Жила-была маленькая и очень весёлая девочка. Волосики были у неё волнами, с золотистым блеском, и была она очень похожа на принцессу. И не только внешне была принцессой, но и внутренне чувствовала себя такой: заточённой в замке своими же родителями. Она читала сказки и всё больше верила, что когда-нибудь приедет принц на белом коне и спасёт её. А может, и дракон спасёт, но, по сути, не важно. Главное – оказаться на свободе и не жить больше никогда по графику распорядка дня.
А был он у неё такой: ранний подъём, утренние процедуры, завтрак, приём лекарств, приход учителей, которые занимались с ней на дому, обед, приём лекарств, дневной сон (он был обязателен при её состоянии), потом немного свободного времени для рисования или чтения книжек; в подвижные игры ей не разрешали играть (бег, прыжки, танцы были для неё табу); ужин, снова приём лекарств, вечерние процедуры и ранний отбой. Но она никогда не засыпала после выключения света, а тихо садилась у окошка и наблюдала за всем, что могла увидеть. Был ли это снегопад, опадание сухих и желтых листьев или дождь, всё восхищало за пределами её так называемого замка.
Дом был обычным, даже стареньким, ветхим: он достался им ещё от прабабушки. Денег не было, чтобы его восстановить, сделать ремонт: все сбережения уходили на лечение и дорогущие препараты.
Родители были из среднего класса, тяжёлым путём им доставались деньги, которые они вкладывали в свою дочь.
Они не были извергами, просто дожидались своей очереди для трансплантации сердца. А очередь была длинная, с каждым годом она всё увеличивалась и увеличивалась. А вот доноров было не так много. Сначала не могли подобрать сердечко от маленького донора, затем у других подростков с таким же пороком или иным появлялась экстренная ситуация, и очередь Кларк отодвигали, как могли, ибо приступов у неё не было, а препараты прекрасно поддерживали её состояние.
Конечно, когда Кларк подросла и стала подростком, гормоны играли в ней, и она сто раз могла выбежать из дома, сбежать... Но боялась: боялась последние дни своей короткой жизни провести не дома, а в больнице. Это ещё хуже, чем жить по режиму.
Детства у неё как такого не было, потому что с самого начала ей внушали быть посерьёзнее, вести себя по-взрослому. Иногда с папой она могла позволить себе улыбнуться, посмеяться, ведь тот был ещё каким шутником. А на ночь он придумывал для дочери сказки со счастливым концом. Чаще всего они начинались так: кто-то болеет, принц спасает поцелуем; а когда малышка стала старше, принц спасал любовью. От отца она узнала, что такое любовь. На тему секса родители с ней не разговаривали, ибо вряд ли их девочка смогла бы перенести его...
Дома же Гриффин закончила школу и получила аттестат. Сама директор приехала и вручила красный аттестат и золотую медаль. А нужны они были ей? Нет, конечно. Она бы отдала всё, лишь бы смогла выйти на улицу без последствий.
Как будто её кто-то услышал, и в своё совершеннолетие Кларк получила смертельный подарок. Вечером, когда она ждала родителей с работы, наготовив всего, пришёл полицейский и сообщил о смерти её мамы и папы. Они не справились с управлением во время метели, обрушившейся на городок.
Соседка помогла Гриффин похоронить родителей, чтобы та не выходила из дома даже попрощаться с ними. Так же соседка помогала ей в покупке продуктов и лекарств на немногочисленные оставленные накопления от родителей.
Где-то месяц Кларк пребывала в шоке от их смерти, полностью заперев себя в своей комнате. Она уже смирилась и со своей скорой смертью.
Раз в месяц приходил ведущий доктор, и однажды он сказал конечный результат её обследования: Кларк остался ровно год, если не подойдёт очередь. Врач предложил подписать бумаги на экстренность — возможно, очередь подошла бы быстрее. Но жить Гриффин уже не хотелось... Она осталась одна в этом мире. Зачем ей такая жизнь? Многие нуждаются в пересадке, а их родственники льют слёзы. Из-за нее же некому плакать. Да и зачем ей сердце? Чтобы потом прожить ещё несколько лет в одиночестве?
Пересаженное сердце же не давало никаких гарантий. Оно могло просто-напросто не прижиться... А зная, в каком Кларк сейчас состоянии, навряд ли бы оно прижилось. Поэтому девушка отказалась подписывать какие-либо бумаги.
Гриффин решила, что последний год проживёт, как сама захочет. А хотела она поступить в академию искусств: с её оценками она и без экзаменов туда попадет, да и стипендия могла помочь решить вопросы хотя бы с едой.
Так Кларк и сделала. За неделю до занятий начала потихоньку приучать себя к улице, чтобы не бояться случайных прохожих, машин и собак. Одним словом, чтобы не выглядеть странной на глазах у однокурсников. Сначала она выходила на пять минут, потом на десять и так добралась даже до парка, уже больше часа проведя на улице. Гриффин, конечно, не забывала о режиме и делала это в свободное от приёма лекарств и сна время.
