silence is the most eloquent way of lying

когда юкхей целует его в первый раз, марк думает, что это забавно: у юкхея большие и теплые ладони, он кладет их марку на шею и гладит по щекам большими пальцами, как будто боится, что марк отстранится и не захочет, потому что все случайно и почти сюрреалистично. они знакомы чуть больше года, но юкхей знает его лучше, чем марк знает сам себя. в конце концов, у него никогда не хватало мужества, чтобы признаваться в чем-то даже себе. они знакомы чуть больше года — и юкхей смотрит на него своими блестящими глазами, в которых заблудились звезды, и марку почти весело. он мог бы на минуту обмануться, но не хочет: он знает, что юкхей смотрит на чону точно так же. и, может, на тэна, а может и на всех вокруг: у него слишком доброе сердце, чтобы не радоваться каждому, кто в него постучит. марку даже не пришлось. во второй раз он почему-то спрашивает — шепотом, даже если они оба знают, что быть тихим юкхей не умеет, и его шепот похож на отчаянную мольбу, как будто он удерживает себя, чтобы не закричать. марк уговаривает себя, что это всего лишь юкхей. юкхей и его громкий голос, который иногда надламывается без особой причины, который слышно в другом квартале, голос, которым не рассказывают секреты, и все равно. юкхей спрашивает разрешения, даже если в этом нет никакого смысла и уже слишком поздно. марк боится говорить, он боится много чего, но его ждут, и в этом он весь: заставляет себя ждать, словно он хоть немного этого стоит; у него дрожат руки, он весь — ничто. марк неуверенно кивает — и юкхей целует его, как будто марк сделан из золота. когда юкхей приходит к нему в студию и молча следит за работой, пьет чай из термоса и не торопит его, пока марк пытается сделать песню такой, какой он ее хотел, и поправляет очки чаще, чем нужно. ему хорошо в этой тишине, это заставляет испытывать непонятное ему облегчение от того, что рядом кто-то есть, и марк позволяет ему быть. он не бежит и не скрывается, в конце концов, в этом нет никакой необходимости: юкхей и так ни о чем, что между ними было, не говорит, просто ждет, когда марк закончит, чтобы они могли сходить куда-нибудь поужинать. возможно, это не все, чего ждет юкхей, но это все, что марк может ему дать. это должно быть проще всего — говорить. вся человеческая натура заключается в том, чтобы делиться словами, делиться собой, как и в том, чтобы не желать быть одному. марк одинаково боится и говорить, и молчать, а потому выбирает второе вслед за юкхеем, потому что они все делают вместе, даже принимают неправильные решения. у юкхея, в отличие от него, есть оправдание: ему не всегда хватает слов, поэтому иногда они переходят на английский, иногда объясняются жестами. он знает столько языков, и марк думает, что юкхей живет сразу в нескольких мирах, или у него не одна душа, а несколько, и они никогда не ладят между собой, но все они хотят быть с одним и тем же человеком. а иногда марку достаточно увидеть, как юкхей — только ему — улыбается. юкхей может сказать я люблю тебя на четырех языках мира и не говорит ни на одном. может, все дело в том, что провести связь между юкхеем-другом и юкхеем, который уже не, сложно. потому что тот, кто его целует — это все тот же юкхей, который пинает его под партой на парах, смеется так, что их выгоняют с лекций, ходит в макдональдс только ради картошки фри и совершенно бысстыже ее ест, макая в молочный коктейль марка, насыпает жменю снега ему за шиворот, развешивает ветки омелы по всей квартире, даже если живет один. гладит его по волосам, когда они снова спят в одной кровати, потому что юкхей не позволяет ему постелить себе на полу, что было бы лучше. было бы проще, чем лежать рядом с юкхеем и засыпать быстрее только потому, что рядом кто-то есть, шумно дышит во сне, словно он все время куда-то бежит, и забрасывает на него длинные ноги. и ровно настолько, насколько марку спокойно, когда они вместе, ему страшно, что он не сможет без этого жить. когда они очередной вечер проводят за сериалом, сидя на диване так, чтобы соприкасались колени, марк думает: как много между ними рухнет, если они позволят себе третий раз? юкхей, говоря откровенно, любит смотреть всякий мусор, учит новые слова, время от времени просит что-то объяснить, и марк надеется, что хотя бы один из них научится говорить. юкхей говорит по-своему: опрокидывает его на диван, и марк чувствует спиной тугие пружины, он сам — одна из них. на следующий день тэён в студии смеется над ним и неловкой попыткой спрятать засосы за шарфом, он сам его когда-то подарил. несколько лет назад, когда марк еще думал, что влюблен, и у него хотя бы нашлось немного смелости в этом признаться самому себе. он не мог не влюбиться в застенчивого доброго тэёна, который всегда был рядом и заботился о нем, когда больше было некому. если бы не он, у марка так и не было бы ничего, и, наверное, все немного западают на людей, которые дают им шанс. тэён старше, тэён всегда дальше, где-то недосягаемо, марк его не поймал, тэёну не был нужен марк так. наверное, так все бывают немного влюблены в учителей или друзей родителей, которых встретили на банкете и которые впервые сделали вид, что ты почти взрослый и стоишь их внимания, они слушают, как будто говоришь что-то важное, иногда даже пьют вместе с тобой шампанское, но для них ты просто мальчик, который почему-то изо всех сил старается побыстрее повзрослеть. но почему-то именно тэён сейчас, тэён, которому он так ничего тогда и не сказал, но который и без его слов все понял, предупреждает его: — на этот раз не молчи. как будто у них что-то могло получиться, если бы он не — марку вдруг становится невыносимо тоскливо и почему-то обидно, словно под обертку помощи кто-то по ошибке завернул издевательство. марк не может быть уверен, что правильно читает человека, у которого несколько душ, когда он не может прочитать свою одну. в какой-то момент он просто перестает считать, и так все вдруг становится намного проще — цифры всегда его утомляли. юкхей больше ни о чем его не спрашивает, но его глаза, такие большие и сияющие, горят от невысказанной любви, и марк поначалу отворачивается, а потом думает, что хочет утонуть в ней, захлебнуться в этом чувстве, когда ты наконец нужен кому-то ровно так, как надо, и смотрит в ответ, словно бросает вызов — скорее самому себе, чем юкхею. марк никогда не стучал в его сердце, но юкхей открыл нараспашку, и в этом оказался намного смелее, марк тоже хотел бы не сомневаться. любви нужно много мужества и честности — и это не те качества, которыми он мог бы похвастаться, но он все равно говорит: — я люблю тебя, юкхей. сюйси. юкхей вцеловывает в него признания на всех языках, которые знает.