***
К своему большому сожалению, РМ забыл запереть дверь. Он очень ценил своё личное пространство. И в такое время как сейчас, он предпочитал никого туда не впускать. Это помещение было его укрытием, где Намджун творил, писал новые тексты песен и мог просто, элементарно, в моменты, когда позволяло время, побыть наедине со своими мыслями. Но не в этот раз... В дверь раздался стук, а через секунду в студии стоял Джин. Поникший и измотанный, то ли своей нелепой и спонтанной выходкой, то ли на него и правда всё сильно давило в последнее время. — Намджун-щи, у тебя найдётся минутка? — Само начало разговора уже было поставлено официально и серьёзно. При обычных ситуациях, Сокджин никогда не произносит имя РэпМона в официальной форме. — Да, конечно, — ответил РМ, он был всё ещё раздражен, но пытался это всячески скрыть, ведь в такие моменты как сейчас, каждому из них требуется поддержка. В том числе и Джину, которому сейчас приходилось несладко. — Я... я не знаю, что со мной происходит в последнее время... — Джин не успел закончить фразу, как Намджун прервал его жестом, выставив вперёд ладонь. — Джин, — РМ вздохнул с отчаянием и ,опустив голову, упёрся в свои колени.Через секунду он поднял её и посмотрел на Сокджина смиренным взглядом.— нам всем сейчас приходится нелегко, нужно научиться абстрагироваться от таких ситуаций. Ты меня понимаешь? Джин виновато покачал головой: — Я всё это прекрасно осознаю, но... — Что? — Сейчас, когда мы уже многого добились, может стоит... — Нет!— Намджун отрезал его на полуслове, резко вскочив с кресла и встав прямо напротив Джина, — Это сейчас ты об этом говоришь так, как будто это так просто делается. НЕТ, НЕТ и ещё раз НЕТ! — он приобнял друга, и поддерживающие похлопал его по спине,— Именно из-за того, чего мы добились, нельзя всё это бросать! — Я осознаю это,— Джин упёрся своим лбом в плечо Намджуна, через секунду из его глаз потекли слёзы,— но что мы приносим в жертву ради этого, — тихо произнёс он с глубокими всхлипами,— я устал, очень сильно... Они так и остались стоять. РМ приобнял Джина чуть крепче чем полагалось. Боль, которая засела внутри, выворачивала душу. Сокджину нужно было куда-то девать эту энергетическую сдавленность, эту отрицательную энергию, накапливающуюся, и время от времени выходящую такими порывами злости как сегодня. Или наоборот, когда сил уже не оставалось ни на что, нужно было просто изливать душу слезами. — Как я говорил,— нарушил наконец тишину РМ, футболка которого была уже полностью пропитана слезами его друга,— нам всем надо хорошенько над этим подумать. Ты уж постарайся, пожалуйста, больше не вести себя так. Хотя бы до того, как мы не обсудим это со всеми. Джин поднял на него свои заплаканные глаза: — Ладно, я постараюсь, — сейчас он чувствовал себя ребенком, которого отчитывают родители. Хотя он знал, что Намджун всегда был готов поговорить с ним по душам, даже в такие моменты когда он сам чувствовал себя полным кретином. Намджун наконец выпустил совсем раскисшего Джина, и присел на своё рабочее кресло. — Хён, хочешь выпить?— Джин не успел осознать вопрос РэпМона, как у того в руке оказалась бутылка виски. — Но у нас же завтра тренировка... — Но знаешь ли друг мой, в таких ситуациях как наша не помешает немного расслабиться. — Ну если только немного... — именно за такие моменты Джин ценил те крепкие дружественные отношения, которые царили между ним и Намджуном. Когда в самую похабную ситуацию, он мог привнести что-то позитивное...***
Тэхён сидел на подоконнике в своей комнате, и упёршись лбом в стекло, тупо вглядывался в ночной город. В противоположной стороне от него, на кровати, сложа ноги сидел Чонгук. — Что ты можешь сказать по этому поводу? Тэхён повернулся к нему с таким взглядом, как будто то младший произнес какое-то ругательство. — Что я могу сказать по поводу этого?— выражение лица Тэ мгновенно поменялось, оно стало злее и серьёзнее.— Сегодня он повёл себя как трус и полный придурок... — Подожди, такими словами не бросаются! Так же как и заявлениями, что не озвучил сегодня Джин...— Чонгук мгновенно замолк, но они оба знали куда заплывают все разговоры по поводу этого. Их просто оставляют незамеченными или пытаются замять, но та ситуация которая складывалась на данный момент, требовала решения.— И долго мы все будем молчать?! — Ты же знаешь, что от нас зависит лишь половина общего решения... — Но ты бы бросил? Молчание... Слишком неожиданно звучал вопрос макнэ. ТэТэ наконец повернулся в сторону младшего, свесив ноги с подоконника, упёршись в него серьёзным взглядом. Гуки не мог не заметить, что глаза хёна были на мокром месте, и он пытался всеми силами не показывать этого. — Я думал, думал об этом, как и все мы, — Было слышно, с какой тщательностью Ви подбирает слова для своего ответа, и как практически незаметно дрожит его голос.— Но знаешь к чему я всегда приходил в своих выводах? Гуки, ради чего мы этого добивались, ради кого? И вновь в комнате повисла напряжённая обстановка. Младший прекрасно понимал, что Ви говорит о семье. Он стал её гордостью, и она же не позволяет ему остановиться на середине, не позволяла отступать назад и идти только вперёд, несмотря на трудности и преграды, которые прикрывали этот полный испытаний путь. До того как он попал сюда, он прошел непростой путь, от мальчишки с клубничной фермы и купленной новой курткой, только ради того, чтобы в Сеуле его не засмеяли, до идеального айдола. Чонгук сам помнил себя ещё совсем безалаберным пятнадцатилетним сорванцом, что так резко вошёл в эту взрослую и сложную жизнь, а ребята заботились о нем как настоящие братья. А сейчас, они оба стали теми, кем может гордиться семья. Стали людьми, о которых говорят, что они добились всего.Но какой ценой. За что?
