— Я буду называть тебя Белоснежкой

      То, как изменилась жизнь наших парней за это лето похоже на какой-то фильм, и если Чонгук назовёт его мелодрамой, то Юнги будет настаивать на комедии. Чимин же назовёт это фантастикой, а Хосок самой настоящей порнухой.       Но, как и в любом фильме, есть проблемы, которые надо решать, так и в жизни парней без них не обойдёшься. — Ну, что вы решили? — Говорит Хосок, оглядывая сидящую за столом тройку.       Утро сегодня — последний июльский день. Слышно, как поют птички, и урчит чей-то живот. Все жители дома сидят за столом на веранде, проводя утренний семейный совет. Теперь-то их и семьёй назвать можно (шведской^^). Чонгук тянется пальцами за круассаном и попутно говорит: «Белоснежка увольняется и переезжает жить ко мне», и почти запихивает круассан в рот. — Насчёт вашего увольнения я только «за», ведь платить вам больше нечем. Да и работа ваша уже и не работа вовсе, — ответил Хоби. — В смысле нечем? — удивился Чонгук, глядя подозрительно на брата.       Чтобы у Чон Хосока не было денег, да никогда! — Ты же ещё не в курсе, да и Юнги тоже… — Хосок огорчённо покачал головой. — Я поссорился с отцом и ушел из его фирмы. Я решил стать художником и это моё окончательное решение, а он поступил как обычно, думая лишь о себе. — Ого, братик, ну ты даёшь, — Чонгук удивлённо открыл рот, пытаясь переварить только что сказанное. — А что же сказал папа? — Он был, мягко говоря, недоволен. Но мне поебать, — подобное слово из уст Хосока звучит максимально инородно, но подтверждает правдивость слов. — Копать-хоронить, да мой братик просто бессмертный! — Восторженно завизжал Чонгук.       Сколько Чонгук помнит своего брата и их отношения с отцом, ни за что не вспомнит хоть одной их крупной ссоры. Если он постоянно перечил отцу и тот тупо смирился с его строптивостью, то Хосок был для него золотым ребенком. — Да, — Хоби умилился такой реакции младшего, — так что вы, парни, больше не прислуга, хотя, как по мне, никогда ею не были, — ласково произнёс Хосок, общаясь глазами с Чимином. — Ну не скажи… — Тихо прошипел Юнги, сверля взором шокированного Гука.       Они начали спорить глазами, и Чонгук упорно доказывал то, что Юнги никогда для него не был прислугой, однако мы с вами всё помним и Юнги тоже… — Так, а какой теперь план действий? — вдруг спрашивает Юнги, отрываясь от своего занятия. — Я думаю развиваться. Отец уже заблокировал мои карты, насчёт карт Чонгука не знаю. Поэтому пора делать что-то своё и развиваться в этом, — ответил Хоби, не отрывая взгляд от Чимина, сидящего в противоположной стороне от Юнги. «Да он по уши втресканный» подумал Юнги, наблюдая за бос… просто Хосоком. — Вы творите, творческие мои, — посетовал Мин, глядя на братьев. — А я поищу работку. Хоть кто-то в нашей голубой семье должен работать.       Голубая семья звучит как-то не в стиле Юнги, хотя теперь с его-то цветом волос он, видимо, не собирается скрывать правду. — Сказал как отрезал, — недовольно прошипел Хосок. — А как же помощь с моей книжкой? — тут же возник писака. — Книжонкой? — удивляется Чимин, который всё это время тихо посасывал булочку, переводя смеющийся взгляд на Юнги. — Неважно, — выдыхает последний.       Его выражение лица говорит «это того не стоит», заставляя Чима потушить свой интерес. Чимин откладывает этот вопрос на потом, но не выбрасывает его совсем. — Уляля, — произносит Хосок, освещая тройку улыбкой.       Юнги и не замечает, как из освещённой утренним солнцем веранды телепортируется на поляну с травой. Чонгук сегодня особенно вдохновлённый потащил своего парня на природу, вместе разобрать его рукописи и внести возможные правки, ну или просто насладиться временем наедине.       Согласитесь, обычно, когда человек рядом, мы не ценим этого, когда он исчезает, начинаем вспоминать каждый час.       Под задницей Юнги стелется мягкая трава, моментами щекоча обнажённые участки спины (футболка коротковатая), над головой светит яркое солнце, а находящееся рядом дерево отбрасывает спасительную тень. На худых голых ляжках лежит болтливая голова Чонгука, а его сексуальное тело на ватной траве. Мин упирается руками в почву и размышляет, почему сегодня оделся так по-летнему и почему согласился на предложение Чонгука растаять под знойным солнцем на этой поляне. — Ну ты чего такой надутый, хён? Нормальная тень здесь, — почти шепотом говорит Чонгук, глядя снизу зажмуренными глазами на Юнги. — Нормально. Я привыкаю. — Привыкай и слушай, — добавляет Гук.       