Remedy

Впервые за две с половиной недели отец решил позвонить мне и, судя по его интонации, дела с мамой Серёжи у них обстоят не лучшим образом. Но вникать я в это не хотела. Мне же было проще, если бы мы уехали отсюда обратно домой и больше никогда не связывались с семьёй Лазарева. В дверь позвонили, и я была уверена в том, что это Дима. Я побежала вниз, сломя голову, и опередила Лазарева, который хотел открыть дверь первее меня. — Димаааа! — Я прыгнула к нему на шею и он меня закружил. — Малышка моя, у меня есть кое-какая идея для свидания — Мм, и какая? — Узнаешь вечером. Мы смотрели друг другу в глаза и не могли оторваться друг от друга. Я вспомнила наше небольшое путешествия по Москве, как мы смеялись в приемной комиссии, когда я ждала очередь для подачи документов. Но моментально эти воспоминания затмили воспоминания о том, как губы Лазарева впиваются в мои, как его руки блуждают по моей спине на тумбе и как он прижимается ко мне во время обучения игры в гольф. Я должна думать о Диме. О милом, заботливом и самом добром человек на планете — Диме, а не о самовлюблённом алкоголике, извращенце и психопате. Мы разные, как Африка и Антарктида. Как зима и лето. Как кофе и чай. И вообще… он распутный, злой, самовлюбленный козел. Мне не нужен такой парень. Я бы никогда не стала встречаться с Лазоподобными парнями. Он не уважительно относится к девушкам. Он меняет их, как перчатки. И наш поцелуй он ни во что не ставит, продолжая разговаривать со мной, как с каким-то предметом. Такой человек не может нравиться. Никому. — Поля, — медленно произнес мое имя Билан, крепче сжимая мои ладони. — Я… Я подпрыгнула, когда услышала громкий хлопок входной двери. — Димас! — воскликнул Лаз, чертов придурок, подбежал к нам и буквально втиснулся между мной и Димой, разъединяя наши руки. — Здарова, братан. — Привет, бро — Слушай, мне надо отъехать по делам, а я выпил. Сможешь отвезти к Леше? — К нему? Зачем? С какой целью? Блять, ты обещал мне, что больше к нему ни ногой! — Расслабь булки, кент. Там быстро, отвезёшь? — Ладно, — Дима повернулся ко мне и улыбнулся. — Я заеду за тобой в пять. — Хорошо. — Если не успеем — она сможет и подождать, — Лазарев кивнул на меня. Я открыла рот. Вот мудак. Если из-за него накроется мое свидание с Димой, я лично порву его на части. Клянусь. Билан вздохнул и, когда Лазарев отвернулся, пожал плечами, как бы говоря, что он не хочет это комментировать. Я понимающе кивнула и начала сверлить отдаляющуюся спину Лазарева гневным взглядом. Почему он не может сгореть? Я даже добавила бы бензина в костёр. — Будь готова к пяти, — напомнил мне Дима и последовал за другом к машине. — Буду, — ответила я и улыбнулась, когда парень взглянул на меня. Я смотрела, как он садится в тачку. Серёжа ему что-то сказал, и они рассмеялись. Лазарев завел машину, и та грозно зарычала. Мои глаза по-прежнему находились в их стороне. Точнее они были сосредоточены исключительно на лице Серёже. Это так странно. Лазарев тоже смотрел на меня и Дима тоже, но мое внимание было обращено только на Серёжу. И я ненавидела себя за это. Он не должен быть в моих мыслях. Его вообще не должно быть в моей жизни. — Стой! — неожиданно для себя крикнула я. Сегодня мои эмоции решили устроить войну моему рассудку, потому что я действительно не контролировала себя. Мои ноги понесли меня вперед, и я едва ли не бежала к машине Серёже. Я бежала к нему. Мое глупое сердце рвалось к этому парню. И в память вдруг ворвались моменты, когда он причинял мне боль. Своими словами и действиями. Мне захотелось сделать ему так же больно. Хотя бы чуть-чуть. Хотелось, чтобы он испытал, как неприятно мне было, когда он приходил домой пьяный, или когда приводил девушек и развлекался с ними все ночи напролет. А я слушала это и сходила с ума от злости. Я хочу, чтобы впервые его эмоции вышли наружу. Мы целовались. И это что-то значит для меня. Он мне не нравится. Я его не люблю. Но глупо отрицать, что меня к нему не тянет. Это не так. Я добежала до машины и