***
Уйдя в свои воспоминания с головой, Чимин не заметил как пролетело время и на окном уже стемнело. Он думал о Чонгуке, как о человеке из другого мира, из того мира, который находится за пределами этого здания. Там же были его друзья, родители, его работа, яркое зимнее солнце, спортивные дорожки, по которым Чимин бегал, когда у него выдавалось свободное утро. Он думал о своей небольшой квартире, которая сейчас пустовала. Он думал о возможности сходить туда, куда захочешь. Он думал об одиночестве, которое время от времени на него нападало. Сейчас он чувствовал себя так, словно его оторвали от его такого привычного и уютного мира и поместили совершенно в другую вселенную, где другие правила, другая обстановка и другие люди. Здесь он чувствовал себя одиноким, но это был не тот вид одиночества, который настигал его дома. То одиночество было приятным, когда он был предоставлен самим себе и он мог включать любимую музыку так громко, что стекла дрожали, или он мог бы заказать пиццу только для него одного. Такие одинокие вечера делали Чимина счастливым. Но здесь, в этой больнице, он чувствовал неприятное, давящее одиночество, которое словно душило его: он не привык быть вдали от любимых ему вещей, а здесь его лишили всего этого. И эта тишина скорее пугала, чем успокаивала, а осознание того, что за стеной находятся не совсем адекватные люди, не давала ему покоя. Он очень хотел домой. Что с ним было бы, если бы вчера вечером он не вызвал скорую помощь? С ним ведь все было бы в порядке, не так ли? Возможно, если бы он принял какое-нибудь болеутоляющее, его бы не положили сюда, и он бы сейчас возвращался домой со своей смены, а завтра у него был бы выходной, на который он запланировал поход в кино с коллегой по работе. Но вместо этого ему приходится лежать здесь и гадать, когда же вернется его сосед по палате. После сегодняшней ссоры на терапии, Хосок куда-то убежал и Чимин его больше не видел. Возможно, если бы сейчас в палате был Хосок, пусть даже если он будет зол или грубоват, он хотя бы не чувствовал себя настолько одиноко, как сейчас. Парень чувствовал, что если останется в палате на ночь один, одиночество поглотит его с головой и ему станет совсем паршиво, поэтому Чимин решает выйти и хотя бы прогуляться по отделению. Пациент издает глубокий вздох, поежившись от холода, и не спеша выходит из своей палаты. К сожалению, коридор оказывается полностью пустым: он не видит ни медсестер, ни врачей, ни прогуливающихся пациентов и это заставляет Чимина почувствовать себя еще более одиноким. Его словно кто-то запер здесь, какой-то ненавистник. Ему нехорошо и он больше не хочет здесь находиться. Он хочет к себе домой. Он не знает что это - сиюминутный порыв или реально обдуманное решение, но Чимин начинает быстро идти по коридору, размахивая руками, и, почти срываясь на бег, пытаясь найти хотя бы кого-то из персонала, но, к сожалению, коридор оказывается совершенно пустым. Где все? Почему вы бросили меня одного? Меланхолия и одиночество Чимина внезапно вменяется ниоткуда взявшейся паникой. Он уже бежит по коридору и не может понять, что происходит вокруг него. Он трогает руками стены, словно пытаясь найти какую-то точку опоры, потому что ему кажется, что он сейчас потеряет равновесие. И у Чимина снова начинает резко болеть сердце. Той же самой болью, которая появилась вчера вечером, только вчера его спас звонок в отделение скорой помощи, но...от кого ждать помощи сейчас? Где доктор Ким? Чимину срочно нужен доктор. Он ведь сейчас находится в стационаре под круглосуточным осмотром, так какого черта медицинский персонал не выполняет свои обязанности?! Ему нужен доктор, чтобы обследовать его. Чимин кладет руку на грудь, стонет от боли, задыхается. Он смотрит на пол, обложенный плитками и, спустя мгновение, падает на колени. Страх окутал его с ног до головы и Чимину оставалось сделать только одно. Закричать. Закричать, что есть мочи, чтобы хотя бы один человек, даже какой-нибудь пациент недовольно выглянувший из палаты, привел его в чувство, потому что в данный момент Чимину кажется, словно он один в этом отделении, в этой больнице