Чудный Новый год.

Федя терпеть ненавидит общественный транспорт. Дурацкие тесные маршрутки, вечно резко тормозящие и заставляющие тебя, если не упасть на никчемного соседа или какую бабушку, то точно поскользнуться на луже снега, сделанной собственными ботинками. А вот настроение было игривым. С таким самое то играть с одноклассниками в двадцать одно на смачного леща, считая карты под партой на уроке геометрии. Только на сегодня у всей школы другие планы. Новогодняя дискотека проводилась ежегодно, после уроков, в пять часов, а заканчивалась в восемь. Такое мероприятие целиком и полностью лежало на плечах выпускного одиннадцатого класса, но тот благополучно слинял в кальянную, оставив десятиклассников ни с чем за неделю до дискотеки. Из парней никто активничать не собирался, а вот девочки предложили провести развлекательную программу для 8-9 классов, за что их сразу же освистали. В итоге, по непонятной ему самому причине, крайним остался Смолов, назначенный диджеем. Решение обжалованию не подлежало, да Федя и не возражал. Мало того, что ты капитан на этой тусе, так еще и все находятся в твоей власти: что включил – под то и дрыгаются. Парень долго не готовился, а просто скачал на телефон пару популярных песенок вдобавок к своим. Сейчас он, не без пафоса и с колючей мишурой на шее, вошел в школу, пока еще полупустую, и, оставив куртку в гардеробе, отправился в актовый зал. Его диджейская находилась справа на сцене, за старым, мощным занавесом, вверх по хрупкой лестнице (такие обычно ведут на чердак), где на небольшом верхнем ярусе была поставлена лишняя парта, стул, ноутбук и валялись всякие провода, в конечном итоге подключенные к чему-либо. Здесь себя по праву можно было считать хозяином домика, если не на дереве, то точно из дерева. Такой балкончик над честным народом очень нравился Смолову, можно было подглядывать за всеми, чуть сдвигая длинную штору, и при том оставаться незаметным в темноте, разбавленной лишь озорными зайчиками цветного прожектора, и даже уединиться с кем-нибудь. Около двадцати минут оставалось до пяти вечера, в это время Федя нашел нужный провод, что обеспечивал подключение его телефона к колонкам (ноутбук здесь, видимо, для приличия стоит), и попробовал включить что-то из подготовленного плейлиста. Настраивать оптимальный звук долго не пришлось, и парень завтыкал в телефон, ожидая школьников. Тем временем за завесой из огромных курток готовился к исполнению безупречный план братьев Миранчуков, девятиклассников, вечно поднимающих на уши всю школу. — Лёх, я не понял, ты шампанское купил? — Ты издеваешься? Какое шампанское в школе? — Тут так-то Новый год отмечаем, — младший осуждающе зыркнул на близнеца. — У тебя, походу, совсем мозгов после дикого лестничного рандеву не осталось, — Лёша стал пробираться через верхнюю одежду. — Они у нас одни на двоих, так что пошел нахер, — Миранчук последовал вслед за братом в актовый зал, где уже во всю долбила музыка. Лёша не особо любил дискотеки, собственно, как и Антон, но ради такого случая можно было и прийти. С другой стороны, что тебе еще нужно, кроме красивых девочек в самом рассвете взросления и популярной музыки, под которую в сто раз веселее дрыгаться всем вместе? Так нет же, мы по мальчикам. Вряд ли это увлечение останется с ними на всю жизнь, думали близнецы. Если уж приспичит, то они есть друг у друга. Так уж вышло, что молодость все прощает, всех прощает, всем прощает, правда, ничего не обещает. Именно под эту песню старший Миранчук порывается было забраться в скрытую ото всех, но ни разу не секретную диджейскую, но Антон его останавливает, хватая за локоть, разворачивая к себе и возвращая на место. — Надо хоть немного засветиться на танцполе, не считаешь? — склоняется он к уху брата. — Зачем? Младший закатывает глаза и тащит Лёшу в толпу. — Танцуй. Оба не двигаются. — Засветились? — спрашивает старший