Первый день учёбы. Она собрала таблетки, которые ей понадобятся, а также приготовленную еду в контейнерах. Лекарства нельзя было принимать на пустой желудок, а лишних денег на кафе при академии у неё не было. Ещё девушка установила часы, и они должны были оповещать, когда принимать таблетки. По сути, всё было готово, и можно было отправляться в путь на автобусе.
Первый же день оказался для неё адом: преподаватели ругали и просили выключить телефон (который служил часами), однокурсники начали высмеивать её за то, что... она не модно одета, что питалась на подоконнике из контейнеров, вместо того, чтобы сходить в кафе, что была всё равно странной для них. Под конец ровесники её совсем довели до слёз.
— Не хочешь мою булочку доесть? Она просто упала на пол, а так чистая, — злорадно вещала шатенка. — Такой бомжичке она понравится! Что смотришь? Бери.
Кларк схватила свои учебники с тетрадями и рюкзак, выбегая из аудитории со слезами. В дверях в неё врезалась опаздывающая на пару худощавая брюнетка. Они обе упали, и вещи блондинки разлетелись. Незнакомка сразу подскочила, начав собирать учебники.
— Прости, прости, прости, я не видела тебя... — оправдывалась она, протягивая свою руку. — Я Алекс Вудс. Точнее, Александрия, но все зовут меня Алекс...
Она тараторила и, только когда закончила свою речь, посмотрела на девушку. В этот момент Алекс увидела её заплаканное личико, и ей сразу стало жаль девушку — Вудс почему-то посчитала себя виноватой в этом. Возможно, ударила сильно.
Блондинка выдернула учебники из её рук и молча умчалась, глотая слёзы.
Вудс, конечно, потом узнала, что не она была причиной слёз девушки, красивой девушки.
На следующий день та просто не явилась на занятия, и брюнетка заволновалась, что, возможно, девушка заболела. Направилась в деканат узнать адрес Гриффин.
— Привет. Ты не была сегодня на парах... Я подумала, что ты приболела, и вот, принесла тебе апельсинки, — протянула Алекс пакет.
Блондинка долго смотрела на Вудс и не знала, что сказать, ведь у неё это было впервые: чтобы кто-то пришёл к ней домой, да и вообще разговаривал с ней.
— Привет... Я больше не пойду... — ответила она, но пакет брать не стала. Брюнетка, честно говоря, была в шоке: было много таких, которых гнобили в академии, но они всё равно посещали занятия.
— Что-о-о? — удивленно спросила Вудс и втолкнула Кларк в дом, закрывая за собой дверь. Блондинка испугалась, но потом они немного побеседовали, и Алекс уговорила её пойти. А она будет защищать её от всех. Гриффин и согласилась...
Наши дни.
Кларк уже не помнила, какой по счёту день находилась в больничной палате.
За ней приглядывала её подруга, которую она обрела в процессе учёбы в академии, Октавия Блейк.
— О, а Алекс не приходила и не звонила?
Шатенка печально и отрицательно замотала головой. Кларк отвернулась к окну, чуть не плача. Алекс обещала всегда быть рядом, а сама даже не явилась в больницу. Было очень больно и обидно, что последние свои дни она не может провести в объятиях любимой.
Так прошла ещё одна неделя. Кларк всё надоело, она хотела уйти, сбежать, только бы ещё раз увидеть первую и единственную любовь своей жизни. Но её останавливала Октавия, со слезами прося остаться в больнице, ведь скоро должна быть операция. Была даже назначена дата.
Блондинка хотела жить ради своей любимой Вудс, но также хотела, чтобы Алекс была рядом. Вдруг она не переживает операцию и больше не увидит её?
А от брюнетки не было вестей, и телефон был отключен. Иногда даже приходили в голову страшные мысли, что Алекс её бросила. Но опять же Октавия, проливая немало своих слёз, запрещала даже думать об этом.
Операция прошла успешно, и спустя месяц Кларк вернулась в свой ветхий домик, ну а после собиралась найти Вудс и потребовать у неё объяснений. Её сердце было неспокойно всё время, проведённое в больнице.
— Кларк... — протянула Блейк записку. Этот момент все равно когда-нибудь бы настал.
Дрожащими руками блондинка взяла листок, раскрывая его...
«Я всегда буду с тобой, внутри тебя бьётся моё сердце. А. В.»
У Кларк рухнул мир, она сползла спиной по стене и забилась в истерике...
###
С тобою всегда теперь буду я, пусть сердце моё не бьётся...
И снова в ночи душа закричит и эхом в груди отзовётся...
###
Слёзы асфальта – с тобой навсегда моё сердце.
