Break my heart, if you can

❤

      Чонгук ненавидит давление. Он подвергается ему с раннего детства, где каждый из родителей пытается навязать ребенку свои мечты и идеалы, требуя от него невозможного. Что может понимать маленький мальчик в детстве? Бесконечное доверие и любовь к маме с папой не оставляют выбора в погоне за их одобрением. Они получают то, что хотят, добиваются цели, и это именно то, чему Чон учится у них – побеждать. Всегда и во всем парень пытается стремиться к совершенству, чего бы ни стоила победа.       Поэтому-то, когда у альфы на пути встает Хви, пытаясь указывать ему, что и как делать, Гук заводится не на шутку и злится. Она давит на больное, требуя перестать общаться с Тэхёном, отдалиться от единственного друга, которому можно довериться в любое время дня и ночи. Она капризная и эгоистичная, с ней хорошо проводить время, кувыркаясь в постели, но для всего остального девушка попросту непригодна. Она шантажирует, мечтая получить невозможное – душу и тело.       Чонгук может закрыть глаза на многое, сославшись на дурной характер или ревность, но кое-чего он терпеть не станет. Условия более чем неприемлемые. Хви пытается навредить Тэхёну, а это то, что альфа не позволяет никому из окружения, даже тем, кто за спиной тихо высмеивает бывшего ботаника. Достается всем без разбора и следствия. Ким неприкосновенен – простая истина для тех, кто не понимает человеческих слов. Управа находится на каждого.       Извечно принуждаемый к чему-то, он не желает прогибаться под кого-то снова, наученный жизнью идти по своему пути. Его, в общем-то, устраивает подработка адвокатом в родительской конторе и то образование, что дает университет. Они учат парня выкручиваться совершенно из любых ситуаций, и Чонгук искренне благодарен полученному опыту, потому что именно благодаря этому молодой человек не поддается на утреннюю провокацию, ища лазейку из поставленного ультиматума.       А попадает в другую, чертовски приятную и соблазнительную. Господи, Тэхён точно не понимает, какое влияние оказывает на него одним своим мягким и растерянным видом, будоража воображение и поднимая задвинутые подальше и излишне волнующие воспоминания. Гук не может удержаться, не может не прикоснуться, не потрогать омегу, ощутить под пальцами теплую нежную кожу, которая приносит спасительное успокоение. Рядом с ним он забывает обо всем плохом и будто бы тонет, слетает с катушек, не в силах держать себя в руках.       Не после того, что между ними было.       Предложение само слетает с губ, необдуманное и безумное. Но тем безумнее оно, когда Тэхён соглашается, проклятье, соглашается, из-за завалов в учебе и на работе назначая встречу на среду, и альфа окончательно сходит с ума. У него немеют конечности, мозг словно набивают ватой, когда он целует его снова спустя, кажется, бесконечные полдня. Целует сладкие губы Кима и не может насытиться, чувствуя себя каким-то сумасшедшим одержимым.       Чем дольше это продолжается, тем становится страшнее Чонгуку терять то, что имеет на данный момент, именно поэтому вечером альфа не идет к Хви, как того хотела девушка. Он просто дает ей то, что она заслуживает – возмездие. Преподает урок, который омега запомнит надолго, ведь ее отец вряд ли стерпит подобные выкрутасы, учитывая найденный на Ин компромат, способный любого политика спустить с небес на землю. Поистине, дети являются лицом своих родителей. Способ, который на время успокоит взбалмошную девушку и позволит Гуку уделить внимание тому, кто действительно заслуживает этого.       У Чонгука член колом стоит и ноет только от одной мысли, что вечером он снова пойдет к Тэхёну. К нежному и чувствительному Тэхёну, который покрывается мурашками от его поцелуев и стонет потрясающе, сексуально прогибаясь в спине. Господи, альфа просто не представляет, как сможет сдержаться и не заняться с ним сексом снова, ощутив влажность тугих упругих стенок, сжимающих почти до боли.       И дело совершенно не в новизне ощущений. Чон и раньше спал с парнями омегами, просто в этот раз все совсем по-другому. Тэ не просто один из тех, с кем можно переспать и разойтись, с ним хочется долго и с упоением. О нем хочется заботиться, хочется доставлять удовольствие и с каким-то голодом и жадностью впитывать каждую эмоцию парня, наслаждаться каждым стоном, слетающим с потрясающих зацелованных губ.       