остановилась. — Ты нас задерживаешь, — лениво сообщил Серёжа, с некоторым удивлением глядя на то, как я приводила дыхание в норму. То, что вчера между нами было на поле для гольфа… Конечно, ничего такого, но все же. Он прикасался ко мне, и он делал это не так, словно просто хотел полапать меня. Было в его прикосновениях что-то трогательное и Он не должен быть в моих мыслях. Его вообще не должно быть в моей жизни. Сделав громкий глубокий вдох, я наклонилась к Билану и поцеловала его. В губы. Страстно. Грубо. Несвойственно мне. Он совершенно не ожидал этого, как и я. Как и Лазарев, я уверена. Я закрыла глаза и положила ладони на щеки Димы. Он не успел ответить на поцелуй, как я отстранилась. Я намеренно смотрела в его растерянные и ошеломленные глаза, но так же заметила, что лицо Серёжи побледнело. Я вызвала у него шок. Он сжал скулы, сделав их более выразительными, а его взгляд такой холодный. — Я буду ждать тебя, — сказала я, не убирая рук со щек Димы. Тот, открыв рот, смотрел на меня снизу-вверх в немом изумлении и пытался что-то вымолвить, но ему это так и не удалось сделать. Он пробормотал что-то невнятное и нечленораздельное, а затем громко сглотнул. — Ты просто вау, — прошептал Дима, медленно поднимая руку, чтобы прикоснуться острого напряжения, а карие глаза стали на несколько тонов темнее. Он был зол. Из-за того, что я поцеловала его друга. Когда Серёжа ответил на мой взгляд, его губы превратились в тонкую бледную линию. — Поехали, — прорычал он, стиснув зубы. Я дотронулась дрожащей рукой до своих губ. Что это было? Я только что поцеловала Диму. Прямо на глазах у Лазарева. И сделала это намеренно, чтобы позлить его. Кто же я после этого? Не спорю, реакция мне понравилась, но… какие последствия повлечет за собой мой спонтанный поступок? Предстоящее свидание с Димой однозначно сделает нас парой. Мы станем встречаться и тогда Серёже придётся придется смириться с этим. Но мое сердце билось так быстро и радостно не из-за этого. Сергей Вячеславович Лазарев ревновал меня. Ревность — значит страсть. Страсть — значит чувство. Ненависть, любовь, желание… я не знаю. Но я не была безразлична ему. Как и он мне.   Времени для подготовки у меня было более, чем достаточно. Позвонив Пелагее, я по привычке начала готовиться с ней к свиданию. Я рассказывала Поле обо всем произошедшем и моя подруга находилась в настоящем шоке, но комментировать и вставлять что-то в мой рассказ она не стала. Лишь слушала с открытым ртом. Стрелки часов неторопливо приближались к пяти. Я крутилась у большого зеркала в своей комнате, рассматривая себя в отражении со всех сторон. Я нашла легкое, черное, кружевное платье, но к ним у меня не было подходящей обуви. Я наплевала на это, так как платье было чертовски сексуальным и к нему я подобрала чёрные туфли на высоком каблуке. Оставшееся время мы разговаривали с Пелагеей об ее отношениях с Иваном, которые, кажется, рушатся. Всячески успокаивая свою лучшую подругу, я начинала нервничать сама, потому что Дима уже опаздывал. — Пелагея, зайка, мне пора бежать. Скоро приедет Дима. Все у вас с Иваном будет хорошо, не переживай ты! — Я улыбнулась. — Давай, отличного свидания, милая. Аккуратно! И позвони мне обязательнооо. Попрощавшись, я спустилась вниз и ждала его в гостиной. Когда на часах было больше пяти часов, я начала маячить по доме, ходить куда глаза глядят. Я очень волновалась и не могла найти себе места. А вдруг Дима передумал из-за того, что Лазарев ему рассказал о нашем с ним поцелуе или о тумбе? Никакая другая причина того, что он не приезжал, не имела места быть в моей голове. Возможно, я себя накручивала, и Билан просто задержался из-за дел. Дел с тупым Лазаревым. Который мог сделать все специально. Сука. Он опаздывал уже на два часа, и я поняла, что смысла ждать уже больше нет. Я спустилась в подвал и открыла домашний бар Лазарева. С чего бы начать? Я попробовала содержимое каждой бутылке. Я не напилась, хотя в первый раз после двух коктейлей мне было и то веселее. Но я расслабилась, очень