Моё сердце...

Спустя час Гриффин совсем успокоилась, но на смену слезам пришла боль в щеке. Кларк попыталась дотронуться до больного места, но лишь почувствовала что-то упругое во всю скулу. Скорее всего там образовался не просто синяк, а «налилась» гематома. Кларк нашла в ванной аптечку и, выпив сразу две таблетки обезболивающего, вошла в комнату, укрыла Вудс как и ранее, спрятала телефон в один из ящиков тумбы. Далее спустилась на кухню и, взяв из морозилки кусок какого-то мяса, приложила к щеке, хотя и понимала, что было уже поздно. Там она просидела ещё около получаса и вернулась в спальню. Всё, что делала блондинка, было на автомате. Она вновь присела в кресло, поджимая ноги под себя и обхватывая колени руками. В данный момент её била мелкая дрожь, но Кларк этого не замечала, была в своих мыслях. Голубоглазая думала: а зачем ей всё это надо? Но пришла к выводу, что это опять ради Алекс. Вудс-старшая бы не хотела, чтобы Кларк бросила её сестру в таком состоянии. Так думала девушка, зная теперь, что всю жизнь обязана семье Вудсов, всё для её вечной любви. Она понимала, что несмотря на то, сколько пройдёт времени, будет любить Алекс все равно. И в старости ещё не раз вспомнит, попросив после смерти приютить у себя... Из мыслей блондинку вырвала Лекса, которая начала метаться по кровати и стонать. Не понимая, что происходит, Гриффин встала и подошла к кровати, шепча: — Лекс, всё в порядке. Всё хорошо, — ну что она ещё могла сказать? И вообще стоило говорить? Разве её слышат? Её слышали, девушка поняла это сразу после тихо сказанных слов. — Кла-а-арк... Мне больно... Всё болит... — Вудс рыдала так же, как она недавно. — Лекса, привстань немного. Блондинка аккуратно положила в ее рот таблетки обезболивающего и поддержала стакан с водой, чтобы Лекса не пролила на себя жидкость. Затем быстро все убрала, но с места не сдвинулась, ибо Лекса выгибалась от боли. Это могло быть что угодно: боль в желудке, голове, лихорадка, которая мучила в данный момент брюнетку, ведь она была мокрой от пота, а руки и лицо пылали огнём. Гриффин тяжело вздохнула, выключая ночник и забираясь на кровать к девушке. Села, прислонив спину к спинке у изголовья кровати, притянула девушку к себе, положив её голову на свою грудь. Таким образом половина тела зеленоглазой лежала на Кларк. Девушка вновь накрыла её одеялом, прижимая к себе, начала слегка покачиваться. Она хотела, желала успокоить зеленоглазую, несмотря на запах сигарет, смешанный с перегаром, алкоголем и потом. Отдалённо она всё же чувствовала аромат спелой вишни. Так они и уснули, вместе и рядом. Оставшуюся ночь проспали хорошо. Ни Кларк, ни Лексу кошмары и боли до утра не беспокоили. Утром блондинка проснулась от болезненных прикосновений. Она открыла глаза, кривясь от боли и замечая испуганную Лексу, которая только что отдёрнула свою руку. Она была так напугана, что это поняла даже Кларк. — Кларк... Я... Я не хотела... — в голосе была дрожь, и слёзы текли ручьями по её щекам. Она ладонями закрыла лицо и, уже умоляя, шептала: — Кларк, пожалуйста, уходи! — потом голос становился громче. — Уходи, Кларк, и больше не возвращайся!!! Пожалуйста! Умоляю тебя, не приходи! Блондинка недолго смотрела на эту истерику. А затем откинула от себя одеяло и придвинулась к брюнетке. Обхватывая руками это сгорбившееся тело, прижала к себе настолько крепко, чтобы Лекса всё поняла. Она не собирается уходить и не уйдёт, а это... синяк, гематому они переживут. И Гриффин не имела в виду, когда он сойдет с лица. — Шшшш, — пыталась успокоить, но Лекса продолжала. — Я больше не хочу причинить тебе боль. То, что делаю последнее время. Блондинка закрыла глаза, утыкаясь лицом в волосы