Психодрама для соседа

Молодой парень не может перестать сверлить взглядом маленькое темное пятнышко, образовавшееся на стене. Это было единственное ее несовершенство: во всех остальных местах стена была идеально новой; скорее всего здесь не так давно был ремонт, и стены покрасили в другой цвет. Теперь они светло-бежевые, и от них стало отдавать даже какой-то теплотой и уютом, что совсем не характерно для этого места. Повисшая в воздухе тишина создавала неприятный шум в ушах, и поэтому Хосок прокашлялся. Затем он упал на кровать, раскинув руки в разные стороны, и принялся тщательно раздумывать дальнейший план действий: ему нужно было максимально верно и правдоподобно убедить врача в надвигающейся опасности. Он не просто потратил несколько недель на изучение человеческого организма, он еще и изучил правовые вопросы, касающиеся медицины в этой стране. Ему нельзя было ошибиться ни на секунду, каждый шаг должен быть спланирован и тщательно отрепетирован, иначе его опять переведут в другую больницу. Окажись Хосок в такой ситуации еще полгода назад, он бы точно не стал заморачиваться насчет перевода, ведь это было даже в какой-то степени развлечение: чем больше больниц он посетит, тем ловчее и опытнее он будет вести себя в каждой из них. Он знает, что, по меньшей части, половина больниц города уже знают о нем, и о том, какие у него намерения. Но никто из них и подумать не мог, что Хосок обладает такой изысканной хитростью и проворством, какая есть не у каждого секретного агента. Он способен манипулировать людьми на высочайшем уровне, способен досконально изучить биографию и специализацию каждого когда-либо лечащего врача, чтобы заранее знать, на каких методах лечения они специализируются. Не будь у него такой смекалки – ему бы уже давно запретили появляться в любой поликлинике без явных проблем со здоровьем. Но в этот раз ему нельзя покинуть стены этого заведения по той простой причине, что здесь он наконец завел себе мишень. Он любил следить за другими людьми, изучать их максимально подробно, так как у него создавалось впечатление, что он является управляющим, и все, что происходит в этом мире подвластно лишь ему и никому другому. Он может прожить двое суток без еды и воды, изучая всевозможные медицинские учебники, чтобы изучить ту или иную интересующую его тему. Но здесь, в больнице, такой литературы нет и поэтому Хоби скучно. Несколько дней он провел в неведении, не зная, чем можно занять себя. Он допрашивал медсестер, чтобы те принесли ему свои конспекты из университетов, но те, понятное дело, лишь качали головой в полнейшем недоумении. И тогда, в самый отчаянный момент, в его жизни появился новый человек. Человек, имени которого он до сих пор не знает. И это заставляет Хосока быть максимально начеку, когда он идет длинному белоснежному коридору с кучей таких же белоснежных дверей, у каждой из которой есть небольшое стеклянное окошко. Каждый час, Хоби выходит из своей одинокой палаты, проходит два десятка метров и украдкой заглядывает в одну из дверей через это самое окошко. Узнать человека лучше таким способом явно не получится. Узнать его диагноз – тем более. Но Хосок все равно настойчиво продолжает, и кажется, что никто не способен выбить из его головы постоянное стремление копаться в жизни других людей. Никто и ничто, кроме транквилизаторов. И поэтому, медсестрам было велено при любом подозрительном поведении Хосока, давать ему пару таблеток. Или три, если случай совсем запущенный. Обычно после их приема, пациент засыпает и он способен остаться в таком состоянии около двенадцати часов. Но на сегодняшней смене только две медсестры, и они очень халатно относятся к своим пациентам. Никто еще не видел, чтобы они осматривали пациентов, они либо пьют чай, либо болтают о сериалах, а значит, даже если Хоби будет заглядывать в каждую палату, они не обратят на это совершенно никакого внимания. Пациент медленно поднялся с кровати и сонно поплелся к выходу из комнаты. Прошлая доза транквилизаторов еще не закончила действовать полностью. Не спеша, шаркая тапочками по полу, он шел и незаметно озирался по сторонам: коридор был почти пуст, лишь вдалеке виднелись две фигуры: