Сам себе мать

Ёши лежал в кровати, закрыв глаза, и вслушивался в шум на первом этаже. Тридцать первое марта – день рождения его матери. Теперь его день рождения. Прошло два с половиной года с того момента, как Ёши открыл глаза в теле Савады Наны, и это время нельзя назвать лёгким. Хоть он и не совершал эпических подвигов и превозмоганий, как в юности, не учился политике и искусству интриг, как в более зрелом возрасте… Он просто жил как почти обычный гражданский и понемногу возвращал себе форму. Бам! – что-то упало на кухне. Ёши мужественно сдержался от того, чтобы вскочить и броситься проверять, что там случилось. – Тише, идиот! Проснётся! – Сам дурак! Там иллюзия. – Лучше бы вам обоим вспомнить, что папа никогда не попадал ни в одну из моих иллюзий, и заняться делом, пока он не проснулся. Ёши иронично хмыкнул, но решил дать детям шанс устроить ему сюрприз. Тем более, газовую плиту он давно заменил на электрическую… Тогда он был очень зол на Кавахиру, Три-не-Сетте, на то, как складывалась ситуация. Но если ты не можешь что-то изменить – возглавь, не так ли? Тсунаёши не мог изменить то, что он занял место Савады Наны, отняв у своей младшей версии мать. И он решил дать ему семью так, как умел. Ёши не мог отказаться от колец Маре, раз уж его душа оказалась тесно связана с кольцом Неба, а судьба упорно пыталась сделать Небом Три-не-Сетте, как не мог отказаться от маленького Хранителя Грозы, ради которого его и выдернули из круга перерождений. Но он мог позволить Бьякурану Джессо расти в США и не испытывал бы мук совести, если бы сам Тсуна через неделю напряжённых раздумий не попросил познакомить его с «братиком». Это воспоминание всегда вызывало тёплую улыбку: Ёши гордился сыном, ведь, несмотря на несколько месяцев в приюте, некоторую нелюдимость и то, что мальчик совсем не хотел делить своего папу с кем бы то ни было, он оставался добрым ребёнком. Отец Бьякурана подложил собственному сыну ту ещё свинью: когда Ёши с Кавахирой прибыли в США, боссы как раз решали, куда бы определить ребёнка, чтобы получить доступ к наследству. После смерти его родителей большая часть операций замораживалась до совершеннолетия Джессо, а мальчику или его опекуну выделялась лишь определенная сумма на воспитание. Смерть Бьякурана, по замыслу его отца, должна была кончиться переводом всех средств на счета благотворительных организаций, а все документы (с компроматом на Семьи) оказались бы в руках Интерпола. В общем, патовая ситуация разрешилась появлением Неба Маре, чьего лица так никто и не увидел. Не сказать, что боссы были счастливы, но Тсунаёши дал понять, что воспитает Бьякурана как наследника компании, и этим людям лучше бы позаботиться о доказательствах своей непричастности к смерти семьи Джессо. С Бьякураном было сложно. С одной стороны, это был избалованный мальчишка, привыкший получать всё, что захочет, так что по этой причине у них не раз возникали конфликты. Дело было не в том, что у Савады не было денег, дело было в том, что он не желал тратить их на капризы пытающегося самоутвердиться ребёнка. С другой стороны, Бьякуран никогда не получал столько внимания от своих родителей, сколько Савада уделял обоим детям. И против воли, пытаясь сохранить независимый вид, бунтуя против того, как сложилась его судьба, Бьякуран тянулся за лаской. Но стоило только ему чуть расслабиться, мальчик одёргивал себя и начинал грубить. После того, что он пережил, Джессо не доверял никому, а уж новой семье – тем более. Когда оба ребёнка чуть оттаяли, возникла новая проблема. Ревность. И её следствие – конкуренция. Что Бьякуран, что Тсу-кун старательно пытались доказать папочке, что уж каждый из них намного лучше второго. Чаще всего это приводило к катастрофам и совместным наказаниям, изредка – к общей похвале, но в целом, Савада просто не представлял, что делать. В прошлом у