Юнги, конечно, не думал, что ему ещё раз придётся это слушать и видеть, но Чонгук настаивает на критике. А как отказать любимому волку? Даже если речь идёт про гейскую рукопись, где ты главный смазливый герой. «Чарльз уже неделю не выходит из своей комнаты — выполняет данное Юджину обещание…» — Блять, Чонгук, вот скажи, какой нахер Чарльз и Юджин, мы в Корее или где? — голос Юнги звучит очень громко. — Ну, это я просто придумал первые попавшиеся имена, чтобы было похоже, но не писать прямо Юнги и Гук. — А почему нет? На реальных событиях ведь, или как? — На слишком реальных… — Чонгук поднял влюблённые глаза на Юнги, выпрашивая чмок.       Этот взгляд Юнги слишком знаком, чтобы сомневаться в его подтексте. Юнги наклоняется, кратко целует, а после договаривает прямо в губы: «Тогда исправь». — Хорошо, — малыш расплывается в улыбке.       «Чонгук уже неделю не выходит из своей комнаты, выполняет данное Юнги обещание… Он отдавал себе отчёт и знал, как мучительно долго будет тянуться эта неделя, как всё вокруг будет давить на него, а особенно — отсутствие Юнги. Однако теперь его отсутствие компенсировалось воспоминанием о долгом, сладком поцелуе. Ради него стоит это перетерпеть. И чтобы повторить тот поцелуй он готов перетерпеть ещё больше, делая ещё тысячу шагов навстречу». — Брррр, ну и сопли, Гуки. Зачем писать всё так подробно-то? — Юнги недовольно хмурит брови и немного краснеет. — Ну смотри, в книге как минимум должны быть полностью раскрыты переживания одно персонажа. Что чувствовал ты в тот день я не знаю, но про свои ощущения могу написать. А кстати, что ты чувствовал? — Гук пытается смотреть в глаза, задирая голову.       Юнги опускает сильней лицо и встречается с чёрными шарами: «После нашего свидания?» — Да. — Что хочу убить тебя. — А если подробнее? — Гук делает умоляющую гримасу. — Ты просишь достать моё грязное белье? — Мин явно пытается отшутиться.       Тогда Чонгук решил сделать что-то более убедительное, чем построить глазки.       Он поднимается с твёрдых, голых ножек и одним тяжелым движением заваливает упрямого Юнги на траву и нависает сверху. К такому способу он часто прибегает, чтобы получить то, чего хочется и Юнги это знает. — Мин Юнги, я же и так знаю, про что ты тогда думал, но мне кажется, лучше будет если я напишу то, что ты мне скажешь. А то моя правда может с твоей не совпасть, — он пронизывает глазами и давит телом. Так давит, что у Юнги просто не остаётся выбора. — Хорошо-хорошо, только давай договоримся. Подробные сексуальные сцены ты не будешь писать… Потому что я не переживу этого позора. — Идёт! — Чонгук мигом отскочил и сел на задницу. Очень даже в его стиле — получил желаемое и прекратил игру. — В тот момент я понял, что-то, о чем я догадывался, оказалось правдой, — Мин прошептал это максимально тихо, краснея ещё сильней.       Говорить о своих чувствах Юнги всегда давалось трудно, а уж тем более, говорить и знать, что это станет книгой, если этот позор вообще можно так назвать. — А о чем ты догадывался? — Гук улыбается хитрее некуда, чем очень бесит Юнги. — Что втюхался я в одного придурка, — тон Юнги стал грубее и смотрит зло. — И с этим уже ничего не сделаешь… — Хён, ты такой милый, я сейчас разревусь, — Гук победно заулыбался.       «Чонгук знал, что если нарушит своё обещание, Юнги его не простит. Но то, что этот холодный, безразличный парень сам придёт к Чонгуку посреди недели, последний не предполагал и мечтать не смел. Этот его внезапный визит так вскружил голову брюнета, что по истечении недели он решился на дерзновенную вещь. Он больше не мог держаться с этим снежным принцем на расстоянии, иногда чувства человека берут верх над ним и тогда он творит многое, не думая о последствиях. Что-то в Юнги притягивало так сильно, чему сопротивляться Чон больше не мог. Даже если бы захотел.» — Кто тут из нас милый? — выдал Юнги, когда Гук дочитал последние строчки рукописи. — Я писатель, я должен вселять в сердца людей чувства, — пафосным голоском произнёс Гукич.       На самом деле, Юнги глубоко похер на эту гейскую книгу, которая станет в будущем бестселлером, а для многих предметом ненависти. Пускай там будет указан его точный рост, вес, адрес и вся личная инфа. Если это голубое бумагомарание сделает его парня счастливым, то он готов даже сфоткаться на обложку ради волчьего счастья. Ой, нет, это всё же слишком, — подумал Юнги, глядя на счастливо улыбающегося Гука или нет? ~*~*~*~*~ — Ничего себе тут выбор, — с открытым ртом произнёс Чимин, разглядывая полки с красками.       