один человек был в белом халате, а другой в больничной пижаме. Очевидно, что это был врач и его пациент. Но Хосоку было не до них, и он ловко прижался к противоположной стене, чтобы его не заметили, повернулся на сто восемьдесят градусов и заглянул в маленькое окошко на двери. По ту сторону находился только один пациент, и, судя по его состоянию, был в очень плачевном состоянии. Он ходил от стены к стене, широко переставляя ноги, а руки его были скрещены на груди. Если бы подобное зрелище предстало перед Хосоком в любом другом месте, он бы наверняка подумал, что прямо сейчас в жизни этого человека происходит какая-то трагедия: умирает кто-то из близких, или кому-то из них делают сложную операцию с минимальными шансами на выживание. Но в этом немаленьком коридоре с двадцатью четырьмя палатами, двумя кабинетами для консультаций с врачом, комнаты для медицинского персонала, комната для отдыха с различными настольными играми и раскрасками, комната для арт-терапии, три дополнительных палаты для буйных пациентов, душевой и туалетной комнат, не было ничего. Те, кто попал в это отделение на ближайшие несколько недель могут и не надеяться на смену обстановки: гулять по этажам стационара строго запрещено. Так что у того нервного пациента, гуляющего по палате, должны быть весомые причины, по которым он попал именно сюда. И Хосок намерен их выяснить. Кто, если не он, пациент, находившийся здесь дольше всех их, вместе взятых? К тому же, это единственное доступное развлечение, пусть и не совсем вписывающиеся в установленные правила поведения. Увлекшись пристальным наблюдением, Хосок не заметил, как всем своим весом наклонился на дверь, а та, к несчастью, оказалась не заперта, и он нелепо залетел внутрь палаты. Пациент прервал свое хождение и даже опустил руки. Он нелепо уставился на еще более нелепую картину: парень, отчаянно пытающийся удержать равновесие и не упасть, а также нелепо и невнятно пытающийся извиниться за такое поведение. — Ты кто такой? Чего надо? — грубо ответили ему, сверля взглядом парня, нарушившего привычный ход вещей. — Извини, я не хотел. Просто ошибся палатой, — Хосок опустил взгляд и виновато начал рассматривать пол, идеально выложенный керамическими плитками. — Ну тогда иди ищи дальше свою палату, я то здесь при чем? — грубости этого парня, конечно, было не занимать. Но и Хосок тоже не самый вежливый на этой планете. — Можно было бы и погалантнее, — съязвил Хосок. На пациенте, стоявшем напротив него и сжавшим кулаки с такой силой, что аж пальцы побелели, была точно такая же пижама, как и на всех пациентах: белая, с синим воротником. Прическа была, по мнению, Хосока, явно не их лучших, но ярко-выкрашенные блондинистые волосы придавали образу какой-то странной мягкости. — Знаешь, у меня и без тебя день не задался, так что прошу тебя, проваливай и не выводи меня из себя еще больше, — агрессивный пациент хмыкнул и в эту же секунду лег на свою кровать, находящуюся слева от входа. «Ну и идиот», - подумал Хосок. Он то и не выводил гипотезу о том, что у этого парня сейчас все просто прекрасно в жизни. Будь это так, он бы точно не оказался в психиатрическом отделении, да еще и на долгосрочном лечении. — Я бы мог рассказать тебе, чего стоит ожидать здесь, зная определенные правила, здесь будет находиться намного проще, — резко сменил тему разговора Хоби. — Читай по губам, — парень указал указательным пальцем на свой рот, — Мне. Ничего. От. Тебя. Не. Нужно. — Ну и прекрасно, желаю тебе как можно дольше здесь остаться. — И тебе того же. В эту самую секунду дверь палаты открылась и в нее зашла медсестра в подносом в руках. На подносе был обед из трех блюд и таблетки, лежащие в отдельной небольшой миске. — Мин Юнги, время принимать таблетки и обедать, — медсестра, которую Хосок знал очень хорошо, а также владел информацией о том, что она часто путается с дозировкой лекарств, поставила поднос на прикроватный столик. — И ты Хосок, тоже иди обедай в свою палату. — Хорошо, спасибо. Приятного аппетита, Мин Юнги, — сказал ему Хоби с неприкрытым сарказмом. — И тебе, Хосок, — не без сарказма ответил ему Юнги. «Ну вот и познакомились,» — пронеслось в голове у Хосока.

