***
И снова тридцать первое августа. Пятнадцатилетнему Салли снова снились кошмары, которые не оставляли его разум в покое после смерти матери. На давно остановившихся настенных часах стрелки указывали ровно на 5:39 утра, поэтому юноша не имел ни малейшего понятия сколько сейчас времени. Включать телефон с настроенным ярким дисплеем после недавнего пробуждения не очень уж и хотелось. Единственное, что могло помочь синеволосому пареньку с определением времени - окно. Было темно, но фонари уже погасли, поэтому можно легко сказать, что он проснулся рано утром. После того, как глаза привыкли к темноте, Сал моментально встал с кровати, дабы она не успела подать признаки бессонницы парнишки на всё здание апартаментов Эддисона. Конечно, он чуть не сшиб Гизмо, да и просто чуть не улетел в шкаф с вещами, находящийся напротив кровати. «Ндааа..весело». Приоткрыв дверь, разделяющую его комнату с залом, Фишер младший устремился к ванной комнате, чтобы выполнить ежедневный список действий на утро. Через пару минут он уже закончил смазывать давно затвердевшие и бесчувственные куски плоти и оставшиеся шрамы, которые напоминают ему о «начале новой жизни». Мигом пробежав и ничего не сбив по пути, протезник очутился в своей комнате и уже успел отыскать вязанный жёлтый свитер и чёрные узкие джинсы с парочкой протёртых до дырок мест. — Эй, Лар, как ты себя чувствуешь? Сал понимал, что ранним утром, особенно перед учёбой, напоминать Ларри о своём существовании по рации не лучшая из его безумных идей, но всё же. — Мля, чел, последний день лета, а тебе не спится, вот ты странный. «Он не спит? В такую рань? Почему?» - это единственные мысли, которые могли прийти в голову недавно проснувшегося Фишера. — Лар, а ты чего не спишь? Ответа на поставленный вопрос не последовало. — Сал, я зайду к тебе, хорошо? — Да, Рапунцель, без проблем. — Жди, Белоснежка. Парни всегда любили постебать друг друга. Голубоволосый любил называть друга «Рапунцель», ибо тот всегда распускал свои густые тёмно-каштановые волосы. Естественно, Ларри любил в шутку напоминать Салу о его «дружбе» с животными, особенно с собаками. Спустя некоторое время Джонсон всё-таки пришёл в гости, с подарками. В его руках виднелось несколько пачек чипсов и шесть или семь пластиковых бутылок с содержимым внутри, намекая, что спать он даже не собирался. — Когда это мы успели купить одежду не кирпично-красных и серых оттенков? — спросил Ларри. В его голосе слышалось удивление и лёгкое издевательство над другом. Только он умел сочетать совершенно несовместимые вещи. Протезник преграждал вход в свою квартиру кареглазому. Из-за того, что Лар неудобно схватил всё и сразу, ему было крайне тяжело нести, чтобы ничего не упало. Попытка перехватить еду была неудачной. Всё свалилось у дверного проёма. — Блять, Ларри-из-рук-всё-уроняли! Салливан сильно испугался, поэтому пошла череда матов, и, конечно, через слово упоминалось имя лучшего друга. — Бля, чел, сорри. — Проходи давай. — буркнул себе под нос парень, отойдя от дверного проёма. Сал уже успел к тому времени сделать любимые, а главное аккуратные хвостики, которые так нравились юному Джонсону. Забрав еду у входа, ребята начали «завтракать». Опустошив несколько энергетиков, они решили пройтись по утреннему Нокфеллу. Было настолько тихо, что юноши уже начали привыкать к опустевшим улицам города, и только через полтора часа начали появляться первые машины, прерывающие одиночество пятнадцатилетних. Они решили вернуться домой, дабы им не влетело от Лизы и Генри за незапланированную утреннюю прогулку. Постепенно начало всходить солнце, которое немного согревало молодых парней. Ларри уже давно испытывал странные чувства к Салу. Это была примесь нежности, смущения, заботы и неравнодушия, в общем всё то, что полностью не подходило к образу металлиста. Юноша даже гуглил признаки «болезни» с такими симптомами, но выскакивали лишь сайты с однотипными названиями, чьи заголовки почти всегда содержали слово любовь. Парень понимал, что признаться это тоже самое, что оттолкнуть от себя Сала. Он долго отговаривал себя от этой мысли, но будет как-то романтично объявить о мучавших долгое время чувствах своей пассии во время багрового заката в последний день лета. Всё-таки другого случая может больше и не выпасть. Решено. Ровно в семь часов вечера он наконец скажет эти слова в лицо своему возлюбленному. Дойдя до дома, юноши договорились отписаться друг другу, мол, когда они смогут продолжить этот день вместе. К сожалению, Лиза до шести часов вечера забрала Ларри в качестве помощника, а Сал остаток дня рисовал всё, что ему захочется. В основном это были стилизованные на свой лад рисунки Лара. Ровно в шесть часов металлист написал Салу.где-то в сообщениях Фишера
