Nevermore sorrow

Наверное, эту историю стоило все же кому-то рассказать. Не знаю, правдиво ли мы смогли передать ее с Амандой, но мы точно знаем, что все уже позади. Наши безбрежные и бесшабашные дни остались в прошлом, а мы стали жить по разные стороны баррикад. Как бы забавно это ни звучало, но я вернулся к самому началу истории, или точнее ее концу. Никогда не будет возможно рассказать шестнадцать лет нашей совместной жизни, начиная с самого первого дня, как мы познакомились. Мы стали теперь несколько реже видеться, как только смогли побороть в себе чувство многолетней привязанности, смогли отдалиться друг от друга, дав возможность идти вперед с гордо поднятой головой, чтобы не оборачиваться назад. В один прекрасный миг Аманда вообще решила, что нужно ограничить наше общение до разговор по Скайпу несколько раз в месяц и таких же встреч в живую. И я согласен с ней: если мы захотели жить порознь, то должны это делать, несмотря на то, что у нас есть дети. Аманда всегда выражается, что дети давно выросли и уже все поняли, лишь только я ничего не замечаю под своим собственным носом. И они, правда, никогда не пытались заговорить с нами, почему мы больше вместе не живем или почему мы решили видеться очень редко. Да, именно с годами мы стали видеться редко. Ее визиты ко мне домой всегда бывают спонтанными и яркими, словно она сама зажигает все лампочки в доме, наполняя его светом. Джо и Грейс лишь радостно приветствуют ее, но не стараются нам навязаться, если у нас есть время для хороших бесед под бокал вина или горячего глинтвейна. Она снова приехала ко мне в последние дни сентября, когда на улице шел непрекращающийся дождь, и привезла с собой детей, которых я очень долгое время не видел. Последний раз я видел ее чуть ли не весной, и когда она оказалась на пороге, то я не узнал ее поначалу. Мэнди сменила имидж, вместо удобных кроссовок были надеты аккуратные сапоги на небольшом каблуке, а ее глаза светились от счастья. Ее жизнь шла в гору, и меня, в первую очередь, это очень радовало. — Привет, Мартин, — громко сказала она, отдавая мне какую-то коробку, которую на руках держал Джо. — Привет, Мэнди, — тихо ответил я, пропуская всю ораву внутрь. — Что в коробке? — Откроешь и узнаешь, — ответила Грейс, побежав со мной обниматься. В коробке на самом дне лежали старые пластинки, прикрытые плотной тканью, бутылка вина, которая чудом не разбилась и не повредила их, и небольшой пирог, успевший уже давно остыть. Я доставал все с аккуратностью и осторожностью, боясь, что все испорчу. Аманда странно мне улыбнулась, когда выложил на стол пластинки, которые она тут же схватила и пошла искать в доме проигрыватель. — Пап, мама точно хочет их сейчас слушать? Я думал, она принесла их как подарок, — сказал Джо, садясь на большой ковер в гостиной перед камином. — Вот это мы сейчас и узнаем, а пока марш мыть руки, я пойду за вашей мамой схожу, а то она как-то надолго ушла. После небольшого ремонта в моем доме, был сложно найти некоторые вещи, однако Аманда пришла с проигрывателем уже тогда, когда я пошел за ней. Она ничего не сказала, а сразу же пошла включать музыку. The Rolling Stones оставались по-прежнему ее любимой группой из 60-х, считая еще The Kinks и The Doors. Снова звучал рок, снова слышен был голос Мика Джаггера и гитара Кита Ричардса. — Мы должны спеть хоть одну песню вместе, хочу представить себя, будто мы на концерте семидесятых, где обкуренные и немного подвыпившие «Роллинги» дают свое представление. Разве это не чудесно? Я не знал, что на нее нашло, но она действительно начала петь, и сам того не осознавая, я тоже начал подпевать ей и музыке, чувствуя себя немного раскрепощенным. Да, Мэнди точно знала толк в