Сам себе мать

– Ты станешь Десятым боссом Вонголы. – Ага, – подросток кивнул, не отрывая взгляда от книги. Щелчок, смазанное из-за скорости движение, и Тсуна пытается свести глаза на приставленный ко лбу пистолет. – Кажется, ты не понимаешь, насколько это серьёзно. – Ну, почему же… – Тсуна осторожно отвёл пистолет в сторону. Реборн позволил, но усмехнулся мальчишке в лицо. – Только объясни мне, почему я должен верить, что итальянская мафия с радостью примет над собой росшего в Японии мальчишку, даже не достигшего четырнадцати лет? – Всё просто, – теперь перед носом подростка оказалась от руки нарисованная родословная, в которой прямая линия от основателя Семьи сразу же вела к Саваде Тсунаёши, упуская предыдущие восемь поколений, – это Вонгола Примо, который переехал в Японию после того, как боссом стал его брат. Ты – его родственник, значит, имеешь полное право на место босса, в отсутствие других кандидатов. – А, ну, это всё, конечно же, меняет, – хмыкнул Тсуна. – И кандидатов, наверняка, больше нет. И такой бумажки должно хватить, чтобы убедить всех… кто там у вас? Капореджиме? Бойцы Семьи? Кто ещё? Тени в дальнем углу издали смешок, и Тсуна незаметно показал им кулак. Реборн то ли действительно их не замечал, то ли делал вид, чтобы не портить себе нервы. – Слушай, а давай, я ещё таких штук двадцать нарисую? Сделаем боссом Мукуро, или Бьякурана, или даже тебя? – Глупый Тсуна, – невозмутимо сказал Реборн, пока ойкнувший подросток хватался за пострадавший от тяжёлой руки затылок, – дело не в бумажках, а в крови. И твоя Вонголу устраивает. В отличие от моей, – задумчиво. На самом деле, сложно спорить с кем-то, если ты и сам сомневаешься в том, что доказываешь. А Реборн сильно сомневался, что идея Ноно столкнуть зарвавшегося приёмыша и гражданского сына Внешнего Советника так хороша, как кажется. Вот будь мальчишка таким, как его представлял Емитсу, – и в этом был бы хоть какой-то смысл, а так старик рыл себе вторую яму, с другой стороны от той, что ему уже выкопал Занзас. Подросток скрестил руки на груди, всем видом выражая олицетворение упрямства: – Сомневаюсь, что папа одобрит ваше желание сделать из меня босса мафии. – Когда я уезжал, он что-то не слишком возражал, – отозвался Реборн, мысленно забив на просьбу Внешнего Советника не раскрывать его инкогнито до поры до времени. Если уж тот оказался болваном, ничего не знающим о своей семье (двух приёмышах Савады Нана…ёши, собственно, жене, сменившей пол, проживающем тут же Фонге…), то кто ему доктор? – Ну, если ты о Емитсу, то я почему-то не удивлён: когда я оказался в приюте, он тоже не слишком торопился меня оттуда забрать. Но, вообще, я говорю о своём настоящем папе. В последний момент киллер сдержал рвущийся с губ комментарий «Кого интересует мнение гражданского?» и, возможно, этим спас себе жизнь. Тени в углу зашушукались, и Тсуне пришлось бросить все силы на то, чтобы сосредоточить взгляд на самозваном репетиторе и не смотреть в ту сторону. Игнорировать недобрые взгляды становилось всё сложнее и Реборну. Зато появилось детское желание поймать мальчишку на слове: – Значит, если твой… второй родитель не будет возражать, ты приложишь усилия, чтобы стать достойным боссом? – вкрадчиво спросил он. – Ну, если папе это вдруг зачем-то будет нужно, – пожал плечами Тсуна и усмехнулся, заметив торжествующий взгляд Реборна. Кое-кто плохо представлял себе, на что способен их любящий папочка…