Чонгук знал, что человека, ради которого так старался. Его уже нет на этом свете, и Тэ продолжает всё это только ради почтения пямяти. Макнэ встал с кровати, не торопясь подошёл к Ви и положил руку ему на плечо. Не стесняясь ТэТэ притянул его к себе, упёршись лицом к груди своего друга, ища в нем своё успокоение. Вторая рука Гуки легла на волосы старшего, и легонько поглаживая их. Он слышал всхлипы хёна и сам невольно почувствовал, как по его собственному лицу потекли слёзы. — Тэ, не стоит так убиваться, я уверен что всё решиться наилучшим образом.— Чонгук говорил практически без дрожи в голосе, чтобы это звучало убедительно и уверенно, он знал что даже такие, на первый взгляд простые слова, способны хоть немного приободрить его друга.— Думаю нам стоит отдохнуть, завтра сложный день. Чонгук похлопал хёна по спине, отстраняясь. Как только он сделал шаг к выходу, как почувствовал, что его схватили за запястье. Он повернулся. Тэ смотрел на него совершенно детскими заплаканными глазами. — Останься со мной, пожалуйста...***
Чимин лежал на кровати и пялился в потолок. Его нагнетала вся эта ситуация. Мало того, что эти вопросы всплыли именно сейчас, так и его собственные проблемы шли со всем этим в резонанс. Чимин был недоволен своей работой, иногда он требовал от себя слишком многого, и так превозмогая свои возможности в несколько раз. Ему казалось, что этого недостаточно чтобы быть тем, кем видели его другие участники группы, каким его видели остальные люди, для которых он был лишь образом с идеально выточенной маской милого мальчика. Ему надоело играть эти роли. Иногда Чими хотелось к чертям бросить всё это, но что-то его держало. Наверное РМ был прав насчёт того, что с этими мыслями стоит переспать и уже завтра думать на трезвую голову. Веки Чимина наливались тяжестью, и под свои размышления он провалился в глубокий сон.***
В комнате царил полумрак. Горел всего один тусклый светильник, в свете которого виднелся силуэт лежащего на кровати человека. Юнги, пытаясь не издавать лишних звуков, подошёл к уже спящему Хосоку. Он присел возле кровати, вглядываясь в его лицо. Обычно даже во сне Хоуп выглядел счастливым, но сегодня его лицо выражало крайнюю разочарованность. Шуга думал о том, как этот постоянно сияющий позитивом человек мог быть настолько эмоционально вымотанным, такой, на первый взгляд, нелепой ситуацией. Даже в самые тяжёлые моменты он умел находить позитивные стороны. Юнги вспоминал премии, когда они получали высшие награды, и парни невзначай, но и пускали слёзы. Лишь Хоуп оставался тем лучиком, способным показать счастье всего коллектива. Его нелепые дурачества, и практически никогда не сходящая с лица широкая улыбка. Но сейчас был один из редких моментов, когда эмоциональный фон Хоупа дал трещину. И вот этот солнечный человек сейчас лежит с мертвенно уставшим лицом. Юнги не понимал, почему последнее время он так переживает за Хосока. Обычно он заботился о том, чтобы самому не согнуться под давящим прессом проблем окружающих их, но сейчас что-то поменялось. Ему просто становятся не параллельны его чувства. Хён облокотился на край кровати, положил свою руку на голову Хосока, медленно водя пальцами по его волосам. Юнги улавливал сопящее дыхание друга. Он что-то пролепетал во сне и, не успел Шуга что либо сообразить, как его вторая рука, лежащая на кровати, была в плену у длинных пальцев Хоупа. Он мягко подвинул её к своей груди, и хён почувствовал как участилось его сердцебиение. Чувствуя, как мягко бьется сердце в груди Хоби, Юнги смутился. Он аккуратно освободился из хватки и, стараясь не разбудить Хосока, поцеловал его в лоб. — Спи спокойно Хоуп, — произнес Шуга еле слышным шёпотом. Тихо встав, он выключил свет и направился к выходу, как вдруг позади него раздался еле слышный ответ: — Спокойной ночи, Юнги хён. Шуга остановился как вкопанный прямо возле двери и, решив что ему послышалось, он тихо прикрыл её. Хён всё ещё ощущал тепло Хосока на своей руке. «Зачем? Зачем он делает эти глупости?» – Думал про себя Юнги. Не хотя принимать то, что творилось у него в душе, он, как всегда сделав невозмутимый вид, глубоко вздохнул. Он решил не идти в свою комнату, где скорее всего, Чимин уже видел десятый сон. Шуга решил не нарушать его покой и расположиться на диване в гостиной. Взяв плед, лежащий на мягком пуфе, он комфортно расположился на диване. Но спокойно уснуть ему мешали мысли, крутящиеся в его перенапряженной голове. Юнги думал, если они решат всё бросить, то он будет не против. Не то чтобы он устал или на нем лежала большая ответственность. Нет. Он просто боялся, что чувства, гложущие его последнее время, вырвутся наружу. Сегодня Шуга и так невзначай перешёл эту тонкую грань. Он не хотел чтобы в дальнейшем это привело его к новым проблемам.