Он не в первый раз попадает в магазин для людей, у которых руки не из задницы, но этот творческий магазин был особенно велик. Одним краскам было выделено отдельное помещение, и войдя в него Чимин сразу понял, что-то выбрать будет трудно. Хотя, может это у него, ничего в творчестве не смыслящего, выбрать не получится, всё-таки художник тут Хосок, а он справится. — Да, чёт многовато, — растерянность в голосе старшего заставила Пака напрячься. — Но ты же знаешь, что тебе нужно? — если бы он не переспросил, это был бы не Чимин. — Типа того…       Провозилась парочка в этом магазине, наверное, больше двух часов, шатаясь от отдела к отделу, но зато понабирали на год вперед. Но Чимину очень понравилось выбирать краску, узнавая что-то новое о каждой из них, консультант, конечно, выдал им всю имеющуюся в его голове информацию, но разве это плохо?       Оказывается, на холсте можно рисовать не только маслом, но и акрилом. А ещё, один холст стоит капец как много, но явно не дороже масляных красок, акрил тут единственный по приемлемой цене не намного дороже гуаши.       Когда девушка на кассе пробила все товары, упаковав в яркие пакеты, Хосок достал карту. — Ты же говорил, что отец… — тут же начал Пак, помнящий обо всем. — Как раз для таких случаев я завел карту, о которой он не знал, — хитровато вымолвил Чон, подобающе улыбаясь.       Чимин не знал, что его парень такой хитрый.       Парочка вышла из магазина, присаживаясь на ближайшую свободную лавочку эпицентра. И вот как только Чимин захотел поделиться своими впечатлениями от этого творческого магазина, как у Хосока зазвонил телефон. — Это отец, — напряжённо произнёс черноволосый. — Может, возьмёшь? — Ладно…       Разговор был коротким, Хосок от силы проронил два слова и бросил трубку, разочарованно выдыхая. — Что такое? — Ничего нового, Чим. Не беспокойся об этом, пожалуйста, — голос Хосока был тише. — Я не могу не волноваться, — лицо Чимина обрело грустный оттенок. — Как подумаю, что из-за меня ты поругался с отцом… — Чимин, — Хосок подвинулся ближе, кладя ладони на мягкое лицо, — ты не виноват в том, что я поссорился с ним, виноват в этом только он. Если бы ему было интересно моё мнение, моя жизнь, я бы попытался найти компромисс. Но он, к сожалению, относится к тем людям, которых не изменить и это просто нужно принять.       После этого объяснения Чимин немного выдохнул. Он и сам сталкивался с такими людьми в своей жизни. Его дедушка был категорически против покраски волос и мужского макияжа, и убедить его в чём-либо было невозможно. Есть такие люди, которых нужно просто игнорировать, а не тратить силы на вечный, тяжелый спор. — Я тебя понимаю, дорогой… — Прошептал Чимин, легонько улыбаясь. — Дорогой?! — Хоби резко повеселел. — Можешь чаще меня так называть?       Чимин улыбнулся: «Попробую». ~*~*~*~*~ — Снежный-хён, — Чонгук обнимал Юнги, лёжа на мягкой траве.       Они перечитали ни одну главу и внесли кучу поправок: убирали слова, придумывая новые предложения, меняли эпизоды местами, дописывал диалоги. Чонгуку очень понравилось проводить всё своё время с любимым, но был один вопрос, тревожащий Гука ещё с самого утра. — Что? — Юнги повернулся на бок, встречаясь глазами с волчьими омутами. — Ты хочешь найти работу? — это тот типичный вопрос, который задаёт человек, чтобы услышать другой ответ, не тот, который знаешь наперёд. — Да, — но обычно надежда рушится. — Но зачем? — Чонгук, я не могу больше сидеть без дела. Я соскучился за времяпровождением с машинами. — То есть, время со мной ты проводишь впустую? — Гук прямо как среднестатистическая девушка — любит придираться к словам. — Нет, конечно же, нет, Гуки, прекращай всё усугублять, — Юнги положил руку на сильную шею. — Время с тобой — это прекрасно, время на любимой работе — это хорошо, если это соединить, будет превосходно. Идя домой, я буду думать, как громко будет шататься наша чёрная кровать, — Юнги разъяснил это всё с такой нежностью, быстро вгоняя писателя в ступор, — понимаешь? — Кажется да, — Гук обнажил зубы, — но ревновать тебя к твоей работе я всё равно буду, если ты будешь приходить после неё не способный меня удовлетворить. — Вот же ненасытный! — Восклицает Юнги, забираясь на упругое тело своего парня верхом. — Может мне удовлетворить тебя на неделю вперёд? — хитроумно говорит Мин, облизывая белые губы. — Неплохая идея. Только со мной так не пройдёт, моё тело не обмануть, — Чонгук пошло улыбается. — Вот ты какой, — Юнги улыбнулся, приближаясь к привлекательному лицу. — Только не говори, что не знал, на что подписываешься, — Чонгук победно смотрит на лицо, нависающие сверху. — Знал, ещё как знал, — прошипел Юнги, соединяя их губы.       Механик вновь почувствовал, как стучит его сердце, когда он целует этого горячего, как лучи дневного солнца, парня. И если от лучей обычного солнца хочется спрятаться, то от лучей, излучаемых Гуком, хочется сгореть.       