даже расслабилась. Я прошлась по всему дома и заметила комнату, в которой я никогда не была. Я усмехнулась: значит пора обследовать неизвестное. Зайдя в неё, у меня сразу возник вопрос, а что за тупой стереотип, что у каждого богатого человека должен быть свой бильярд в доме? Я включила стереосистему. Когда заиграла грустная песня, все мое отличное настроение куда-то мгновенно испарилось. И на глаза вдруг навернулись слезы. Я сама не поняла, как начала плакать. Это было тааак глупо. Я вообще глупая. И жизнь эта глупая. И Лазарев глупый. Он мне все портит. Я сделала большой глоток виски и растянулась вдоль бильярдного стола. Темный потолок кружился в моих глазах, и меня уносило легкими волнами блаженства в пьяное состояние. Музыка сменилась на более энергичную, и слезы прекратили скатываться по щекам. Я спустилась со стола, подняла руки и стала дергать ими в такт песни. Я точно поехала головой от жизни с ненормальным Лазаревым. — Вот это зрелище, — я пискнула, когда услышала голос Лазарева. — Проваливай отсюда, Лазарев. Я отвернула голову, не желая видеть, как он, проигнорировав мои слова, идет в мою сторону. — Вау. Детка, да ты чертовски пьяна, — весело сказал он, остановившись где-то рядом. — Серьезно? Ты такой наблюдательный, — съязвила я. У меня заплетался язык, и было очень сложно пытаться говорить внятно. — Редкое явление — это забавное явление, — краем глаза я увидела, как его рука потянулась к бутылке, стоящей рядом со мной. — Эй! — вскрикнула я, пододвинув ее ближе к себе. — Не трогай. Наши взгляды встретились. Его улыбающееся и удивленное лицо двоилось в моих глазах. — Ладно. Ладно. Я всего лишь хотел посмотреть, что ты пьешь. Я демонстративно подняла бутылку и отпила. Лазарев взял у меня из рук бутылку и сделал глоток. — Ты ела? — Не-а — Пойдем покушаем, я не хочу, чтобы тебя рвало. — Какое тебе дело, сколько мне пить? И вообще… — я икнула и слабо сжала свое горло рукой. — Что тебе надо? Уходи. Я хочу побыть одна. — Это мой дом, и я буду находиться там, где пожелаю. Что ты здесь делаешь? Почему ты в платье? И… — Лазарев повернулся ко мне и наклонился, вглядываясь в мое лицо. — Ты что, плакала? — Это неважно, — промямлила я, опуская глаза. — Где Билан? — глядя ему в глаза сквозь пелену слез, прошипела я. — Ээ, он уехал от Леши в четыре. — Ты все врешь! Это ты рассказал ему все, ты сделал это специально! Я ненавижу тебя! Ненавижу — Я предупреждал тебя, чтобы ты держалась от него подальше, но ты этого не сделал. Поэтому я сделал это вместо тебя. — Что? Какого черта ты решаешь, с кем ему надо общаться, а с кем нет? Ты что гей? Или может ты ревнуешь меня к нему? На последней фразе он скривил лицо и моментально вспыхнул. О да, он ревнует меня. — Никогда не называй меня так, — процедил он, приблизившись к моему лицу. — Тогда ты просто больной. — Зачем ты поцеловала его? — Не твое дело. — Зачем ты поцеловала его? — Лазарев снова встряхнул меня. — Потому что захотела этого, — я подалась вперед, и между нашими лицами вообще не осталось пространства. — Потому что я хочу его целовать. Всегда. Каждый день. Хочу, чтобы он прикасался ко мне, смотрел на меня, улыбался мне. Я хочу видеть его рядом с собой. Я. Хочу. Его. — Ты лжешь, — тихо произнес он. Мне стало неудобно находиться в таком положении, и я вырвала руку. — Я говорю правду, мудак. Я хотела уйти, но Лазарев не дал мне вырваться из его цепких объятий. — Отпусти меня, придурок. — Хочешь я докажу тебе, что ты меня хочешь? — Я тебя не хочу, отвали от меня, чсвшник. — Это проще простого, — ухмыльнулся он, опуская свою руку к моей пояснице. По спине прошелся легион адских мурашек. — Убери от меня свои грязные руки, — процедила я. К моему удивлению, Лазарев послушно разжал руки за моей спиной и сделал небольшой шаг назад. ― А у тебя острый язычок, ― сказал он, хищно улыбнувшись. ― Уверен, ты хорошо им работаешь. И его ядовитый, но невероятно сексуальный смех заполнил подвал. ― Ты урод, ― прошипела я и влепила ему пощечину. Смех прекратился. Голова