Милые Игры: Прекрасное Чудовище Мэй

Татсуя… Я узнала её, она сидела в кустах и подглядывала, когда Юкио устроил этот фарс с признанием в любви почти полгода назад. И сейчас Юкио её целовал, а подглядывала я. Единственный парень, который целовал меня, перецеловал почти всех девчонок в школе. Что я должна была чувствовать? Юкио закончил с Татсуей и сказал ей что-то, от чего она выскочила из музыкального класса красная, как рак, даже меня не заметила, так спешила убраться подальше. Да, малышка, он это умеет. Я стояла, вжавшись в стену около двери, и думала о том, что я здесь делаю. Надо просто уйти и больше никогда…. И я бы ушла, если бы не услышала: — Мэй, это ты там стоишь? Или мне опять показалось? И тут я поняла, чего хочу, а когда я чего-то хочу, я не отступаю. Я зашла в класс и опёрлась спиной о стену точно так же как до этого в коридоре. — Поцелуи для тебя совсем ничего не значат? — спросила я. Юкио сидел ко мне спиной и тихо наигрывал простенькие мелодии на фортепиано, даже не повернулся, когда я вошла. — Почти… почти все поцелуи почти ничего не значат, а что? Забавно вышло, первая же девчонка, которая мне призналась, отстала от меня только тогда, когда я поцеловал её и сказал, что она мне не подходит. Остальные тоже стали требовать поцелуя, куда было деваться? — Трахаться ты так же будешь? — сказала я с усмешкой. — Я не настолько низко пал, пока… — невозмутимо ответил он. — Когда ты уже уедешь? — раздраженно спросила я. — Я бы уехал, но отец всё уговаривает остаться, вроде как кроме меня у него никого нет и прочая ерунда. Я обещал, что останусь до конца учебного года, всего-то пара месяцев, потерпи. До меня дошло, что он играет те мелодии, которые мы учили с ним вместе. — Зачем ты пришла, Мэй? Я подошла ближе. Он ждал и продолжал играть. Я немного подумала, и села на скамью рядом с ним. — Скажи, что не любишь меня. — Зачем тебе это? Началось! Ничего, я выдержу. — Мне нужно, чтобы ты мне это сказал. — А что такое? Не можешь меня забыть? — теперь будет издеваться, вполне ожидаемо, — Только не говори, что у тебя стокгольмский синдром! Или Саймон был прав, и плохие девочки действительно любят, когда их наказывают? Я понимала, чего он добивается, поэтому не вскочила со скамьи и не убежала в растрёпанных чувствах, а сладко улыбнулась и сказала: — Не дождёшься. Я уйду отсюда только тогда, когда услышу, что ты меня не любишь. Ты говорил, что я тебе не нужна, что твои и мои чувства ничего не значат, но ни разу не сказал, что не любишь меня. Юкио вздохнул, перестал играть и повернулся ко мне. — Мэй, мы не можем быть вместе. — Но почему? Я, что, это вслух сказала? — Когда я решил, что сделаю всё, чтобы достать Арису, я отказался от самого дорого, что у меня было, от тебя, и от себя. Я изменился, Мэй. — Я заметила! — саркастично вставила я. — Тебе нельзя быть с таким, как я, так что иди найди себе кого-нибудь другого. — Непременно, как только услышу, что ты меня не любишь. — Да какая тебе вообще разница? — Не увиливай, я жду. Я была само спокойствие, ни на шаг не отступала! — А если я не скажу? — Я тебя заставлю. Буду плакаться всем и каждому, что не могу пережить наш разрыв и жить дальше, пока не услышу от тебя этих слов. А ты издеваешься и не отпускаешь меня, — я даже всхлипнула, изображая как именно буду это говорить, а потом перестала ломать комедию, и сказала злорадно, — Да тебя после такого живьём съедят. — Чёрт побери, Мэй! Думаешь, напугаешь меня этим? Думаешь, мне хоть что-то страшно? Думаешь, я не смогу два месяца потерпеть всеобщее осуждение? Меня тогда сломали, понимаешь? Я собрал себя по кусочкам, но это очень непрочная конструкция, и, чуть что, может рассыпаться! — Ну, и зачем ты мне всё это рассказываешь? Надеешься, что я буду тебя жалеть? Зря надеешься, не буду. Я не позволю тебе