том, как распалить человека, сделав его день удачным и позитивным. Мы даже не обращали внимание на детей, которые с любопытством нас разглядывали и не понимали, почем мы так завелись. — Ох, дети, ничего вы в этом не понимаете, — сказал я, отпивая из кружки холодный чай. — В наше время все сходили с ума по музыке, которая радовала бы уши до безумия. — В наше время тоже есть много музыки, которая нравится всем, — маленькая Грейс ответила очень тихо. — Но не такая, чтобы от нее все сходили с ума и совершали безумные поступки. Нам было весело, и этим все сказано. Мы чувствовали себя свободными и открытыми, знающими, что все эти прожитые вместе годы стоили того, чтобы сейчас вот так вот громко смеяться и просто радоваться завтрашнему дню. В доме музыка не стихала до самого вечера, будто бы у нас была небольшая вечеринка. Можно, конечно, сказать и так. С закусками и танцами, с забавными историями, о которых нам рассказал Джо о своей учебе. Однако я так и не понял, как так быстро пролетел наш день. Все только начиналось и уже заканчивалось. Мне было немного обидно, что они провели тут слишком мало времени, поэтому предложил им всем остаться переночевать, а завтра со спокойной душой, ехать к себе домой. Мэнди сначала протестовала, пыталась сказать, что не хочет мне навязываться, однако все же детей я смог убедить остаться. Вскоре сдалась и она. Она не понимала, почему я просил их остаться, но и вопросов она особо никаких и не задавала. Дети пошли спать в гостевую комнату, когда мы заметили, что Грейс, положив голову на подлокотник кресла, хорошо устроилась там, тихо посапывая. Джо тоже постоянно закрывал глаза, однако до последнего боролся со сном, пока Мэнди не заставила его идти спать. Я сел на один из стульев около камина, смотря на огонь в камине. Что-то было в нем такое успокаивающее и беззаботное, что на время я даже забыл о моей бывшей жене. Она тоже не смотрела на меня, а проглядывала новости в Твиттере и не стала меня отвлекать от собственных мыслей. Я незаметно для нее поднялся из кресла, идя на кухню, открывая один из шкафов, где у меня лежали всегда всякие заначки. Я нашел с трудом ту самую коробку конфет с ликером, которую хотел отдать Мэнди сразу же после поездки в Швейцарию, но так и забыл это сделать. Пришлось ее спрятать за спиной, чтобы сделать небольшой сюрприз для Аманды. — Что ты прячешь? — спросила она, показав на мои руки жестом. — Держи, я давно их хотел тебе отдать, но постоянно забывал о них, — я встал перед Мэнди, протягивая к ней коробку конфет в красивых обертках. — Да-да, те самые из Швейцарии. — Которые тебе так дорого обошлись? — Вроде да. Уже сейчас это не имеет никакого значения, сколько они стоили. Мы много о чем говорили, пока она пробовала какие-то конфеты на вкус, а потом рассказывала мне истории о ее путешествии с подругой по Европе. Забавно, что мы сидели и обсуждали, будто не было никакого развода, будто не было никаких разногласий, а между нами по-прежнему царил мир и покой. Наверное, между нами все так и будет оставаться, ведь мы умели приходить к компромиссу, знали, что у всех поступков есть свои последствия. Мы прошли через многое, успев помудреть, принять правильные решения. Возможно, поэтому мы и уже чувствовали, что наши отношения приходят к своему логическому завершению и смысла больше не было оставаться вместе. Не было никаких сожалений и угрызений совести, что мы не так поступили или не то сделали. Мы просто продолжили свой жизненный путь, встречаясь и снова расставаясь в определенный момент нашей жизни. Все идет так, как и должно было быть. Все на своих местах. Без разочарований и лишних обид. Без ссор и недопонимания. И сожалений между нами точно никогда и не будет...