game of survival

      Хосок сидел за столом и отчаянно болтал ногами. Комната наполнялась новыми криками и матами, которые периодически вылетали изо рта паренька. Сам на вид он был милый и озорной, похожий на цветочек или солнышко. Все считали его невинным и позитивным, ещё очень добрым. Всё было так, кроме первого. Уж поверьте, не стоит называть человека невинным, если за одну минуту он выдает столько ругательств, сколько некоторые и за жизнь не говорят и даже подумать об этом боятся.       В то время, как Чон рубился в новую охуенно-восхитительно-зашибенно-отпадную игрушку на своём крутом широкоэкранном компьютере, Юнги листал неинтересный журнал, который нашёл в башне из одежды Хосока. Или это было в коробке из-под пиццы? Мин уже не помнил таких подробностей.       — Вот до чего доводит жизнь без родителей, дружище, — обратился Юнги к Хосоку, как только вошёл в квартиру и уловил запах еды вперемешку с ароматом освежителя воздуха. Такая смесь была не самой приятной.       Юнги бы вообще сюда не совался, но друзей у него кроме Хосока не было, и чтобы хоть как-то, время от времени взаимодействовать с людьми, он предпочитал прогуливаться до маленькой квартирки своего приятеля и обратно. На большее его просто не хватало. Банальный поход в магазин приносил ему уйму страданий. Не то, чтобы Юнги был социопатом, просто не любил людей, а точнее ненавидел лютой ненавистью.       Мин рос очень счастливым ребёнком с любящими родителями и большой собакой по кличке Флаффи. На его дни рождения мать закатывала шумные вечеринки, на которые ходили все ребята из его класса. Любовь, уважение, популярность — всё это исчезло, когда Юнги попал в больницу; там он очень сильно исхудал, а когда перешёл в среднюю школу, его вид был болезненным и даже отпугивающим.       Новые одноклассники, новые друзья. Так думалось тогда мальчишке, который перенес ни одну операцию. Он настолько привык к тому, что его любят, что с ним хотят общаться и дружить, поэтому последующие годы в школе показались ему кромешным адом. Презрительные взгляды, отвращение на уже знакомых лицах приносили моральные страдания мальчишке.       Звонок будильника и весь день повторяется как на заевшейся плёнке. Опять и опять смешки в его сторону, бумажки в затылок и издевательский смех. Но ведь они не знают, что ему пришлось пережить до того, как он стал таким. Юнги родился счастливым, но жизнь попыталась всеми способами отнять его счастье, сломать молодую и неокрепшую душу, ударить под дых.       И вот теперь Юнги уже 23, его лучший и единственный друг, с которым он познакомился в старшей школе, сидит совсем рядом и рубится в компьютерную игру, настойчиво нажимая на клавиши так, что они могут в любой момент перестать работать.       Хосок берёт в руку банку с содовой и несет ко рту, как вдруг решающий момент в игре заставляет его забыть обо всём на свете и чуть не разлить содержимое банки на себя. Спасает ситуацию Юнги, который подлетает к другу и вырывает у него из рук банку, обливаясь сам. Жидкость растекается по его белой футболке и течет дальше вниз.       — Айщ, Хосок-а, какого хера?! — кричит парень и разливает оставшееся на пол.       Чон вскакивает и снимает с Мина футболку, чтобы высушить. Заметив, что из-за него пострадал друг, он быстро выключает игру, которая волновала его последние 20 минут, а теперь его волнует Юнги.       Кожа Мина бледная, но не такая болезненная, как была раньше. Когда Хосок впервые увидел Юнги, то у него остановилось сердце на пару секунд, и, казалось, он перестал дышать. Этот парень был настолько хрупким на вид, что его хотелось защитить от всех опасностей этого мира.       