***

Этот день уже очень отличался от большинства проведенных здесь, и у Хосока уже было чувство полного удовлетворения, ведь мишень оказалась очень проворной, но, несмотря на это, он попал прямиком в цель. Этот язвительный паренек явно несет за собой интересный груз прошлого и Хосок уже действительно строил планы по краже медицинской карты, находящейся, по своему обыкновению, в столе у одной из медсестер. Но его мыслительный процесс резко оборвался, стоило ему зайти внутрь своей палаты. Находившаяся справа от входа кровать принадлежавшая Хосоку, была пуста, а рядом с ней на прикроватной тумбочке находился поднос с едой и таблетками. Но его внимание привлекла не эта скучная картина, а парень, сидевший на кровати, стоящей слева от входа. Рядом с ним лежал черный рюкзак, набитый кучей вещей. Сам он сидел, свесив ноги, и с неприкрытым напряжением, печатал кому-то сообщение в телефоне. Он поднял голову и встретился с Хосоком глазами, а тот в свою очередь, замер на месте и не мог произнести ни слова. Такое чувство, что кто-то вторгся в его личное пространство. Два месяца, проведенные здесь, Хоби не имел возможности находиться с кем-то вдвоем в палате. Он жил один и уже полностью свыкся с этим: эта довольно просторная палата была его домом все это время, он чувствовал себя здесь максимально кофмортно, скрытно от глаз чужих людей, которые обычно жутко надоедали. Но сейчас он осознавал, насколько плачевна ситуация, ведь ему положили соседа. Не будь Хосок таким привередливым, он бы, вероятно, отнесся к этой ситуации с едва заметным удивлением. Но здесь и сейчас, он явно не был готов к такому повороту событий. — Привет, меня зовут Пак Чимин и я твой новый сосед по палате, - донеслось до затуманенного сознания Хосока. Повисшую в воздухе тишину нарушало лишь гудение ламп, а ни тот ни другой так и не удосужились продолжить разговор. Если бы Хосок не имел крайней степени замкнутости и недоверчивости, он бы, наверняка подружился с Чимином, потому что тот явно был настроен максимально положительно. — А как тебя зовут? — Я Хосок. Чон Хосок, — его голос был непривычно хриплым. — О! Это прям как «Я Бонд. Джеймс Бонд». Мне нравится, — Чимин засмеялся, и его глаза превратились в настолько узкие щелочки, что Хосок подумал о том, можно ли вообще что-то видеть сквозь них, — Если честно, я первый раз в жизни ложусь в больницу и понятия не имею что тут да как. Медсестра сказала мне, что здесь есть строгий режим дня, который все пациенты обязаны выполнять беспрекословно, это так? Просто боюсь, что это будет похоже на какое-то строгое заведение, вроде кадетского лагеря. — Да, но они всегда так говорят новоприбывшим пациентам, чтобы те вели себя максимально правильно. На самом деле, это по большей части формальность,— Хосок подметил излишнюю болтливость нового соседа, что ему явно не понравилось. Я подумал, что если дело зайдет слишком далеко, ему придется выпрашивать телефон с наушниками хотя бы на полчаса в день, — И вообще, это и есть то самое строгое заведение, о котором ты говоришь. — Разве? — Чимин округлил глаза от удивления и поправил челку, — Я всегда думал, что это очень светлое место, где, ну, знаешь…все пытаются сделать людей счастливее, чтобы те почувствовали себя лучше. И здесь никогда не бывает скучно, потому что постоянно проводятся разные развлекательные мероприятия и тому подобное. Честно, Хосок был удивлен, что такие люди, как Чимин, до сих пор существуют. Он полагал, что все считают медицинские учреждения ужасным местом и как можно скорее хотят отсюда выбраться и никогда не возвращаться. Хосоку очень хотелось нагрубить новому соседу и сказать, чтобы тот снял розовые очки и посмотрел на ситуацию здраво: здесь люди умирают, здесь происходят ужасные вещи. Но не сказал, потому что сам он находится здесь только из-за патологической любви и привязанности к этому месту. — Нет, ну здесь бывает весело, но…это же не развлекательный центр какой-то там. Оба пациента инстинктивно повернули голову на открывающуюся дверь и увидели в дверном проеме врача. Это был доктор Ким и Хосок прекрасно знал, что тот две недели назад вернулся с отпуска и еще до конца привык к новому рабочему графику. — Здравствуйте, доктор Ким! — Чимин вновь улыбнулся своей голливудской улыбкой, — Мы уже успели познакомиться, когда я был в смотровом кабинете сегодня утром. — Здравствуй, добро пожаловать в наше отделение! Надеюсь, тебе здесь понравится, а мы, в свою очередь, сделаем все возможное, чтобы тебе стало лучше. —Доктор Ким тоже улыбнулся и около его глаз образовались еле заметные морщинки. У Хосока в этот момент