Break my heart, if you can

❤

      Чонгук вбегает на кухню, не помня себя от страха и испуга. Он на каком-то автомате, на рефлексах отталкивает прочь осколки, не замечая даже, как режет о них пальцы, лишь бы только притянуть к себе Тэхёна и осторожно побить по щекам в попытке привести в сознание. Но тщетно, лишь слабое дыхание дает парню понять, что омега грохнулся в обморок, и все вопросы о первоисточниках и причинах отодвигаются на потом.       Его трясет то ли от волнения, то ли от адреналина, разгоняя по крови панику, когда Чон судорожно пытается вспомнить уроки оказания первой помощи. Туго соображающий мозг борется с паникой, выкидывая сотни абсолютно бесполезных вариантов, начиная холодной водой и заканчивая компрессом. А потом будто озарение находит на него – Чонгук поднимается на ноги и, путаясь в них же, бежит до аптечки, молясь на то, чтобы в ней был нашатырь или хотя бы нюхательная соль.       Боже храни организованность и предусмотрительность Кима, который держит нужные вещи на видном месте. Найденный заветный пузырек едва не падает из рук, приходится поставить тот на стол и вернуться за Тэхёном, чтобы аккуратно поднять с пола и перенести на диван. Всяко лучше, чем ковыряться в том бардаке, что остался после них на кухне.       Чонгук излишне суетится, пытаясь откупорить пробку и все-таки роняет на стол, когда слышит позади себя мучительный стон. Нашатырь забывается мгновенно, альфа тут же опускается перед другом на колени, хватая того за руку и с каким-то затаенным трепетом и тревогой всматривается в ужасно бледные черты лица, буквально забрасывая непрекращающимся потоком вопросов. Тэ растерянно моргает, хмурит брови и облизывает сухие губы, сглатывая тяжелый ком, а потом наконец-то переводит взгляд на до смерти перепуганного Чона. – Черт, когда я обещал, что ты потеряешь от меня голову, я не это имел в виду, – бормочет он бессвязно, убирая со лба Тэхёна непослушные алые прядки. – Господи, как ты себя чувствуешь? Голова не болит, не кружится? Сильно ударился? Может, скорую вызвать? – от такой заботы Ким невольно морщится болезненно и в противовес собственным неприятным ощущениям пытается улыбнуться, слабо сжимая руку Чонгука в ответ. – Эй, тише, Гуки, это просто приступ слабости, – едва слышно хрипит омега, смаргивая навалившуюся на него слабость и головокружение, – такое часто случается перед течкой, врач в курсе, говорит, что это просто осложнение из-за отсутствия у меня половой жизни, – в глазах напротив что-то незаметно меняется, но настолько быстро и неуловимо, что Тэхён не может сказать наверняка, что означает этот калейдоскоп эмоций. Чонгук поднимается с колен и садится рядом, пряча в ладонях судорожный вздох. – Блять, ты напугал меня до полусмерти, – он утыкается лицом другу в грудь и обнимает руками, чувствуя, как наконец-то отпускает тело давящее напряжение. На его памяти еще никто и никогда не падал в обморок, а потому такое потрясение накладывает на парня свой особый след, ощутимо ударяя по нервной системе. Тем более это случается с Тэхёном. Его хрупким и слабым Тэхёном, которого всегда хотелось оберегать и сдувать пылинки. – Прости, – Ким, чувствуя укол совести, на автомате запускает пальцы в чужие волосы и принимается лениво перебирать темные прядки, наслаждаясь их мягкостью. Жест, вошедший в привычку, сейчас не кажется таким смущающим, как раньше, скорее уж чем-то необходимым и правильным. Чон отрывает голову от его груди и смотрит чересчур пристально, пытливо, пока наконец-то не улыбается мягко и слегка по-детски, как умеет только он. – За такое не извиняются, глупый, – Тэхён раздраженно закатывает глаза на обращение, без лишних слов давая понять, кто из них тут глупый, раз развел панику на ровном месте. Правда, Чонгука тоже можно понять: при хорошем здоровье никто не теряет сознание. – Я останусь сегодня у тебя, – излишне ответственный, он теперь боится покидать друга после случившегося хотя бы сегодня, чтобы убедиться наверняка, что жизни Кима ничего не угрожает. – Не прощу себе, если с тобой что-то случится в мое отсутствие, – а еще страшно оторваться, потому что омега до сих пор выглядит бледным и ужасно хрупким, того и гляди опять свалится без сознания.       Его не хочется отпускать без каких-либо причин, Чонгук цепляется за Тэ потерянным ребенком и смотрит преданным верным щенком, не отпуская ни на минуту. Тэхён не возражает, и Чон, вполне довольный собой, первым отправляет его в душ, лично проводив до ванной комнаты. Только убедившись в том, что с тем все будет в порядке, он возвращается на кухню, дабы избавиться от беспорядка, выбросить осколки и пройтись по месту происшествия с пылесосом, чтобы, не дай бог, друг не наступил ненароком босыми ногами на крошечные кусочки.       Альфа дожидается, пока Ким закончит водные процедуры, контролирует прием таблеток, которые, по заверениям все того же парня, врач прописал ему именно для таких случаев, с благодарностью принимает сменную одежду (в такие моменты Чон рад тому, что Тэ носит на размер больше) быстро ополаскивается под душем сам и возвращается обратно в комнату, помогая разложить диван и постелить постельное белье.       