***

– Нет. Реборну подумалось, что у него дежавю. – Вы просто не представляете, против чего собираетесь пойти, – угрожающе начал он, – Вонгола не та Семья, которой можно отказать и надеяться жить спокойно дальше. Тсуна станет Десятым боссом, и ничьё мнение не сможет изменить этого обстоятельства. – Мой сын не станет боссом мафии, что бы там себе ни думали Емитсу и старый маразматик, под которым шатается трон. Он, кстати, уже сумел решить свои разногласия с Занзасом или собирается выехать за счёт моего ребёнка? Ну, разумеется. Было бы наивно ожидать, что Нанаёши ничего не знает о теневой войне в Европе, раз здесь есть Фонг, наследник американской корпорации, весьма близко подошедшей к тому, чтобы считаться Семьёй, и один маленький подозрительный иллюзионист с кольцом Ада на пальце. Тёмные глаза – не то серые, не то карие, странный оттенок – насмешливо щурились. Дико было видеть в чертах лица этого красивого мужчины схожесть с Савадой Наной на фотографии Емитсу. Но ещё более дико было понимать, что изменилась не только внешность, но и манера поведения – догадаться, что этот человек от рождения был противоположного пола, просто нереально… Реборн подался вперёд, впиваясь взглядом в собеседника, ловя ускользающую мысль. – Вы ведь не Савада Нана, не так ли? – спросил он, почти уверенный в своей догадке. Нанаёши чуть дёрнул головой, но взял себя в руки, вновь став невозмутимым как египетский сфинкс. – Разумеется, – согласился мужчина, откидываясь на спинку кресла и закидывая одну ногу на другую. – Последние лет... восемь, кажется, меня официально зовут Нанаёши. Согласен даже на обращение Ёши, если, конечно, оно звучит от друзей. – Вы меня поняли, – Реборн скопировал позу собеседника, откинувшись на спинку дивана. – Я бы мог поверить во внезапную жажду независимости и развод, почему-то незамеченный Емитсу, но обосновывать смену пола страхом, что у женщины отберут ребёнка… Смешно. Впрочем, мало ли, как складывается жизнь, вот только нельзя бесследно избавиться от привычек другого тела, а в вас нет ничего женственного. Вы не Савада Нана. Возможно, это тело когда-то принадлежало ей, но вы – совершенно другой человек. – Как всегда, слишком умён, – пробормотал Ёши, и что-то подсказывало Реборну, что это не комплимент. Решив ковать железо, пока горячо, киллер надавил голосом: – Тсуна так любит вас… Скажите, а он знает, кто вы на самом деле? Нет? Я почему-то так и думал. Вам тоже кажется, что мальчик расстроится, если узнает правду? А Савада покачал головой и вдруг усмехнулся: – Беру свои слова назад. Угрожать мне в моём доме, основываясь на одних лишь догадках… Или это просто самоуверенность? Моя цель – дать этим детям семью и позаботиться, чтобы они были готовы к взрослой жизни. Вы видели их и должны понимать, что такие не смогут сидеть тихо. Но позволять Вонголе ломать жизнь одного из своих детей я не собираюсь: что бы они ни выбрали, это будет их путь, на который каждый из мальчиков встанет самостоятельно. Я понимаю, почему Ноно и Емитсу вспомнили о прямом потомке Примо. Но с тех пор, как Тсуна оказался один в приюте, пока это тело, как вы говорите, лежало в коме после аварии, они утратили право влиять на его судьбу, – на лице Ёши было такое же непрошибаемое спокойствие и уверенность, какие Реборн видел у Тсуны всего час назад. Мужчина вальяжно устроился в кресле, и почему-то киллеру показалось, что сейчас он беседует с Тимотео в Италии – та же поза, та же королевская стать, те же интонации, от которых становилось не по себе. Бросив случайный взгляд на руки собеседника, Реборн замер. Этого просто не может быть… Ёши тонко улыбнулся и продолжил, как ни в чём ни бывало. – Я мог бы сделать так, чтобы Аркобалено Солнца Реборн