промелькнула мысль, что Чимин как-то слишком хорошо выглядит для больного: он находился в приподнятом настроении, был общителен и любопытен. Невозможно было увидеть ни единого намека на болезнь. И Хосок поморщился, вспомнив, в каком состоянии был он сам, когда только попал сюда. — Хосок, не забывай, что сегодня у тебя сеанс психотерапии в пять часов, — доктор Ким, наконец, обратил внимание и на Хосока. — Да, я помню. Доктор, можно задать Вам один вопрос? — теперь пациент начал свой грандиозный план, над которым раздумывал сегодня утром. — Да, конечно можно, для этого и я здесь, - засмеялся доктор Ким и скрестил пальцы между собой. — Я бы хотел, чтобы вы сделали плановое обследование моего организма. Не помешало бы и повторно провести магнитно – резонансную томографию, чтобы исключить риски новых образований. — Хоби, ты знаешь мой ответ, — то, что доктор Ким назвал Хосока так ласково, явно не предвещало ничего хорошего. — Но доктор, вы не имеете право отказывать пациентам в обследовании, это незаконно! — в голосе Хосока начали прослеживаться нотки мольбы. — Мы проводили полное обследование своего организма две недели назад, и за такой короткий промежуток времени вероятность появления какого-то либо хроничекого заболевания минимальна. — …но все же она есть, — закончил за него Хосок, на что доктор Ким лишь глубоко вздохнул. Он всегда так делает, когда понимает, что разговор зашел в тупик и нем смысла его продолжать. — Разговор окончен, жду тебя в пять в своем кабинете, — сказал доктор Ким внезапно строгим голосом и сразу же вышел из кабинета. Хосок скрестил руки на груди и надул губы. Он выглядел как маленький ребенок, которому не купили леденец, а затем повели домой, грубо схватив на руку и не дали стать частью какого-то детского праздника. Чимин, глядя на это, сочувственно улыбнулся, не зная, стоит ли что-то говорить в данной ситуации. — Я же говорил, что мы здесь словно в тюрьме. Заточены в одной комнате и совершенно не имеет голоса, — Хосоку было даже плевать на то, как отреагирует Чимин, все равно он знал, что был прав на сто процентов. — А мне здесь нравится. Первое впечатление хорошее. Теперь Хоби заинтересовался не только мишенью-по-имени-Мин-Юнги, но и второй-мишенью-по-имени-Пак-Чимин. И, разумеется, решил задать новоприбывшему пациенту несколько вопросов. — А как ты попал сюда? Тебе кто-то посоветовал лечь в стационар, или это было твое осознанное решение? — многие бы посчитали неуместным задавать такие вопросы, но только не Хосоку. Да и Чимин, похоже, не был смушен, скорее рад, что его новый сосед испытывает неподдельный интерес к его ситуации. — На самом деле, ни то ни другое, — Чимин снова поправил волосы и зафиксировал свой пристальный взгляд на Хосоке, — Я был на работе, и у меня была двенадцатичасовая смена, что совершенно не в новинку для такого активного человека, как я. Мне нравится моя работа, ведь я дарю людям добро и радость. На самом деле, всего лишь готовлю кофе, — Чимин вновь рассмеялся, — Но не суть. Как только я вернулся домой работы, у меня ужасно начало болеть сердце, оно будто разрывало всю грудь изнутри, — Чимин положил руку на грудь, — И я испугался, что это может быть что-то серьезное. Как заботящийся о своем здоровье человек, я вызвал скорую помощь, и меня сразу привезли сюда. Сначала меня хотели положить в кардиологическое отделение с подозрением на какую-то болезнь, название которой я забыл, — и вновь эта улыбка, — Но потом меня зачем-то направили к психиатру и он сказал, что мне стоит подлечить свою голову. Как я понял, это была боль, вызванная переутомлением на работе. И вот я здесь. — пациент помахал рукой, как будто его прямо сейчас встречает толпа преданных поклонников. — Ого, - Хоби даже приоткрыл рот от удивления, — Надеюсь, что все будет в порядке, — он и сам не заметил, как вошел во вкус и начал общаться с новым соседом. За последние два месяца с ним пыталось познакомиться достаточно пациентов с целью обмена опытом и просто окрашиванием серых будней, но это никогда не приводило ни к чему хорошему. Просто от Чимина несло такой добротой и открытостью, что даже самый закомплексованный и неуверенный в себе человек, волей неволей, начнет поддерживать разговор. — А как ты попал сюда? Хосок явно не хотел говорить об этом. Он бы лучше вел беседу о каких-нибудь отвратительных мохнатых тарантулах или о политических реформах какого-нибудь древнего государства, но точно не об этом. — Моя история явно не такая, как у тебя, - улыбнулся Хосок, стараясь скрыть дискомфорт, возникший буквально из ниоткуда, — Потому что я просто не помню, как здесь оказался.