В свою очередь Гук подумал, как до безумия счастлив, когда его целует прохладный, словно вечерняя тень, Мин Юнги. Пусть он торчит на своей работе днём, но по-настоящему пахать, как проклятый, он будет тёмной ночью. ~*~*~*~*~       Парни со всеми своими покупками, которые включали себя не только художественные материалы, приехали домой в белоснежке Хосока. На дворе был ещё яркий день и Хоби решил, что сегодня же попробует начать свой шедевр.       Чимин, конечно, понимал, что, скорее всего, он будет на этой картине в чем-то привлекательно-эротичном, но то, что Хосок запихнёт его в тот розовый халат, благодаря которому произошла их жаркая ночь, он не ожидал. — Почему именно он? — спросил Пак, усаживаясь на молочный диван в Хосоковой комнате для бильярда. — Потому что в нем ты особенно хорош. Он подчёркивает твою хрупкость, но в то же время противоречит твоей мужественности. Выглядит это невообразимо хорошо и очень соблазнительно. Одним словом — искусство.       Хоби достал свой масштабный холст и только в эту секунду забыл о том, что не приобрел мольберт. Поэтому, он это тут же исправил — заказал доставку на дом, а пока деревянный друг ехал, решил поскечить Чимина в блокнот, заодно выбрать более колоритную позу.       Чимин подчиняется приказам художника, меняя позы и каждую секунду ловит себя на мысли о том, как хочет повторить вчерашнюю ночь.       Спустя два часа изворотов на диване, Чимин больше не выдержал напряжения, начиная снимать с себя проклятый, скрывающий его стояк халат.       Хосок опять подвис, пристально наблюдая за действиями блондина и мастурбируя глазами при этом. Признаться, он и сам моментами думал не о рисунке, а о чертовски сексапильном Чимине, сидящим в нескольких метрах. Всё было бы хорошо, но после вчера, Чон дал себе обещание, что больше не придаст Чимина боли, а если они сделают это сегодня, Чимину будет ничуть не легче, может, даже хуже. — Ты хочешь, чтобы я рисовал тебя совсем голеньким? — бросает Хосок, пытаясь скрыть своё возбуждение. — Скорее я хочу, чтобы ты тоже разделся, — зазывающе произносит Пак. — Любимый, ты разве после вчерашнего в порядке? — недоверчиво тянет Сок. — Можешь не врать мне, я видел, как ты ёрзал утром на стуле, пытаясь удобно сесть. — Ну и что, это же не так страшно, как кажется.       Чимин настойчиво хмурит брови, поднимаясь с дивана. — Давай лучше подождём, — Хосок не верит, что говорит это. — И сколько? — Чим подходит совсем близко, обнимая плечи Чона, а тот в свою очередь обнимает тонкую талию. — Недельку.       Звучит, как смертный приговор, но если Хосок так решил, Чимину ничего не остается, как пережить эту неделю, всё-таки зад реально очень болел, Пак правда старался этого не показывать. — Садись ко мне, — Хосок потянул на себя Чимина, и тот сел на его ноги лицом к лицу.       Чон обнял сильную спину и поцеловал пухлые губы, он обожает целоваться и Чимин тоже. 7 Августа ~дело к вечеру~       Отработав свою первую смену на новой работе, Юнги, смывая от мазуты и грязи руки под краном туалета, думает о Чонгуке — он обещал заехать за своим трудягой и забрать домой.       Действительно, какой же это кайф, когда приходит конец рабочего дня. И кайф это не потому, что ты так задолбался, что хочешь поскорее домой. А кайф потому, что ты приятно устал, выполняя свою работу на отлично и знаешь, что потратил своё время не зря. Юнги правда очень любит свою работу и очень соскучился за ней. Всего-то два месяца лета прошло, а по ощущениям, как год без работы, но год с Гуком.       Юнги вытирает руки полотенцем и, поправляя свою сумку через плечо, выходит из СТО, по пути прощаясь со всеми сотрудниками. Он не привык заводить на работе друзей, но предпочитает быть вежливый со всеми, это рано или поздно пригождается.       А Чонгука даже ждать не пришлось, он уже стоит, опираясь о свою чернушку, на территории небольшой парковки СТО.       Юнги идёт к нему, медленно любуясь, как с каждым его шагом улыбка на прекрасном лице расцветает всё сильнее. Выглядит всё это как мечта, самая простая, но главная мечта. — Снежный-хён! — Чонгук не выдержал и начал радостно махать, прямо как дети машут своим матерям из детского садика, и Юнги это ещё больше смешит.       Ему вдруг захотелось расставить широко руки и дождаться, когда его малыш добежит к нему и запрыгнет на его шею. Только вот, если это в реальности произойдет, есть вероятность того, что Юнги тупо не устоит, и они оба повалятся на землю. Да плевать!       