Юре больше нет места в жизни Отабека.
Что ни делай, моя душа, но во мне тебе места нет. Если ты вдруг решишь сбежать, я не стану вставать на след. Ведь внутри-то лишь пус-то-та, выметайся оттуда, мразь!
Отабеку тоже нет места в Юриной жизни. У Юры — каток, фотосессии, пресс-конференции и бесчисленные компании, на которые каким-то чудом находится место в графике. А для Отабека его уже давно нет, не месяц и даже не два. Куда девался тот Юра, который новых людей принимал в штыки, который в любую свободную минуту ему писал, который каждую встречу обнимал так, что дыхание перехватывало? Отабек просыпается субботним утром, смотрит на Юру, который лежит к нему спиной. Даже неосознанно он его отталкивает, избегает. Отабек вчера уснул гораздо раньше, чем он вернулся домой.Отабек думает, что лучше бы и не возвращался вовсе.
Мы с тобою дышали в такт этим утром последний раз. Исчезай навсегда, уйди! Не хочу тебя видеть здесь. Светлоглазых ищи ундин, чтобы к ним между ребер лезть.
Отабек знает, что у Юры есть кто-то. Не один и не одна. Он как назло (Алтын больше, чем уверен, что так и есть) выбирает тех, кто меньше всего похож на Отабека. Все как один — высокие, светловолосые и белокожие. Как и сам Юра. Здесь физика не работает. Противоположности, притянувшись, через пять с половиной лет оттолкнулись с невероятной силой. Отабек знает: они были хорошей парой. Они были парой, которой все завидуют и хотят таких же отношений.Ключевое слово — «были».
Разорвем же наш симбиоз. Убирайся, не подходи! Лучше я проглочу колёс, чем тебя подпущу к груди. Будет больно, но так всег-да, больно только лишь в первый раз.
Юра смотрит на него гневно, пытается спрятать за злостью боль. Впивается своими глазами цвета разбитой пивной бутылки, пытается словами ранить в самое сердце, в самую душу. У него ничего не выйдет.Отабек всю душу свою отдал Юре.
А теперь… пускай отголоски его души, подаренной его светловолосой мечте, его грезе, достанутся кому-то другому.Отдаю свою душу в дар! (ибо денег никто не даст). Что ты смотришь, моя душа?
Отабек говорит прямо, говорит о том, что устал, просто смертельно устал от Юры, от его психов, от ревности в начале и равнодушных измен в конце. Устал от постоянного запаха перегара, чужих духов и одеколонов. От того, что Юра скидывает джинсы, из которых выпадают презервативы.Юра не спал с Отабеком два месяца.
Понимаешь, в чем суть теперь? Это мне выпадает шанс разучиться тебя терпеть. Надоела, хоть с глаз долой, расцветай у других в крови, расшибай у других свой лоб, а со мной, наконец, порви.
Юра смотрит на стол, сглатывает тяжело, болезненно. И Отабек вдруг чувствует свою вину — он окружал Юру всем: любовью, теплом, объятиями. Это он перегнул палку, находясь всегда рядом, не выпуская из поля зрения. Не потому, что боялся, что уведут — в Юре он был уверен. Просто не мог иначе. Слишком тянуло, слишком нужен был Юра ежеминутно, ежесекундно. Отабек знает, виноваты они оба. Он устал отдавать, Юра устал брать.Отабек только не знает, кто из них виноват больше.
Выметайся за мой порог, за сердечный и за простой. Я случайно тебя прожёг, ты прожжённая, я — пустой.
Юра стоит в дверях неделю спустя. Смотрит в пол, кривит губы в нелепой попытке прощально улыбнуться. — Это всё? Это окончательно? Отабек кивает. — Всё. Окончательно. Юра тоже кивает. Они зеркалили друг друга много лет, у них даже программы перекликались постоянно. Юра трогает дверную ручку нерешительно. Отабеку тоже больно — он весь сейчас состоит из злости, обиды, боли и пустоты. — Юр. Не уходи в загул. Расслабишься — и я заберу золото на чемпионате четырех континентов. Юра вновь кивает. Оба знают, что Отабеку сейчас совершенно не до мыслей о фигурном катании. Он так выражает последнюю свою заботу.Юра нажимает на ручку двери.
Ничего нам с тобой нельзя ни вернуть и ни воссоздать, видно, наша с тобой стезя — постоянно друг другу лгать. Что ж, на выход, моя душа. Собирай чемодан и вон. До двери остается шаг, ну, а там уже и перрон. Залезай в свой вагон, ищи, (может, кто приютит тебя), выставляй против злости щит, если люди тебе грубят, научись не ломать хребет, у чужих на руках не спи. Никогда не бери монет, ведь тебя же нельзя купить.
Дверь не открывается. Юра стоит, опустив голову. Плечи мелко трясутся. Отабек боится момента, когда он повернет голову. — Я так не могу. Не могу. Пять лет, — слезы у Юры крупные, катятся просто по щекам, не задерживаясь ни на секунду, следов почти не оставляют. — Мы были вместе пять лет, гребаных пять лет! — он делает шаг вглубь коридора. Отабек отшатывается. Он знает, чем это может кончиться. Так было однажды. Год назад. Они повздорили, Юра сказал, что уходит, а уже возле двери, прямо как сейчас, остановился. Вымаливал, в буквальном смысле на коленях, вымаливал прощения, клялся, что будет меняться, только для него, для Отабека поменяется. Обнимал крепко потом два месяца, целовал так же, как и в шестнадцать, когда он был влюблен. Отабек знает, что через два месяца все опять станет, как сейчас. Он все же подходит к Юре. Подходит только для того, чтобы прошептать, ненавидя в эту секунду себя:«Жаным, я тебя ненавижу»
И сидеть прекрати у ног, мои конверсы теребя, приближается э-пи-лог, где действительно нет тебя. Не ласкайся ко мне котом, я не верю котам ничуть. Покидай поскорее дом, а иначе отдам врачу. Не поможет твой нежный шарм, не излечит моих обид. Что ни делай, моя душа, я не буду тебя любить.