Как тут можно устоять? – Майку со штанами придется снять, – предупреждает Чонгук, заходя в спальню, пока Ким неуверенно мнется у дивана, от смущения не зная, куда деть руки. Он кажется ужасно взвинченным и напуганным, и альфе приходится заключить парня в объятья, успокаивающе проведя по плечам, чтобы тот хоть немного пришел в себя. – Это обязательно? – Гуку хочется рассмеяться – омега сейчас выглядит ужасно мило и совсем капельку зажато, комкая в пальчиках подол длинной безразмерной майки. – Если не хочешь, чтобы массажное масло попало на одежду, то лучше сними ее, – в Чоне нет и капли игривости. Он серьезен и максимально спокоен, сдержан и собран, желая показать, что происходящее не какая-то там азартная игра или ловушка, дабы затащить Тэхёна в постель. Им было хорошо вместе – это правда – но сейчас совсем иная ситуация, когда Гук просто хочет помочь другу без какого-либо сексуального подтекста, пусть во рту и пересыхает, стоит только Киму стянуть с себя верх.       Чонгук делает глубокий вдох и отворачивается, давая хотя бы какое-то пространство и уединение омеге, пока тот наконец-то не забирается на диван, укладывая голову на сложенные руки. Господи, лучше бы он не поворачивался. Взгляд невольно скользит по худощавому мягкому телу, прослеживает линию спины с тонкой талией, длинных ног, неприлично долго задерживается на упругих округлых ягодицах и наконец-то смотрит Тэ в глаза, тяжело сглатывая.       Чон благодарит всех известных ему богов за то, что сам остается в одежде, а потому никто не увидит позорно вставшего члена от одного только вида полуобнаженного друга перед ним. Он с трудом сглатывает ком в пересохшем горле и забирается на диван следом, садясь на ноги омеги. Его руки трясутся, когда альфа выдавливает на ладонь масло, греет то на пальцах и впервые прикасается к Киму, размазывая субстанцию по плечам.       Гук намеренно избегает опасной и одновременно самой соблазнительной для него зоны, втирает душистую жидкость в кожу и старается отвлечься, старается не думать о том, какая она мягкая под подушечками и как ускоряется дыхание Тэхёна, когда парень чуть сильнее надавливает на чувствительные точки. Это какое-то жестокое испытание, пытка. Чонгук разминает бока, гладит лопатки и расчерчивает полоску позвонков, желая прорисовать путь языком. До чего глупой была затея, кто бы знал. Как вообще можно после случившегося удержать себя в руках и не поддаться соблазну?       Но у него получается. Правда получается вести подушечками по смуглой линии позвоночника, нажимать подушечками на напряженные участки мышц, массируя без какого-либо подтекста, и растирать блестящее ароматное масло по пояснице, уделяя особое внимание болезненной зоне, из-за которой Тэхён поначалу шипит возмущенно и мычит жалобно, а после расслабляется и, кажется, даже вздыхает облегченно, наконец-то чувствуя что-то кроме дискомфорта.       Потому что весь дискомфорт скапливается у Чонгука в штанах, когда Ким переворачивается на спину, облизывается провокационно медленно, разводит шире ноги, сам притягивает его к себе для поцелуя, и заставляет буквально лечь сверху, вдавливая в постель, хныча на этот раз далеко не от боли. Все выходит из-под контроля, альфа идет у Тэ на поводу, ласкает обнажающиеся участки кожи и целует голодно, жадно, словно они не виделись целую вечность, хотя встречались каждый день в университете.       Черт побери, Чонгук далеко не святой, ему и так с трудом далась игра в порядочного и благородного, а теперь и вовсе не получается хоть как-то сохранять маску благоразумия. Как будто срывается с цепи, накидываясь оголодавшим диабетиком на сладчайший кусочек шоколадного торта. Проклятье, если бы Тэхён действительно был сладостью, альфа никогда не смог бы сидеть на диете.       Они безумны, охвачены лихорадкой, одежда летит прочь, оседает на полу бесформенными кучами и заставляет ползти по коже мурашкам из-за прохладного воздуха. Их тихие вздохи подобны оглушающим крикам – закладывает уши, и появляется странный оглушающий гул пульсирующей в висках крови. Становится невыносимо душно, когда обнаженная кожа соприкасается с кожей там, где выше всего концентрация напряжения и давления, Тэхён стонет обреченно, протяжно и буквально сжимается весь в кольце объятий, когда Гук лениво потирается своим членом о его. Медленно вперед и назад, с оттягом отводя бедра и дразняще кусая за ушком. – Мне все еще больно, – омега дышит сбито, цепляется пальцами за плечи Чонгука и буквально захлебывается огромной волной возбуждения, что окатывает обоих совершенно неожиданно, срывая заслонки сдержанности и глупых выдуманных правил. И боязно и волнительно, так хочется попробовать снова, но что-то внутри будто выстраивает невидимый барьер, говоря о том, что Тэхён попросту не готов к такого рода близости именно сейчас. – Я не буду входить, котенок, – обещает Чон, смазанно целуя в висок и покрывая воздушными поцелуями каждый крошечный участок лица парня, и сам не верит в свои слова, готовый пасть перед Тэ на колени.       