Хосок взглянул на тело своего приятеля: тонкие руки увитые венами, аккуратные, чуть красноватые соски и тонкая длинная шея. Громко сглотнув, он почувствовал, как потеют его руки и как трясётся всё тело. Как же ему хочется прикоснуться, потрогать, провести пальцами по грудной клетке и ниже, и ниже. От этих мыслей в штанах стало тесно. Хосок закусил нижнюю губу, чтобы прийти в себя и избавиться от картинок и фантазий интимной близости с его другом.       «Я не хочу быть его другом.»       — Прости, брат, я сейчас найду тебе другую футболку, — опомнился парень и подбежал к одной из куче с одеждой, чтобы выбрать подходящий прикид.       — Да брось, посижу пока так, скоро моя высохнет. Или ты меня уже выгоняешь? — поинтересовался Юнги, видя, как Хосок отчаянно роется в грязных, а может и чистых, тряпках, которые, по его мнению, должны подойти Мину.       — Нет, не вздумай уходить и надень вот эту, — кидает Чон первую попавшуюся под руку футболку, чтобы прикрыть срам, который его так возбуждает и заставляет мысленно скулить.       — Аха, как скажешь, — сказал Юнги, натягивая чёрную футболку с матерными словами на груди.       — Тебе идёт, — оценил Хосок. Раздался звонок в дверь.       — Что это? Ты кого-то ждёшь? — заволновался Мин, одёргивая края футболки.       — Я же совсем забыл, брат сегодня въезжает на два дня. Родители сказали, что у них ремонт в общежитии и сбагрили его мне, потому что сами уехали в Пусан к бабушке, — разъясняет Хосок, меняя грязную футболку на чистую.       Дверь захлопывается, а Юнги думает: выйти поздороваться, или нет? С одной стороны, будь он более хорошего мнения о Чон Чонгуке, он бы непременно перекинулся с ним парой слов, но с другой, пошёл он к чёрту. Этот мелкий засранец ещё тот уебан, которому поебать на своего брата; они постоянно ссорятся, один раз до драки даже дошло. Плевать на родителей, которые никогда ни в чём не отказывали младшенькому, а Хосоку всегда доставалось лишь самое худшее. Пристроили Чонгука в элитный университет для богатеньких детишек и поселили в шикарное общежитие, так этот долбоёб, даже не удосужился им в ноги поклониться.       Хосок никогда не жаловался на брата и даже не замечал, что был обделён родительской любовью, щебетал что-то о том, какой его брат красивый, милый и полнейшая душка. То, что Чонгук грубый, развязный и дерзкий, не мешало ему предстать в глазах брата ангелом.       Пока Юнги думал обо всём, что происходит между двумя братьями, он услышал отчётливый вскрик друга и поспешил на помощь, спотыкаясь о мебель, стоящую у него на пути, и выламывая дверную ручку. Оказавшись в прихожей, он едва успел притормозить как можно дальше от шокирующей картины, которая ему будет долго вспоминаться.       Бухая в хлам девушка, волосы которой лезли ей в рот и мешали дышать, стояла рядом с черноволосым парнем, который крепко держал её за талию. Судя по рвоте, которая прилипла к чёрным штанам Хосока и успела каким-то образом засохнуть, юную леди стошнило прямо на дорогой ковёр и на друга, стоявшего в опасной близости от этой отбитой мадам.       Чонгук же еле стоял на ногах, но это не мешало ему помогать своей подруге. Он убрал волосы и остатки рвоты с её лица.       — Познакомься, дорогой брат, это Катрин — моя девушка, — выдал парень с глупой улыбкой на лице, и впихнул в руки старшему Чону бутылку с виски, хотя судя по цвету этой жидкости, там было не только виски, но и другая бурда, которую Чонгук и его девушка смешали в одну бутылку.       Хосок глупо стоял и хлопал глазами, смотря то на рвоту у себя на штанах, то на офигевшего брата, что улыбался ему белоснежной улыбкой.       «Наглая, противная, мерзкая свинья и девушка его тоже. Ну вот сейчас Хосок наконец увидит его сущность, хотя как можно было её не видеть все восемнадцать лет жизни этого уебана.»       — Оппа, кажется, меня тошнит, — сказала девушка самую очевидную вещь на свете. Когда она открыла рот, и из него полетел пьяный бред вперемешку с осмысленными фразами, Юнги прикрыл нос рукой, чтобы не чувствовать резкого запаха бухла, который разнёсся на всю прихожую. — Меня щас вырвет, а ещё мне отлить надо, — покачиваясь из стороны в сторону и вися на шее своего парня, заявила она.       — Где у вас тут уборная? — спросил Чонгук, чуть не завалившись на спину под напором брюнетки, которая начала жаться ближе и требовательно тереться о его грудь.       Хосок по-прежнему ничего не сказал, не разозлился, не дал в челюсть своему охуевшему братцу, н-и-ч-е-г-о. Он лишь указал на дверь, за который была ванная комната и, словно в прострации, проводил взглядом Чонгука с его барышней, которая скинула с себя кожанку, измазанную в рвоте, по пути в ванную.       Юнги же проводил парочку самым брезгливым взглядом, на который только был способен, хотя большую часть времени он и так смотрел на людей как на говно.       — Хорс, почему ты молчишь? Выгони этого ублюдка!!! — потребовал Юнги. Он не подумал, что не вправе решать за своего друга и тем более кричать.       — О чём ты говоришь, Юнги? Я давно подозревал, что мелкий в этом буржуйском университете попадёт под плохое влияние и не сможет сам выпутаться. Очевидно, что ему надо помочь, — возразил Хосок, идя на кухню, в то время как Юнги покорно следовал за ним. — Я тоже мог попасть в этот универ, родители предлагали мне, но я решил уступить это место Чонгуку, да и не хочу я среди этих отбросов учиться, — говорит Чон, но по его глазам видно, что он нагло врёт своему лучшему другу.       Все, кто попадал в этот универ, жили беззаботно и припеваючи до конца своей жизни, там учились знаменитые люди, которые тогда были ещё неизвестны миру. Факультетов было множество, и глаза просто разбегаются при виде всех названий.       — Вот только не ври ни себе, ни мне. Мы оба прекрасно знаем, как ты перед сном засыпал с брошюрой этого универа, и он тебе снился каждый божий день. Сейчас уже время упущено, признайся в своей слабости и прекрати притворяться сильным, идиот, — Юнги похлопал по плечу Чона.       — А тебе никогда не хотелось туда попасть? — спросил друг, смотря прямо в чёрные глаза Мина.       — Всю свою жизнь мне лишь хочется стать композитором, ты же знаешь, но сейчас я не готов выходить к людям, — пробубнил Юнги. Он тоже лгал.       — Твои родители в состоянии оплатить тебе учёбу даже за границей, так в чём проблема? — запричитал Хосок, совершенно не понимая своего амёбного друга, который не старается воплотить мечту в реальность.       После они ещё много рассуждали, как могло бы быть. Два друга могли изменить свою судьбу, если бы решились на это и каждый это понимал. Одному противно контактировать с людьми, нет мы же помним, что он не социопат; а другой просто готов отдать все возможности своему брату, который не вылезал из ванной комнаты с Катрин целую вечность, а потом они поковыляли до комнаты, приготовленной Хосоком Чонгуку.       Чон выполнил роль заботливого хёна и аккуратно уложил голову брата на подушку. Девушка закинула ноги на парня и повисла на нём тяжёлым грузом. Хосок вздохнул и убрал её грязные конечности с невинного тела Чонгука, который посапывал как ребёнок и причмокивал губами во сне.       «Какое же чудо!!!»