по-скотски поступать со мной только потому, что однажды тебе было тяжело. — Мэй, я не про жалость сейчас. Уж чего-чего, а этого я от тебя никогда не хотел. Но… разве я тебя не пугаю? Неужели тебе нравится то, чем я стал? — Просто скажи, что не любишь меня, и мы оба будем свободны! — Просто? Просто тебе со мной уже не будет… — Я знаю, — заявила я и смело ответила на его взгляд. Он ухмыльнулся и подсел ближе, его левая рука скользнула на мою талию, а правой он коснулся моего лица. — Тебе мало того, что я с тобой уже сделал? Ещё хочешь? Неужели всё-таки понравилось быть подо мной? Я поняла, что он собирается меня целовать, и ладонью оттолкнула его лицо от себя, а потом сказала со злостью: — Думаешь, я позволю тебе себя поцеловать, после того, как ты тут с этой девкой…? — Раньше позволяла. Раньше ты много чего позволяла… — Раньше было раньше, и… Я запнулась на середине предложения. — И, если я с чем-то не согласен, могу идти к чёрту? — насмешливо уточнил он. — Да! Всё, пути назад нет, если я что-то сказала, так и будет, я не отступлю, и, если Юкио продолжит вести себя как козёл, я пошлю его к чёрту, чего бы мне это ни стоило. — Хм… — задумался Юкио. Я поняла, что меня трясёт, хотелось убежать, чтобы он меня такую не видел. Но я обещала себе, что выдержу, поэтому осталась на месте. — Знаешь, почему я так долго не отвечаю? — спросил Юкио, когда пауза затянулась. Я пожала плечами, стараясь сохранить каменное лицо. — Мне нравится видеть, в каком ты состоянии. Ты так напряженно ждёшь моего ответа, нервничаешь, переживаешь. Почему ты так переживаешь из-за меня, Мэй? Я поняла, чего он хочет. Он хочет, чтобы я призналась ему в своих чувствах, а он… скажет, что не любит меня. Выходка вполне в моём стиле, забавно, наверное, провернуть такое со мной. Руки стали ватные, задумай он сейчас поцеловать меня, я и сопротивляться не смогла бы. Так, а если не отвечать? Пусть выпрашивает, тогда его победа не будет такой безоговорочной, я тоже его помучаю. — Хотя, можешь не отвечать, — равнодушно произнёс Юкио, — Никто не обязан делать то, чего не хочет. Скотина! Он слишком хорошо меня знает! Я вздохнула и положила пальцы на клавиши. Пальцы у меня надрессированные, только положила, сразу начали играть. Я стала повторять то, что он исполнял, когда я вошла. Что ж, если единственный способ добиться от него этих слов… — Юки, ты для меня очень важен. — Почему? — Ты — часть моей жизни. — И что с того? — Я поняла, что люблю тебя. Рука дрогнула, и я потеряла ритм. Юкио невозмутимо продолжал допрос. — И давно ты это поняла? Чёрт! Сколько ещё он будет надо мной издеваться? — Не знаю, — ответила я, пытаясь играть более-менее ровно, — может быть, когда увидела, как ты играешь с Ру вместо того, чтобы собирать листья в саду, может быть, когда ты умирал у меня на глазах, или ещё раньше, когда ты вернулся из Англии и пришёл к нам, и мы играли в две руки… Вот и всё… Я не могла посмотреть на него, и продолжала играть. Играть — это просто, концентрируешься на мелодии и движении пальцев, сплетая всё это воедино… — Я слышал, ты стала лучше играть, вдумчивее и глубже… — Да, мне говорили. Теперь я не хуже тебя. Какого чёрта он сменил тему? — Я всё ещё жду, когда ты скажешь, что не любишь меня, — напомнила я. Могу собой гордиться, голос не дрогнул. Юкио загадочно улыбнулся, снял одну мою руку с клавиш и сам исполнил нужную партию своей рукой. Теперь моя правая рука лежала на скамье, его левая лежала сверху. — Я тебе два года назад всё сказал, ничего не изменилось. — Идиот! — буркнула я и попыталась отобрать свою руку, он не отпустил. Мы продолжали играть, он правой рукой, я — левой. Через некоторое время что-то начало получаться. — Пойдёшь со мной на свидание сегодня? — Ты к психотерапевту ходишь, псих недоделанный? — Да. — Тогда пойду.