Рондо лилий и роз

(«История магических дуэлей. Т.2. Скандинавский полуостров» под. ред. Туре Дырявого /зачаровано/ записки Га А. Блэк) убить Дэвиса, Ремуса, малявку и Сириуса /приписано на полях/ Спраут жениться на /замарано/ удочериться к Алисе и Фрэнку (хм?) купить 3 фунта мят… …6 кнатов /смазано шоколадной кляксой/ Купить полфунта желчи самаркандской химеры, не больше 50 сиклей! или спросить Хагрида Потрачено: 1.1975 =2 галлеона 8 кнатов, 2.1975 = 2 галлеона 4 сикля 1 кнат — > снизить траты!!! (приложение: всплывающий календарь 1975 года с рядом блуждающих по месяцам алых точек; в январе отмечены тортиками 17 и 30)                                          Гарри потер лицо и отложил чтение. Даже будучи ни в зуб ногой в грамматику и лексику, он чуял, как из желтоватых страниц ехидно сыпется песок и нечто обидное про него по-чешски. Из окна лазарета мелькали алые точки: тренировка гриффиндорцев сквозь пелену морозного тумана. Гарри с тоской полюбовался, вздохнул и вновь взялся за несносный том.                     После праздников он не то что не связался с лондонским славистом, — даже не смог выйти из дома, буквально. За пару дней до начала занятий, когда он собирал чемоданы, из носка выскочила мордредова хрень цвета поросенка и заверещала на долгой ноте. От неожиданности Гарри ее выронил и об нее же споткнулся. Младшая Макдональд втихую сунула в багаж вредноскоп, вскрывшийся, когда звуком предупредил Гарри об опасности. Отчего он упал и подвернул ногу. В первую минуту после боли он заржал от иронии — в самом деле. При встрече он попросит мелкую не тратить карманные ему на подарки, прежде чем прибьет.              Так на поезд он прибыл прихрамывая в надежде, что мисс Черч поделится лечебными зельями. Однако после первой же общей Истории магии Сириус пихнул его на лестнице:              — Привет, леди-коротышка! Почему не приветствуешь после разлуки? Невежливо.              Перед тем, чтобы окончательно сломать лодыжку о нижний этаж, Гарри обеспечил себя анестезией в виде коридора с зеваками, освещенными горящими сзади штанами будущего крестного.                     — Римус.              — Айрис. Что ты тут делаешь?              — Это магазин моего отца. Что тут делаешь ты?              — На задней обложке этой монографии поврежден ценник, — влезла между ними неудавшаяся жертва Конфундуса. Им троим не хватало наставить друг на друга пальцы пистолетом в центре зала новых книг для полноты картины. Можно сразу фотографировать на витрину для рекламы любителям триллеров, фэнтези и фарса одновременно.              — Все в порядке? — спросил Джон из недр букинистической половины, и Гарри отозвался четким «Da, pap!». Он озадачился изучением базового русского ради Блэков, благо, «амнезия» и наличие учебников на любой вкус его прикрывали. Жаль, что он не мог определить уровень Айрис; но то, что английский был ее приоритетным языком, прослеживалось по дневнику.              — Давно к нам столько посетителей не приходило в первый час открытия. Видимо, год наклевывается прибыльный.              Джон был немного суеверен, с учетом волшебницы в семье это казалось нелишним.              — Справляешься? — дочь не участвовала в жизни магазина, озарило Гарри, когда он утром предложил оторопевшему, однако обрадованному Джону смену в четыре руки, пока длятся каникулы. Вне зависимости от причин Айрис, Гарри счел, что от помощи отцу ничего у него не отвалится. То малая плата за проживание, еду и обман.              — Здравствуйте, — Джон кивнул Люпину, а тот скромно поздоровался в ответ. — О, Айзек, доброе утро. Тебя проконсультировать?              — Буду благодарен, мистер Блэк, эта монография…              Проследив за ушедшими в научный отдел, Гарри пригвоздил локтем к прилавку рукав улизнувшего было Ремуса:              — Ну, где остальные?              — Кто? — обернулся Люпин, чем подогрел градус паранойи, уже граничащей с отметкой «Осторожно: Ад».              — Не валяй дурака, вы за мной следите? А идею подкинул Блэк, верно? Что вам от меня надо? И хватит щемиться, куда их спрятал? Может, сколядуете нам, раз заявились! — прошипел Гарри. Ремус не успел вырваться, как на них уставились от кассы: отец — с озадаченной улыбкой, Дэвис — отрешенный и с пакетом. Над ними замигала лампочка, три.              — Эммм, knedlya…              — Знакомься, pap, это мой одноклассник, Джон Ремус Люпин. Мы как раз поспорили по поводу текущего курсового проекта. Мой умнейший коллега, вечно приходится соперничать в рейтингах. Что хуже, честный и принципиальный соперник, — выпалил на духу Гарри, ослабив хватку. Мистер Блэк прямо расцвел.              — Пострадавший от слишком умных женщин? Добро пожаловать в клуб. Не зверись на меня, детка. Я тоже Джон, очень приятно, — он протянул руку порядком смутившемуся однокласснику дочери, который с пожатием добавил:              — Я очень рад встрече с вами. Правда, я больше Ремус. Ремус Джон Люпин. И ваша дочь незаслуженно добра ко мне.              — А, за Айрис такое водится, но вряд ли незаслуженно, так что… Кстати, интересное имя. Римская мифология, полагаю? Братья… — Гарри перебил отца, пока логика того не довела до «пушистого» эпизода основания Рима, на всякий случай:              — Давай обслужим гостя. Да и Ремусу пора, он торопится… — он запнулся, осознав, что загнал себя в ловушку.              — … я гощу у маминой двоюродной тети, мисс Хоуэлл, — подхватил Люпин. — Она живет одна и сейчас болеет, поэтому я за ней ухаживаю.              — Не Мардж Хоуэлл, часом? — Гарри отчетливо различил вывеску «ЭНТУЗИАЗМ» над редеющим темечком папы Блэка. Это ему не нравилось, очень-очень не нравилось.              — Да, — Ремус растерялся. — А вы откуда ее зна…              — Она ревностная прихожанка Богоматери Примирения, — внезапно и не к месту подал голос Дэвис, который все время торчал рядом бессловесной мебелью.              — Эээ, да, — приезжему парню оставалось соглашаться и дивиться, как каждый второй осведомлен о его родственнице.              — Так это великолепно! Хороший знак, ребята, что мы тут собрались, так или иначе знакомые, даже опосредованно, — отец хлопнул кулаком по ладони, и по помещению отчетливо запахло жареным. — Поэтому, парни, Ремус и Айзек, приглашаю вас откушать у благороднейшего семейства Блэк — из остатков рождественской роскоши. Если не побрезгуете, конечно. Айзек, чего застыл, дарю книгу в качестве подарка и — к нам, а то ни разу даже не додумался зазвать тебя, своего постоянного покупателя, старый я осел!              Гарри выразительно моргнул Люпину, мол, не надо.              — Спасибо за приглашение, мистер Блэк, — синхронно сказали оба и замолкли, уступая друг другу. Затем опять начали вместе:              — Однако моя тетя не в курсе, где я…              — … впрочем, пару часов без меня тетя Марджи справится.              — … я оставлю покупки дома, предупрежу Айрин и буду здесь через тринадцать минут.       — Отлично! Knedlya, беги наверх и скажи маме.              «Knedlya» только и мог, что мысленно за голову схватиться и завыть волком.                     Маленький дом на Элдон-стрит, 12 строился не для такой оравы, — особенно, для пары высоченных прожорливых лбов. Которые, тем не менее, сидели за столом в их крохотной гостиной, подмяв под себя половину пространства. Вели они себя относительно чинно, Гарри и придраться не мог. Потому он дулся сильнее в горчичном свитере; его мама настоятельно просила надеть перед гостями:              — Он так тебе идет! — пусть без стремных котят, однако стоило Джону заметить обновку, как над столом повис сомнительный комплимент:              — А вот и мой желточек, — хуже всего, что сказал папа Блэк вполне любовно. Такому Гарри противостоять никогда не мог. Другое дело — зловредные воландеморты, полные ненависти к миру. Им огрызнуться с экспелиармусом вприкуску сам Мерлин велел.              — Папа! — Люпин подозрительно поперхнулся, зато у Дэвиса хватило совести хранить мимику кирпичом. Последнему оно, пожалуй, было дано от рождения. С подобным даром должно бы скиснуть все молочное в радиусе ста миль и конкретно в булочной Дэвисов. Но выпечка оказалась изумительна: Дэвис-младший вернулся от тети с разрешением пообедать у соседей и корнуэльским пирогом.              Но пирога с яблоком было недостаточно, чтобы одолеть недоверие Гарри. Он улучил момент конфунднуть подозреваемого, пока гости и отец склонились над противнем с фирменным цыпленком в лимонах и розмарине от Саломеи. Размышляя, как мозг Дэвиса нашел компромисс с самим собой, Гарри наткнулся на взгляд искоса от подопытного. Гарри вздрогнул. Он посмотрел на менору в коридоре и нормально зажег единственную в ней свечу. Салфетка на полу под невербальное акцио послушно влетела в его скрытую скатертью ладонь.              