Юная революционерка Тсуна: сказка о Принце

Семья ее неважная, но я думал, мы уедем куда-нибудь, где ее отца никто не знает, там ее примут, как мою жену, происхождение ее будет забыто. Она красива, интересна, конечно. Но поймите, Сильвия, кто же не предпочтет вас, Сильвия, Гарриет Аткинсон! Вы… вы совсем другая! Вы девушка моего круга. Эптон Синклер. «Сильвия»

Когда-то много лет назад жил прекрасный Принц. Добрый, сильный и справедливый, он защищал людей от зла. Он бродил по свету с огненным мечом в руках, сражаясь за то, чтобы мир изменился к лучшему. И однажды в своих странствиях он встретил маленькую Принцессу. Ее, нерешительную и неуклюжую, называли не иначе как никчемной; но, несмотря на это, она продолжала улыбаться, даже сквозь рыдания. Принц был восхищен ее силой воли. Он осушил ее слезы и сказал: «Ты так юна, но справляешься с такими трудностями! Не теряй свою чистоту и благородство, даже когда вырастешь. Я дарю тебе это кольцо, чтобы ты навсегда запомнила нашу встречу. И однажды оно приведет тебя ко мне…» Потом он уехал, а маленькая Принцесса снова осталась одна. Неожиданная встреча так поразила ее, что она сама решила стать Принцем. Вот только была ли это хорошая идея? В Академии Намимори начинался очередной учебный день. В учебных корпусах шумели и галдели ученики, цокали каблуки и раздавались возгласы; солнце щедро заливало просторные, украшенные лепниной коридоры ласковым утренним светом. У ворот дежурили несколько парней в черных мундирах — люди из Дисциплинарного Комитета, объединения студентов, следившего за порядком. Сегодня рядом с ними стоял еще один юноша, невысокий, со слегка растрепанными тёмными волосами. Его черный мундир с алой повязкой Комитета на рукаве и яркой фиолетовой отделкой был небрежно накинут на плечи. В самой позе парня сквозили чувство собственного превосходства пополам с высокомерным небрежением к окружающим. Он внимательно следил за входившими на территорию учебных корпусов учениками и делал пометки в объемистой записной книжке, рассеянно кивая в ответ на приветствия. Утренняя идиллия дисциплины нарушилась, когда у ворот показалось новое и весьма примечательное лицо. Невысокая девушка в мужской форме подошла к ажурным чугунным створкам и едва не упала, зацепившись ногой за случайный камешек на дороге. — Хи-и! — звонко взвигнула она. Парень с блокнотом мгновенно поднял голову и окинул ее цепким взглядом. — Савада Тсунаеши, так? — Д-да… глава Дисциплинарного Комитета-сан, — протараторила девушка. — Почему ты в мужской форме? — Хи… — Тсунаеши опустила голову и посмотрела на свои черно-белые форменные брюки. — Простите, пожалуйста! Я очень неловкая, и если я буду ходить в женской, моя юбка будет задираться! — Ты нарушаешь дисциплину. Я загрызу тебя до смерти за это. — П-пожалуйста, не надо, глава Дисциплинарного Комитета-сан! — Ты учишься здесь уже две недели и все еще не знаешь, что меня звать Хибари Кея? — холодно спросил парень. — Не слишком ли ты беспечна? К тому же, твоя прическа тоже нарушает дисциплину. Я не помню, чтобы в уставе Академии Намимори девушкам разрешалось ходить с волосами, стоящими дыбом. — П-простите… Хибари-сан… мне не удается уложить волосы нормально, честно-честно! — Отращивай. — Они вовсе не станут послушнее… Хибари скривился и выхватил из-под мундира тонфа. — Загрызу, травоядная. — Э-эй?! Я же д-девушка! — Ты ходишь в мужской форме. Следовательно, ты пытаешься взять на себя функции мужчины. В таком случае приготовься принимать удары согласно твоему поведению. Тсунаеши дернулась и нервно оглянулась. — Э-э… Хи… Хибари-сан!.. Понимаете, вы можете меня загрызть, но если вы это сделаете, я не попаду на урок вовремя! — протараторила она и склонилась в низком поклоне. Ее волосы качнулись вверх-вниз, как цветы в саду. — Простите! — Ха. Хибари пожал плечами и убрал