Сам себе мать

Забрав сына себе, Тсунаёши немного успокоился, но перед ним по-прежнему стояло несколько важных вопросов. Ребёнка надо на что-то содержать, а на нём самом по-прежнему числился долг больнице. К счастью, этот вопрос решился в течение недели – Тсунаёши нашёл папку, в которую хозяйственная Нана складывала все важные бумаги, и выяснил, что ежемесячно на его счёт поступает довольно крупная сумма денег. Емитсу постарался. Решив проблему с долгом и приведя дом в состояние, пригодное для проживания, Тсунаёши стал подготавливать новую аферу. Он не собирался прощать пренебрежение Емитсу своей семьёй. И если Внешний Советник предпочитал заботиться лишь о своей работе, откупаясь ежемесячными подачками, почему бы не придать их реальному семейному положению официально подтверждённый статус? Развод и девичья фамилия. А ту же сумму Тсунаёши был готов принимать в качестве алиментов. Это решение тянуло за собой ещё одну проблему. В этом времени женщины уже могли получать образование наравне с мужчинами, работать, но в таких провинциальных городках, как Намимори, предубеждения были ещё слишком сильны. С вероятностью в семьдесят процентов при разводе опеку над ребёнком получил бы обеспечивающий семью муж, а не безработная глупая женщина, почему-то желавшая сбежать из такого удобного брака. Правда, при пересмотре документов Тсунаёши обнаружил, что кое-чего не знал о своих родителях: Савада Емитсу получил гражданство Японии, только женившись на Нане. Больше того, мужчина взял её фамилию! Изначально же Емитсу был гражданином Итальянской республики, и Тсуна вдруг задумался: а как же так вышло, что он познакомился с Наной? Однако же, его задачи это не облегчало. Тсунаёши решил рискнуть. Были шансы развестись легко и безболезненно, если только обе стороны не испытывают друг к другу претензий и уже договорились об условиях развода. В конце концов, ну какая разница итальянскому банку, переводящему каждый месяц деньги в Японию, по какой причине эти деньги переводятся – как алименты или как содержание безработной жены. С Емитсу всё было немного сложнее, но у Тсунаёши был план. – Итак, Савада… – Я решил сменить имя, – перебил «заглянувшего на чай» Кавахиру бывший Дечимо Вонгола. Это, кстати, было связано вовсе не с теми многозначительными паузами, которые шаман делал перед употреблением суффикса (а в том мире Кавахира и в семьдесят звал Дечимо Тсунаёши-куном, впрочем, шаману, наверное, все люди казались детьми). Причина была в том, что Тсуна не мог «украсть» имя у своего сына, но и называться Наной не желал. Как и полностью отказываться от имени матери, второй раз подарившей ему жизнь. – И как же тебя зовут теперь? – Нанаёши. Шаман поднял брови, но, к счастью, комментировать сочетание не стал. – А сокращается, надо полагать, до Ёши? – Именно, – кивнул Савада, игнорируя чужую усмешку. – Итак, Ёши, – послушно исправил обращение Кавахира, – правильно ли я понимаю, что ты согласен принять кольца Маре в обмен на мою… помощь? – Я согласен стать Небом Маре. Но искать Хранителей не стану – мне сначала нужно сына вырастить. После того, как Тсу-кун станет взрослым, возможно, этим займусь. Так или иначе, шаман бы заставил его принять кольца, почему бы тогда не сделать это на своих условиях? – И чего же ты хочешь? – Получить развод. Шаман поперхнулся: – А я тут причём? – А ты наложишь иллюзию на документы, которые я отправлю Емитсу, и сделаешь так, чтобы все, кто может заинтересоваться странным изменением семейного положения Внешнего Советника, не обратят на это никакого внимания. Если с лёгким отводом глаз для самого Емитсу Ёши бы справился и сам, то вот как отвлечь Орегано (или кто там сейчас у отца в секретарях числится) от странно ведущего себя босса, он не знал. А ведь был еще Ноно, были люди, через руки которых в Италии пройдут документы на развод, прежде чем окажутся на столе Емитсу, да мало ли, кто ещё сунет любопытный нос в документы Советника. Рисковать и подставляться по глупости Ёши не желал. – Мило, – не слишком-то счастливо заключил Кавахира. – Но не так страшно, как я думал. – А никто и не говорил, что это все мои требования. Шаман вздохнул: – Вы, люди, такие жадные, стоит только почувствовать выгоду… – Зато