и в этом мире. Это не тот страх, который ты можешь перебороть самостоятельно. Ты не можешь просто сказать себе "Хватит, сейчас я просто буду смотреть на ситуацию здраво", потому что твой мозг полностью убежден в том, что эта боль, исходящая от сердца прямо здесь и прямо сейчас лишит тебя жизни и тебя никто не спасет. Чимин уже плачет и, сквозь слезы, смотрит на свои дрожащие и озябшие руки. Почему он чувствует себя так отвратительно, мерзко, удручающе? Он больше не может продолжать так мучаться, потому что эта боль и страх стали невыносимыми. Неужели это конец? Он продолжает стоять на коленях, рыдая навзрыд, и смотря на свои пальцы, как тут внезапно перед его глазами предстает совершенно иная картина. Он уже не в больнице. Он в парке аттракционов. Вокруг очень много людей, ярких красок и каруселей. Почему же он здесь оказался? Он оборачивается и видит мальчика примерно своего возраста, у которого в руках леденец. Мальчик плачет и кого-то зовет, судя по всему, свою маму. Чимин подходит к мальчику и спрашивает у него, что случилось, а тот лишь трет пальчиками глаза и не говорит ни слова. Тогда Чимин говорит ему словно не своим голосом: "Я здесь, все будет хорошо. Просто пойдем со мной". — Я здесь, все будет хорошо. Просто пойдем со мной, — доносится до Чимина. Он открывает глаза и вновь видит перед собой отделение больницы. И Хосока, который сидит рядом с ним на полу. Он протягивает руку и улыбается. И совсем не выглядит злым или встревоженным. Он смотрит Чимину прямо в глаза, и это настолько сбивает его с толку, что тот кладет свою дрожащую бледную руку в теплую и большую ладонь Хосока. Тот накрывает ее своей ладонью, не разрывая взгляда и медленно, почти шепотом, произносит разные успокаивающие слова. Чимину не удается взять под контроль собственные эмоции, поэтому он продолжает плакать, но, судя по всему, Хосока это нисколько не смущает, наоборот, он только больше старается его успокоить. Но что происходит? Это тот самый Хосок с ледяным взглядом и импульсивным поведением, который поставил на уши всю больницу, увязываясь за другим пациентом? Нет, Чимин ни за что не может поверить в то, что человек может меняться настолько быстро. Он всё ещё стоит на коленях, а по его щекам текут слезы. Целесообразно было бы поблагодарить Хосока за помощь или спросить, как он так внезапно здесь оказался, но Чимин говорит лишь одну фразу: — У меня очень сильно болит сердце. Хосок сразу же кладет ладонь на сердце Чимина, чувствует его сильное сердцебиение и то, как быстро поднимается грудная клетка Чимина. — Давай мы попробуем дышать вместе, хорошо? Как только я посчитаю до трёх, мы сделаем глубокий вдох и задержим дыхание. Как только я досчитаю до пяти, мы сделаем глубокий, медленный выдох. Ты готов? Чимин кивнул. Ему больше ничего и не нужно. — Раз. Два. Три, — Хосок с Чимином одновременно задержали дыхание и, продолжив смотреть друг другу в глаза, словно потеряли счёт времени. Разве прошло всего лишь три секунды? Чувство, что прошла целая вечность. — Четыре. Пять. — глубокий медленный выдох. Спустя несколько таких подходов Чимин почувствовал, что его сердце почти перестало болеть. Но...как такое возможно? Ведь только что он умирал от сердечного приступа, как тут появился Хосок и моментально заставил Чимина прийти в себя. Теперь он чувствовал себя спокойно и даже как-то немного утомлённо, а ноги совсем замёрзли от нахождения на холодном кафельном полу. Чимин огляделся, словно возвращаясь в реальность, и понял, что они с Хосоком всё ещё держатся за руки. Чимин тут же отдернул руку и резко встал. Хосок последовал примеру Чимина, и после этого повисла неловкая тишина. — Спасибо. Я не знаю, что это было и что ты только что сделал, но...спасибо. — Ерунда, я всего лишь нормализовал твое дыхание, — тон Хосока был таким будничным, словно он только что не помог человеку выйти из состояния панической атаки, а одолжил соседу по парте карандаш или что-то вроде того. — Нет, я серьезно. Я не знаю, что это было, я просто вышел в коридор и мне стало так... - ...