тонфа: — Исключительно из уважения к параграфу устава номер два, пункту семь: студентам предписывается войти в класс за пять минут до начала урока. Свободна. — Спасибо, Хибари-сан! — воскликнула Тсунаеши, уже срываясь в сторону школы. — И вам хорошего дня! Хибари задумчиво проводил глазами убегающую студентку и посмотрел на свою руку. — Это кольцо… Откуда оно у кого-то вроде нее?.. Скрывшись с глаз грозного главы Дисциплинарного Комитета, Тсуна сбавила шаг и позволила себе перевести дыхание. До урока оставалось еще не меньше десяти минут: сегодня ей в кои-то веки удалось не опоздать. Обычно она проскальзывала мимо рядовых членов Комитета, ну или отмазывалась, сдабривая свои отмазки милыми улыбками; но Хибари Кея был слишком хладнокровен для такого. И теперь Тсуна была почти уверена, что он взял «неправильную» школьницу на заметку. Чертов, чертов Хибари Кея. Тсуна не собиралась отказываться от привычного стиля одежды. В конце концов, это было одновременно символом ее личной свободы и данного когда-то обещания. Она посмотрела на свою руку: на безымянном пальце, там, где носят обручальные кольца, у нее блестел перстенек из серебра и бледно-алого перламутра. Причудливый узор на печатке складывался в стилизованную розу. Знак давней встречи, оставившей после себя лишь кольцо да навязчивый запах роз… Знак, на который Тсуна и пришла учиться сюда, прилетела, как мотылек на огонь — выбирая старшую школу, наткнулась взглядом на знакомые очертания. Узор на кольце оказался по совместительству гербом закрытой Академии Намимори. Это был главный секрет Савады Тсунаеши: она мечтала наконец отыскать человека, подарившего ей когда-то злополучный перстень, и ради этого готова была почти на все. — День добрый, Савада-тян! — раздалось за ее спиной. Тсуна обернулась и расплылась в улыбке. Найто Лонгчемп, ученик по обмену откуда-то из-за границы, неисправимый бунтарь и ее единственный нормальный товарищ в Академии. Общая закрытость и «элитность» учебного заведения накладывала неизгладимый и неприятный отпечаток на поведение большинства учащихся, но Найто был без тормозов по жизни — а потому плевал с высокой башни на все. Общепринятые в Намимори правила поведения, школьная форма и прочие ритуалы вызывали у него пренебрежение еще более глубокое, чем у Тсуны. — И тебе не хворать. Как жизнь? — У меня-то все шикос, как обычно, — Найто показал пальцами букву V, и цепи-браслеты на его запястье громко звякнули. — А у тебя? — Глава ДК докопался на входе… — У-у, бедняжка. Как отмазалась? — Просто сбежала на урок, — фыркнула Тсуна. — Он такой напыщенный, оказывается… и что, он серьезно может избить ученика?! — Да запросто. Хотя девчонку, может, и не тронет. — Ой, он заявил, что ношение мужской формы означает возможность меня избить, — Тсуна пожала плечами. — Почему все и всегда думают, что если я пацанка, я похожа на боксерскую грушу? — Грушу? — Найто задумался и пожевал нижнюю губу. — Ты совсем не похожа на грушу, Савада-тян. Ты вся маленькая и узкая, — он помахал ладонью, — и довольно-таки плоская. Нет-нет, ты совсем на грушу не похожа. — У-у, — вздохнула Тсуна. — Ты опять на своей волне. Я тебе про боксерскую грушу, а не про фрукты! — Но боксерские — твердые, черные и неаппетитные! Ты не проходишь хотя бы по последнему пункту! Да и мягонькая ты… — Э-эй, руки прочь! — Мне даже нельзя ткнуть тебя пальцем в живот?.. Эй, я не имел в виду ничего плохого, Савада-тян. — Я боюсь щекотки! К тому же, я не такая уж и мягкая! — Но ты все равно не похожа на грушу… и пахнешь ты не так. — Хи-и! О чем ты вообще, Найто-кун?! — О грушах! — Ох… — Тсуна схватилась за голову. Иногда его логика полностью сбивала с толку. — Я говорила о другом. — О чем? — Забей! Нам надо идти на урок! — махнув рукой, Тсуна кинулась бежать в класс. — Я вовсе не хочу опять пол-урока слушать лекции о