Во второй конфундус Дэвис отложил вилку и уставился на него прямо. Как, не сработало и сейчас? Родители шутливо спорили между собой за право рассказать уморительные моменты из детства Айрис. Пинок в ногу — Гарри сердито повернулся к Ремусу: тот сощурился, едва заметно водя подбородком из стороны в стороны. Даже не слыша заклинаний, он ощущал поток чужой магии, клубящейся над столом под огромным усилием воли без палочки-проводника.              — Кому добавки?              — Мне, пожалуйста, — Гарри, Ремус и Дэвис протянули тарелки обрадованной хозяйке.                           — Айрис, что это было? Причем при твоих родителях и соседе.              Они на пару хлопотали на кухне после мини-пира: стоило Гарри пойти мыть посуду, как Ремус вызвался помочь (хотя никто, абсолютно никто его не просил!). Дэвис, которого подставили в качестве скотины неблагодарной, тоже было потянулся за ними, — его в оборот взял Джон, вниз на распечатывание новых поставок.              И вот с последней вымытой Гарри и вытертой Ремусом кружкой они закончили тем, что их молчаливое напряжение прервалось тихим и, тем не менее, интенсивным возмущением.              «И ему конфундуса за мой счет, что ли?» — вздохнул Гарри. Нависший над ним Ремус как никогда напоминал сущность, столь тщательно им скрываемую: заострившиеся черты, расширившиеся зрачки и погрубевший голос. Не хватало клыков Гарри в бок безо всяких разговоров.              «Гарри, не смей! Найди любую отмазку, но логичную».              «Типа ты из будущего и проверяешь синего мудака на «что-ты-такое», ага!»              — Мне до сих пор сложно контролировать свою магию после травмы. Новая палочка периодически не слушается; в-целом, я справляюсь лучше. Порой мне вовсе кажется, что я — это не я, а некто другой во мне. Я пытаюсь быть в порядке, так и есть сейчас, — получалось нечестно, однако задев родственную Ремусу струну, — вину, страх, смирение, надежды — коктейль сдерживаемых противоречивых эмоций, — Гарри мог от него отвязаться. Ему удалось.              — Прости, я не подум…              — Прошу прощения за вторжение, продолжайте, — звякнула ложка. Дэвис поставил на стол отцовскую кружку в разводах кофе, попятился и захлопнул за собой дверь, которую на кухне никогда не закрывали. И все с бесстрастным лицом.              Его можно было понять: о чем еще подумаешь сходу, наткнувшись на девчонку с парнем в темном углу комнаты и нос к носу. Гарри с Ремусом переглянулись и фыркнули. От единодушия дело между ними шатко-валко, однако пошло на лад.              — Диковат он, — поведал Гарри. — Бывает, кажется, что он из наших, которых по ошибке облетела сова.              — Вряд ли, — Ремус любезно поставил отмытую кружку на полку, куда рост Айрис не доставал. — Обычный маггл. Хотя есть в нем немного странное, даже для нас [1]. Может, просто чудак с холмов, но точно не волшебник.              — Ты еще скажи, что чуешь, — хмыкнул Гарри, отчего-то внутренне подобравшись. — Особое такое чутье на магов.              — Ну да. У меня обостренное обоняние как физическое, так и на магический фон, на истинную сущность, — пожал тот плечами и резко стушевался. — Эм.              — Знаю-знаю, я — могила. Правда, иногда так таращится, будто дементор какой, это жутко.              «Ну да, ну да. Десять лет спустя ты не признаешь лучшего друга в личине крысы».              Ремус поморщился:              — Нет же, нормальный он. Странный — да, так что забей. Подожди, ты про дементоров уже читала главу…              Если бы птица на часах не прокуковала три вечера, то ботанский тест на вшивость Гарри бы провалил. Большинство навыков Защиты от Темных Искусств он приобрел, увы, опытным путем и, даже будучи практикующим курсантом при аврорате, не поставил бы руку на то, что правильно назовет в какую сторону повернуть запястье-махнуть палочкой, чтобы отогнать пикси. Он знал — и все.              — Мне пора к тете Марджи! Спасибо за сегодня и… за слова. Про ум и такое. Тогда пока и до встречи в школе? — Гарри пожал плечами в ответ:              — Давай.              В прихожей было слышно, как он долго благодарил мистера и миссис Блэк за гостеприимство. Гарри вытер кухонный стол.              — Замечательные у тебя друзья, — Саломея потрепала его по щеке. — Почему ты раньше никого к нам не звала?              «Никакие они мне не друзья. Вообще все сложно».              — Значит, самое время начать, нет?                    — Верно. Ты у меня совсем взрослая стала, — она взяла лицо Гарри в ладони, и на мгновение он позволил представить, будто это его мама. Он зажмурился — Саломея поцеловала его в губы. Это было здорово, тепло и немного больно. — Так что, тебе кто-нибудь из них нравится?              — Ну мааааам!              Вечером Зверь принес два идентичных ответа: «Нет, а что?»              «Ничего, ребята».              В том-то и дело: ничего, кроме предположительно маггла, который чует магию, а она — нет и не действует на него.                     Через два дня Гарри пожалел о выходе из лазарета, где они накануне отпраздновали пятнадцатилетие Алисы с протащенными контрабандой бутылками огневиски; Тил ухмылялась с коварством тысячи джарви, зато Фрэнк подозрительно казался кротким ягненком. На следующее утро, не считая похмелья с непривычки, наступило возмездие учебной рутины.              Домашней работы набрасывали столько, что она мерещилась во сне и наяву вперемежку с отработками по гербологии. Впрочем с последним он потихоньку мухлевал, напросившись помогать Хагриду. Иногда к ним ссылали Лонгботтома, тогда становилось по-настоящему весело, познавательно и однажды — горячо: оказалось, у лесничего издавна практиковалось незаконное разведение драконят. В гостиной «синих» все чаще поднимался тотализатор на предстоящую игру Слизерина и Гриффиндора.              — Ставлю на красноштанников дюжину сиклей, — как-то запальчиво шлепнула монеты на стол Тил. Гарри подобрал деньги, положил себе в карман. На зарождающийся вопль он выразительно кивнул на свою ногу, и бузотерка потупилась. Она ходила перед ним на цыпочках и виновато с неделю, затем вновь занаглела. Это было нормально, Гарри даже по такому скучал, однако подарки просил больше не дарить или возмещать наличностью, если захочется его поздравить.              Сикли пришлись кстати, когда он очнулся от бесконечных эссе по трансфигурации, — по ней он внезапно попал в топ рейтинга, уступив лишь мародерскому квартету, чем заслужил сухое одобрительное «Отлично потрудились!» от профессора Макгонагал, — к концу месяца. А серебряные монетки превратились в пакетики из разных хогсмидских лавок.              — Ничего себе, — присвистнула Тил. Вторничное утро в Большом зале гудело от торопящихся поесть студентов и скучившихся под потолком крылатых почтальонов. Только в этот раз большинство птиц кружило над гриффиндорским столом.              — И чего мальчишки в Эванс находят? — склонились над тарелкой с тостами Дженис Аткинсон и Грейс Мастерс, заглавные сплетницы их факультета. С десяток других студенток поддержали данное мнение крайне осуждающим видом, хотя…              — … им-то какое дело? Не их подарки, вот они бесятся, курицы. — Тил подцепила вилкой ветчинный ломоть. — Будь я парнем, тоже бы слала ей цветы, безделушки на дни рождения и не только.              — Фанатка, значит, — подтрунил над подругой Гарри, безотрывно следя за густыми волосами в двух хвостах, похожих на огненные крылья. Юная мама была прекрасна. Аналогично думал и папа: физиономия Джеймса лучилась восхищением на грани отупения, пока Сириус подбадривающе пихал его под бок. Гарри понадеялся, что на нем самом такое не заметно.              — Пф, глаза у меня есть и чувство прекрасного. Также отсутствие непродуктивной зависти, — Макдональд тянула судок с рагу одной рукой, другой — набрасывала шпаргалки по Маггловедению, диктуя Прытко Пишущему перу план на февраль. После каникул она подзапустила предмет, но из гордости истинной заучки подсказок у Айрис, — единственного нечистокровного члена их компании, — не просила.              Смеющаяся Лили обняла близняшек-сокурсников, парня с девушкой, которые вручили ей поющий кактус в горшке. По книге под названием Джеймс читалась беспримесная ревность. Интересно, он уже начал обряд хождения кругами объекта воздыхания, будто полный олень? В действительности, Гарри так мало, почти ничего не знал о родителях, что тоску по своему времени частично компенсировал шанс досыта смотреть на них живыми и здоровыми. Тут Лили развернула одну из записочек и буквально засветилась. Что-то дернуло Гарри обернуться и поймать идентичное сияние со стола Слизерина, направленное на именинницу.              Да, и это он должен был ожидать.                     30 января в хогвартском календаре вполне следовало отметить как «День Лили Эванс». Что она получила еще, что на это сказала или сделала, кто на нее еще запал — тянулось паутинкой шепотков из каждого угла. Бомбой разорвалась новость о том, как она отпротегила Поттера после сдвоенного Зельеварения.              — Впечатался в стенку, представляешь? Все потому что швырнул в нее золотыми часами со словами: «Поздравляю, рыжая!» — она и кинула щитом, — сбоку от Гарри захлебывалась сплетней по пути на обед слизеринка под ручку с высокой подругой. Та скривилась, тряхнула смоляной копной в мелких колечках и непостижимым способом стала горячей:              — Вот отребье. Жаль, сын Поттеров ведет себя еще недостойней. Не нашел цель лучше? Англия! — а за подобное Гарри бы вмазал, не будь та девочкой, хоть трижды хорошенькой. Говорила она с акцентом, растягивая слова по-малфоевски и картавя. Семикурсница? Плевать. Он не успел произнести стреноживающее для гордячки, та скрылась за дверями.              Ухватить суть популярности мисс Эванс оказалось нетрудно; большую часть составляли влюбленные в Лили тайно и не совсем парни и завидующие девчонки. Широко мысля, Гарри даже допускал каплю расклада наоборот. Мама правда была популярной. Пусть в этом времени он никоим образом ее не касался, но пьянел от радости, находясь просто в шаговой физической доступности. А под ночь ему самому прилетел сюрприз от именинницы: Лили улыбнулась ему, когда они столкнулись под вечер после ужина. За ней шли ее вечные подружки-однокурсницы; все несли немного от сладостей, видимо, для небольшой пижамной вечеринки.              — Это кто тут еще фанат, — лопнула ярко-розовым пузырем Тил. Наблюдательная засранка была очарована маггловской жвачкой, которую завалялась у Гарри в кармане и жевала каждую свободную секунду. — Еще чуток и будешь бодаться с Поттером за красоточку.              Бодаться ему пришлось не за Лили. Когда пару дней спустя он наткнулся на сальную лохматую макушку, возвышающуюся среди кучи-малы, — снова за одну перемену, то лишь вздохнул и засучил рукава. Немногим ранее происходила подобная сцена с другими второстепенными персонажами. Надвигаясь стенкой на Снейпа вместе с Мародерами и потрясая опасно искрящей палочкой, Джеймс орал дурниной. Суть претензий сводилась к фразе на все лады: «Отвали от нее, урод носатый». Тогда Гарри, скрытый поворотом к открытой галерее, где разворачивалось действо, закрыл лицо рукой. Набрал в легкие воздуха и завизжал максимально противно:              — Атас! Филиус идет! Злой! — и задиры и зеваки бросились врассыпную. Снейп как ни в чем ни бывало пригладил задерганную мантию и пошел восвояси. Во второй раз Снейпа окружили свои, а Гарри шел на общее зельеварение с хаффлпаффцами. Выглядело серьезно, и Гарри подходя нащупывал в кармане орешник с пульсирующей изнутри жилой дракона. Пока не напоролся взгляд Снейпа поверх голов, предостерегающий.              «Не вмешивайся». Как тот умудрился высмотреть движения Гарри во мгле подземелья?              По негласному кодексу школьного поведения, который не сильно изменился в его времени и начал трогаться только после общего отпора воландемортовскому террору, во внутрифакультетские терки чужаки не лезли. Особенно, если они слизеринские: «змеи» сами делились на множество фракций, не особо ладивших между собой, кроме случаев квиддича и коллективного отстаивания чести в-целом. Тут они давали фору и «львам», если припомнить восхитительные годы остракизма и недоверия к Гарри от факультета. У Слизерина все, что касалось Слизерина, в нем оставалось; он же наказывал жестоко своих воспитанников сам, чтобы защищать перед другими.              Будущий шпион и почти идеальный выживальщик Снейп подчинялся заведенному порядку. Со своего конца коридора Гарри уловил гул, как от растревоженного улья, на что группка студентов в зеленой мантии вполне походила. Остальные, кто спешил на занятия, старательно не замечали светящуюся от оплеухи щеку Снейпа, как и того, что смыкается вокруг него строй. Среди обвинителей Гарри почудились Мальсибер с Макнейром, поэтому ему они точно не почудились.              «Да срали мы на такие «кодексы», верно, Гарри? Кое-кто, конечно, немытый ублюдок, но не заслуживает линчевания скопом!» Внутренне Гарри соглашался. В черных глазах напротив проступила мольба.              «Пожалуйста, Блэк. Нет».              Кое-кто еще упрямый ублюдок.              Гарри шепнул:              — Поликантис. Поликантис максима.              — Ясек-птасек! [2] Что здесь происходит?              Перед недавно приехавшим издалека преподавателем зельеварения развернулось дикое зрелище разновозрастных слизеринцев в панике. Кто-то бешеной мельницей вращал руками и палочками, кто-то бился о каменную кладку. Другой несся на полной скорости навстречу, однако поскользнулся и шлепнулся оземь. И все не переставали заунывно драть глотки в унисон.              