спустя пары секунд игры в гляделки. — Думаю, да. Пошли. Внезапно кто-то сзади накрывает ладонями глаза Лёши, и этот смех трудно не узнать. — Сонька, приве-ет, — натянуто улыбается Миранчук, взглядом ища помощи у брата. — Привет, — она обнимает парня, обвивая его шею. — Неужели вы пришли танцевать? — Нет, тебе показалось, — встревает Антон, хватая брата за руку и уводя от одноклассницы. — Он мне должен танец! — вслед стремительно исчезающим в толпе близнецам кричит Соня, немного расстроенная. — Все, пора начинать, — командует Антон и, оставляя брата у сцены, выходит из зала. Старший, тем временем, юркает на сцену и поднимается в диджейскую, ловя на себе совсем не удивленный взгляд Смолова. — За вами так смешно наблюдать, — усмехается брюнет, отворачиваясь от девятиклассника. — М-м, отсюда разве все видно? — Лёша подходит вплотную к шторе и отодвигает ее. — Блять. — Да это все неинтересно, — Федя закидывает ноги на стол. — Не скажи. Вон Машка с восьмиклассником сосется, — будничным голосом говорит Миранчук. — Чего? — Смолов подскакивает со стула, отпихивая парня. — Где? — Нигде, я пошутил, — Лёша быстро занимает козырное место самого крутого диджея. — Сука, жалко, — десятиклассник пинает младшего, отпуская штору, — я бы в группу написал. — Гад ты, Федя Смолов, — теперь Миранчук закидывает ноги на стол. — Кто бы говорил, — брюнет хватает его за лодыжки. — А ну, пшел отседова! — Не-а! Пока между ними разгорается нешуточная битва, музыка внезапно останавливается, повисает тишина и слышится несколько вскриков. Федя отодвигает штору и ничего не видит, только слышит испуганный гомон. Абсолютная темнота, хоть глаз выколи. Десятиклассник спускается вниз, когда уже пара умных людей догадывается включить фонарики на телефонах, в их числе и Лёша, светивший Смолову во время спуска. — Так, стоп! Спокойно! — кричит парень. — Сто процентов, это просто пробки выбило! Не нужно орать, как ненормальные, зажгу я вашу ёлочку еще раз! — Федь, да ты святой! — орет кто-то из толпы, за чем следует смех подростков. Смолов оборачивается назад и осуждающе смотрит на Миранчука, все это время стоящего сзади и специально создающего своим фонариком божественное свечение вокруг головы Феди. — Ты дурак? — спрашивает он под смех Лёши. — Пошли, блять. Дав младшему затрещину, он спускается со сцены. Миранчука в толпе хватает Соня, тут же жмущаяся ближе. — Я жутко боюсь темноты, — поясняет она. — Можно с вами? — М-м, нет, лучше останься здесь, ладно? — Миранчук убирает ее руку со своего предплечья, опять ища поддержки, только уже не у брата. — Вон, парни за тобой присмотрят. — Ну, Лёш... — Сонька, останься внутри, — подает голос папочка Смолов. — Я вас тут сейчас закрою всех, чтобы не расползлись по школе, а то убьетесь еще. — Не надо закрывать! — У тебя что, еще и клаустрофобия? — спрашивает Миранчук, отходя к Феде. — А вдруг да? — Все, малая, иди внутрь, ничего не случится, — Федя разворачивает ее и чуть толкает обратно в актовый зал. — И объяснись за меня перед остальными. — Но... Брюнет закрывает большую дверь на ключ, после чего резко разворачивается и сильно притягивает к себе Миранчука за талию, тут же впиваясь в его губы. — Вы идиоты, свет во всей школе вырубать? — спрашивает он, отпуская Лёшу и забирая у него смартфон, и шествует к подсобке с щитками. — Ага, — опешив, протягивает тот, когда впереди уже становится заметен силуэт близнеца, оставившего дверь открытой. Федя дает тому затрещину по затылку и пытается отодвинуть от щитка. — А вот на агрессию я не рассчитывал, — Антон чешет ушибленное место. — Отойди, — командует брюнет. — Нет. Я что, просто так что ли все это придумывал? — младший из Миранчуков скрещивает руки, сильнее упираясь спиной в щиток. — Идиота кусок, — Федя всовывает в руку Лёши телефон, а сам двумя руками хватает Антона за лицо, с силой прижимая его губы к своим. Тот млеет и