поведении истинной леди и настоящей студентки Академии! — А по-моему, это неплохо. Пробездельничать половину математики — отличная идея. Давай опоздаем, Савада-тян? — Не-ет! Даже не думай! В класс они влетели за секунду до звонка. Преподавательница, уже стоявшая у доски, полным скорби взором окинула новоприбывших: встрепанную девчонку в мужской форме и ее товарища, увешанного цепями здорового лба с рыже-красными волосами. — Савада, Лонгчемп… — Так точно! — со всей дури заорал Найто и отдал честь. — Разрешите доложить: курсанты Савада и Лонгчемп на пост прибыли! -…Садитесь на свои места, немедленно. И молчите. — Так точно, Сакурай-тайсё! Тсуна пожала плечами, плюхнула сумку на свою парту и села. Клоунада Найто могла продолжаться сколь угодно долго — имелись бы зрители! Хотелось бы ей узнать, остается ли этот парень таким же веселым и безбашенным наедине с собой. Если да — значит, он обнаружил источник бесконечной энергии и теперь активно им пользуется. Впереди сидела совершенно незнакомая ученица. Ее длинные, волнистые багряные волосы блестящей волной рассыпались по парте Тсуны. Некоторое время Савада пыталась бороться с этим нашествием, смахивая яркие пряди, но в конце концов притомилась и тюкнула владелицу роскошных кос карандашом в плечо. — Рапунцель-сан, — прошептала она, — а Рапунцель-сан, я просто не знаю, как тебя звать! Сначала ей показалось, что ее игнорируют, но потом длинноволосая студентка подняла руку и показала белую худенькую ладонь, на которой было накарябано ручкой: «Что?» — Волосы убери, они у меня на всю парту раскинулись. То есть, конечно, они очень красивые и яркие… — Тсуна смутилась. — Но мне несколько неудобно… Незнакомка резким движением встала, привлекая всеобщее внимание, и толкнула свою парту вперед. Отодвинувшись чуть ли не на пол-метра, она снова села и разложила свои роскошные волосы по плечам. — Спасибо, — шепнула Тсуна. Из-за багряного облака вновь взмыла бледная ладонь с надписью: «Козато Энма.» — Савада Тсуна. Реакции не последовало, и в итоге весь урок вместо занятий математикой Тсуна наблюдала за Козато. Та сидела так тихо и неподвижно, будто была всего лишь куклой; ее волосы, в которых кое-где виднелись мелкие косички со вплетенными в них безделушками, блестели на солнце. От наблюдения Тсуну оторвал звонок. Преподавательница дала домашнее задание, попрощалась и покинула класс — и лишь после этого Козато подала признаки жизни. Некоторое время она возилась на своей парте, перекладывая тетради и учебники, а потом вдруг медленно встала и выпрямилась, отбрасывая волосы за спину. Душистая волна задела лицо Тсуны, та возмущенно взмахнула рукой… и замерла, учуяв, чем именно пахло. Розы. Густой, сильный запах роз, въевшийся, кажется в каждую прядь. — Козато… — едва слышно выдавила Тсуна. Загадочная девушка обернулась — и тут-то Тсуна на несколько секунд выпала из жизни. Она даже лицо напротив рассмотрела не сразу, потому что попросту утонула в затененных длиннющими ресницами глазах; взгляд Козато Энмы вмещал в себя, кажется, все смирение и печаль этого мира. На красной, как вино, радужке темнел странный узор — что-то вроде мишени, обводящей маленький черный зрачок. По идее, у Козато должно было быть еще что-то кроме глаз — те же душистые волосы, лицо, тело, — но все это Тсуна разглядела не сразу; а когда наконец всмотрелась, Энма не произвела на нее особого впечатления. Хорошенькая, мягкая, фигуристая. Такие нравятся парням. Кожа белая-белая, форма с иголочки, под блузкой — как два воздушных шарика. И все-таки в ней было что-то. Что-то необычное. — Что-то случилось, Савада-кун? — сложив руки, спросила Козато. — Ты какая-то красная… — Э-э… — Тсуна с трудом пришла в себя. Помотала головой. — От тебя пахнет розами, — наконец выдавила она. — Я ухаживаю за школьным розарием. — Ох, Козато-тян… ничего, если