ты – образец добродетели, – парировал Ёши, не испытывая мук совести. Своей главной цели он добился. Для Емитсу всё останется по-прежнему, он и не заметит разницы: также будет отправлять деньги, также будет изредка созваниваться с ними, а что права на опеку перейдут к Ёши… Так это будет Тсу-куну только на пользу! Уж Ёши-то знал, как именно умеет воспитывать Внешний Советник Вонголы, и полагал, что сам справится лучше. В конце концов, у Советника был всего один ребёнок, которого тот видел раз в пять лет, а у Дечимо – два сына. И оба росли с отцом. Только дочь он видел редко, но так было лучше и для девочки, и для её матери – случайное знакомство, вспыхнувшая страсть и беременность не были для Савады поводом для того, чтобы тянуть гражданскую в мафию. Оставался последний штрих в его новой жизни. Помимо имени, Ёши собирался сменить гардероб и… пол. Пока только на бумаге, потому что возможности современной медицины его не устраивали. Но он не собирался называть себя женщиной, привыкать пользоваться женскими формами в речи (а в японском языке существовала большая разница между «речью мужской» и «речью женской»: использование неправильных форм женщиной считалось слишком грубым и неподобающим, а женских мужчиной – слишком мягким и гомосексуальным) и уж тем более носить платья с юбками. Так что джинсы, брюки, толстовки – бесформенные вещи, скрывающие фигуру и не дававшие сообразить, какого пола человек, её носящий, – всё это заполонило гардероб Савады Нанаёши. С бюрократией помогло справиться Пламя Тумана, пусть и слабое, но вполне достаточное для гражданских. Осталась только одна проблема… – Почему я должен звать тебя «то-сан», если ты – «ка-сан»? – нахмурил бровки Тсу-кун. – Понимаешь, малыш, в нашей жизни произошли большие перемены. У нас теперь официально нет папы… – И ты решила стать папой? Не надо! Я и так тебя люблю, и никакого папы мне вообще не надо! – вскинулся ребёнок. Ёши вздохнул. – Но мне теперь может понадобиться устраиваться на работу, а женщину с ребёнком могут и не взять, к тому же я ненавижу юбки и платья, а на работе мне никто не позволит ходить в брюках… И многие интересные занятия можно делать только мальчикам, никто не поймёт, если этим же займётся девочка. – А, – расслабился Тсу-кун. – То есть, ты хочешь стать мальчиком, потому что им быть круче? Тогда ладно, ма… то есть, пап. Ёши с трудом удержался от фейспалма. Он тут стоит, придумывает, как понятно и правдоподобно объяснить ребёнку столь сложные вещи, а достаточно было сказать, что быть мальчиком круче. Вот будь Тсу-кун постарше, и такое объяснение уже бы не прокатило, а так Тсуна со временем привыкнет, что вместо мамы у него папа, и не будет задавать вопросы… Наверное. И жизнь потекла своим чередом. Ёши привыкал к новому имени, новому телу, иногда подкидывающему ему сюрпризы: женщины были намного более эмоциональны, так что Ёши и сам не всегда мог угадать, когда взорвётся от злости или даже расплачется. Что уж говорить о его ужасе, когда организм пережил стресс, отошёл от лекарств и «порадовал» Ёши чисто женскими ежемесячными особенностями? Тсу-кун везде ходил за ним хвостиком, помогал по дому, отбирал половину тяжёлых пакетов в магазине… Зная об этом, Ёши старался не набирать много продуктов. Тсу-кун ужасно боялся, что снова останется один. И чувствовал себя виноватым, ведь это из-за него мама пострадала. Мальчик старался быть очень, очень хорошим, идеальным, и это приводило Ёши в ужас, не меньший, чем женское тело: дети не должны быть идеально послушными и тихими. Они должны быть капризными, эгоистичными, заботящимися лишь о собственных развлечениях. Это нормально в пять и даже в почти шесть лет – забывать убрать игрушки в комнате или не хотеть чистить зубы перед сном. В комнате Тсу-куна стоял идеальный порядок, игрушки с полок снимались, только чтобы вытереть под ними пыль, а спать он ложился по первому требованию. Ёши тяжело вздыхал и пытался разбаловать ребёнка. Тсу-кун охотно обнимался, радовался совместным развлечениям, кивал, когда «папочка» обещал, что никогда больше не уйдёт, и продолжал делать по-своему. Ёши понял, что столкнулся с достойным противником, но совершенно не представлял, что с этим делать.