Юнги как самый счастливый придурок расставляет руки по бокам и глазами зовёт своего малыша. Чонгук удивлённо стоит полминуты, а затем, забивая на предрассудки, бежит, тоже как придурок, практически подпрыгивая, к своему хёну. Гук, уже не думая, прыгает на хрупкого Юнги, и очень сильно удивляется, когда остаётся в воздухе, а не падает на асфальт. — Мой малыш, — мурлычет Юнги и обнимакает своего волка на весу, а последний обхватывает худое тело ногами. — Мой хён~       Юнги ещё никогда в жизни не творил ничего более забавного, чем это, и чётко ощущает, что хочет повторить это ещё и ещё.       Иногда так хочется поддаться своему ребячеству, чтобы стать таким же беззаботным, как маленькие дети. Юнги уверен, если бы они знали друг друга в далёком детстве, он бы делал именно так и вдобавок кружился бы. Чонгук был бы тогда полегче, а Юнги поздоровее, чтобы покатать малыша на спине. — Ладно, слезай уже я сейчас упаду, — шипит Юнги, разрушая блаженную атмосферу.       Он, конечно, сильный, но не настолько, чтобы выдержать Чонгука на себе ещё несколько секунд. ~*~*~*~*~       Уже седьмой день Хосок пишет портрет полуголого Чимина и не представляет, как до сих пор держится, чтобы не выебать его. Но он пообещал себе, что будет терпеть возбуждение как можно дольше, чтобы Чимин окреп и посрать, что, рисуя принцессу, Чон умудряется кончить, главное чтобы Чим этого не знал. Чимин всем этим, конечно же, недоволен, он уже отошёл от прошлого раза и хочет попробовать ещё, просто, когда сидишь полуголый перед своим парнем, очень сложно не думать про секс. Вообще, когда смотришь на него, сложно не думать. — Солнце, я закончил, — Хосок говорит это, убирая кисть от холста.       Каждый день они занимались рисованием по три часа, потому что больше было совсем тяжко.       Неприятный запах масла и неудобная поза заставляли прервать творческий процесс. Хосок, конечно, знал, что многие художники пишут свои картины месяцами, но лично ему не хотелось возиться над одной работой более двух недель.       А теперь, глядя на холст, он не может придумать, что ещё здесь нужно добавить — работа кажется законченной. Но, всё же, Чон никогда ранее не рисовал маслом и поэтому очень сомневается в результате.       Чимин поднимается с дивана, наконец выходя из неудобной позы, и подходит к своему личному художнику, бля, как же это заводит. — Вау, очень-очень круто. Мне кажется, я там даже красивее, чем в жизни, — Чимин искренне восхищается картиной. — Нет. — Чон переводит взгляд с картины на стоящего рядом Чимина. — Ты лучше, в миллион раз.       Пак встречается с влюблёнными глазами Хоби и ловит себя на мысли, что если они сейчас же не поебутся, он пойдёт пить антивозбудители, чтобы хоть раз за эту долгую неделю спокойно уснуть.       Чимин лёгким движением отодвигает мольберт и так же мягко садится на ноги Хосока лицом к лицу, с недавних пор эта поза ему очень нравится. Обнимая его, он прислоняется лбом к чужому лбу, забирая в свой плен взгляд брюнета: — Я хочу тебя.       Серьёзные глаза и тон Чимина заставляют Хосока задуматься, но даже перед таким уверенным Чимином он чувствует волнение. Волнение от того, что может повториться недавнее. — Я тебя тоже хочу, — Чон шепчет блондинку в губы. — Но если я опять сорвусь, не смогу себе простить. — Тогда я предлагаю тебе альтернативу, — Пак демонстративно достаёт из своего бархатного халата ремень. — Свяжешь меня? — Он не очень верит в эту затею, но… — Тебе ничего не надо будет делать. Я всё сделаю сам.       …голос Чимина убеждает с каждой секундой всё сильней. — Валяй.       Чимин поднялся с удобных ног, и завёл руки старшего за стулом, привязывая их тканевой полоской так, чтобы связать не только между собой, но и прикрепить к спинке стула. Закончив с руками, Чимин становится перед Чоном, чтобы позволить ему немного полюбоваться своим натурщиком и по совместительству парнем. Хосок готов поклясться, что любоваться этим юношей он может вечность.       Пак становится полностью голый так же быстро, как поднимается меч Хосока, хотя он и не опускался. Чимин опять приближается, и сразу садится на колени, начиная расстёгивать темные штаны. По мнению Хосока Чимин ведёт себя слишком уверенно для парня, занимающегося всего второй раз сексом со своим полом и это волнует.       Мин действительно был полон уверенности. — Солнце, ты…       Чимин смотрит, и по его взгляду можно понять, как он разгорячен и возбуждён сейчас. — Я хочу, — он спускает трусы вместе со штанами вниз, не снимая до конца, — попробовать тебя.       Эти пафосные фразочки, как в типичном порнофильме, выполняют свою роль возбудителя. С таким вызывающим Чимином их фильм просто не может иметь другого жанра.       Но их порно фильм лучше, в нём всё по-настоящему.       