***

Хосок уже сидел в кабинете своего врача на мягком кресле. Оно было такое удобное, что на его подлокотнике даже была специальная подставка для напитков. Никто не знал, зачем она здесь, но Хоби она всегда не давала покоя: как-то это было неправильно и нелогично для такой обстановки. — Как ты сегодня себя чувствуешь? — Буду чувствовать себя прекрасно, если вы дадите согласие на мое обследование, — Хоби уже почувствовал, что его план с треском провалился, но не терял надежды: иногда подобное может сработать. — Но ты же понимаешь, что это априори не является смыслом твоей жизни, — доктор Ким постукивал ручкой по столу и выглядел максимально официально. Это даже настораживало и не давало настроиться на непринужденную беседу. — Люди работают, занимаются саморазвитием, знакомятся. Там, за пределами больницы есть столько поводов для счастья, ты и представить себе не можешь! — доктор раскинул руки в стороны, якобы показывая масштаб всего самого счастливого в этом мире, — У тебя есть шансы стать нужным людям, ты можешь получать внимание и поддержку здоровым способом, как все люди. А ты выбрал нездоровый путь, ты это понимаешь? — Да, я это понимаю. У меня есть оценка своего состояния, но вся проблема в том, что я не могу это контролировать. У меня внутри есть какой-то выключатель, который сломался. Я не могу нажать на кнопку выключения, она не работает. Вы же знаете, мы сто раз это обсуждали! — голос Хосока стал заметно громче, — Поэтому я тоже чувствую себя сломанным и единственный способ почувствовать себя лучше - это получать внимание со стороны врачей. Это их работа, понимаете? Точнее, ваша работа. Я даже не стесняюсь говорить это вам, потому что полностью вам доверяю. Маниакально доверяю вам, доктор. — Хосок замолчал, тем самым давая понял, что закончил говорить. — Хосок, ты должен понять, что это нормально — испытывать привязанность к людям, восхищаться людьми, любить людей. Это все адекватные человеческие чувства. Единственное, что тебе нужно сделать, — это научиться направлять их в нужное русло. Мы уже два месяца пытаемся это сделать, и ты уже делаешь первые шаги. Ты видишь в себе изменения? — Нет, не вижу. - А как же твоя тяга к твоим необдуманным поступкам? Мы же полностью избавились от этого симптома, это нельзя не назвать успехом. Хоби молчал. Он сжал руки в кулаки и переместил их с подлокотников себе на ноги. Выглядел он так, словно его поймали на месте преступления. — Хосок? По прежнему не было никакого ответа. — Чон Хосок, ты являешься пациентом, который проходит лечение очень давно. Мне нужно знать все о твоем состоянии, пожалуйста, расскажи мне об этом. — Доктор, я сдался. Я проиграл в этой борьбе. Пожалуйста, не говорите ничего моей сестре, она с ума сойдет, когда узнает! — Хоби, ты же знаешь, что я должен докладывать все о твоем состоянии единственному родственнику. — Пожалуйста, не делайте этого, — слезы покатились одна за другой из его опухших глаз и он вытер их рукавом, — На себя мне плевать, но не нужно делать сестре еще больнее, она и так настрадалась из-за своего тупого брата. — Я вижу жалость в твоих словах, и иногда это полезно, — врач встал со своего кресла и подошел к Хоби. Они были одного роста, поэтому их глаза были на одном уровне, — Но пока ты не примешь себя и все свои слабости, ты не пойдешь на поправку. Если ты не хочешь, чтобы твоя сестра страдала из-за тебя, — тебе нужно полюбить себя в первую очередь. Это не моя нелепая прихоть, а очень важный шаг к выздоровлению. На этом все, ты можешь идти к себе.

***

Истина состоит в том, что каждый человек несет этому миру свет и темноту, добро и зло. Не существует плохих людей, даже образ самого отвратительнейшего и наихудшего преступника не несет в себе сплошной негатив.