страшно. Душно. Больно. - закон чил за него Хосок. - Такое бывает в первые дни нахождения здесь, словно ты оторван от мира или что-то вроде того. Но ты здесь не один, это лишь иллюзия. — Но куда тогда подевались все медсестры? — спросил Чимин. — Они ушли смотреть сериал, — засмеялся Хосок, — младший медицинской персонал здесь так себе, это я уже давно заметил. Да и ночью здесь мало что происходит, большинство просто спят, так что они не особо беспокоятся о самочувствии пациентов. — Я поражен тем, настолько много всего ты знаешь, ты и вправду словно полжизни здесь провел, — Чимин не успевает осознать, как ему стоит быть более мягким в своих высказываниях. Несмотря на произошедший только что случай, Чимин не может забыть о том, что было сегодня утром. Всё-таки они не знакомы достаточно хорошо, чтобы досконально знать все черты характера друг друга. — Может пойдем в палату? Здесь жутко холодно, — предложил Хосок. — Да, давай, — Чимин аккуратно встал и они неспеша пошли по коридору, шаркая по полу тапочками. — Если в следующий раз решишь паниковать, зови меня, будем паниковать вместе, — разрядил обстановку Хосок. — Очень смешно, вообще-то мне было правда страшно, я думал, что умру! — Чимин по-дружески хлопнул Хосока по плечу, пытаясь скрыть приливы внезапно появившейся радости и безмерной благодарности Хоби, а тот лишь пожал плечами. — Но ты ведь знаешь, что не умрёшь в любом случае. Твое тело не позволит тебе это сделать. — Я бы хотел, чтобы мое тело осознавало, когда ему следует паниковать, а когда нет. — Вот по этой самой причине ты и оказался здесь. А хотя знаешь, — Хоби ускорил шаг, повернулся к Чимину лицом и, продолжил идти задом наперед, — Я ведь ничего о тебе не знаю. Ничего, кроме имени. Кто же ты такой? И почему у тебя не забрали телефон? Не буду скрывать, мне это очень любопытно "Вечно любопытный Хосок", пронеслось в голове у Чимина. — Я же говорил, мне ни слова не сказали о телефоне. Но если ты так им интересуешься, может быть, тебе нужно кому-то позвонить? Я могу тебе одолжить его, пока никто не видит. — Я не думаю, что есть люди, которые бы хотели меня услышать сейчас, - ответил Хосок, немного смутившись, - Но я был бы не против зайти в соцсети и узнать последние новости из мира кино, если не ошибаюсь, скоро выходит новая часть Мстителей. — Боже мой, ты серьезно? Я как раз хотел сходить на них завтра! - воскликнул от удивления Чимин. Если Хосок такой же любитель вселенной Марвел, как и Чимин, то у него появился прекрасный собеседник и теперь ему не будет так одиноко, можно хотя бы поговорить на общие темы. — Нет, я ни разу не смотрел ни одной части Мстителей, просто... все так любят их, но я не могу понять, чем они так всех цепляют. Следующие два часа они провели, увлеченно общаясь друг с другом на совершенно разные темы, от любимых фильмов до любимых блюд. И что все больше и больше удивляло Чимина, — так это словно из ниоткуда взявшаяся открытость Хосока. Он ещё никогда не чувствовал себя так прекрасно, как с ним, особенно после сегодняшнего случая. Нельзя сказать, что Чимин стал уважать Хосока или что-то в этом роде. Он из тех типов людей, с которым можно пообщаться, чтобы скоротать время, когда тебе скучно, одиноко или нечем заняться. И так как они буквально жили вместе, у них не было никаких планов, кроме как разговаривать друг с другом, несмотря на то, что часы уже давно перевалили за полночь. Спустя ещё какое-то время они уже лежали каждый на своей кровати. Чимин спал глубоким сном, а Хоби смотрел на спящего Чимина, на свою мишень-номер-два, и чувствовал, что начинает завоёвывать его доверие. Сегодня после групповой терапии Хосок вновь пытался себе навредить, поэтому его повесили в палату для особо буйных пациентов до позднего вечера. После того, как Хосок пробудился от глубокого медикаментозного сна и увидев, что он опять находится в страшной на вид палате, где на стенах виднеются царапины от ногтей и еле заметные пятна крови, которые не заметили уборщицы, он застонал от отчаяния, ведь он очень сильно ненавидел это место. Но ненависть к этой палате закрытого типа не придавала мотивации больше не заниматься аутоагрессией. Хосок знал, что к вечеру его точно выпустят, потому