестали существовать, а мы все лишь остались друзьями, если это так можно было обозвать. Всех тяжелее приходилось детям, которые не понимали, почему так появилось вокруг нас столько слухов и сплетен среди друзей. Им было трудно все то время, нам — тоже. Я не помню, чтобы хоть раз заплакала по этому поводу или вымещала на Мартине свой гнев, однако я просто ощущала всеми фибрами своей души, что нам нужно друг перед другом объяснится, чтобы не стать чужими людьми. Все в памяти всплывает лишь отголосками, обрывками, однако мне достаточно знать, что после нашей долгой и такой уязвимой беседы мы обнялись и пошли пить в паб как когда-то, в старые добрые времена, много лет назад. Мы ехали в машине до какого-нибудь ближайшего уютного паба, где в самом укромном уголке могли бы скрыться от посторонних глаз и просто выпить по несколько пинт пива, чтобы вечер нам после объяснений не казался кислым и грустным. Пиво лишь на время могло помочь нам забыть обо всей этой ужасной рутине, что обрушилась на нас ежеминутно. Мартин был не многословен, однако спустя всего лишь одну пинту мы разговорились, как в начале нашего знакомства, и, казалось, мы не видели никаких границ между нашим прошлым и нашим настоящим. Все слилось в один большой клубок, который даже не хотелось распутывать. Нас никто не видел, пока мы были в пабе, может, лишь только на нас бросали косые взгляды, но никто к нам не подходил, никто не просил у нас автографа или фотографии. Вокруг нас была тишина и огни от ламп, что бросали своим тени на наш столик. — Нам пора домой, — спустя время заявил он, когда мы уже были достаточно подвыпившими. Тогда мне казалось, что он тащил меня чуть ли не на своем плече, хотя я вполне чувствовала себя трезвой, и как только он кинул меня на заднее сидение, мне стало легко и хорошо, что моментально захотелось спать. Мартин всю дорогу что-то бормотал, рассказывал, что нам предстоит сделать в дальнейшем, но я его уже не слушала — я уснула, и уже только утром почувствовала, как солнечные лучи проникли в комнату и коснулись белых простыней. Мне не было страшно или боязно, что это стал наш последний вечер такой, какой он мог бы быть много лет назад. С того утра все изменилось, и уже не могло встать все на прежние места. Сожалели ли мы тогда? Были ли терзания, что это неправильный поступок? Может быть. Может, когда мы ставили подписи о разводе, на минуту было и больно осознавать, что золотое время нашей жизни ушло в никуда. Хотя… Это была всего лишь подписанная нами большая бумажка, которая связывала нас много лет узами брака, а теперь этой бумажки больше нет. Все это лишь одни сплошные формальности, которые любое общество требует от человека. Однако теперь мы освобождены от них, нам больше не нужно тянуть на себе весь этот официоз и череду формальностей на красных дорожках, не нужно было скрываться от журналистов, пытаясь не показывать им свои отношения. Все закончилось, так и не начавшись. Жизнь продолжается, и нельзя думать, что у нас не другой возможности, второго шанса узнать друг друга с других сторон. Мы остались друзьями, у нас есть двое детей, собаки, большой дом, прошлое и наши общие воспоминания, разделенные между нами всеми. А сожаления… их не осталось больше после того, как прошло несколько месяцев вот такой странной жизни. И самое главное, в ней была своя прелесть… Никаких обязанностей, никаких приемов и звонков. Лишь только дети, частые приглашения на кружку пива и катания на машине, когда это было нужно. Непринужденно, без мучений и душераздирающих сожалений. Мы двигались вперед, и даже друзья отмечали, что это так необычно видеть нас теми же самыми, только уже друзьями, которые решили жить вместе и воспитать детей, чтобы они не слишком сильно переживали весь этот хаос в доме. — Привет, — улыбаясь, произнесла я, когда влетела на кухню с подругой и бутылкой вина в руках. — Мы тут немного развлечемся. Ты не против? — Привет, — в ответ лишь он поцеловал в щеку и задумчиво посмотрел на меня. — Не против. Но что же за повод у тебя появился? — О, новая роль в сериале, которую я практически оторвала с потрохами у всех остальных, — я тихо рассмеялась, смотря на свою подругу. — Пожалуйста, откройте вино, а я пока найду бокалы. — Мэнди… — Да? Ты звал? Что случилось? — он посмотрел на три бокала, которые я достала, а потом снова перевел взгляд на меня. — Я, пожалуй, пойду, не буду вам мешать… — Конечно, Мартин постарался ретироваться, но я остановила его рукой, взглядом прося объяснений. — Нам надо поговорить, но чуть позже. Мне пришлось лишь молча кивнуть и отпустить его, а потом я резко помрачнела, что как-то даже без особого удовольствия пила вино. Да, у нас были с Мартином странные отношения, даже после развода. Мы могли часто сидеть у камина, обнявшись, читать книги или строчить очередной твит, устраивать ужины, на которых не присутствовали дети, однако меня все это особенно не заботило. А вот Мартина… Я чувствовала в последнее время, как между нами возникает напряжение, как он не готов со мной делиться чем-то. Лишь позже, когда мы поговорили, Мартин меня попросил об одной вещи — мы должны жить отдельно, чтобы наше прошлое больше не лезло в настоящее. И я с легкостью приняла этот вызов, зная, что все может быть на так гладко после этого. Я не хотела с ним спорить, не хотела в чем-то ему уступать. Я просто ушла, оставив ему дом и детей. Вот так просто и легко, не чувствовав при этом вины. Да, может, мне и приходилось порой трудно, и из-за этого наши отношения просто трещали по швам в последние года, но я никогда не боялась ничего. И хоть Мартин первым решил подать на развод, а я до последнего старалась все держать под контролем, но, видно, мы просто сдались и устали от такой жизни. И даже сейчас, создавая видимость того, что в нашей жизни и вовсе ничего не случилось, все это было лишь обманом зрения, который мы хотели выдавать за правду. Мы стали друзьями, а значит, должны были видеть границу между всем. Но не все так гладко шло в этом плане, если так можно выразиться. Со временем у нас не осталось обид, не осталось разочарований друг в друге. Все стало забываться, и может, это было к лучшему. Ведь спустя всего-то еще пару месяцев мы снова хорошо общались, снова растили вместе детей, да и сейчас этим занимаемся, но хотя бы теперь понимаем, что многое должно остаться далеко позади нас, а у нас целая новая жизнь еще впереди, которую мы должны пройти вновь вдвоем и одновременно порознь…