Лазарева медленно повернулась в мою сторону, и в глазах я не увидела ничего хорошего. В них пылала ярость. Я не успела опомниться, как оказалась прижатой к стене. Руки Серёжи сжимали мои плечи, и все попытки вырваться были безуспешными. Его лицо находилось на чудовищно близком расстоянии, огромные карие глаза с пульсирующими зрачками проделывали во мне дыру. Его грудь быстро вздымалась и опускалась от тяжелых вдохов и выдохов. ― Пусти, ― на этот раз спокойно попросила я. ― Ты только что ударила меня, ― таким же ровным голосом проговорил Серёжа, но я была уверена, что он был в бешенстве. ― Вот убери свои руки, и я продемонстрирую тебе настоящий удар. ― Я не говорил тебе, что мне опасно бросать вызов? ― склонившись к моему лицу, прошептал Серёжа. ― А я не говорила, что мне плевать на все твои слова? ― пробормотала я в ответ. Мое тело оказалось зажатым между его твердым торсом спереди и стеной сзади. Я была в ловушке. Он держал меня достаточно крепко, чтобы не дать вырваться, но недостаточно, чтобы причинить боль. Когда я возобновила попытки вырваться, он только плотнее прижался ко мне. — Лучше тебе отпустить меня, — я страстно желала, чтобы мой голос прозвучал холодно и решительно, но из-за того, что я сопротивлялась, он слабо дрожал. Это было так мучительно; между нами осталось всего лишь несколько жалких сантиметров. Лазарев смотрел на меня так, словно пытался уничтожить взглядом. Раздавить. Сжечь. Ему это почти удалось. После того, как я заглянула в его глаза, то не смогла отвернуться. А как он великолепно пах! Мята и ваниль. Парни не могут так пахнуть. Мне хотелось укутаться в этот запах навечно. — Вчера утром ты раздавила меня, — тихим, низким, хриплым, отчасти даже грустным голосом произнес он. Вчера утром… Вчера утром… Мои слова, сказанные ему. Они все-таки причинил ему боль. Я смогла достучаться до него. Мы дышали синхронно, и Лазарев больше не выглядел злым. — Прекрасно, — огрызнулась я. — Рада стараться Он встряхнул меня, вжавшись бедрами в мои, отчего взрыв тепла внизу живота вскружил мне голову. — Ну и как? Приятно было? — Ты и представить себе не можешь, насколько, — дерзко ответила я. Он гортанно зарычал, сжал мои запястья и пригвоздил их к стене по бокам от моей головы. Я глубоко и томно задышала. Взгляд Лазарева опустился к моей груди, он наблюдал, как она поднималась и опускалась. И это просто чертовски, чертовски возбуждало. Я ощутила его горячее дыхание на своей коже, когда он наклонился вперед, оставив между нами тонюсенькую прослойку воздуха. — Так не должно быть, — прошептал он мне в рот. Я вдыхала его слегка горьковатый запах алкоголя и тонула в бешеных ударах своего сердца. У меня онемели руки, но не было никакого желания вырываться. — Твое тело сводит меня с ума, — со звенящей беззащитностью произнес Серёжа. Я вздрогнула, но не потому, что испугалась, хотя… это было так. Меня пугала реакция моего тела на последние слова Серёжи. Желудок скрутило в тугой узел, и я сжала руки в кулаки от нетерпения. — Ты сводишь меня с ума, — впившись в меня пронзающим насквозь взглядом, сказал он. Он обрушил свой рот на мои губы, поцеловал меня, жестко и требовательно, словно пытался поглотить меня словно дементор. Его язык стремительно проскользнул в мой рот, и я позволила ему сделать это, обуреваемая неумолимым желанием почувствовать его каждым сантиметром своего тела. Яростное пульсирующее ощущение где-то глубоко внутри меня усилилось, и я застонала, затем оттолкнулась от пола и обвила талию Серени ногами, полностью повиснув на нем. Этот поцелуй принес облегчение, словно заблудшему в пустыне страннику, когда тот сделал долгожданный глоток воды. Я не пыталась думать, анализировать. Я не хотела забивать свою голову мыслями сейчас, когда практически все идеально. Лазарев разжал мои запястья. Пальцы одной его руки грубо схватили меня за волосы, а другая переместилась на мою задницу. Прижимая меня ближе к себе, он жадно атаковал мой рот, иногда покусывая за нижнюю губу, вызывая во мне волны невероятной