***

      Юнги вышел на улицу и запрокинул голову назад. Размял уставшие шею и плечи, направил взор в небо, усеянное несколькими тысячами звезд. Холодный зимний воздух ударил по ушам, от чего они покраснели. Это была милая особенность его организма; когда он замерзал, когда ему было очень стыдно или смешно, его уши краснели и бросались в глаза на фоне бледной шеи и лица.       Шёл домой неторопливо, наслаждаясь пейзажами лысых деревьев и грязи на дорогах и под ногами. Нет людей, прямо как он любит, можно просто побродить и позаниматься самокопанием. Родителей он напрягать по поводу универа не хочет, всю жизнь справлялся со всем сам, деньги семьи роли не играли. Никогда не выделялся среди других ни дорогой одеждой, ни телефоном. Только машина, на которой он приезжал в школу, так и кричала о богатстве и роскоши, но кому нужно было вдаваться в подробности, ведь он был обычной серой мышью, загнанной в угол под гнётом общественного мнения.       В очередной день ничегонеделания, отец вручил Мину ключи от небольшой квартирки со словами: «это твоя жизнь — живи как хочешь, только будь счастлив».       Родители понимали, что пока Юнги не хочет ничего, что ему стоит залечить свои раны перед тем, как вливаться в новое общество. Но также они хотели отправить сына за границу, но все их попытки уговорить его, оказались тщетны.       — Спасибо, пап, — едва сумел выговорить Юнги от удивления.       Наконец, от него отстали, и он заживёт спокойной жизнью. Без забот, хлопот и ежедневного морального избиения противными одноклассниками. Никто не назовёт худощавым уродом и не посмеётся над неуклюжестью.       Выкуренная сигарета помогает расслабиться и забыть о прошлом, устремляя взгляд в будущее, но радостное или безрадостное, никто не знает. Выбросив окурок, Юнги зашёл в свой подъезд и вернулся в своё пустое логово, из которого он не вылезал всю следующую неделю, потому что ходить в магазин снова не было ни желания, ни сил.

***

      Все дорамы пересмотрены, все книжки перечитаны, лента новостей в твиттере посмотрена. В холодильнике пусто, как и в голове. Надо что-то делать, куда-то идти. Родители Юнги недавно звонили ему, и мама сказала, что они на две недели уехали в Индию по работе. Информация была совершенно бесполезной. Не то, чтобы Юнги не любил своих родителей, они его просто не понимали. Мама с папой были целеустремлёнными жизнерадостными людьми, они знали своё место в жизни и им было хорошо вместе.       Да, Мин задумывался над тем, что ему бы хотелось влюбиться без памяти, тогда бы всё обрело какой-то смысл, но если ты никуда не ходишь и ничего не делаешь, то всё так и останется как прежде. Парня накрыл жуткий депрессняк и сонливость. Постоянное желание спать в сочетании с бессонницей. Огромные многолетние синяки залегли под глазами, и стали частью его образа. Чаще всего, смотря в зеркало, он думал, что похож на мертвеца. Однако, все его проблемы были в голове, в какой-то апатии.       Юнги, очередной раз подойдя к зеркалу, взял тоналку (не спрашивайте откуда она у него взялась) и ровным слоем начал замазывать синяки. Получилось ужасно неестественно. Безжизненные глаза замазать не получилось, но и так сойдёт. Надев одну из многочисленных чёрных толстовок и чёрные джинсы, Мин вышел из дома.       Всю дорогу он щурился от солнечного света, который бил в глаза. Вот и подъезд Хосока, как бы его родители не хвастались своим положением, господин Чон занимал не такую высокую должность; он был секретарём главы одной крупной фирмы. Финансовое положение в семье было не самое лучшее, при их страсти тратить деньги на любимого младшенького сыночка, который обычно спускал всё бабло на дурь и обдалбывался со своей подружкой на какой-нибудь классной пати. Сам Мин на таких сборищах никогда не был, и не пробовал дури или даже алкоголя. Как бы не трудна была его жизнь, он ограничивался лишь несколькими сигаретами в редких случаях.       