Лучший мой подарочек

Бетонная стена обожгла спину могильным холодом, моментально проникшим и в желудок, и в сердце. Силуэты выстроившихся напротив солдат смутно виднелись в густой темноте, только металлические пуговицы гимнастерок, звезды на пилотках и, самое главное, стволы винтовок отсвечивали тусклым вороненным блеском в рассеянном свете звезд и полускрытой косматыми облаками луны. Добрый КГБ-шник с неизменно ласковой улыбкой взял ее руки в свои и мгновенно защелкнул на запястьях стальные браслеты наручников. И хотя уступал ей в росте, руки неожиданно легко оказались подняты вверх и закреплены за что-то в стене. Машинально опустив глаза (как будто в такой момент это имело смысл), Аня увидела, что стоит в одной экстремально короткой черной школьной юбочке и отделанном аляповатыми кружевами белом лифчике из подаренного на Новый год бабушкой недорогого комплекта. Не пойми откуда начал капать дождь, причем, кажется, только на нее. Юбка мгновенно прилипла к ногам, задравшись еще выше, а тонкий лифчик вообще перестал что-либо скрывать. За то время, пока она не смотрела, за спинами солдат почему-то оказалась обычная стена, как в том кабинете, с портретами нынешнего местного Президента (или кто он там, хз, забыла) и его столь же неистово почитаемых отца и деда. Не успев толком удивиться, дрожащая от холода, страха и смущения Аня сдавлено вскрикнула и чуть не упала. Зафиксировавшие руки в беспомощном положении наручники сослужили добрую службу, удержав ее на ногах. В ослепительной вспышке молнии трое до икоты пугавших ее правителей шагнули за золоченные рамки своих изображений и столь же синхронно уставились на нее с явно похабными улыбками. Аня в ужасе зажмурилась, безуспешно пытаясь вжаться в стену и исчезнуть. И совершенно не вовремя проснулась, чуть не выпав из кровати на пол. Такой роскошью, как часы, ее пока не побаловали, но, судя по не тронутому ни малейшими предвестниками скорого рассвета темному небу за зарешеченным окном, вставать еще наверняка не пора. По сравнению с первой жуткой камерой, которой ее крайне негостеприимно встретила социалистическая Корея, эта была по меньшей мере номером люкс-парадайз. Увиденная в диком сне школьная юбка заставила с тоской вспомнить ее родимую, школу то есть (как же она туда хочет, впервые в жизни), и директора Альбину Анатольевну, вечно поджимавшую губы и закатывающую глаза при встрече с нарушительницами установленной формы одежды. Старую грымзу нестерпимо хотелось расцеловать. По окончании разговора с КГБ-шником - на что, собственно, она подписалась, Аня так и не поняла - ее препроводили сюда. Неопределенность в столь важном вопросе не могла не нервировать, но полностью сбить накатившую волну по-животному бездумной радости жизни не сумела. Тиски леденящего страха смерти разжались, мир вновь обрел запахи, звуки и ощущения. У нее теперь имелась вполне удобная кровать, некоторое личное пространство (решетки во всю стену больше не было), возможность посетить (в сопровождении охраны, правда, но тем не менее) достаточно приличный сортир, похожий на школьный. На столе стояла пластиковая бутылка с водой, и поесть принесли. Дома она на такое и смотреть не стала бы, но голод, как известно, не тетка. Молодой растущий (лишь бы не во все стороны, как она раньше любила шутить) организм взял свое, и Аня с аппетитом съела нечто, похожее на зеленую фасоль с несколькими кусочками мяса. Чьего именно, она на всякий случай решила не спрашивать. Меньше знаешь - крепче спишь, как известно. В общем, было неплохо, обитателей неэлитных камер, как она подозревала, кормили гораздо хуже. Если вообще кормили. Ложиться спать пришлось в трусах и лифчике, повесив джинсы и водолазку на спинку стула. Получить более удобную, а, главное, свежую одежду пока не представлялось возможным. Принесший ей ужин и сопроводивший до дверей туалета младший офицер, тоже немного говоривший по-русски, сказал, что все это будет завтра. Там, куда ее отвезут. Только сон оказался совсем уж кошмарным - то ли из-за еды на ночь, то ли из-за мучающих ее сомнений и вопросов. Как обтекаемо сформулировал КГБ-шник, это лучшее, что может ждать ее здесь. И оно совсем-совсем неплохо для всех, кто так живет. А ей и ни к чему об этом знать, делать то, что другие, не придется. "Бордель, что ли, какой-то элитный?" - подумала Аня, вспомнив некоторые сериалы, но озвучивать свою малоприятную догадку не стала. Интересно, там тоже портреты Ким Ир Сена везде висят?

