Remedy

С болью в голове я проснулась рано утром, но голова болела не из-за того, что я чертовски много вчера выпила — она болела от мыслей, которые полностью наполняли мою голову. Мы не должны были этого делать. Я совершила громадную ошибку в своей жизни. Ненавижу. Я не дышала. Я боялась. «Это не может быть правдой», — подумала я про себя и крепко зажмурила глаза. Но я помнила все в ярких красках, к сожалению. Просто все. Каждый свой вдох и выдох, движения в унисон. Помнила, как увидела Лазарева, как кричала на него, а потом мы стали бешено целоваться. Я помню, что не хотела отстраняться и сама прилипла к нему, когда у меня была реальная возможность остановить все это. Но все продолжилось. Мы поднялись в его комнату и сделали это. Боже. Я издала громкий вдох. Рука на моей талии зашевелилась. Я оцепенела от парализующего шока, когда поняла, что меня обнимает Лазарев. Мы спим в одной постели. Сейчас. Мысленно простонав, я опустила взгляд к его руке, покоящейся на моей талии, и немного приподняла одеяло, до последнего надеясь, что я в одежде и это всего лишь пьяное помутнение рассудка, но никак не правда. Молю, пускай хотя бы в нижнем белье, и все, что проносилось сейчас в моей голове, было лишь плодом моего пьяного воображения. Но на мне ничего не было. Блять. Это заставило мои щеки мгновенно вспыхнуть. Я снова повернулась к Серёже и прикусила нижнюю губу. Он выглядел милым, когда спал. Очень. Но это не разбавляло всей тяжести разочарования и отвращения к самой себе, потому что я занималась сексом с тем, кого ненавижу всей душой! Разве адекватные люди так поступают? И что на меня только нашло вчера? Определенно, это из-за алкоголя. Если бы я не пила, то ничего бы не было. Мне нужно съехать отсюда. Сделав неглубокий вдох, я взяла руку Серёжи и собиралась убрать ее со своей талии. Но не смогла. Прикоснувшись к теплой коже, я мысленно перенеслась в эту ночь и вновь пережила все то хорошее и сладостно-приятное, что ощутила, занимаясь с ним сексом. — Доброе утро, — сказал Серёжа, прокладывая дорожку поцелуев на шее. — Я хочу уйти. — Зачем? — Я прикусила щеки, чтобы не заплакать. — Так не должно быть. Все это неправильно. — Поля, что случилось? Скажи мне. Я встала с кровати. Свесив ноги, я огляделась в поисках своей одежды. Платье осталось в другой комнате — это я помнила прекрасно. Но нижнее белье должно точно быть где-то здесь… Я вертела головой, пока та не заболела ещё больше. Мне удалось найти только лифчик. Класс. — Поля… — Лазарев смотрел на меня очень озадаченно. Я должна быстрее шевелиться. Уйти отсюда. Убежать. Закрыться в своей комнате и больше никогда оттуда не выходить, и плевать, если я умру от голода. По крайней мере до приезда родителей. Мгновения превратились в вечность, и я начинала сходить с ума. — Ты уснула? — тихо ухмыльнувшись, спросил Сереня. До меня донеслось слабое шуршание, и в следующую секунду пальцы со слегка грубоватой кожей коснулись моего голого плеча. — Почему ты молчишь? — раздался шепот Лазарева рядом с моим ухом. — Ты очень меня пугаешь, Гагарина. Я тебя обидел чем-то? Он нежно поцеловал меня в предплечье, и я задрожала, издав громкий судорожный выдох. Почему его поцелуи и прикосновения приносят мне столько боли? — Не надо, — промямлила я, в какой-то поистине чудесный момент сумев взять свои бушующие эмоции под контроль. Я с неохотой отстранилась и, крепче сжав в кулаках одеяло, начала подниматься с кровати. Серёжа даже не пытался остановить меня: либо не хотел, либо был растерян, либо что-то ещё. Я не знаю. Я решила забрать одеяло и прикрыться им. Если не буду поворачиваться к нему, то ничего не произойдет. Я поплелась к двери и пару раз споткнулась по пути. — Что ты делаешь? — с воздушным смехом в голосе спросил Лазарев. — Ухожу, — пробормотала я и схватилась за ручку. — Уходишь? — удивился он, и я услышала, как он соскочил с кровати. Я открыла дверь и приготовилась бежать, так как меньше всего сейчас мне хотелось разговаривать с ним о прошедшей ночи. Но его рука легла на дверь и закрыла ее прежде, чем я сумела выскользнуть в коридор. Я закрыла глаза. — Я не понимаю тебя, — Лазарев был совсем близко. Его теплое дыхание касалось моей шеи. — Почему ты уходишь? — Отойди, прошу, — говорить сейчас мне было крайне тяжело. — Ты можешь объяснить, куда так усердно пытаешься съебаться от меня? — его руки обвились вокруг моей талии, и я оказалась прижатой к его груди. Он обнимал меня. Дикий жар стал расползаться по телу, прогоняя мысли о скорейшем побеге. Я не была в состоянии сопротивляться ему. Почему он так ведет себя? Разве ему не должно быть все равно? Разве он не должен сам выгнать меня? Ведь наблюдая за ним все эти дни, когда он приводил в дом девушек, Лазарев ни разу не обходился с ними так нежно. Хотя я не видела всего, и, возможно, часть меня всего лишь пыталась убедиться, что я являюсь той самой особенной и единственной, к кому Сергей Вячеславович не будет холоден. Но это невероятно глупо, потому что он ненавидит меня, как и я его. Это было опасно, хоть и прекрасно, и вот к чему все привело. Я подалась вперед, одновременно отталкивая от себя Серёжу. — Черт, Гагарина, — неожиданно он взял меня за локоть и развернул к себе лицом. Я упорно смотрела на его грудь, не желая поднимать взгляд. Я