девушки. — Шшш. Ты больше не причинишь, — Гриффин была в этом просто уверена. Как? Как обычно, пока не понимая. Спустя час она уложила брюнетку на место, а сама ушла за таблетками. Она приняла две, а также отнесла лекарства Вудс. — Лекс, я сейчас схожу на кухню и принесу нам что-нибудь поесть, — ответа она не услышала, поэтому вздохнула и вышла из спальни. В холодильнике девушка нашла куриный бульон. Наверное, его приготовила Анья для сестры. А так как кастрюля была полной, та, похоже, к нему не притронулась. Она, конечно, проверила, чтобы блюдо было свежим, подогрела и отнесла в комнату Лексы. Поднос она поставила на тумбочку рядом с кроватью и заговорила. — Лекса, тебе нужно поесть. — Я не хочу, Кларк, — девушка ответила безжизненным голосом. — Лекса, ты прекрасно понимаешь, что надо, если ты не хочешь умереть, — попыталась блондинка, но это не увенчалось успехом. — А может, я не хочу больше жить, Кларк... Голубоглазая испугалась, а сердце её пустилось в бешеный скач. Можете посчитать белокурую сумасшедшей, но она, кажется, начинала слышать и понимать Алекс. — Поччччему? — заикаясь, спросила девушка, а зеленоглазая отвернулась к окну и долго молчала. Гриффин боялась нарушить эту тишину, но позже брюнетка продолжила: — Я любила её... Любила её так, как никогда и никого не любила. Больше родителей, больше Аньи, больше себя... Кларк нахмурилась, не понимая, про кого говорит та. — А когда я призналась ей, она уехала и бросила меня... Я понимала, что это неправильно, но ничего не могла с собой сделать. Я даже трахнула её девушку, которую она привела в дом, чтобы познакомить с семьёй. А я только лишь хотела показать, что они все не любят и не полюбят её так, как я. Блондинка была в ужасе: теперь-то она понимала, про кого говорила Вудс, но ей казалось странным такое проявление любви. Хотя это Лекса. Она всё делала по-другому и, возможно, только так могла показать свои чувства, иначе не умела. — А потом она опять меня бросила... Она умерла, совсем не заботясь о том, что я жить без неё не смогу. Чтобы как-то возместить мне её, я пыталась... я приехала сюда и поступила в университет... Я хотела жить её жизнью, думала, что хоть так буду рядом с ней, но нет, это всё полная чушь! Её жизнь не смогла мне заменить её! — закричала в сердцах Лекса, а из её глаз брызнули предательские слёзы. Сердце блондинки уже билось медленнее, и у неё также текли ручьями слёзы, ведь она понимала Лексу как никто другой. — Поэтому я больше не хочу, Кларк... Не хочу без неё. Не хочу жить. Гриффин вытерла свои слёзы, взяв себя в руки, а затем провела тыльной стороной своей ладони по одной щеке брюнетки, стирая и её слёзы. Зеленоглазая повернулась лицом к той, так как отдалённо учуяла аромат шоколада с мятой, да и забота... Те, кто знал, или те, кому Лекса рассказывала это, «брались за голову», кричали, что она сумасшедшая, ненормальная, нельзя любить сестру так, а Кларк... Кларк восприняла это спокойно, без криков, без лекций и нравоучений. — А я? — подала голос Кларк. — Может, я не хочу твоей смерти... Вудс была в шоке, но молчала, продолжая слушать, а вообще ей хотелось прижать к себе такую хрупкую, но сильную девушку. — Я тоже без неё, но я обещала Алекс, что выживу... Дальше Кларк не смела рассказывать, вспоминая предупреждение Вудс - старшей, хотя она и считала неправильным держать Лексу в неведении. Белокурая молча встала и ушла, чтобы вновь разогреть бульон. Позже она попросила Лексу принять душ, а сама перестелила кровать, прибралась в комнате, открыла окно, и стала распылять приятные ароматы из баллона со свежестью. Она тоже перекусила и нанесла мазь, которую нашла в аптечке, на щеку. Лекса вышла из ванной комнаты и стала