Профессор Твардовски попятился:              — Я… я не понимаю, что они делают.              — Поют, сэр, — с удовольствием подсказали из-за его спины высыпавшие из аудитории четверокурсники. — Кажется, Гаудеамус, сэр. [3]              — Фините инкантатем! Фините инкантатем! — и грянула нестройная Satisfaction [4], как если бы ее исполняли черти, страдающие диареей с глухотой. Ничего не поделаешь, усовершенствованное их отделом заклинание пения на первое апреля снималось временем. Школе предстоял час самопального хора имени Салазара Слизерина.              Гарри, который под шумок утек вдоль по стенке, ухватил кое-кого поперек спины и насильно потащил за собой.              — Мерлин мой! Как так? — ахнула мисс Черч.              — Падение с лестницы, — не сговариваясь ответили они. Причем Снейп, зажимавший нос от кровавых потеков, с нарочитой независимостью отвернулся от Гарри и медиведьмы к окнам. Чары диагностировали легкий ушиб и нервное истощение.              — Тебе не следовало лезть, — прошипел неблагодарный ублюдок, пока за шторкой ему выписывали справку на пару дней и укрепляющее зелье.              Гарри пожал плечами и пошел на задержанную лекцию: он вполне на ее успевал.                     Затем завертелась кутерьма с модернизированными тестами по половине предметов, потому что Министерство захотело доказать прогрессивность, а Айрис выбрала почти все в расписание. Смешная вещь: его школьная жизнь, известная как квест на выживание с повышением уровня сложности каждый год, теперь казалась примитивной по сравнению с рутиной девочки-подростка из 70-х. С учетом того, что она была помешанной на учебе, не в обиду всем преуспевающим умницам, особенно Гермионе. В жилах подруги струился ихор [5] Афины с Гермесом, не меньше. Месяцы назад он об этом бы ни сном ни духом, зато сейчас служил ходячим примером поговорки про свет учения.              Очнулся, когда Тил потребовала от него «хотя бы законную валентинку настоящего бро». У той карманы топорщились от фигурных красных и розовых картонок, вокруг витали совы с нимбами и игрушечным колчанами, разнося сладкую почту. Гарри было все равно, поскольку открытки и конфеты он получил от своих ребят, а Алиса с Фрэнком в разгар его подготовки к проверочным подкармливали в библиотеке, где есть строго запрещалось. Эти святые даже не припомнили ему странный запрос с каникул. Большего Гарри не требовалось для счастья, которое постепенно начало измеряться количеством непроваленных предметов ради гордости родителей Айрис и радости новых близких в-целом. Что ему оставалось делать, пока он тут застрял?              Поэтому в вечер четырнадцатого февраля он ощущал довольство, получив хорошие результаты промежуточной контрольной по Арифмантике. На самом деле, и с простым счетом он справлялся средне из-за рассеянности, не говоря о том, что предсказания по числам для него недалеко ушли от любых предсказаний Трелони. Если бы Снейп вдруг не кинул самолетик с формулами, рискуя получить за подсказку ноль без права пересдачи, то вполне возможно полный «неуд» отхватил бы сам Гарри. Упрямый умный ублюдок не захотел слушать благодарностей и брызнул от него напуганным крабом, едва они покинули класс.              Так что Гарри наслаждался Хогвартсом в сердечках, речью Дамблдора о силе любви к семье, друзьям и жизни и тем, как Алиса и Фрэнк выгребали по горсти поздравлений из сумок — они были популярны. Кроме того, меню лопалось от десертов, которые готовились по праздникам, а от них лопался Гарри, взявший правилом награждать себя за напряженный труд. Наконец он чему-то следовал из серии муторных сеансов психотерапии в Лондоне, куда однажды его заарканила Гермиона при помощи Джинни. Его невеста до последнего его защищала от мозгоправства, пока подруга коварно не ввернула про хроническую усталость от неуверенности, самоанализа и влияние этой несуразицы на репродукцию.              Воспоминание омрачило подведение от итогов недели.              — Чего дуешься. Это мне прислали на валентинку меньше, чем в прошлый раз, — Тил придирчиво перетряхнула вещи, потом закрутила головой по сторонам, будто искала того, кто зажал ей положенное. — Ого, видимо, за нашими дамами после ужина и вовсе повезут по кондитерской на колесиках. Если они не передерутся за Госпожу.              — Чего? — ошалел Гарри. Из сказанного ее он понял ничего.              — Серьезно? — подключился Фрэнк. В качестве подтверждения директорских слов студенты на день мигрировали меж столами факультетов беспрепятственно. — Думаю, это Стелла. Лили клевая, но я голосовал за Грей.              — Не по-товарищески, а как же гордость факультета? — поддела его Алиса. После дня рождения она открывалась Гарри с новых граней. Она и раньше была дружелюбной, однако сейчас Алиса представала более расслабленной и игривой.              — Сама-то ты записала Розье, — сдала сестру довольная Тильда. — Я за Эванс, потому что она получше остальных будет и потому что наше скопище задротов после Ситары не сумело слепить нормальную даму.              Фрэнк ужаснулся:              — Розье? Вы про Эстер Розье, серьезно? — на что Алиса ответила не без дружеского вызова:              — Да! У нее шикарные волосы, глаза и фигура, мне нравится. Вкусы разные, смирись. Не всем нужны английские розы, — подбоченилась она, воплощение осмеиваемого ею идеала [6]. Тил гоготнула, заглатывая кусок рулета с ее локоть и вызывая содрогание среди худеньких сокурсниц.              Гарри помассировал виски.              — Ребята, вы о чем вообще? — они вперились в него с неверием:              — В смысле, Айри, ты не выбирала Господина и Госпожу?              — Я после министерских репрессий под кодовым названием «оптимизация методик преподавания спецкурсов в средней магической школе», так что пощадите и дайте объяснение.              Тил облизала ложку от крема.              — Ну ты даешь. Сколько не парься, но все равно тупее меня. Я и лидирую в академрейтинге и в социальную жизнь влиться успеваю. А ты и в бочке сидишь и в интеллектуальную элиту тебе не дано. Чем дышала все курсы, чудила? Не унывай, даже дно Райвенкло дает тебе умственное преимущество над другими домами, ай! — старшая сестра осадила ее щипком за бок, и Фрэнк придвинул Гарри миску с маффинами.              — Смотри, Айрис…              Гарри не удивился, что в замкнутом школьном пространстве иерархия проросла дичью наподобие Четырех Дам. Сам «институт» Дам сложился недавно, собственно, шло «второе поколение», в котором «провалилась» Дама из Райвенкло. Первой была Ситара Аббас-Абди, что уехала за отцом, палестинским магом-атташе в Великобритании после его перевода в Штаты. Вместе с ней Дамами были Нарцисса Блэк и уже Малфой, Примроуз Маклагген из Гриффиндора и Джорджина О’Райли из Хаффлпаффа, выпустившиеся в разное время.              Формирование Дамы, исходя из схожих прецедентов у «львов» и «барсуков», происходило естественно-демократическим путем. Лили со второго курса звали звездой зелий и справедливости на факультете, а полукровку из семьи маггловских аристократов Стеллу-Роуз Грей признали реальной альфой среди своих претенденток, когда на Уходе за Магическими животными та загородила однокурсников от разъяренных взрослых единорогов. Перед вручением диплома Нарцисса избрала преемницей только переведшуюся из Шармбатона родственницу из Розье, такой путь был весьма слизеринским и стремился стать нормой. Только в Райвенкло несколько лет пустовала вакансия.              — Потому что мы больно конкурентные или долбо*бы, — резюмировала Тил, зажевывая вишню с пироженки. — Или и то и другое. Анархисты, словом.              Гарри хмыкнул:              — А что дает бытность «Дамой»?              — Ну, ты превращаешься в объект поклонения, ненависти и легенд при жизни за свои яркие внешние, личностные качества, — предположил Фрэнк, следя за камином.              — То есть сущее молоко от самца фестральего, если не драконий геморрой бонусом? Понятно, почему нашим неинтересно, это же ерунда. Мы все выше этого.              — Неа, — тыкнула Гарри шпажкой из-под канапе мелкая. — Не настолько мы мозговитые. Стоит до такого допетрить каждой курице нашего сарая, то факультет расформируют, потому что все уйдут в Визенгамот, Тибет или Мунго.              — Зрителям весьма интересно, — подмигнула Алиса и указала на пламя камина. Оно постреливало и возбухало. — Скоро решится!              А традиция бросать записки с именами в зачарованный Студсоветом за неделю до Валентинова дня камин Большого зала для выборов Господина и Госпожи брала более глубокие корни. Она переродилась и перенеслась от майских празднеств [7] — в конце концов, мало кому было до шуток и дурачества в летнюю сессию. До возникновения Дам Госпожой могла быть буквально любая, теперь фаворитками являлись первоочередно они. Зато с Господами надеялись на разнообразие, кроме периода ученичества блистательного ныне лорда Малфоя.              