После того, как господин Чон пристроил своего младшего сына в университет за очень большие деньги, Хосоку ничего не оставалось, как сделать вид, что он не возражает и поселиться в двухкомнатной квартире его умершей бабушки, которая имела не такой уж старый вид, как кажется на первый взгляд.       Настойчивый стук в дверь. Сначала тихо, и вот Юнги уже долбит ногой не жалея её. Спустя пару минут долгого ожидания, ведь для Мина это очень много, это настораживает: друг обычно сразу распахивает дверь, и с улыбкой на лице приглашает войти. Юнги прижимается к двери ухом, и вслушивается в тишину и тихие шаги. Не успев отскочить назад, он ударяется лбом о деревянную поверхность и начинает прыгать, чтобы унять боль, схватившись за голову.       — ООО!!! Брат, брат, сорян, вот честно, я тут просто не могу найти себе место и сначала не услышал, как ты долбился, — объясняет Хосок, обеспокоенно смотря на изнывающего от боли Мина.       — Что случилось?! — Юнги вмиг забывает о своей голове, видя, как дрожат руки его друга.       — Чонгук вляпался. Он уже давно дома не был, всю ночь. Он сказал, что валит на тусу к какому-то то ли Намджуну, то ли Намджину, я особо не услышал, потому что был в душе. А вдруг он влип, а вдруг он уже в морге валяется, что делать, Юнги-я, спасай!!! — верещит Хосок, что есть мочи.       — Чёрт. Как же я уже задолбался этого мелкого терпеть. Если ты хочешь, мы можем поехать на эту тусу и вытащить его дерьмовый зад оттуда, — спокойно сказал Мин и протянул руку другу. Тот вложил в его руку свою и чуть улыбнулся. — Телефон, придурок, — потерял терпение Юнги и выудил из кармана ничего не понимающего Хосока, новенький айфон.       Мин обычно не терял контроль и не бузил на друга, который был у него один единственный, но сейчас его очень выбесила бестолковость и излишнее беспокойство за человека, которому наплевать на своего брата.       — Я узнал адрес, пошли, возьмём твою машину, — крикнул Юнги, убегая из квартиры. Хосок бежит за ним, вытирая слёзы.       Несмотря на всё свое недовольство, Юнги рад прокатиться по городу с Хосоком, ведь их посиделки всегда проходили дома, никаких приключений и драйва. Вот чего не хватает юному и здоровому организму.       Машина проехала в элитный район и Юнги присвистнул, смотря на шикарную виллу, которая так и кричала о богатстве и роскоши.       — Твой братишка дружит с богатенькими детишками, это и опасно, и классно одновременно, — Хосок на эту реплику лишь подарил Мину безразличный взгляд и вышел из машины. Он ни разу не обсуждал своего брата и часто игнорировал не лестные слова Мина в сторону Гука.       Хосок понимал, что Юнги и Чонгук просто из разных миров. С разными взглядами на жизнь, с разными понятиями о нравственности. А Юнги понимал, что никакого понятия у младшего вообще нет. Пусть жизнь мелкого и была интересней жизни Юнги и Хосока, зато эти двое ещё никогда не влипали в неприятности.       Подойдя к крыльцу дома в стиле модерн, где окна занимали всю стену и было видно всё, что просходит в доме. А творилось там жуть что. Белая дверь отворилась после нескольких настойчивых ударов Хосока, оказывается, она была не заперта, видимо хозяина не ебёт, кто может заходить на тусу, а кто нет.       Мимо двоих друзей пробежал какой-то мужик, который с криками «Юххуу, бонзай!!!» погрузился в джакузи, находившееся прямо в доме.       «Как только не извращаются эти детишки».       