немного лучше выглядеть, да и была уже одета. Кларк ждала её в комнате. Брюнетка молча протянула девушке свои домашние штаны и майку, понимая, что та ещё останется у них. Возможно, для закрепления успеха. Блондинка также молча кивнула и ушла по направлению к общей ванной комнате. Вудс отыскала свой телефон, тот, как ни странно, уже работал. Она кому-то набрала, а позже уже открывала входную дверь. Белокурая вышла из душа и увидела в гостиной незнакомую девушку, поэтому замерла в дверях. — Кларк, это доктор – Ванесса Браун. Она осмотрит твою щеку, с твоего позволения... Девушка, конечно, не хотела никаких врачей, ибо за свою жизнь они ей приелись, но это было лучше, чем поехать в больницу. Они поздоровались, блондинку попросили лечь на диван для лечебных манипуляций. Вудс стояла и наблюдала за всем, похоже, даже не дыша. — Мисс Вудс, я расписала, из чего должен состоять компресс. Он снимет отечность и припухлость за два дня, а дальше нужно наносить обычные мази от синяков. Думаю, за неделю всё пройдёт, — проговорила доктор, тем самым выписывая два больничных. Один – на неделю для Кларк, второй – на две недели для Вудс, ибо в универе, как все помнят, было и с этим строго. Брюнетка поблагодарила врача и положила свою благодарность в конверте в её медицинскую сумку, провожая к выходу. Вернулась к Кларк. Она уже сидела на диване, и Лекса присела с ней рядом. В помещении воцарилась напряжённая тишина. И вдруг в этой тишине брюнетка услышала, как неправдоподобно быстро бьётся совсем рядом с ней сердце. Как будто в гостиной они были не одни, а присутствовал ещё кто-то третий, но зеленоглазая откинула эти мысли, а потом сразу услышала голос блондинки. — Лекса, почему ты вчера остановилась? Что тебя заставило? Ведь ты была не в себе... Вудс сразу поняла, о чём говорит девушка. Какой бы пьяной она не была, она всё помнила... всегда. — Алекс, — произнесла брюнетка, продолжая открываться. — Я смотрела в зеркало и видела не себя, а злой взгляд сестры. Она смотрела на меня ТАК только раз в жизни, когда я ей доказала, что та девушка её не любила, а просто хотела обеспечить себе место в обществе. И второй раз вчера... Как будто взглядом она приказывала успокоиться и лечь в кровать. Может, это было в бреду, но я как будто чувствую, что она здесь. Кларк тихо вздохнула, опуская свой взгляд себе на грудь. Она понимала Лексу, ведь между двойняшками всегда была проведена незримая нить, они будут чувствовать друг друга и после смерти. Голубоглазая ничего не смогла сказать на это, а просто встала с дивана, положив руку на плечо той в немой поддержке, показывая, что понимает, а потом произнесла: — Я пойду что-нибудь приготовлю на ужин. Лекса кивнула, оставаясь наедине с собой и со своими мыслями. Спустя некоторое время она позвала Вудс на ужин. Они поели, а когда пришло время чая, Гриффин положила перед зеленоглазой банковскую магнитную карточку. — Это Алекс оставила... мне. Думаю, там много денег, но я не взяла оттуда ни цента. Я должна их вернуть вам, настоящим владельцам. — проговорила Кларк, тем самым поражая брюнетку. — Но... она оставила её тебе, она твоя, — блондинка по-доброму улыбнулась. — Не в деньгах счастье, Лекса. А их я могу сама заработать, чем и занимаюсь после учёбы. Хотя, недельку нужно будет повременить с работой, а то не допустят... Зеленоглазая почувствовала укол вины, но ничего не стала говорить, так как за день уже выплакано много слёз. На этом нужно было остановиться. — А где ты работаешь, Кларк? — В баре на пятой авеню. El Prado. Официанткой. Меня устроила туда Октавия. — Это место совсем не для вас, — начала говорить Лекса, понимая, что такое работа в барах. Ведь она бывала в них и изредка была