исчез из жизни моей семьи, мог бы попросить Аркобалено Урагана Фонга проследить, чтобы его бывший коллега нас больше не беспокоил, но не вижу смысла разбираться с наёмным работником, когда проблема, очевидно, в заказчике. Мне только интересно, что же заставило вас принять этот заказ? В конце концов, в отличие от Дино Каваллоне Тсуна даже не приходится вам дальним родственником. С трудом заставив себя оторвать взгляд от тонких пальцев, постукивающих по подлокотнику кресла – в какой момент там появилось чёртово кольцо Неба Маре? – Реборн посмотрел на бесшумно шагнувшего из теней Фонга. Всем видом Бешеный Ураган демонстрировал, что угрозу этому человеку не спустит даже старому знакомому. И дело было явно не только в том обещании, что взяли с каждого Аркобалено. – Старый долг Семье Вонгола, – жизнь приучила всегда держать лицо, и даже сейчас в ровном голосе нельзя было расслышать то чувство унижения, что испытывал Реборн. Ему давно уже никто не напоминал, что и сам он смертен, и есть ещё те, о чьей смерти он пожалеет. А Савада не преминул уколоть побольнее: – Для человека, считающегося лучшим киллером, не слишком ли много у вас долгов? Реборн сверкнул глазами, но промолчал. Внезапно для себя он оказался связан клятвами с людьми, находящимися по разные стороны баррикад, и если Савада пожелает от него избавиться, ему достаточно будет лишь правильно подобрать слова. В некоторых случаях самому застрелиться проще, чем ждать, когда тебя сожжёт собственное Пламя. – Поступим так: я не буду мешать вам возвращать долг Вонголе. Вас просили обучить Тсуну? Вот и обучите тому, что посчитаете нужным. Но у меня будет несколько условий: успеваемость моих сыновей не должна падать из-за ваших действий. Мафия мафией, а образование им пригодится. Второе: никаких побегов в трусах по всему городу, бессмысленных заданий, призванных потешить ваше эго, и вмешательства в личную жизнь моих сыновей. Никаких посторонних людей в моём доме и даже рядом с домом. Ни о чём, кроме того, что именно вы делаете, чтобы обучить Тсуну, не должны знать ни в Вонголе, ни где бы то ни было ещё. Кроме того, вам стоит помнить, что обучением Тсуны занимаюсь и я, и Фонг. Со своим коллегой договаривайтесь сами, а если ваши учебные планы не совпадут с моими, вы об этом узнаете. Даже не думайте привлекать Бьякурана: мальчик – мой Хранитель Грозы и частью Вонголы он не станет никогда. Мукуро тоже определится сам, с кем он пожелает остаться. Хотя если мальчики просто будут участвовать в тренировке, я возражать не стану, – голос Савады ровный, холодный, отстранённый. Это не угрозы и даже не требования – приказы, и молодой мужчина, их отдающий, не сомневается, что Реборн исполнит их в точности. Он не может оторвать взгляда от тонких пальцев, на одном из которых поблескивает кольцо Маре. В душе киллера злость на Саваду мешается с ненавистью к Тимотео и Емитсу, из-за которых он оказался в такой идиотской ситуации, и раздражением из-за того, что Фонг был здесь в этот болезненный для его гордости момент. Что он будет здесь и дальше, что придётся с ним мириться, уступать, искать компромиссы. И против воли – Реборн чувствует восхищение. Такого фортеля можно было ожидать от старика Тимотео, не одно десятилетие из тени управляющего мировой экономикой, подмявшего под себя сицилийскую мафию. Но когда условия тебе ставит молодой мужчина, которому немногим за тридцать… и при этом может проследить за их исполнением… Можно злиться, сколько угодно, можно ненавидеть, но Реборн прекрасно понимает, почему Фонг пришёл к Саваде и сейчас стоит за его спиной.