Тэхён кажется ему растрепанным воробьем с мокрыми сосульками-прядями и в безразмерной рубашке, а потому с трудом сдерживает улыбку, вытирая собственные волосы полотенцем. Сейчас уже никто из них не переживает из-за недавних недомолвок и недосказанности, обида отодвигается на задний план после пережитого, сменяясь более сильными эмоциями. От взгляда Чонгука не скрыться и не спрятаться, от его заботливых рук и подавно. – Здесь всего одна кровать, – омега чуть ли не с головой кутается в одеяло и смотрит несколько смущенно из-под длинных ресниц на Чона, который этой новости, в отличие от самого хозяина квартиры, ни капли не смущается и поспешно забирается на мягкий матрас. Тот прогибается под тяжестью тел и жалобно скрипит, когда альфа придвигается ближе. – Тем лучше, мне не придется переживать, что ты упадешь с нее, – Чонгуку неизвестны причины чужой зажатости, но он изо всех сил старается вести себя максимально непринужденно и открыто, отвлекая Тэхёна от явно надуманных мыслей. Получается довольно неплохо, потому что друг наконец-то улыбается ему неуверенно и ложится на одну из извлеченных из шкафа подушек, поворачиваясь лицом к гостю. – Зажмешь меня у стенки? – звучит скорее игриво, нежели насмешливо, оплошность понимают оба, но никто точно не спешит признаться в волне жара, что растекается по телу неожиданно, согревая заледеневшие кончики пальцев. Недосказанность и смущение только все портят, а потому Чон никак не комментирует двусмысленность сказанного и ложится напротив, кутаясь в свое одеяло. – Даже не сомневайся, – он держит между ними приличное расстояние, хотя узкий раскладной диван, пусть и двуспальный, не оставляет им выбора. Тэхён обнимает рукой подушку и притирается о ткань щекой, стараясь не морщиться от дискомфорта, что, впрочем, не укрывается от внимательного взгляда Чонгука. – Голова болит ведь, не так ли? – Кажется, я набил себе шишку, – нехотя отвечает Ким и замирает мгновенно, когда рука друга осторожно ложится на затылок, легонько проводя кончиками пальцев по волосам. – Но меня не тошнит, правда, – заверяет он Чонгука и чувствует легкую дрожь от прикосновения, посылающего по коже стайку мурашек. Это чертовски приятно и волнующе, что омеге приходится закрыть глаза, дабы не выдать своих чувств. Как все же хорошо, что Чон не во всем такой дотошный и внимательный. – Я видел у тебя в аптечке лед, сейчас принесу, – альфа мгновенно подрывается с места, направляясь к раздербаненной аптечке, роется в ней довольно долго, пока не мычит удовлетворенно, возвращаясь уже с пакетом химического льда, ломая тот в ладони, чтобы поскорее вызвать химическую реакцию, а после заботливо прикладывает к набухающей чуть дальше виска шишке и ложится наконец-то обратно.       Несмотря на неуверенность в разумности своей задумки, Чонгук придвигается ближе и осторожно запускает руку в алые волосы, осторожно массируя кожу позади поврежденного участка. У него сердце готово выпрыгнуть из груди от безумия собственного поступка, однако Тэхён только вздыхает как-то облегченно и не открывает глаз, сам жмется теснее в поисках порции ласки и сонно причмокивает губами. Беззащитность и открытость этого жеста щемящим чувством восторга оседает в легких, заставляя затаить дыхание. – Лучше? – шепчет едва слышно Чон, не в силах оторвать глаз от такого друга, хрупкого, тоненького и ужасно милого. Ким в ответ только мычит что-то неразборчиво, явно убаюканный то ли принятым лекарством, то ли незаурядной лаской, заметно расслабляется в объятьях альфы и пристраивает голову у того на плече, уже не замечая его удивления, напряженности и не слыша того, как бешено бьется сошедшее с ума сердце в крепкой груди.       Чонгук кричит мысленно, практически пищит, когда приобнимает Тэхёна рукой за талию и притягивает теснее к себе, утыкаясь носом во влажные после душа алые прядки. Он жадно втягивает носом аромат шампуня омеги, жалея, что парень пользуется спреем, блокирующим родной запах, и почти засыпает, когда слышит вибрации собственного телефона, только сейчас вспоминая про Хви с ее уже поднадоевшей ревностью.       В нем мгновенно вспыхивают гнев и раздражение, потому что приходится на ощупь искать смартфон, оторвавшись от мягкого спящего Кима, обвившего его руками и ногами подобно коале. И, в общем-то, разговор можно было отложить и до завтра, но именно сейчас Чонгук злится на девушку больше всего, а потому отвечает довольно грубо и прямолинейно, порождая целый поток новых вопросов и делая для себя не совсем утешительные выводы, которые напрашивались еще в самом начале.       Во-первых, Хви ненавидит Тэхёна и не желает видеть того рядом со своим парнем. Она чересчур требовательна и категорична в необоснованном желании захватить свободное время Гука полностью, изжив из его жизни соперника. Во-вторых, Чон чересчур заигрался, идя во многом у нее на поводу, чего не позволял себе довольно давно, позабыв про лучшего друга, которым дорожить должен больше, нежели очередной пассией. И, в-третьих, в чем признаться страшнее всего, Чонгук был бы очень рад, если бы Тэ действительно оказался с ним в одной постели далеко не из-за обморока или неожиданной слабости.