свидетелем нехороших сцен. — Всё нормально, Лекс. У Окти появился парень – Линкольн, он за ней приглядывает. А со мной ходит Найла Грей. Она с нашего курса, помнишь? Она охраняет меня от пьяных парней как самый настоящий рыцарь! — рассмеялась блондинка, вспоминая, как Грей еле оттянула парня от Кларк и наставила тому синяки, наверное, по всему телу. За своими мыслями она не заметила, как в глазах Вудс засверкали недобрые огоньки ревности. — На Грей надежды нет, она слишком слаба. Лучше я буду ходить с тобой, — произнесла брюнетка, тем самым обратив на себя внимание Гриффин, а потом встала и начала мыть посуду. Впервые, ибо Анья всегда и готовила, и мыла. А тут... Кажется, она хотела скрыть свои истинные намерения.  — Лекс, но я... Она была грубо перебита. — Я так решила. И в этом была вся брюнетка. — Там много алкоголя, не думаю, что тебе будет там комфортно. Лекса рассмеялась. — Кларк, я не алкашка. Я просто глушила боль спиртом. А так сдерживаться я умею, не волнуйся. Голубоглазая пожала плечами. — Как хочешь. Потом они смотрели телевизор и позже разбрелись по комнатам. Гриффин была предложена гостевая спальня неподалёку от спальни зеленоглазой. Перед сном Вудс позвонила сестре. — Привет, Анья, ты где? — Привет, Лекса! Почему у тебя голос трезвый? — А должен быть пьяным? Ты не ответила на вопрос. — Я со своей... девушкой. — Ух ты! Наконец-то ты отстала от своей сестренки и занялась своей жизнью. — Значит, Кларк справилась? — Это ты её притащила? Я бы сказала так: я сама справилась, — заржала брюнетка в трубку. — Давай не лги, сестренка. Ты же знаешь, что я не люблю. И к чему этот смех кобылы? Ты что, того Кларк... — Ничего я с ней не делала. Не трахалась я с ней, если ты об этом. Она уже спит в гостевой. Тогда Анья не понимала: — А зачем ты тогда звонишь? Я приеду завтра вечером. — Вот как раз я хочу предупредить: не приезжай завтра. Приедешь в следующее воскресенье. У нас с Кларк больничный... На неделю, — протянула та. Радость её спала, вспоминая пьяную выходку. — Что ты сделала с Кларк? Второй раз повторяю. Отвечай! — Кларк просто простудилась... Успокойся. А я сама знаешь, от чего отхожу. — И почему Гриффин тогда останется у нас дома? Почему не поедет к себе? — Анья чувствовала что-то неладное. — Потому что у неё температура, и ей нужен постельный режим. Ты что не знаешь, что показано при простуде? — улыбалась Лекса, чуть принижая старшую сестру. — Ой, всё, Лекса! Я заеду на неделе. А-а-а-а-ах... — проговорила Анья, а в конце простонала, ибо Рейвен Рейес, которая одета была только в светлую вязаную кофту, подняла майку Вудс и страстно посасывала тёмненький сосочек. — Фу, противно, систер! Могла хотя бы трубку положить, а потом заниматься развратным сексом! — проговорила, смеясь, Лекса и сразу сбросила. Спустя несколько минут уснула и брюнетка. День был тяжёлым, как физически, так и морально, но в середине ночи Лекса вскочила от глухих криков, которые доносились из-за соседней стены. Она сразу поняла, что это Гриффин, вскочила и понеслась в спальню той. — Алекс... Нет! Пожалуйста! — донеслись крики до Лексы. Она поняла, что та проходила свои круги ада, и за прошедший год им не было ни конца, ни края. Она склонилась над Кларк, зафиксировав руки, чтобы та не дёргалась. Бить по щекам, как это всегда делают, брюнетке показалось в их ситуации чересчур жестоко. Она её потрясла, но большого эффекта это не вызвало. Тогда она забралась на кровать, положив голову девушки себе на плечо, и обняла её. Слегка покачивая, начала намурлыкивать мелодию колыбельной, которую им пела мама в детстве. Блондинка не сразу, но успокоилась, продолжая спать. А зеленоглазая, ещё немного промурлыкав, провалилась в сон.