И всё-таки хорошо, что Хосок сейчас связан — это хоть как-то притормаживает все пробегающие в его голове мысли, он на это очень надеется.       Чимин берёт твёрдый член в ладошку и пристально следит за реакцией на красном лице сверху, а лицо истекает потом, максимально напрягаясь. Он медленно приближается губами и целует, затем берёт в рот. На этом моменте Хосока пронзает молния страсти, он до крови закусывает губу и начинает стонать, впервые так громко. Чимин мысленно улыбается, ускоряя темп процесса и наслаждается своей наградой в виде очень мужественных и от того ещё более вставляющих «ах». — Боже мой, Чимин, прошу, скажи, что ты тренировался, иначе я буду ревновать, — простонал Хосок, глазами насаживая розовую голову ещё глубже. Пак на пару секунд остановился, чтобы дать ответ на такую внезапную просьбу. — Конечно, на собственных пальцах, — похотливым смешком оповестил Чимин и вернулся к мокрому занятию.       На самом деле, когда любишь человека, хочешь сделать ему как можно приятнее и для этого не обязательно долго тренироваться. ~*~*~*~*~ — Ну, рассказывай, как твой первый рабочий день?       Чонгук уже тронулся в сторону их дома. СТО Юнги находилось прямо в городе, в свою очередь дом братьев был в пригородной зоне. В общем, не далеко, но и не близко, ехать минут тридцать. — Да просто замечательно, я так рад снова вдохнуть запах грязной машины и натереть мозоли о гаечные ключи. — Оу, ну и извращенка ты у меня, — подметил Чонгук. — Пх, — Юнги проронил несдержанный смех. — Чья бы корова мычала. А кто вечно просит «Юнги-хён, будь жёстче, Юнги-хён, ударь меня, Юнги-хён, потрепай меня за волосы». — Извращаться в постели можно, а не опошлять обычные вещи, — говоря это Гук совсем не колеблется. — Да, ты прав, но что я могу поделать, если мне не хочется тебя бить? Ты же мой зайка, — последнее Юнги произнёс максимально мягко. — Просто делая это представляй, как мне будет хорошо, — вторил Гук. — Ничего-ничего, когда-нибудь я соберусь и устрою тебе такую ночь, что на десять лет боли хватит, — сказал Юнги уже зная, когда это произойдет.       Специально для Чон Чонгука Юнги заглянет в секс-шоп и оставит там немало денег, чтобы устроить писателю жёсткую ночь. Главное — это морально подготовиться к такой роли. — Славно-славно, ну, а пока ты будешь собирать свои яйца, я буду довольствоваться экстримом, — сказал Чонгук, резко сворачивая с трассы в голое поле. — Эй, ты чего?! — Юнги очень сильно напрягся, уже предчувствуя Чонгуковы намерения. — Всеми этими секс-разговорами ты меня так возбудил, что боюсь не дотерпеть до дома. Да и, — Гук остановил чернуху посреди поля, — здесь круче. — Чонгук, мы не будем… — Юнги напряг лицо так, что на лбу выступила вздутая венка. — Здесь нас могут увидеть лишь пролетающие птицы, — Гук уже полез ручонкой к чужим штанам. — Хорошо, — Юнги понял, что вместо ужина у него сегодня десерт, — только не в машине, это нереально. — А я так и хотел.       Чонгук открыл дверь машины, выбираясь на воздух, а Юнги просто пришлось выйти вслед за ним. Гук сразу же скинул с себя чёрную футболку, чтобы Юнги созерцал то, как на его голом торсе играют розово-сиреневые лучи исчезающего солнца, освещая потрясное тело.       Юнги в свою очередь поступил точно так же, чтобы Чонгук узрел, как блестит его кожа, принимая персиковый оттенок. Голубые волосы, подсвеченные нежными лучами, зазывают Чонгука нырнуть в них пальцами, он больше не может контролировать свою страсть. Гук хватает Юнги, за руку прижимая к себе, и целует, наслаждаясь тёплым, ласкающим их тела ветерком и ощущением открытого пространства, что только подогревает кровь.       Когда Чонгук вот так трепетно целует Юнги, любовно обнимая, последний в прямом смысле чувствует, как растворяется в этом человеке и именно сейчас он правда хочет раствориться. ~*~*~*~*~       Закончив с минетом и добившись выстрела в рот, Чимин отшатнулся назад, судорожно глотая. — Чимин, мы ещё можем остановиться, — спустя множество несдержанных стонов прошипел Хосок, ловя ртом воздух. — Да почему ты меня вечно останавливаешь? — Чимин резко поднялся с колен на ноги, чтобы грубо поцеловать этого мистера «остановимся?». Может у него тупо фетиш не доводить дело до конца?       Так же самоуверенно Чимин приземляется обратно на ноги, встречаясь глазами с хосоковыми и аккуратно насаживается на его член, громко стонет Чону в губы. Чон моментально охреневает, чувствуя, с какой подозрительной легкостью он входит в Чимина. — Предугадывая твой вопрос я отвечу: я все эти семь дней дрочил в ванной, растягивая себя. Прошу, не заставляй меня больше так делать, — взмолился Чимин, направляя кошачьи озабоченные зенки в душонку Хосока. — Никогда больше… — Прохрипел художник, потянувшись за поцелуем.       