эйфории. Затем он стал покрывать страстными короткими поцелуями невероятно жарко. Армия бабочек вырвалась из клетки сдержанности, и я застонала громче. — Ты по-прежнему хочешь его? — раздался хриплый голос Серёжи. Я никого не хотела, кроме Лазарева. И это факт. Мои руки путались в его шелковистых волосах, и я с трудом понимала, о чем шла речь. — Нет, — так же хрипло отозвалась я, не открывая глаз. — А меня? — его мягкие горячие губы стали покрывать яростными поцелуями мое лицо. — Ты хочешь меня? — Да, — на шумном выдохе прошелестела я, сгорая от нетерпения. — Открой глаза, — неожиданно попросил Лазарев. Я прикусила нижнюю губу, выгибая спину. — Открой глаза, — настойчиво повторил он. Я сдалась и сделала это. — Я не собираюсь останавливаться, — медленно предупредил Серёжа, глядя мне прямо в глаза. В этот миг вселенная дала мне шанс прекратить все это. Я могла передумать. Я должна передумать. Но я не хотела этого. Я хотела продолжить поцелуй. Я хотела сорвать с него одежду и исследовать каждый сантиметр прекрасного, идеального тела. Я хотела чувствовать его поцелуи везде, где только возможно. Мы ненавидели друг друга. Но сейчас нами двигало обоюдное желание затащить друг друга в постель. — Не останавливайся, — сказала я, задержав свою руку у него на щеке. А затем я поцеловала его. Я сама его поцеловала! — Сереня, — прошелестела я, задыхаясь. Я обвила руки вокруг его шеи и откинула голову назад, чтобы ему было удобнее целовать мою шею. Его рука соскользнула с моих волос и прошлась по бедру. — Иди сюда, — я взяла его за подбородок и притянула к своему лицу. Наши губы встретились, языки сплелись, и меня закрутило в огромную воронку безудержного наслаждения. Мне было недостаточно поцелуя, и я стала тянуться к концу его футболки, чтобы снять ее. — Что Вы творите, Полина Сергеевна? — его шуточный тон заставил меня разлепить глаза. — Снимаю с вас футболку, Сергей Вячеславович, — ответила я. — Ну уж нет. Дамы вперед. Я рассмеялась и наклонила голову, чтобы вновь поцеловать его. Это как будто не я и это как будто не моя жизнь, словно я попала в параллельную вселенную, где я и Сереня можем шутить, целуясь друг с другом, и получать от этого колоссальный кайф. Все было так просто. Легко и непринужденно. Словно не было всех тех обидных слов, которых мы наговорили друг другу, не было той ярости, которая кипела в наших жилах, как только мы сталкивались. — Я хочу тебя, — сказала я вопреки отчаянным попыткам своего разума достучаться до моих чувств. — Я ненавижу тебя, Гагарина, — сказал он. — Ненавижу до самых глубин своей души. — Ты бесишь меня до чертиков, Лазарев, — сказала я. — Не сомневаюсь. — Не сомневайся. Я больше не была в состоянии медлить, поэтому, схватив его за ворот футболки, притянула к себе. Смеясь, Лазарев поцеловал меня, и подхватил за задницу. Он куда-то пошел, но я не собиралась открывать глаза и смотреть, куда именно. Это было неважно. Я почувствовала под собой что-то твердое. Он уложил меня и осторожно навалился сверху. Я удобнее устроилась под ним. Его руки блуждали по моему телу, а я в свою очередь гладила его спину. Спустившись до его поясницы, я нашла конец футболки и стала быстро тянуть ее вверх. Сереня не остановил меня и отстранился, чтобы мне легче было снять вещь. Когда футболка отлетела в сторону, я залюбовалась идеальным прессом Лазарева. Заметив мой взгляд, он довольно ухмыльнулся. Я поймала его улыбку и притянула его к себе. — Твоя очередь, — сказал он, целуя меня в мочку уха. Я судорожно закатила глаза, сильно кусая нижнюю губу, и согласно промычала. — Хотя, — его губы проделали дорожку по моей скуле, — будет нечестно, если это сделаешь ты. И одним резким движением он посадил меня к себе на колени. Когда его пальцы осторожно подобрались к подолу платья, я задрожала. Он непрерывно смотрел в мои глаза, словно ждал, что в любой момент я передумаю. Но я не собиралась этого делать. Я знаю, что завтра и всю оставшуюся жизнь буду жалеть об этом, но сейчас оно того стоит. Я приподнялась, чтобы