***

За примерно две недели (она немного потеряла счет времени), прошедших с момента ее переезда, Аня успела вспомнить, что такое скука. Как называть это... место заключения (звучит неприятно, но верно), она так и не решила. Больше всего оно походило на дом отдыха или санаторий старого типа, в подобном она несколько раз побывала с бабушкой. Во время непродолжительной поездки по Пхеньяну (Аня в глубине души боялась момента ее окончания), ее мучили тревожные мысли, мешавшие должным образом заценить экскурсию. Первое впечатление провинциальности и преобладающей серости оказалось верным. Машин (старых российских марок) по сравнению с их городом, можно сказать, не было, пешеходов, в общем, тоже. И как она успела с удивлением узнать, носить джинсы здесь запрещено (очень весело). Несколько высотных зданий виднелось на другом берегу реки, столица все-таки, но, кроме огромного треугольника отеля Рюген и похожего на сталинградские памятные стеллы Монумента идей чучхе, взгляду было не за что зацепиться. Но главным беспокоящим ее вопросом был отнюдь не внешний облик столицы КНДР. Устроившись у небольшого окна неприятно похожей на автозак машины (хотя почему похожей, это он и был), Аня попыталась представить себе должностные обязанности жрицы любви, или как там это назвать, чтобы звучало не ржачно. Хотя ржать не хотелось от слова совсем. Начинать такую карьеру желания, честно говоря, не было, но, как она уже решила раньше, повторять трагическую судьбу главной героини мюзикла Нотр-Дам хотелось еще меньше. Она просто ни черта не смыслит в родах, то есть в сексе, хотя и в них тоже. Элька бы им всем тут показала, наверное. Она и трахаться умеет, и запросто нахамит кому угодно. Круто быть такой. И вообще это была ее идея, значит, она и должна была бы... Хотя нехорошо, конечно, подруге зла желать. Хоть бы обучение тогда уж провели или методичку выдали. Неприязненно косясь на встретившую ее женщину неопределенного возраста с традиционно непроницаемым лицом, подумала Аня. Однако в похожем на санаторий здании в тихом переулке ничего подобного ей и не думали предлагать. Ее как будто и правда отправили отдохнуть в богом забытом санатории в самой жопе мира. Выходить из отведенной комнаты, гораздо большей, чем их с сестрой спальня, можно было только на балкон. Комната реально напоминала номер в этом самом санатории, только кровать подозрительно роскошная, что-то похожее Ане доводилось видеть в найденной в сети порнушке. Но ничего противоестественного делать не приходилось, пока, по крайней мере. Переодевшись в ярко-розовое (такое уж дали) платье непривычного фасона и босоножки на платформе, Аня целыми днями пыталась смотреть телевизор, передачи напоминали очень старую советскую кинохронику, а от быстрого темпа ни хрена не понятной речи ведущих сразу начинала болеть голова. Потом ей принесли ноутбук, без интернета, естественно. Кормили согласно пожеланиям, стоило намекнуть на нелюбовь к корейской кухне, как ей стали приносить нечто, максимально похожее на обычную еду дома. По-русски никто не говорил, Ане пришлось сильно напрягаться, вспоминая школьный английский. Впрочем, общалась она только с той женщиной, как ее зовут, запомнить не получилось, поэтому Аня звала ее просто Юлей (Юн.. какая-то там она, кажется) и двое-трое других еще заходили убраться и что-то принести. Жить как принцесса, пусть и с ограниченной свободой, оказалось где-то даже и прикольно. Ей почтительно кланялись (сроду такого не было), все подавали, убирали, спрашивали о пожеланиях. И никаких ЕГЭ на горизонте не светило. Хотя Аня уже успела для себя открыть, что есть на свете вещи гораздо хуже. Но длиться вечно такое сомнительное счастье, естественно, не могло.