Чимин толкнулся на твёрдый член и, пробуя чужой язык, обхватил руками спину своего парня. Стонать Чимин умеет очень хорошо и совсем не жадничает, выдыхая сахарные звуки прямиком на ухо Хосока, заставляя последнего сгорать от желания вмешаться. Связанные руки с каждой секундой ноют всё сильнее, но на них всё равно, Хосоку даже нравится ощущать эту боль, потому что она заглушается невероятным ощущением узкого, жаркого Чимина, трущегося о его плоть. Такого пылающего, пошлого, взбудораженного Чимина, которого хочется затрахать до смерти, пробраться дальше яиц, кончить на его красное лицо и оглохнуть от звонких, блядских стонов.       Что б он ещё хоть раз его останавливал, да никогда! ~*~*~*~*~       Юнги наслаждается бархатными поцелуями, всё сильнее задумываясь о том, как сильно любит этого волка и так же сильно хочет отдаться ему целиком. Юнги подводит Гука к капоту, упираясь в него поясницей, и чувствует, как сильные руки помогают ему сесть на него. Юнги обхватывает чужие ляжки тонкими ногами и продолжает нежную игру губ, попутно шепча: «Я хочу тебя». Чонгук улыбается Снежке в губы и отвечает: «Я тебя тоже». Тогда Юнги решает закончить мысль, страстно добавив: «Почувствовать в себе».       От этой новости Чонгук вмиг отпрянул назад, уставившись на хёна ошарашенными очами, громко завопив: «Чего?!» — Возьми свой большой член и запихни в мой узкий зад, — повторил Юнги более понятно. — Стопе-стопе! — Чонгук был возмущён. — Чего это ты решил сделать это здесь?! — Захотелось. — Блять! У меня даже смазки, наверное, нет, да и ты же… — Гук проглотил последние слова. — Я сходил в туалет перед самым выходом, — очень прямолинейно произнес Юнги, напрягая брови.       Вот почему, когда он, наконец, решился, Чонгук вдруг сдал заднюю? — Окей, если я найду смазку, считай, нам повезло, — тон волка был напряжен.       Он оставил Юнги сидеть на капоте и полез обратно в тачку искать нужную вещь. По истечении трёх минут тишины он вдруг вышел, сияя победной улыбкой на лице прямо кричащим «нашел».       Чонгук быстро стянул с Юнги штаны вниз, затем трусы, после кратко поцеловав твёрдый член, перевернул его обладателя на живот. Юнги лег голой грудью на горячее железо, стоя ногами на сожжённой траве. — Юнги, ты же понимаешь, что… — Чонгук мешкал, размазывая смазку в руке. — Главное — чтобы после этого я смог сесть, — бледнокожий закрыл напряжённо глаза, прижимаясь щекой к нагретому капоту.       Чонгука так глубоко тронула эта милейшая ситуация, что он вдруг почувствовал ответственность. Это первый раз Юнги и, чёрт возьми, он должен быть волшебным, плывущий на небе закат этому хорошо помогает.       Чонгук крадётся скользкой рукой к худой заднице, чувствуя на себе дрожь. Он припадает к белой спине губами и целует, проникая пальцем в Юнги. Гук целует нежно и сладко, заглушая неприятные ощущения, и Юнги начинает таять, как и всегда наедине с ним. Белоснежка проникается действиями Чонгука и поддаётся навстречу, думая о том, как по-особенному приятно происходящее.       Пальцы в заднице ещё хуже члена, но от этого только сильнее возбуждаешься, потому что это, блять, так грязно и пошло, но Юнги хочет ещё. Юнги чувствует, как закипает кровь, как невыносимый жар растирается по его телу, как твердеют соски и напрягается член, он вдруг отнимается от своего тела, нанизываясь на длинные пальцы и думает лишь о том, что эту похоть разжигает в нем ебаный Чонгук. Он хочет почувствовать больше, хочет кончить себе на живот, хочет, чтобы в него кончил Чонгук и хочет стонать так громко и пошло, насколько только сможет, как парни пассивы в порнухе. Да, он хочет побыть сладким мальчиком, хочет, чтобы трахнули его. Чтобы Чонгук растянул его и насадил глубоко-глубоко, этого хочется пиздец как, и Юнги задыхается от сего внезапного желания.       Разрабатывающий его Чонгук скулит как собака, глядящая на кость, и бегает свободной рукой по бархатному телу, трогая все, до чего может дотянуться, в том числе и твёрдый член. Эта боль, такая острая и чёткая, но самая приятная из всех возможных. Юнги впервые так нравится смаковать боль, нравится чувствовать чонгуковые пальцы и представлять, как развратно это выглядит со стороны, ему стыдно и ахуенно одновременно, он теряет контроль.       