Ларгентум*: чо как ? Я: эй, ты где был, ракообразный? Ларгентум: матери помогал , ну что , пойдём на крышу ? Я: через 15 минут встречаемся там Ларгентум: замётаноСобеседник Ларгентум вышел из сети
Уже в 18:15 парни встретились на крыше жилого здания. Солнце уже начинало медленно садиться за горизонт. Буквально ещё полчаса и оно полностью скроется из виду. Юноши решили насладиться этим закатом по полной. Лар достал из кармана портативную колонку и включил что-то похожее на «Joji - Yeah right». Столь странный вкус привил ему протезник. Именно эта песня ассоциировалась с не до конца прошедшим летом в компании синеволосого паренька. Положив колонку за ограждением, парни сели на бетонный потрескавшийся выступ, спустив ноги в маленькую «пропасть». Выступ отделял крышу здания от деревьев, растущих вплотную с апартаментами. Ларри вытянул правую руку вперёд, будто бы хотел дотянуться до заходящего солнца, но было ощущение, что он просто греется, как у костра. Небо уже горело ярко-оранжевым и местами красноватым пламенем. Птицы группами уже улетали из города. Салу хотелось, чтобы этот день никогда не кончался. Эта красота никогда не пропадала. Синеволосый юноша поджал одну ногу к себе, оставив висящей другую. Обняв колено, юноша повернулся в сторону Ларри, будто чувствуя, что сейчас брюнет начнёт говорить. Всё-таки, парни уже могли предугадать действие друг друга. — Эй, Сал. — Да? — В один день это место станет чем-то особенным в нашей памяти. — Дааа... Парни продолжали любоваться последним закатом этого лета. Завтра они уже пойдут в десятый класс и снова начнётся девятимесячная травля нервов, бессонные ночи и постоянная скупка дорогостоящих антидепрессантов. — Сал, и ещё... мне нужно тебе кое-что сказать... Слова металлиста резко вывели протезника из мыслей. «Что он хочет сказать? Это что-то серьёзное?» —...я уже давно ощущаю странное чувство, когда ты рядом... «Чел, о чём ты?» —...когда ты рядом я чувствую себя...необычно?.... «Кажется, я понимаю...» — Сал, ты для меня самый близкий человек...и я бы хотел, чтобы это осталось навсегда...я хочу проводить с тобой все дни до самой смерти...хочу быть рядом...видеть тебя и в счастье, и в горе...ты мне нравишься, чел... Ларри проговорил это спокойно, будто это ничего в этом нет. И пофиг, что он признался в любви объекту своего обожания. Джонсон даже не повернул голову в сторону парня. Может потому что это неважно. Или он просто не хотел видеть первые эмоции юноши... — Чуваак... — медленно проговорил Салли — ...не бойся...это взаимно... Лар повернулся и посмотрел на Фишера. Сал же потянул руки за голову и расстегнул ремни фиксации. Через мгновение он уже сидел без протеза. Джонсон мог увидеть ту искреннюю улыбку голубоглазого парня. Повисло неловкое молчание. — Го сосаться шоле? — усмехнулся Сал. Ларри засмеялся. Он приобнял своего «друга» и поцеловал в лобик. Второй же повернул свою голову и медленно поцеловал металлиста в губы. Это был самый счастливый день.***
Уже два года прошло со смерти Ларри Джонсона, а Сал до сих пор приходит на крышу заброшенного здания апартаментов Эддисона. Сегодняшний день - не исключение. Фишер уже идёт по первому этажу. Знакомые квартиры. Когда-то Терренс продавал здесь свой знаменитый чай, миссис Гиббсон всё время ворчала на мимопроходящих подростков, а старушка Розенберг обращалась к Салу, как к девочке. К сожалению, Фишер уже не сможет спуститься в квартиру Ларри. Лифт, как и всё строение, обесточили год назад, поэтому придётся идти по заржавевшей лестнице только вверх. Второй этаж. Здесь жили друзья будущего убийцы. Сал никогда не забудет крутые вечеринки СиДжея, Сиерры, Роберта и Азарии. Оо, а как же Дэвид? Он любил делиться с Ларри новыми дозами. До сих пор никому неизвестно где он их брал. Третий этаж. Квартира родителей Тодда. Янис и Рэй Моррисоны всегда были добры с компанией подростков и видели успешное будущее ребят. Они видели Ларри