я буду так тебя называть? — Если хочешь. — Спасибо! Я не знала, что здесь есть розарий. Покажешь? — Извини, — Козато покачала головой. — Не сегодня. Это прозвучало как «хрен тебе». — Ха… ладно… — сконфузилась Тсуна. — Честно говоря, тут такие территории… все не пойму, что тут где. Похоже, в этой Академии можно спрятать целую подпольную организацию, — она рассмеялась. Козато посмотрела на нее с какой-то обреченной тоской во взгляде. — Ты совершенно права, Савада-кун, — она развернулась, на прощанье окатив Тсуну волной цветочного аромата, и вышла из класса. Тсуне показалось, что одноклассница на нее обиделась; неудивительно, впрочем, — это ж надо было еще додуматься, так бесцеремонно разглядывать человека! Все последующие уроки она бессмысленно таращилась на заваленный тетрадями стол впереди и ждала, когда же та придет. Но Козато так и не вернулась. — Ну что, домой? — спросил Найто после уроков. Тсуна уже собралась и теперь стояла возле парты Козато, задумчиво рассматривая аккуратно обернутые в цветную бумагу тетрадки. — Она так и не пришла… — наконец задумчиво пробормотала Тсуна, отстукивая пальцами замысловатый ритм. — Кто? — Козато Энма. — Ай, ты про красненькую? Забей на нее. Она очень странная. — Все люди по-своему немного странные, Найто-кун, — с легким упреком сказала Тсуна. — И что с того? — Да она сама мисс странность, если хочешь знать! Всегда улыбается и отвечает не в тему. Появляется раз в хрен знает сколько. И к тому же, она вся в пластырях, заметила? — Э-э… нет… — Тсуна смутилась. — Как-то не особо рассмотрела… — А, ну понятно, — беспечно пожал плечами Найто. — Но пластыри — это потому что она жутко неловкая. Я вообще не знаю, как она до старшей школы дожила. На прошлой неделе она в кои-то веки явилась на физкультуру, и сама себе залепила мячом в лицо! — Ой. — В общем, ты не удивляйся, что она сбежала — кто знает, что у нее в голове? Небось, потом прокрадется в класс и утащит свое барахло. Или заберет завтра — уроки она все равно почти не делает. — Тогда почему ее еще не отчислили отсюда? — Ну… — Найто презрительно сощурился. — Директор Намимори — ее родственник. Кузен или кто-то вроде того. Ди Спейд, слышала о таком? — Нет… — Теперь слышала. Скользкий тип с ананасом на голове. Савада-тян, не надо ржать, я серьезно — его стрижка реально похожа на ананас! — Я верю… — все еще хихикая, Тсуна начала собирать тетради Козато. — Слушай, я бы хотела передать ей ее вещи… Она говорила, что вроде как ухаживает за розарием, но мне неловко… — Неловко что? — Идти туда. Она же мне его показывать не согласилась — не хочет видеть меня там. Найто фыркнул. — Придумаешь тоже. Хочешь — отнеси ей это все, я покажу тебе дорогу. Хотя вообще-то этот розарий стоит на отшибе и никому нахрен не сдался, кроме студсовета. Кстати, я совсем забыл тебе рассказать! Прикинь, она еще и в студсовете состоит! Серьезно не знаю, что она там делает. Занимает должность почетного садовника? — Ну, если директор — ее родственник… — Так-то да. Но должна же она там хотя бы имитировать какую-то деятельность, а? Кроме поливки цветов? Тсуна пожала плечами. Если бы она только слышала о Козато Энме, она бы приняла ее за очередную богатую бездельницу, которая прячется за своими родственными связями, но… Бесконечно тоскливый взгляд слишком запал ей в душу. Найто твердил, что Козато всегда улыбается; но, говоря с Тсуной, она не улыбнулась ни разу. — По правде, я очень-очень хотела бы передать ей вещи. Проводишь? Розарий и впрямь оказался построен в стороне от основных корпусов и по форме напоминал птичью клетку, выполненную из стекла и чугунных решеток. Найто глянул на часы на главной башне Академии и махнул рукой: — Вот тебе розарий, а я пойду, пожалуй. Кивнув, Тсуна направилась к блестящей громаде. За стеклом смутно маячили усеянные яркими цветами кусты и две