Гребанное клише

Кристофер Шистад ловит себя на мысли, что хочет ее, когда видит ее губы, обрамлённые кровавым бархатом помады, расплывающиеся в застенчивой улыбке. Хочет девушку своего лучшего друга. Нура не сдерживается и хохочет, запрокидывая голову назад, а Вильям, удовлетворённый реакцией на свою очередную шутку чуть ли не в рот ей заглядывает, словно пересчитывая каждый ее белоснежный зуб. Нура — девочка с взглядом не въебаться критика. Она смотрит так абсолютно на все — оценивая со своего пьедестала снежной королевы людей, похожих на свалявшуюся у ее ног грязь. Сатре постоянно что-то говорит о добродетели и несуществующей для этого мира морали, но Крис видит с каким презрением она обводит серыми радужками своих глаз окружающих. Девочка-Вильде, что забилась в углу, прожжённого бычками от сигарет, вельветового дивана, робко смотрит исподлобья на «идеальный тандем» Нуры и Вильяма. Ей больно. Больно настолько, что она уже совершенно чисто, словно сыгранный опытным пианистом мажорный аккорд восклицает: «Боже, я так за вас рада!», каждый раз, когда Сатре без зазрений совести говорит о том, как она счастлива в отношениях. У Нуры красная помада, и Крис чувствует потребность в том, чтобы стереть ее пальцами и увидеть настоящий цвет губ — наверное, бледно-розовый или алый, он не знал. Она всегда красила свои чёртовы губы. — Кристофер, где у тебя бокалы для шампанского? — этот вопрос звучит неуместно, учитывая, разбросанные по всему дому Шистада пустые бутылки от пива и дешевого портвейна. Нура выглядит неуместно в этом прокуренном помещении, где на полу валяются груды полусознательных тел и громко играет какая-то мерзкая попса. — Это не королевский прием, дорогая, и не называй меня Кристофером, ты звучишь как моя мать. — парень стоит, облокотившись на столешницу, с бутылкой «Хайнекена» в руке. И смотрит пристально, обводя глазами девушку, которая на его вкус — слишком уж худая. — Мне не нравится твое короткое имя, пожалуй, оставлю его для твоих шлюх. Сатре подходит почти вплотную, вытягивая руки вперёд и шарясь по приоткрытым дверцам шкафчиков с сервизом. Она пахнет лимонадом, вернее его пузырьками — пенистыми и шипучими, вызывающими слезы и наслаждение. — Вот же они. — улыбается девушка, махая перед лицом Шистада двумя хрустальными бокалами. Крис смотрит на нее пристально, даже не скрывая. Почти выедает ей взглядом белоснежную шею, на которой нет ни одного порочного пятнышка, только узор из родинок. Наверное, у них с Уильямом есть договор, как у каких-нибудь извращенцев — что делать можно, а что нет. Или засосы на шее — это слишком пошло и неэстетично? Во всяком случае, этой ее неприкосновенности больше подходит слово фригидность. Хотя Нура, блять, сплошной ходячий секс. «Смотри, но не трогай, пиздец.» Крис типо в шутку хватает ее за руки, незаметно двигая Сатре на себя. — Эти бокалы нельзя, Нуура. — Почему? — она своими тонкими пальчиками легонько толкает Криса в грудь, соблюдая между их телами дистанцию. Руки у девушки очень холодные, как-будто обмороженные, но кожа нежная, как у ребенка. — Разве ты вообще пьешь? — Шистад разглядывает ее губы, чувствуя начинающееся покалывание ниже живота. — Всего один бокал шампанского, — Сатре пытается высвободиться, все также легко царапая парню грудь через футболку. — Пусти, Кристофер. — ее лицо сделалось серьезным, брови сошлись на переносице и губы сжались в тонкую кровавую полоску. Крис медленно разжимает ладони, находящиеся у девушки на предплечьях. У него внутри высоковольтная лихорадка и сжигающее все мышцы желание трахнуть эту девчонку. Девушку его лучшего друга — Вильяма. «Ты всегда был такой тварью, а Крис?» Шистаду нужна была карусель, аттракцион, который раскачает занемевшие нервы от долгой спячки. Да и Нура, он уверен, на самом деле далеко не воплощение непорочности. Ей это нравится. Определенно нравится то, что Вильям — достояние общественности, мальчик на одну ночь, надпись на толстовке, производимый продукт на конвейере секс-услуг, теперь в ее собственности. Крис тоже любил играть с чужой собственностью, чего только стоила Эва Мун. Он до сих пор помнил ее робкое «я не должна» и после срывающее катушку «не останавливайся». Только Эва теперь редко ходит на вечеринки. Тусовки с мальчиком однодневкой ее сильно разочаровали и даже заставили вступить в вязкие, словно трясина отношения с каким-то хорошим парнем, который, скорее всего, любит ее и заботится о ней. Хороший выбор, безусловно. — Нура, у тебя холодные руки. — говорит Крис, когда Сатре скрывается за дверным проемом, ничего в ответ не говоря.