хорошим музыкантом, Тодда и Нила - адвокатами, Эшли - известным художником, а Сала - лицом какого-нибудь известного бренда. Только вот этого не случилось. Салливану до сих пор стыдно перед Нилом. Он не защитил его возлюбленного от культа. Четвёртый этаж. Квартира Сандерсонов. Будем надеяться, что Герман и Сэнди встретились в лучшем мире. Протезник остановился перед квартирой родителей. Здесь ничего не изменилось с того самого дня. Пройдя в зал, парень увидел опечатанный диван с засохшей коричневой кровью Генри и Лизы. Сал отвернулся и слегка протёр уже покрасневшие глаза. Он помнит, как любил смотреть фильмы с отцом прямо на этом чёртовом диване. Не выдержав, Фишер снял протез и заплакал, кинув со всей силы своё «второе лицо» в стену. Парню было больно. Воспоминания заполонили его разум. Вместо тёмной и безжизненной Сал увидел светлую и уютную, до того рокового дня, квартиру. Лиза готовила всеми любимую лазанью, а Генри помогал ей всем, чем только мог. Ларри ласково гладил Гизмо, изредка дразня, за что получал неглубокие царапины и несильные укусы. Ларри повернул голову и посмотрел на синеволосого парня в оранжевой тюремной робе. Ничего не сказав, шатен мило улыбнулся и продолжил играться с котом. Слёзы начали постепенно заполнять лицо двадцатилетнего заключённого. Он хотел подбежать и обнять родных ему людей, но снова увидел серую и опечатанную комнату. Фишер покинул квартиру своего юношества, прихватив с собой потрескавшийся протез. Пятый этаж. Салливан сразу же направился в 503, где в своё время жила семья Холмсов. В пятнадцатилетнем возрасте Сал любил общаться с семилетней Меган - девочкой-призраком. Он любил поговорить с ней, когда все были заняты. Девочка рассказывала истории своего детства, в который часто мелькал Грег. Потом она любила рассказывать о романе своей мамы Стейси с Грегом за спиной папы Люка. И наконец, как Люк убил всех, а сам повесился. Три года назад все души покинули это проклятое место. Меган он больше не видел. От неё остался подвешенный в заплесневелой ванной крестик, который оберегал её от «злых духов». Крыша. Если сравнить её первоначальный вид с настоящим, то она чуть-чуть изменилась. Новые граффити и всё больше потресканные бетонные бортики - только это менялось в заброшенном местечке. Сал присел на выступ, где когда-то сидел вместе с Ларри. «Как он мог так со мной поступить? Почему?» пронеслось у парня в голове. Единственное, что ему хотелось - это наблюдать за багровым закатом. Солнце садилось медленно, а тучи затягивались, предупреждая о наступающем ливне. Было тихо, без единой на этот раз птицы. Нарушали покой только изредка проезжающие машины. Сал протянул свою правую руку в сторону пылающего огненного шара, словно к костру. — Да, Лар, ты был прав. — проговорил парень. — в один день это место станет чем-то особенным в нашей памяти. В голове пронеслись воспоминания о дне, когда Ларри покинул своё тело. «Самоубийца. Неудачник». Но в тот момент Салу было совсем не до этих мыслей. Получив последние сообщения, он побежал к апартаментам. Не найдя его в подвале, испуганный Фишер отправился к домику на дереве, который построил отец Ларри. Сал не успел. Увидев предсмертное письмо, он впал в истерику. Чуть позже подошёл Тодд, а потом Эш. Ребята не знали как преподнести эту новость Лизе. Она, несмотря на вечную оптимистичность, впала на месяц в депрессию. После похорон Сал приходил к Джонсону каждую неделю вместе со своим Super Gear Boy’ ем, но он ему не помогал. В итоге парень просто рассказывал могиле об изменениях в своей жизни и как он скучает по Ларри. В один день Салливан принёс вторую рацию и положил возле надгробия. Единственное, что он сказал это «Ты всегда знаешь где меня найти, чел». Солнце зашло за горизонт. Начали включаться уличные фонари, освещавшие дорогу для водителей. Сал уже покинул крышу и медленно спускался по заржавевшей лестнице. Выйдя из здания, он кратко бросил взгляд на дом, который полностью изменил его жизнь, и пошёл по дороге в сторону ждавшей его полицейской машины. Это было его последнее желание. Для кого-то тридцать первое августа - это последний день, который можно провести с полным отсутствием школьной заботы. Хочешь - пойди в клуб или сам устрой заключительную вечеринку этого лета. А для двадцатилетнего Салливана Фишера - это последний день перед судом.