чьих-то фигуры — одну из них окутывало роскошное багряное облако, а вторая, куда выше и явно мужская, угрожающе нависла над нею. Сквозь солнечные блики на стеклах хорошо было видно, как Козато шаг за шагом отступает назад. И как она отлетает в сторону, потому что парень ударил ее по лицу. Тсуна всем весом налегла на дверь — та жалобно застонала, — и бурей влетела в розарий. Бросив тетради на маленький плетеный столик, рядом с лейкой и садовыми ножницами, она подбежала к Козато. — Ты в порядке? Козато сидела, неряшливо раскинув ноги и прижав ладонь к щеке. Рассыпавшиеся волосы закрывали ее склоненное лицо, но Тсуна почему-то была уверена, что она не плачет. — Все хорошо… Савада-кун. — Отойди от нее, — хрипло рявкнули за спиной. Тсуна обернулась и увидела перед собой высокого худого парня, похожего на неформала — куча цепочек, колец и подвесок, бинты на запястьях, серьги в виде перевернутых крестов. Слегка помятая белая с красным кантом форма выглядела на нем, как рокерский прикид. — Ты что, плохо расслышал? Отойди от нее, или я за себя не отвечаю! — Извините, — тихо и твердо ответила Тсуна. — Вы ударили Козато-тян… — Я сделал это потому, что имею на это право! — парень надвигался на нее, угрожающе сверкая глазами из-под пепельной челки. — Покинь розарий, немедленно! Это место принадлежит студсовету. — И студсовет занимается избиением школьниц? — Не твое дело! — Хаято-сама, — Козато наконец поднялась с пола и схватила парня за рукав, — пожалуйста, успокойтесь, Хаято-сама! С перекошенным от ярости лицом Хаято отпихнул ее в сторону, легко, как бумажную куклу — на этот раз Энма не упала лишь потому, что врезалась в столик. — Отойди и не мешай. Он посмел мне указывать! Энма сползла на пол, прижимая ладонь к ушибленному боку, и в голове у Тсуны снова как будто что-то щелкнуло. — А ты посмел ударить девушку. Шагнув к Хаято, она уставилась на него снизу вверх, заглянула в глаза — ярко-зеленые, по-кошачьи злые. — Ты думаешь, что имеешь какое-то особое право бить тех, кто слабее тебя. Не думаешь, что это низко? Не думаешь, что ведешь себя, как последняя сволочь? Хаято скривил рот и насмешливо приподнял брови: — А ты, я гляжу, защитничек выискался. Может, еще и на дуэль меня вызовешь, рыцарь недоделанный? — А, может, и вызову, — зло брякнула Тсуна и тут же опомнилась, зажав рот ладонью. — Ну, то есть… — О-оу, — Хаято заговорил уже совсем другим тоном. — Так это ты решил так красиво войти в игру. Что ж, одобряю. Он как-то странно посмотрел на руку Тсуны. — В таком случае приходи на Арену после заката солнца. Будем драться по всем правилам. — Арену?.. — переспросила Тсуна. Хаято тут же скривился вновь: — Да что за новенькие пошли! Куда Край Света смотрит? Слушай сюда, — он повелительно взмахнул рукой, — короче, Арена — в лесу за школой. Раз у тебя есть Печать Розы, ты туда легко попадешь. А дальше на ходу разберешься. Все равно в первой твоей дуэли победа тебе не грозит, тем более против меня. — Хаято-сама, — тихо, но твердо произнесла Козато, — вы уверены, что стоит принимать этот вызов? — Конечно! — воскликнул он. — Иначе я растеряю навыки. Так что уж будь любезна, заканчивай со своими дурацкими розами поскорее. А ты… — он обернулся к Тсуне, — как тебя звать-то, новичок? — Савада… Тсунаеши, — ее голос предательски дрогнул. Она уже догадалась, что загадочный Хаято принял ее за парня, и теперь всячески старалась не выдать себя. Меньше всего ей хотелось бы снова увидеть, как отношение к ней меняется на снисходительное пренебрежение лишь из-за пола. Так, как это случалось обычно. Ведь девушка не может быть Принцем, говорили люди. Девушка не может защищать. Ее обязанность — быть розой под стеклянным колпаком, прекрасной и душистой. Но все забывали, что у роз всегда есть шипы. И лично свои Савада Тсунаеши хотела бы сделать бритвенно-острыми.