Чонгук видит, как Юнги хочет третий палец и даёт ему, спускаясь губами к покрытой потом пояснице. Этот не ёбаный Юнги так хорошо принимает пальцы, выбрасывая в воздух стоны, что Чонгук уже начинает жалеть о том, что не сделал этого раньше. — Чонгук… — Юнги пытается что-то простонать, но услышав свой сахарный голосок, смущается ещё сильней, глотая слова со слюной. — Сейчас, малыш, секунду, — непроизвольно выползает изо рта Чонгука и он сам удивляется своему голосу «папочки».       Чонгук, торопясь, приспускает штаны с трусами, доставая стоящий орган, и смазывает его. Юнги сам переворачивается с живота на спину, снимая свои кроссовки, а вместе с ними и остальные вещи, оставшиеся на его ногах, глядит в чонгуковы брутальные глаза, и краснеет ещё сильнее, уводя взгляд. Почему-то именно сейчас Юнги так невыносимо смотреть в эти возбужденные омуты, эти жгучие глаза обжигают лицо, окрашивая его в красный. — Смотри мне в глаза, я хочу чтобы ты смотрел на меня, когда я это сделаю, — голос Чонгука уверенный, даже грубый, он хочет запечатлеть этот момент в своей памяти.       Юнги поднимает розовые глаза, закусывает губу и, опираясь локтями о машину, шире раздвигает ноги, обхватывая поясницу Гука, смотрит в глаза и ждёт, уже багровея от происходящего. Чонгук подбирается головкой к входу и помалу толкается вперёд, читая эмоции Юнги, а Юнги в панике. Его сердце громко-громко стучит из-за нового, непривычного ощущения и понимания, что сейчас разрывает его девственную задницу.       Чонгук хватает мокрый подбородок Юнги и целует, заглушая стон, при этом проникая ещё сильнее внутрь. Юнги жмурится, обхватывает двумя руками шею Чонгука и отдаётся ему во власть, забивая на свою гордость, начинает стонать, уже не сдерживаясь.       Чон, сразу соображая, подхватывает руками худую задницу и, прижимая Юнги к себе, берёт на руки. Терпеливо выходя и входя в узкий зад, поднимая Юнги за ягодицы, Чон терпит накатившую страсть и желание жёстко потрахаться, шепчет сладости и любуется невероятно красивым разгоряченным лицом такого хрупкого, такого сахарного пассивного Юнги. Снежный-хён выкрикивает переполняющую его похоть, громкими сексапильными стонами, проникаясь тем, как сгорает его зад от твёрдого члена, стимулирующего Чонгука. — Юнги, какой же ты, — Чонгук проникает в самую глубь, простанывая последние слова, — узкий. Такой маленький, вкусный и соблазнительный, я еле держусь, чтобы не начать трахать тебя.       Гук поворачивается спиной к капоту и опирается на машину задницей, сильнее прижимает к себе растекающегося в руках Юнги, не давая вытечь на траву. — Аххха! — Юнги запрокидывает голову назад, пронизываясь твёрдым членом полностью и без конца хватая воздух ртом, открывает глаза, ища лицо любимого Чонгука. — Чонгук~и, я… — Юнги опять глотает слова смотрит в обжигающие омуты и пытается успокоить сердце, — Я…       После второго невнятного «я» Чонгук очень напрягается, и делает ещё один толчок, слушая очередной эротичный стон своего чересчур возбуждающего парня, тем самым опять забирая воздух Юнги. — Погоди… Пожалуйста… — Юнги говорит это не своим блядским голосом и смотрит, трогая что-то внутри. — Юнги, я что-то не так делаю? Прости, я никогда никого не лишал… — Начинает тараторить Чонгук, пугаясь такому красному растроганному лицу. — Тссс!!! Если ты ещё раз меня перебьешь! — Юнги начинает говорить своим привычным холодным голосом.       Чонгук смотрит круглыми глазами и ждет, что же хочет сказать этот неоднозначный, непредсказуемый снежный-хён. — Я… — Пипец как это тяжело говорить, но надо, особенно когда хочется. — Я тебя люблю. — Юнги, ты…? — Чонгук улыбается, переваривая услышанные слова. — Я тебя люблю, мой альфа волк. — Юнги повторяет для пущей убедительности, и смотрит влюбленно и сладко, ожидая ответ.       Чонгук чувствует, как сердце стучит в желудке, а нужные слова застревают в глотке, впрочем, как и всегда. Почему этот уже ёбаный Юнги выбрал именно такой момент, чтобы сказать такие важные слова? Пожалуй, лучше момента просто не придумаешь…       Гук вновь выходит, и заходит в узкий зад, получая стоны и прижимая ещё сильнее к себе, обжигает влюблёнными глазами. — Блять, Юнги, ты…- Чонгук толкается еще, потому что не может терпеть возбуждение. — Ты… — и ещё разок, — самый невероятный парень, который только мог у меня быть…ах, — и ещё парочку.       В ответ Чонгук только слышит стоны и видит, как Юнги пытается смотреть ему в глаза и не закрыть их, выдыхает стоны и тает, краснея теперь везде. — Я тебя люблю… — говорит и не верит, что у него выходит это сказать. — Ахххах! — ревёт Мин, это Гук делает медленный темп быстрее, поднимая Юнги за задницу и толкаясь вверх. — Люблю… — Толчок. — Люблю… — Толчок. — Люблю… — И ещё несколько. В       такие моменты ты боишься умереть, потому что если ты умрешь, не услышишь и не скажешь этих слов ещё раз.