что его никогда не запирали здесь надолго. Такие палаты нужны для пациентов, которые постоянно находятся в состоянии, при котором человек опасен либо для других, либо для самого себя. Хосок не относится ни к одному из этих утверждений, лишь иногда у него случается что-то вроде приступа и он не может перестать царапать и кусать свои руки. Если ему на глаза попадается любая вещь, он берет ее и швыряет в стены. Однажды, он разбил собственную тарелку и пытался проглотить осколки. Когда его спрашивали зачем он это делал, Хосок не отвечала поэтому его лечащий врач принял решение в такие особо опасные состояния запирать Хосока в этой самое комнате. Правда, Хоби никак не мог понять, как именно это поможет ему в лечении. Он встал с ужасно неудобной и скрипучей кровати, медленно подошёл к стене и, поместив руки в карманы пижамных штанов, принялся отсутствующим взглядом читать надписи, которые были написаны бог знает чем. "Умереть" "Я не тот, кем вы меня видите" "Я не хочу жить" "Ад" "Я не Мин Юнги" Стоп, что? Хосок протер глаза и прищурился. Ему и вправду не померещилось, здесь написано имя того самого парня, того самого Юнги из-за которого он и оказался здесь. Какого черта. Хосок схватился за голову руками и отчаянно начал раздумывать, что же это могло значить. Это точно не мог написать кто-то, кроме Юнги, а значит, он тоже находился в этой палате. Но если его положили в больницу всего два дня назад, то значит в первый свой день он был в невменяемом состоянии. В очень невменяемом состоянии. Теперь любопытство Хосока возросло до таких невменяемых размеров, что он был готов пожертвовать многим, лишь бы узнать причину появления здесь этой записи. Он также оглядел все стены, но больше не нашел подозрительных фраз. Он должен разобраться с этим. Кто, если не он?***
С сегодняшнего дня Юнги больше не придется засыпать в одиночку и пугаться каждого шороха и каждой тени, а все потому, что и к нему подселили пациента. Юнги заметил, что данное отделение пользуется большим спросом, как только освобождается одна кушетка, - ее сразу кто-то занимает. И сейчас, поздним вечером, когда Юнги лежал под капельницей и ему было скучно, он изредка поглядывал на кровать напротив, скорее от скуки, нежели от любопытства. У него в голове промелькнула мысль, что если ему станет очень тревожно ночью, то он попросил своего соседа о помощи. На войне все средства хороши. Даже если это война с самим собой. — Эй, парень, как тебя зовут? - Юнги надоело молчать и он решил вступить в разговор первым. Парень напротив, которому на вид невозможно дать больше восемнадцати лет, резко поднял голову, и переспросил пациента напротив. У него на коленях лежала книга, и, кажется Юнги только что вынудил его потерять нить сюжета. — А, я Чон Чонгук, - тихо ответил сосед. — И...ты не хочешь спросить мое имя? - поднял Юнги брови, - А то мы уже несколько часов находимся рядом друг с другом, но до сих пор ведем себя, как чужаки. — Да, прости, - Чонгук прокашлялся, - Как тебя.. — Я Мин Юнги. И что, эта книга настолько интересная, что ты не замечаешь ничего вокруг? — Да, мне она очень нравится. Не хочешь почитать? Могу одолжить тебе.. Юнги повернул голову в сторону Чонгука, прищурился и увидел на потертом корешке название книги: "Таинственная история Билли Миллигана". — Нет спасибо, мне и так эта больница уже поперек горла встала, еще и читать про нее сейчас буду. — О, так ты ее читал? — на лице Чонгука показалось искреннее удивление. — Ага, но это было давно. А чем ты занимаешься? Учишься или работаешь? — Учусь. А ты? — Ни то ни другое.***
И пока все пациенты отделения уже давно заснули, Чимин и Хосок все еще обсуждали текущие проблемы. Они уже успели поговорить о странном обслуживании медицинского персонала, на удивление удобных кроватях, самых буйных пациентах, которых они встречали сегодня в общем коридоре и даже о жизни каждого за пределами больницы. В итоге, когда часы перевалили далеко за полночь, Хосок, вместо традиционных "Спокойной ночи", прошептал Чимину: — Ты должен мне помочь проникнуть завтра в кабинет медсестер и заполучить истории болезни некоторых пациентов.