Только бы сдержаться. Только бы не потерять контроль. – Но, – на припухшие губы предусмотрительно ложится палец, не признавая возражений, и скользит по подбородку дальше, замирая в ямочке меж ключиц. Кима не хочется торопить, не хочется пугать, а потому Гук только сглатывает тяжело, отметая прочь совершенно порочные фантазии, и трется успокаивающе носом о нос омеги, выдыхая сиплое: – Есть много способов сделать нам обоим хорошо без непосредственного проникновения, – Тэхён будто желает сказать что-то, мнется, ломается и пытается решиться, разжигая любопытство альфы. Поэтому он наклоняется ниже и легко чмокает парня в губы, затем еще и еще, пока омега не всхлипывает еле слышно и не царапает ноготками ему живот. – Может я, то есть мы… – лепечет Ким бессвязно, отводя взгляд в сторону, и Гуку приходится подцепить его подбородок пальцами, чтобы заглянуть в глаза выжидающе и улыбнуться тепло для ободрения.       Сейчас все происходит совершенно иначе, нежели в выходные. Тогда Тэ мог сослаться на разбушевавшиеся гормоны и течку, подталкивающую на безумства, но сейчас, когда ничто не мешает мыслить здраво, кроме естественного природного влечения, парень теряется и не знает, стоит ли быть откровенным. Уместно ли говорить о том, о чем думал два дня после на работе, вынашивая в фантазиях различные варианты развития сегодняшнего вечера. Сейчас нет никаких оправданий тому, как сильно ему хочется Чонгука, и ничем уже не получится оправдать это влечение. – Да, котенок, что ты хочешь? – Кима пробирает насквозь от ласкового прозвища, произнесенного таким мягким заботливым голосом, полным участия, от которого снова и снова можно только хныкать просяще и раздвигать ноги шире, чтобы Чон приласкал как следует и не оставил без внимания ни одного сантиметра на коже. – Могу я отсосать тебе? – выпаливает на одном дыхании Тэхён, чувствуя, как горят от смущения уши, а после и шея, потому что Чонгук над ним словно перестает дышать вовсе, а потом выдыхает сипло и, кажется, обречённо стонет, сильнее сжимая омегу в объятьях. – Черт, детка, это слишком горячо звучит из твоих уст, – у Гука член отдается болезненной пульсацией на предложение. В паху будто взрывается бомба замедленного действия, разносится волной агонии, скручивая узлами внутренности. Стоит только представить, как эти невозможные пухлые губы сжимаются на его головке, и все, оргазм уже маячит на горизонте, угрожая позорной разрядкой. – Просто я никогда не делал этого, но мне хотелось бы... – поспешно тараторит Тэ, надеясь оправдать свои нездоровые желания хоть чем-то, – научиться? – это проклятое любопытство в нем не дает покоя. Ким облизывается голодно и смотрит далеко не в глаза Чонгуку, заставляя того едва ли не волком выть в нетерпении.       Проклятье, а ведь он так хотел сделать все нормально, мирно, но не в их случае, наверное. Запущенный процесс уже не остановить. Чону хочется, чтобы Ким попробовал с ним все, чтобы научился именно на нем и ни на ком больше, чтобы открылся только ему и раскрепостился окончательно, чтобы показал ту часть себя, о которой альфа и не подозревал даже, но, боже, дико хотел увидеть. – Ложись на меня, так ты будешь меньше смущаться, а я смогу приласкать тебя, – слетает с губ шальная мысль, и Тэ под Гуком распахивает глаза в удивлении, а после улыбается так широко и искренне, что где-то в груди будто вспыхивают огнями тысячи солнц, обжигая теплом сердце и легкие и проливаясь ниже щекочущей стайкой бабочек. – Черт, ты лучший, – восторженно бормочет Тэхён под тихий смех Чонгука, и под бешеный грохот перекачивающего по организму кровь органа самостоятельно выпутывается из объятий, забираясь к нему на живот и подставляя ягодицы к лицу.       Плевать на стеснение и стыд, плевать на условности и дружбу. Они оправдывают себя тем, что хотят всего лишь немного узнать друг друга лучше, и в этом нет ничего ужасного. Они думают, что смогут в любой момент остановиться и не причинить никому боли. Они думают, что такого рода близость не повлечет за собой никаких последствий. И они правда верят в то, что в чувствах, что испытывают друг к другу, нет никакой иной составляющей, помимо дружеской привязанности.       Они, конечно же, глубоко заблуждаются, но не признаются в этом даже себе.