Хосок схватил какого-то паренька, что шёл (полз) до туалета и посмотрел ему в лицо. Увидев, что это не его брат, он отпустил парня, и тот блеванул прямо на пол. Юнги скривился и утащил Хосока подальше от этого алкоголика.       Чонгука они нашли на втором этаже в компании двух парней и одной девушки. Всё бы ничего, но на его лице красовались синяки и ссадины, а рука была в крови от того, что он вонзил себе осколок от разбившегося хрустального кофейного столика.       Всё что происходило, была отнюдь не дружеская беседа.       — Не трогай мою тёлку, подонок! — выплюнул с рыком один из парней, взявшись за воротник белой футболки Гука. — Ещё раз я увижу тебя в метре от Катрин, я разобью тебе рожу сильнее, чем сейчас!!! — злобно прошептал он, в ужасе раскрытые кровавые губы Чона.       Долговязый парень, что был в помещении, просто сидел в кресле и ничего не предпринимал, Катрин же натянула поудобнее свою майку, которая совсем не скрывала её груди, облизнула губы, чтобы избавиться от стёртой помады и утащила этого агрессивного парня, который превратил лицо Чонгука в месиво, прочь.       Долговязый встал с места и подошёл к Гуку, который, сжавшись, всё так же продолжал лежать на полу. Положив руку ему на плечо, парень прошептал в самое ухо, но Юнги услышал:       — Говорил же, не выёбывайся.       Мин, наблюдая за этой картиной, ухмыльнулся и подумал, что мелкий и правда это заслужил. Но Хосок не разделял его мнения и подбежал к брату, помогая ему подняться.       — Хён? — пробурчало чучело, которое теперь отдалённо напоминало Чонгука.       Вся его футболка окрапилась красной жидкостью. Хосок взял в руки лицо брата, чтобы не причинить боль, и начал тихо причитать и говорить, какой же дурак его младший братишка. Потом нежно обнял и перевёл взгляд на долговязого, который всё это время молча наблюдал.       — Если не ошибаюсь, ты Намджин? — спросил Юнги, остановив надвигающуюся гневную тираду от заботливой мамочки Хосока.       — Вообще-то Намджун, — усмехнулся парень и достал из кармана пачку сигарет. — Если ты с твоим дружком собираетесь обвинить меня в том, что Джейкей позарился на чужую девку и был избит, то даже не начинайте, мне похуй.       — Джейкей? — усмехнулся Юнги и не смог удержаться от насмешливого взгляда в сторону Намджуна. — Раз ты такой взрослый, то не занимайся ерундой и кончай спаивать бедных подростков, — добавил Юнги. — Я видел, что обдолбались многие тут знатно.       — А что такого? Разве у них нет права расслабиться от учёбы? Хочешь и тебе дозу подгоню, ты у нас парень дерзкий, тебе не помешает, — ответил Намджун.       — Богатенькие детишки, — пробурчал Юнги, и перекинул руку Чонгука себе через шею.       — До встречи, — ядовито сказал Намджун, провожая их взглядом.       «Никакой встречи и не будет, никогда я не стану находиться в обществе таких, как вы. Я совершенно другой.»       Погрузив безжизненное тело на кровать, Юнги выдохнул и потянул себе мышцы, сделав зарядку, чтобы унять боль.       — Этот Намджун — подонок, — прокричал Хосок, закрывая за собой дверь в комнату младшего.       — Неприятный тип, но он правда в этой ситуации не виноват, он дело говорит, Чонгук сам нарвался на неприятности, — говорит Юнги, в котором наконец проснулся здравый смысл, а не слепая ненависть к таким, как этот долговязый.       — Я знаю… Знаю — пробурчал Хосок, садясь за кухонный стол.       Юнги тоже садится, и они думают обо всём, что произошло.       — Если его убьют, а я уже уверен, что нарывается братишка на неприятности часто, то я не переживу, — обеспокоенно говорит Хосок, хватаясь за сердце.       — Хорошо. Мы что-нибудь придумаем, не дрейфь, Хорс, — говорит Юнги, понимая, что он хочет помочь, и кажется ему придётся играть в этом главную роль.