он беспрепятственно снял платье. По моей коже прошелся холодок, когда я осталась в трусах и лифчике. Инстинктивно мне хотелось прикрыть все интимные места руками, но я сдержалась. Его глаза жадно изучали мое тело, руки потянулись к талии. Он осторожно обнял меня, притягивая к себе. Я положила свои руки ему на плечи и посмотрела на него сверху-вниз. Устроившись у него на коленях, я примкнула своими губами к его. Потерявшись в глубоком чувственном поцелуе, я ощущала естественность во всем, что сейчас происходило. Словно так и должно быть. Руки Лазарева скользили по моей обнаженной спине, заставляя меня дрожать от удовольствия. Я знала, что дальше будет еще лучше, и мне хотелось как можно скорее почувствовать это. — У тебя есть презервативы? — спросила я, на секунду прервав поцелуй. — Они в моей комнате, — пробормотал Сереня. — Пойдем туда. Бильярдый стол не самое лучшее место для занятия сексом, но мы непременно проверим его на прочность в следующий раз. Мы. Наверно, он оговорился… Или действительно считал, что будет второй раз? — Тогда чего мы ждем? — спросила я. — Я могу дойти сама, — хихикнула я, прижимаясь к нему, боясь того, что Сереня уронит меня. Словно прочитав мои мысли, он крепче обнял меня. — Ты легкая, мне не тяжело. — А как же одежда? — спросила я, взглянув ему за спину. — Она нам не понадобится. — Сереня. — Мне нравится, как ты меня называешь. — Правда? — Абсолютно. Мы поднялись на второй этаж, и тогда мне стало немного страшно. В моей душе зародились сомнения. Но когда Серёжа, открыв дверь в свою спальню с толчка ноги, аккуратно положил меня на мягкую огромную кровать, я перестала думать. Мой мозг отключился. Окончательно. Его джинсы полетели на пол, и между нами остались минимум одежды. Через несколько секунд мы так же безжалостно избавились от нижнего белья. Он, лежа на мне, потянулся к прикроватной тумбе и открыл нижний ящичек. Он достал оттуда серебристую упаковку и поднес ее к губам. Я внимательно наблюдала за тем, как он умело порвал упаковку. Вау. Прямо как в фильмах. Напряжение нарастало. Мы были на грани самого близкого физического ощущения, какое только может существовать между людьми. — Ты… — начал он, и я поняла, что он собирался спросить. — Нет, — нервно усмехнулась я. — Нет. — Оу. Хорошо. Я потеряла девственность ещё в 16 лет. Зря он думал, что я монашка. Но это было больно и слишком скучно. Я, правда, не знала, чего ожидать с Серёжей. Но я была более чем готова узнать это. Когда Лазарев оказался во мне, все в этом мире перестало иметь какой-либо смысл. Был лишь он, я, эта комната и бесконечный поток эйфории, заполняющий меня изнутри, словно сосуд. Губы Серёжи прочертили дорожку огненных поцелуев от моих губ до груди. Он был везде. Я чувствовала его, и это было нечто поистине фантастическое. Я задыхалась каждый раз, когда он двигался, становясь во мне все глубже и глубже. Я не жалела. Абсолютно. Мне было хорошо. Так хорошо, что хотелось кричать об этом на весь мир. Крики срывались с моих губ, когда было ну запредельно классно. Впиваясь ногтями в спину Лазарева, я все дальше уносилась в блаженство, и его хриплые стоны слышались мне словно из другого конца бесконечного туннеля. Мы оба получали удовольствие от этого. — Это безумие, — шептал Лазарев, уткнувшись в мое плечо и зарывшись в моих волосах, которые потеряли вид прически. Они были растрепаны и разбросаны на подушках. Я вбирала в себя воздух через рот и двигалась вместе с ним. Это было потрясающе. Безумно потрясающе. И так хотелось, чтобы этому никогда не настал конец. Но мы не железные. Я достигла пика своего удовольствия раньше него на несколько секунд, и замерла, вслушиваясь в спокойные удары своего сердца. Лазарев, взорвавшись внутри меня, обессилено перекатился на другую половину кровати и громко задышал. Я не шевелилась несколько минут, и Сереня тоже. Вскоре я услышала его тихое сопение. Когда повернула голову в его сторону, то увидела, что он спит. Если и есть в этом мире что-то сумасшедшее, то это только мы.