Огонь взметнулся приливной волной из-за решетки с саламандрами и застыл с человеческим ахом, различимым в гулкой тишине. Преподавательский состав давно распустился, оставив молодежь, кроме насильно уложенных спать первых двух курсов, повеселиться на попечении старост, привидений и Филча не позже 21.05. В наэлектризованном ожиданием воздухе пробило ровно 21.00. Небо потолка затопило полосами горящего заката.              Шепот вылетевшего из камина пергамента прозвучал горном:              — Да здравствует наша Королева Эстер Беладонна Розье! Дорогу нашей Госпоже! — клочок бумаги, вспыхнув, обратился в цветочный венок с лентами, поплывшим к победительнице под торжествущий рев «змей». Гарри вгляделся в беснующиеся ряды. Ею оказалась та статная старшекурсница, которой Гарри горел втащить за оскорбление Лили. Он пытался высмотреть маму, — сильно ли расстроилась, — ее постоянно загораживали студенты, которые окольцевали группой поддержки.              — Да! — сжала кулачки Алиса и протянула один к сестре. Та кисло втиснула в него пару серебряных монет. Фрэнк вежливо похлопал.              Но вот все замолкли, чтобы узнать Короля-Господина. Предвкушение двойного куша со слизеринского стола нависало желейным ломтем.              — … Сириус Третий Блэк! … нашему Господину! — ликование Гриффиндора смотрелось насыщенней хотя бы потому, что этот Блэк еще и ускользнул от «змей», поправ вековые устои. Красные хлынули похлопать, поприветствовать, назвать везучим ублюдком нового Господина в венце из дубовых листьев, и Гарри столкнулся с сосредоточенным взглядом Лили через столы. Он не понял. И несмело улыбнулся ей, отчего она, словно спохватившись, моргнула и вернула улыбку.              — Лили, властью Господина сего сборища я посвящаю тебя в наши истинные королевы! — через заклинание возвестил Блэк, наколдовывая для нее тиару, и его заявление утонуло в возгласах. Слизеринцы, впрочем, проигнорировали нелегитимную чушь, стройной колонной сопровождая свою Госпожу из зала. Нетитулованные факультеты тоже заторопились к выходу, полные пищи для сплетен и обсуждений.              — Как вам? — спросила Алиса друзей. Пока они наперебой делились мнением, Гарри обо что-то порезался в кармане мантии. Он нахмурился на почтовую открытку с неподвижным пухлым ангелочком.              «Спасибо за искренний теплый прием».              И без подписи он прекрасно знал с третьего года обучения этот округлый почерк на полях его работ по Защите. Гарри обернулся.              Места гриффиндорцев смахивали на пожар, который Филч тщился разогнать и среди которого торчал гордый Сириус, на чью спину напрыгнул Джеймс хохоча и отпихивая миловидную шатенку, что держала руку его друга, — вероятно, та Марлин. На Лили поправляли корону подруги, остальных Мародеров скрывали восторженные товарищи.                     У двери в гостиную он перевел дух: вместо того, чтобы идиотом сидеть в мечтах о мифическом звании Напыщенного Индюка года, он воспользовался случаем шмыгнуть в спальню первым и закрыться от соседей и их нападок балдахином. Он потрогал зажившую щеку и припомнил о кульке, что внезапно упал ему в тарелку перед безобразием и в массовой истерии безделушек и валентинок. Никто не заметил, однако он сразу припустил наружу, тревожась, что это взорвется навозной бомбой и опозорит его вконец. Сову-почтальона было не отследить, зато он умел мастерски накладывать чары по обнаружению злого умысла — к счастью или не особо, накопился опыт.              Перепробовав полный арсенал знаний, он сдался. Раскрыл мешочек и отшатнулся — на нос ему прыгнуло мягкое, прохладное, пусть ароматное. Ухватив упругий комок, он приготовился швырнуть Инсендио. Его прервал портрет идальго, сторожившего вход в покои студентов:              — Кому-то вы небезразличны, юный дон. Подобные подарки означают пожелания процветания и богатого, сытого будущего.              Он презрительно фыркнул много чего смыслящему полотну, а предательское сердце уже заколотилось набатом. Может ли, что она…?              Да нет, глупости. Она еще никогда не дарила… Но может — сейчас?              Полночи он провел в мучительных сомнениях. И таких же сладких, как дюжина присланных мятных жаб. Это было самое вкусное, что он пробовал и пробовал впервые. Только под рассвет он вздремнул, взволнованный, чтобы не опростоволоситься на утренней паре у Слизнорта, прижимая к себе учебник, где между страниц разглаживалась печатная бирка «М-ру Северусу Т. Снейпу с восхищением».