Тсунаёши никогда не было такого опыта: Антонио и Джотто любили друг друга и знали, что отец относится к ним одинаково, да и разница в девять лет не позволяла возникнуть большой конкуренции. Оставалось только словом и делом доказывать, что чьё-то превосходство или недостатки не заставят Ёши выделять только одного ребёнка. Зато ради Кавахиры, полюбившего заглядывать на чай и, кажется, уповающего при этом на своё бессмертие, оба мальчика забывали о своих разногласиях. Что уж там Шахматноголовый сделал Джессо, Ёши не представлял, но Бьякуран и Тсу-кун одинаково его не любили. К чести шамана, тот никогда не злоупотреблял силой и даже иногда делал вид, что попадается на детские каверзы. Кажется, Кавахиру это развлекало. Вот в один из таких дней Ёши всё-таки решился спросить у шамана: – Ты не хочешь снимать Проклятие с Аркобалено? Кавахира снял очки и задумчивым взглядом посмотрел на Ёши. – Почему ты так решил? – Ну, теперь ты знаешь, как это сделать, ведь в нашем мире всё получилось, утверждаешь, что на самом деле тебе не нравится заставлять людей страдать, но всё-таки ничего не делаешь. Шаман хмыкнул: – Скажи-ка мне, Ёши-кун, благодаря кому стало возможно снять это Проклятие? Ну, если забыть о твоей пафосной речи, заставившей всех Представителей объединиться против меня. Савада не смутился, хотя будь он чуть младше, и укоризненный тон Кавахиры заставил бы его чувствовать себя неуютно. – Благодаря Представителям и Пламени Вендиче. – Верно! – Кавахира поаплодировал. – А теперь вспомни-ка, друг мой, об обстоятельствах появления Пламени Мрака и целях Бермуды. – Ненависть и месть… О. Он не согласится, если предложение будет исходить от тебя, да? – Вот именно, Ёши-кун. Вот именно… Но если ты горишь желанием выручить из беды своих старых знакомых, я возражать не буду. В очередной раз Ёши убедился, что каждая инициатива имеет своего инициатора, но отказаться уже не мог. Упрямство это или принципы, но даже если в этом мире Аркобалено не станут его друзьями и наставниками, он считал неприемлемым отказываться от помощи им из страха перед Стражами Вендикаре. Процесс переговоров с подозрительным Бермудой и Джаггером затягивался, Ёши настаивал на том, что это будет серьёзным щелчком по носу для Шахматноголового, глава Вендиче подозревал ловушку, но, в конце концов, высокие стороны сошлись на том, что можно будет предложить Аркобалено спасение. Вендиче и Небо Маре собирались действовать в союзе, о чём сразу хотели заявить всему миру в целом и Аркобалено в частности. Зачем бы это Бермуде, Тсуна не представлял, но за предложенную возможность уцепился сразу – хорошие отношения со Стражами дорогого стоили. Последний разговор, когда они должны были заключить соглашение, проходил в стенах Вендикаре. Ёши прятался в плащ с капюшюном а-ля Мармон и немного нервничал, что находится в одной из самых неприступных тюрем, когда внезапно почувствовал знакомое Пламя. «Как я мог забыть?!» – ужаснулся он сам себе, едва усидев на месте. От потрясения он пропустил часть разговора, так что вопрос Бермуды стал для него неожиданным. – …спрашивать, что ты потребуешь с Аркобалено за свою помощь, но хочу знать, что тебе нужно от Вендиче за возможность отомстить Шахматноголовому, прямо сейчас. И желательно без прелюдий в виде отговорок и заверений в твоём бескорыстии. – На самом деле, – осторожно начал Ёши, почувствовав шанс безболезненно получить своё, – у меня действительно есть к вам просьба. Необременительная. В вашей тюрьме не так давно оказался ребёнок. Иллюзионист. Я хотел бы забрать его под свою ответственность. Примерно так в его доме оказался третий ребёнок – очень опасный, хитрый и недоверчивый. Спонтанное решение привело к серьёзному разговору с Тсуной, причём отчитывал не Ёши, отчитывали Ёши. – Пап, скажи, тебе что, совсем со мной одним скучно? Савада-старший поперхнулся: – Что за глупые идеи? – Просто я могу понять, почему мы забрали Бьякурана, – надулся ребёнок, – он – мой брат, пусть и не родной, но зачем ты привёл к нам Мукуро? Ёши подозревал, что это будет сложно, но вот как объяснить сыну, что насквозь подозрительного иллюзиониста всё равно нельзя было оставить в Вендикаре? Учитывая, что врать нельзя, но и рассказывать всю правду жестоко по отношению к собственному ребёнку в первую очередь? – Понимаешь, Тсу-кун, Мукуро-куну тоже пришлось несладко. Ты же помнишь приют? Тебе повезло, там о тебе заботились, а вот родная семья Мукуро-куна проводила над ним жестокие эксперименты. Он совершенно ничего не знает о нормальной жизни, о том, что дети ходят в школу, не умеет дружить, но он не виноват в этом. – Он и не хочет дружить, – нахмурился Тсуна. – А ещё он желает нам зла. Ёши прикрыл глаза, вздохнув. Естественно, гиперинтуицию Вонголы Рокудо не обманул. – Он не умеет по-другому. Не знает, что можно заботиться о других, что чужие люди могут хотеть помочь, а не желать причинить вред. Вот и не доверяет. Бьякуран ведь тоже не сразу нас принял? И я надеялся, что вы вдвоём поможете мне… Неубеждённый Тсу-кун сверлил папу недовольным взглядом, но спорить дальше не стал, понимая, что тут уже ничего не изменишь. – Мы поможем. Но если он будет обижать тебя или Бьякурана… – в карих глазах ребёнка замерцали огненные отблески, и Ёши понял, что угроза прозвучала всерьёз. Насколько же опасен был Мукуро с точки зрения интуиции Вонголы, если это позволило пробудиться Пламени? – Только пообещай мне, пожалуйста, папочка, что ты больше не будешь приводить в дом других детей, ладно? Нам и Бьякурана с Мукуро хватит! Что мог на это ответить Ёши? Только дать клятвенное обещание, что больше других детей в его жизни не появится. Ёши боялся, что Бьякуран с Мукуро вместе учудят что-то страшное, и глаз с мальчишек не спускал, но вышло всё ровно наоборот. Да, Рокудо не доверял очередной новой Семье, вот только заметив, что Бьякуран с Тсуной очень недовольны, когда их папа уделяет внимание новенькому, не удержался и поспешил поддразнить. Ёши хитрость раскусил и подлизывающегося маленького иллюзиониста хвалил скупо и по делу, но так же он относился и к Тсуне с Бьякураном. Что не мешало Мукуро пытаться спровоцировать драку или устраивать пакости, а потом делать вид, что он ни при чём и только пытался остановить их. Ёши вспомнил методы Реборна и научился создавать для детей не очень опасные, но всё равно экстремальные ситуации, в которых у тех не оставалось выхода: только мириться друг с другом и полагаться на чужую помощь. Старший Савада не обольщался: он воспитывал стаю волчат, а не обычных детишек и методы он применял соответствующие. Два года позволили избавить Мукуро от маниакальных идей, научили детей доверять друг другу и сплачиваться против незнакомцев, но атмосфера в доме, где жили трое одарённых детишек, всё равно оставалась напряжённой, а борьба за одобрение папочки не прекращалась ни на минуту. Одно хорошо, Ёши отучил их от попыток подставить друг друга, хоть это и потребовало всего его педагогического таланта и опыта. Иногда Савада даже жалел, что не может пригрозить им так же, как боссам мафии. – Моя мать была святой женщиной, – пожаловался Ёши Кавахире, устав от детских войн, где то заключались союзы, то начиналась борьба всех против всех. И почему-то обязательно за его внимание. – Как она умудрялась терпеть дома филиал Вонголы и всех успокаивать? – Ты сам этого захотел, – ухмыльнулся шаман. – Никакого сочувствия, – проворчал Ёши. Но на самом деле, он был даже немного счастлив. В конце концов, воспитание трёх сложных детишек, их защита и подготовка к опасностям внешнего мира – чем не хорошая цель в жизни для Савады Тсунаёши, который, несмотря на молодое, сильное (и женское) тело, в глубине души остался ворчливым стариком?