не сделаю этого. Ни за что. — Скажи мне, что происходит? — произнес он умоляющим голосом, отчего мое сердце принялось отбивать сумасшедший ритм. — Пожалуйста? Что-то не так. В его поведении. Словно он… нормальный и его это действительно волнует. Я не хотела отвечать. Я хотела уйти до тех пор, пока желание поверить в свои мысли окончательно не заполнило мою голову. — Посмотри на меня, — приглушенно попросил Сереня. Я проигнорировала его просьбу, отступая назад. Но отступать было некуда, и я прислонилась к двери. Глаза начали наполняться слезами и это стало очередной причиной побыстрее убежать от него. — Посмотри, твою мать, на меня, — настойчиво повторил Лазарев и взял меня за подбородок, заставив меня взглянуть в его глаза. Мы встретились взглядом. Произошло то, чего я больше всего боялась. Я посмотрела в его глаза и не увидела прежней жесткости и ненависти, с какой он смотрел на меня раньше. — Твое дико странное я могу характеризировать лишь тем, что тебе не понравилась сегодняшняя ночь, — дрожащим, будто от волнения, голосом произнес Лазарев. — Но, Полюшка, это была однозначно самая потрясающая ночь в моей жизни, и мне все понравилось. Я впервые занялся сексом, любовью - называй как тебе нравится, а не жесткой еблей. Правда, — его глаза заблестели с такой силой, что с легкостью могли заменить солнце. Он не лгал, хотя я до последнего пыталась убедить себя в обратном. Он говорил искренне. Голос может обмануть, но его глаза — они никогда не врали. По одному только взгляду я уже давно начала понимать, что он чувствует. И сейчас, когда я смотрела в глаза Лазарева, я понимала, что еще никогда и ни с кем не видела его таким честным. — Сейчас самое время, чтобы сказать, что тебе тоже все понравилось, — робко усмехнувшись, пробормотал Сереня. Это ночь была самой лучшей, хотя у меня был лишь один парень, с которым я могла сравнить Серёжу и секс, но это, в общем-то, не в счет. Эта ночь была лучшей. И точка. — Это было ошибкой, — набравшись смелости, наконец, пробормотала я и низко опустила голову, чтобы не смотреть ему в глаза. Молчание. Я почувствовала, как ладонь Лазарева похолодела на моем лице. — Ошибкой? — медленно повторил он. Я сжала губы и кивнула. Я не могла сказать того, что думала, потому что смертельно боялась последствий. А ничего хорошего мне ждать не стоит, потому что я знала его. Я видела его в действии. И он ужасен, как человек. И я просто не верила, что могу построить отношения с ним… с парнем, который ненавидит меня, но желает. — Никогда не называй близость со мной ошибкой, — тихо сказал он. Но лучше я буду убеждать себя именно в этом, чем страдать оттого, что это никогда не повторится вновь. Как бы было прекрасно, если бы я могла отключить свои чувства. — Но это так, — ответила я, стараясь сделать свой голос ровным и твердым. Он пошатнулся назад, и его ладонь соскользнула с моей щеки. Стало прохладно, и я съежилась, крепче прижав к груди одеяло. Лазарев нахмурился и стал сверлить меня непонимающим взглядом. Я оскорбила его. Он выглядел так, словно я ударила его, или сказала что-то плохое и ужасно личное, как тогда. В память врезались его вчерашние слова о том, что в тот день я раздавила его. Мое сердце сжало в тиски чувство вины, которая стала бесконечной, когда сейчас я смотрела в потемневшие глаза Лазарева, из которых ушел свет. — Отлично, — выдавил он, делая еще один шаг назад. Я была пленена мраком, которым был наполнен его взгляд, поэтому не обращала внимания на его обнаженный вид. Я нащупала рукой дверную ручку и потянула ее на себя. Сейчас Сереня не препятствовал моему уходу, и я, не сводя с него глаз, покинула комнату. Простояв под душем явно больше часа, я заставила себя вылезти из душевной кабинки и направиться в свою комнату, где и планировала провести остаток дня. Дима звонил мне каждую минуту, но я не хотела брать. Сейчас мне не о чем с ним разговаривать, да и что говорить? О, привет, я переспала с твоим лучшим другом, потому что была пьяной из-за того, что ты не пришёл? Или, может, рассказать, как мы целовались не раз? Я зарыдала, обессилив. Лазарев больной ублюдок, который любит только себя, который хотел запудрить мне мозги, но у него ничего не получилось. Не получится. Никогда. Мне стоит забыть об отношениях с Биланом. Это абсолютно точно. Боюсь, даже о дружбе не может быть и речи, когда он узнает, что произошло между мной и его лучшим другом. А ведь Лазарев ему обо всем расскажет. Он не тот человек, который закроет рот и будет молчать, чтобы помочь спасти репутацию. Мне было страшно, что Дима возненавидит меня, но это было неизбежно. И сейчас я должна была ответить хотя бы на один его звонок, чтобы попытаться все изменить, но я не смогла. Мне стоило поговорить с ним, выслушать его оправдания о вчерашнем вечере, когда он не приехал за мной, и у нас не было никакого свидания. Я бы могла ему лгать до последнего момента, но я не настолько эгоистичная сука. Я искренне ему нравилась. Я искренне надеялась, что у нас может что-то получиться. Но так же «искренне» я все испортила между нами. Он еще об этом не знает, а когда все выяснится, я буду бояться смотреть ему в глаза, находиться рядом, поэтому придется избегать его. Я боюсь. Я такая трусиха. Я такая идиотка. Я такая дура. Что же я наделала?