расслабляется, после чего Федя отталкивает его от щитка в сторону брата. — Ну Федь, ну не включай, пожалуйста! — Антон обхватывает парня за колени, а Лёша продолжает держать телефон так, как ему его вручили, и освещать голубков. — Миранчук, блять! Встань, — щеки Смолова постепенно начинают рдеть, а глаза бегать. — Там пол школы заперты в темноте. — Ничего страшного, не умрут, фонарями не сложно пользоваться, — Антон умоляюще смотрит снизу вверх на предмет своих симпатий и влажных снов. — Да там сейчас переебутся все! — Давай мы тоже! — не унимается Миранчук, от чего его однофамилец начинает ржать в себя и все-таки включает камеру. — Ты охуел? В школе? — То есть, ты согласен? — Нет! — Да! — Лёша выключает камеру (если не знать всей истории, то можно подумать, будто на записи Антон умоляет Федю выйти за него замуж), кладет на пол телефон фонариком вверх и, резко закрыв дверь, целует Смолова. Антон не знает, подняться ему с колен, чтобы потом снова не опускаться, или же попробовать на вкус сначала губы брюнета? Не все же брату, в конце концов! Язык Лёши проникает в рот десятиклассника, вскоре получая ожидаемый отклик, губы влажно щелкают, а руки зарываются в волосы, ощущая крепкую хватку на ягодице и талии. Антон, не желая остаться не у дел, заходит Феде за спину, залезая похотливыми ручками под футболку и целуя того в шею, сразу же впиваясь вампиром и оставляя красные пятна. А Смолову оно надо? Брюнет отпускает старшего Миранчука, резко разворачивается, отлепляя от своей шеи ненасытное животное, правда, сразу же наказывая его, начиная их первый поцелуй с сильных кусаний. А ему хоть бы хны! Еще и стонет, как последняя блядь. Смолову не нравится ощущение стояка в своих штанах, более того, он чувствует то же самое у Антона, прижимающегося к нему слишком сильно. От такого пьянеют? Потому что Феде нехорошо. Ему отлично в этой тесной и совсем не предназначенной для троих коморке. Как же с двумя сложно, думается брюнету, и он наощупь притягивает Лёшу к себе, специально дразня Антона, целуя его брата, но не в шею, потому что, в отличие от некоторых, он не последний идиот! А этот идиот, кстати, решает провести рукой по возбуждению парня, будто бы мща за равнодушие и получая неодобрительный (или да?) рык не в свои губы. Тем не менее, его не отталкивают, а попросту игнорируют. Такого наша гордость не терпит. Антон спускается на колени, незаметно для занятого его братом десятиклассника, и расстегивает вмиг ширинку его черных джинс, так же быстро справляясь с пуговицей. Мастерство? — Миранчук, ты оху... С освобожденных губ Феди срывается вздох, когда в его трусы незаконным образом проникает ненасытный близнец с похотливой улыбкой до ушей, мол, смотри, я добился своего. У Лёши, менее подготовленному к такому, сперва возникает мысль помочь брату, но тут же исчезает. Младший обидется, как пить дать. Поэтому он помогает брату тут, сверху, блуждая губами и языком по шеи и ушку брюнета, а руками – сбоку залезая под футболку. — Блять, вы издеваетесь? — рвано и, видимо, риторически произносит Смолов, закидывая голову назад и сжимая губы, ведь кое-кто уже начал сеанс демонизма.

***

— Чтоб вам математичка тройки в годовой поставила, демоны! — Ну что ты как старый дед, Федь, — мурлычет довольный предновогодним вечером Антон, валяющийся у брюнета на коленях, но все же сидящий на полу. — Будем считать, это твой подарок. Смолов легонько бьет парня по затылку, тут же приглаживая его волосы и переключая рок на вальс. Лёша, обнимающий все это время Федю сзади, успевает отлипнуть от десятиклассника, когда слышит позади шум: кто-то поднимается по лестнице. — Обещал, — выдает Соня. — Ты сама себе пообещала, — улыбается Миранчук и спускается вместе с девушкой вниз. Как никак, с парнями – это все гормоны, а Соня ему всегда нравилась; сегодня он поцелует и ее. А вот обитатели домика над сценой обойдутся и друг другом.